Поездка на автомобиле поздним вечером в свете фар в шлейфе звездном, сквозь мертвые пустыри, расстилая под колесами смятые снежные простыни, ах , как вспыхивают воспоминания, но согреться ими совсем непросто. Я мог бы поджечь весь город и декламировать свои дрянные стишки, обвинив во всем евреев или христиан или собственные грешки. Непростительно ничего не сделать, словно проспал всю жизнь в чужой постели, поджечь бы все это и декламировать из Энеиды, глядя как факелы елок приближаются к стенам Кремля под куранты. Я помню московскую новогоднюю ночь с шампанским в ноющем брюхе и заснеженными ушедшими в землю монастырями Кремля и кафе под боком у боярской смуты. Снег падал легко, легко на фанатиков новогоднего променада, бутылки в универмаге горели, словно очи Александра Сергеевича под мадам Клико, пирующего с Пущиным совершенно распущенным, хватающим няньку Бог знает как, все было овеяно снегом, отсчитывающим минуты, я встряхиваю шар- сувенир, снег сыплется и ничего окромя той ночи.