ИНВЕРСИВ.

Момент потери восприятия собственного «Я» мне уловить не удалось. Привычный мир, окружающий меня всю жизнь, сложился сам в себя, мягко выталкивая моё сознание из своей реальности. Скорлупа отчуждённости медленно, но неуклонно нарастала, лишая меня ощущения причастности к родному Долу, отнимая способности видеть и чувствовать биение его жизни. Обволакивающее меня «бесчувствие», плотно упаковав то, что раньше было мной, в твёрдый кокон, вырвало его из родных реалий и вынесло за пределы бытия. Не чувствуя ничего и никак, осознание сознания истончилось до полного исчезновения, и…, меня не стало….

Новые Чувства приходили постепенно…. Сначала мне удалось понять, что я есть. Потом мне удалось осознать, что этот «Я» был совсем не такой, как «Я» бывший и ещё то, что Переход завершён, и мир вокруг меня тоже стал другим. Охваченный любопытством я попытался окинуть новое место существования внутренним взором и с ужасом понял, что не могу этого сделать! Внутри меня отражались лишь жалкие отголоски былого видения, теряющиеся на границе сознания и подсознания. Чувство общности с Миром исчезло, вытесненное совершенно новым ощущением своей собственной личности. Я внезапно осознал, что я - сам по себе! Не внутри некого конгломерата, связанного в моём сознании с понятием Дол или Мир, а отдельно! По сути, я сам стал Долом, индивидуальным и самодостаточным! Осознание себя как личности послужило толчком к познанию себя как индивидуума.

- Какой я? - Этот вопрос был краеугольным камнем всего, потому что, только познав себя, и только через себя, можно познать окружающий мир. - Но как это сделать?

Единственная возможность совершить необходимое, это попытаться почувствовать себя в себе, тем более, что на данном этапе ничего кроме чувств у меня и не было. Я максимально освободил сознание, с робкой надеждой прислушиваясь к собственным ощущениям….

… Первым раздражителем, который я почувствовал, был тихий шелест, перемежающийся с загадочными скрипами и множественным стрекотанием. Я понял, что научился слышать…. Мир звуков был интересен и своеобразен. За время жизни в Долу мне ни разу не доводилось так слышать…. Впрочем, если здраво поразмыслить, Дол, как таковой, никуда не делся, и по большому счёту я никуда из него не ушёл. Всего-навсего сменилось моё восприятие реальности. Правда, восприятие это было довольно куцым…. Будучи в своём мире, я чувствовал окружающее гораздо полнее, объёмней и красочней. Следующим открытием, потрясшим меня до глубины души, было то, что я стал материален! Полевая структура всепроникающего, неотделимого от сознания тела, в моём бывшем мире, сменилась на многократно уплотнённое нечто, несоизмеримое по своим размерам с окружающей реальностью. Я не чувствовал всего мира, но то, что происходило рядом, удавалось воспринимать гораздо чётче и глубже чем раньше, в Долу. Через некоторое время мне удалось ощутить периодически сменяющуюся разницу температур и посредством этих ощущений, точнее прочувствовать наличие своей материальной субстанции. Немного погодя в моём восприятии появилось понятие запаха. Он почему-то тоже был связан со сменой температуры окружающей меня среды. Благодаря этому изменению мне удалось сравнить и почувствовать разницу, то есть осознать присутствие запахов, как одной из красок этого мира! Сообразив, что только путём сравнения можно что-либо понять и классифицировать, я с энтузиазмом взялся сравнивать всё и вся, старательно ассоциируя это с остаточными отражениями образов Дола. Очень скоро до меня дошло, что для построения более-менее полной картины восприятия, тех чувств, которыми я обладаю сейчас, катастрофически не хватает и, все мои старания закончились полным провалом. Обескураженный неудачей, я прекратил бесплодные попытки самореализации и снова принялся размышлять, в ожидании подсказки. Тем более, что больше ничего мне и не оставалось…

Подсказка пришла спустя один температурный цикл в такой форме, о которой я даже не мог и предположить. Меня передвинули!!! Шок от этого действия был настолько силён, что мой разум отключился от сознания и, в дело вступило что-то другое, отсутствующее в моей прошлой ипостаси. Мой организм сам, без участия разума среагировал на раздражитель! Это было ново и немного странно. Живя в Долу, я всегда полностью контролировал все свои действия, но здесь, благодаря этой необычной способности, я приобрёл так не достающее мне умение в осознании действительности! У меня открылись глаза, и я стал видеть! Очень скоро я понял, что сам могу контролировать эту новую способность. Органы, с помощью которых мне открылась способность видеть, без особых усилий с моей стороны закрывались движущимися наростами, расположенными прямо над ними! Это породило во мне бурю эмоций, и в моём арсенале появилось новое ощущение – движение. Я мог двигать отдельной частью своего тела. Если бы я знал об этой своей способности раньше, разве стал бы я столько циклов бездарно ограничивать рвущийся ко мне поток информации? Конечно же, нет! Картина этого Мира приобрела объём и некоторую законченность, но понятнее от этого не стала. Раз начатые передвижения моей твёрдой оболочки, через некоторое время возобновились с невиданной для меня интенсивностью! Меня перемещали одновременно в стольких плоскостях, так что информация о ракурсах окружающего пространства, своим обилием, буквально взрывала мой мозг! В таком положении, ни о каком анализе ситуации не могло быть и речи. Воспринимаемое мной пространство было невелико по своим размерам, но изменялось с такой интенсивностью, что приученный к созерцанию разум мог работать только в режиме восприятия. И даже в этом режиме удавалось ухватить и сохранить в памяти лишь малую толику общей картины! Было очевидно, что перемещение и информационный поток взаимосвязаны, но ассоциировать эту информацию с чем-либо знакомым не удавалось, хотя само по себе ощущение перемещения в пространстве были потрясающими!

АВЕРС.

Притащив странное бревно домой, Тишка долго решал, где его хранить. Все познания о Буратинах, для него ограничивались прочитанной в детстве книжкой. Но, тот Буратино был молод и активен, а этот, судя по внешности, лет на двести старше и калека. Ни рук, ни ног, ни одежды…. Сейчас, глядя на необычное существо, Тишка подумал, что зря, принёс его к себе? А вдруг этот Буратино специально в лес ушёл? Может, он умирать собрался? Тишка поставил бревно на скамейку возле окна и снова стал разглядывать свою находку. Всё в ней говорило о старости и древности, всё, кроме глаз. Огромные глаза, с большими чёрными зрачками, смотрели на мир с искренним любопытством и восторгом. Внутри дряхлого на вид бревна, кипела странная, дикая энергетика. Тишка не понимал, что именно это было, но чувствовал её всеми фибрами своей души. Он провёл рукой по серо-зелёному мху и ласково произнёс:

- Ты не бойся, Буратино, я тебя в обиду не дам. Я тебя поливать буду. Глядишь, через месяц-другой, руки-ноги и вырастут. Ты снова станешь нормальным, мы подружимся, а когда паспорт получу, в посёлок уйдём…. Хорошо? Ты, главное не умирай до тех пор…. Если тебе чего надо, ты только скажи! Я в лепёшку расшибусь, но достану! А если и не вырастет ничего, тоже не беда. Я тебя на себе утащу. Ты не смотри, что я худощавый, зато я сильный и выносливый. Мне сам физрук, Владимир Анатольевич так сказал. И вообще, сила - не главное…. Была бы голова….

Тишка забрался с ногами на лежанку и, не отрывая взгляда от молчаливого собеседника, прислонился к стене. Сейчас, ему было очень хорошо. Улыбка не сходила с его губ, глубоко изнутри поднималась волна радостного тепла, безжалостно взламывая лёд одиночества, рождая странное свербение в носу и увлажняя глаза. Внешне, вроде бы ни чего не изменилось, но Тишка точно знал, больше он не одинок! Наивная восторженность заполонила всю его истосковавшуюся по взаимопониманию душу, рождая прекрасные картины будущей жизни.

Когда старинные часы с кукушкой пробили три часа дня, Тишка нехотя вынырнул из розового тумана мечтаний. Реалии жизни требовали к себе неотступного внимания. Желудок угрюмо бурчал, ноги и спина затекли от многочасовой неподвижности, и ещё начался дождь, что само по себе вело к монотонному беганью на двор и обратно. Благодаря прохудившейся крыше, все тазы и вёдра в доме были уже переполнены и, если их срочно не освободить, к вечеру придётся собирать дождевую воду тряпкой по всему полу. Мало того, вода может попасть в овощную яму, сделанную прямо в доме и тогда придётся доставать её и оттуда. Допускать затопления ямы нельзя ни в коем случае, это Тишка знал точно. Она играла стратегически важную роль в процессе выживания всей их семьи. Если во время не позаботиться о её сухости, картофельная «диета», так популярная в их доме зимой, может превратиться в серию голодных обмороков. Ясно же, что доставать воду из подвала гораздо утомительнее, чем выносить заполненные водой ёмкости. Быстро справившись с водяными излишествами, Тишка наскоро перекусил, а когда в желудке удовлетворённо заурчало, хлопнул себя по лбу.

- Как же я сразу не сообразил?!

Он схватил старого Буратино и аккуратно поставил его в самый большой таз, под просачивающиеся сквозь крышу, монотонно падающие капли. Сделав это, он довольно потёр руки.

- Вот видишь, Буратино, как можно автоматизировать процесс твоей поливки, если включить соображалку! Правда, здорово?

Немного полюбовавшись на то, как его молчаливый собеседник мокнет, Тишка ещё раз мысленно похвалил себя за сообразительность и вновь занялся хозяйствованием. Всё приготовленное позавчера он уже съел и, необходимо было позаботиться об относительно сытном существовании в последующие два-три дня. Разносолами он себя не баловал. Всех его кулинарных способностей хватало на приготовление одного универсального блюда, являющимся сразу и первым и вторым. Для этого Тишка брал кастрюлю, кипятил в ней воду и складывал туда все съедобные продукты, попавшиеся ему под руку, кроме тех, которые можно было кушать сырыми. По собственному опыту он знал, что некоторые из них имеют коварную способность многократно увеличиваться в объеме и, как рачительный хозяин старательно использовал это. Благодаря врождённой сообразительности и развитому глазомеру, ему почти всегда удавалось удержать приготовленное варево внутри кастрюли. До предела прибавив громкость у старенького приёмника висевшего над кухонным столом, он почистил немного картошки и зачерпнул из мешка чашку вермишели. В честь удачной находки, Тишка решил устроить себе праздничный ужин. Порывшись в сенях, он вытащил припрятанную ещё с весны банку шпрот. Дождавшись, когда вода закипит, он сложил в неё все ингредиенты и, изредка помешивая, стал ждать результата. Минут через сорок варево было готово. Поставив кастрюлю на стол, Тишка, поглядев на молчаливо стоящее бревно, занялся своим любимым развлечением. В старой коробке из-под обуви у него были собраны разные мелкие вещи. В основном, это были небольшие палочки, обструганные и высушенные им ещё год назад. Вперемешку с палочками лежали старые пуговицы, несколько пробок, пара стальных шариков и ещё куча всякого хлама, который он использовал для своих «секретных» занятий. Вывалив содержимое коробки на стол, Тишка начал планомерно выбирать из общей кучи нужные ему части и складывать из них замысловатый рисунок. Однажды, зайдя к Петру Семёнычу за очередной порцией журналов, он увидел по телевизору, как наш знаменитый разведчик Штирлиц, сидя в камере, выкладывал из спичек фигурки животных. Идея «рисовать» предметами ему понравилась, и он со свойственной ему серьезностью и методичностью стал готовить себе «материал» для творчества. Через неделю его заветная коробочка была уже достаточно заполнена. Над первой своей «картиной» Тишка просидел четыре часа, но всех его стараний хватило только на создание монстра, отдалённо напоминающего динозавра, мечущегося по клетке. На самом же деле, должна была получиться мирная сценка, пасущейся у плетня коровы. Сгрудив в кучу неудавшуюся «картину», Тишка разочарованно повздыхал и начал всё снова…

Сейчас, приобретя достаточный опыт, он творил гораздо быстрей, не допуская дурацких ошибок. Картинки у него выходили интересные, многоуровневые, с прорисовкой, а вернее «прокладкой» мелких деталей. Если на «картине» рядом стояли два дома, один большой, а другой в пять раз меньше, было понятно, что второй дом стоит в отдалении и до него ещё идти и идти…. Сам процесс Тишке нравился. Он очень часто выкладывал на своих картинах те места, где хотел бы жить в будущем. Иногда это были большие города, а иногда, просто берег моря и хижина. Единственное, что ни когда не менялось в его картинах, это то, что на них не было других людей. Всегда и везде Тишка рисовал своё будущее в одиноком, изолированном от остальных мирке, куда не сможет добраться ни пьяная мать, ни равнодушный отчим, и вообще никто-никто из тех, чьё присутствие он вынужден терпеть столько лет. Сегодня он впервые складывал рисунок, в котором кроме него было ещё одно существо, принадлежащее к расе разумных. Это был его новый знакомый, добрый и честный Буратино, такой же мохнатый и глазастый, только с руками, ногами и в бескозырке.

- Видишь? – Поинтересовался Тишка у своего молчаливого друга, старательно выкладывая палочки в сложный рисунок. – Это палуба нашего корабля. Когда я вырасту и начну работать, мы обязательно накопим денег и купим себе парусник. Это будет самое лучшее судно на свете! Ты станешь матросом, я – капитаном, и поплывём мы с тобой в дальние страны искать сокровища. По дороге нам могут встретиться кровожадные пираты или акулы, но это не страшно! Мы их обязательно победим! Потом, мы попадём в шторм, наш корабль разобьётся о рифы и, ты меня спасёшь от неминуемой гибели. Я начну тонуть и схвачусь за тебя, а ты же деревянный и поэтому не тонешь! Вместе мы доплывём до ближайшего, необитаемого острова и останемся там жить. Робинзон и Пятница, навсегда вместе… Ты не думай, я знаю, как выжить на необитаемом острове, я книжку читал! Днём мы будем ловить рыбу, и вялить её на солнце, а долгими дождливыми вечерами сидеть у камина, придумывая красивые истории про сказочные королевства. Только без этих полудурочных принцев, что всю дорогу хотят жениться на взбалмошных принцессах. В тех королевствах есть феи и эльфы. Там живут громадные драконы, охраняющие сокровища. Они спят в пещерах, а когда проголодаются - выбираются наружу, охотиться на диких быков. А в это время коварные гномы будут вылезать из своих подземных жилищ, и воровать сокровища. Ты не против? Гномы - они, в общем-то, хорошие…. Трудолюбивые, дружные, только мелкие и очень не красивые. Им и золото нужно лишь для того, что бы делать из него украшения. Они, почему-то решили, что блеск украшений может затмить внешнее уродство. Глупенькие…. Разве внешность так важна? Был бы человек хороший…. А ещё мы заведём собаку. Она будет выслеживать дичь и приносить тапочки.

Тишка аккуратно положил последнюю палочку и, довольно оглядев своё творение, спросил:

- Нравится? – Увидев как «бревно» моргнуло, он счастливо улыбнулся. – Мне тоже….

Дождь на улице закончился. Порывистый ветер, безжалостно раздирая в клочья монолиты туч, гнал плачущую, серую громадину куда-то на север. Заметив, что на улице заметно посветлело, Тишка глянул на небо и предложил:

- Пошли, погуляем?

Вытащив «бревно» на улицу, он поставил его на траву, а сам забрался на жердь изгороди, ограждающей небольшой дворик.

- Смотри, Буратино, вон там, - Тишка махнул рукой, - за этим лесом, течёт река. На её берегу стоит посёлок. Если сесть на катер, то часа через три доберешься до райцентра, а там есть настоящий аэродром. Целых два кукурузника и вертолёт! По выходным, если есть горючка, они летают в город. Ты был когда-нибудь в городе? – Тишка хлопнул себя по лбу. – Что я спрашиваю? Конечно, был! Я же читал! Правда, этот город находился не у нас, а где-то в другой стране…. То ли в Испании, то ли в Италии…. Точно не помню, да это и не важно. Интересно другое, как ты до нас добрался? Тебя же ни в один самолёт не взяли бы! И зачем тебе в тайгу?

Тишка замолчал, пытаясь придумать хоть одну причину, оправдывающую появление Буратино. Шло время, но ни чего путного в голову не приходило. Наконец, его осенило:

- Я понял! – Тишка широко улыбнулся, довольный своей сообразительностью. – Ты родственников приехал навестить! На самом деле, ты местный, в том смысле, что дерево, из которого тебя сделали, привезли из нашего леса. У нас давно всякие заграницы лес покупают, вот и тебя тоже продали…. Вернее не тебя, а бревно, в котором ты жил, а там, за границей, всё уже и закрутилось: папа Карло, Мальвина и всё остальное! И в самолёт тебя посадили без разговоров, потому что ты иностранец! А ноги-руки ты поломал, когда из самолёта катапультировался, а парашют не раскрылся. Вот ты и грохнулся так, что сознание потерял. Я думаю, ты на дерево упал, и ветки падение замедлили. Ноги-руки потерял, зато жив остался. А если бы сразу на землю? Разлетелся бы в щепки и поминай, как звали…. Правда, хорошо, что я тебя нашёл?

Тишка недовольно отмахнулся от надоедливого слепня, упорно жужжащего у его шеи.

- У-у разлетались, - проворчал он, напряжённо следя за привязчивым насекомым. – Я то хоть отмахнуться могу, а тебе каково…. Послушай, Буратино, если ты иностранец, то, как ты язык наш понимаешь? Или…, не понимаешь...? Точно! Какой я дурак! Ты же по-нашему ни бельмеса не лакшишь! То-то я смотрю, ты на меня как на инопланетянина пялишься…. Как же мы с тобой разговаривать будем? Я и по-итальянски и по-испански ни как…. Мы в школе английский проходим. Были бы у тебя руки, можно было бы жестами попробовать, а так… Я даже и не знаю… Может ты тоже английский изучал?

Тишка сосредоточился, вспоминая школьную программу и, выдал несколько фраз на английском языке. Судя по реакции бревна, результат был то же самый, как и на русском – ноль в квадрате. Тишке стало немного грустно. Наконец-то появилось живое существо, с которым очень хотелось пообщаться, но как раз этого оно делать и не могло. Он перетащил Буратино назад в дом и снова занялся своими картинами, попутно рассказывая ему про свою жизнь, про школу, про отца и вообще, про всё-всё что вспоминалось или приходило в голову. Ответить его собеседник не мог, но слушатель из него получался идеальный. Вечер пролетел незаметно. На улице стемнело, небо снова затянули тучи. Вволю наговорившись и разобрав четвёртую картину, Тишка забрался на свою лежанку.

- Спокойной ночи, Буратино. – Глядя на живое бревно сквозь слипающиеся веки, прошептал он. – Отдыхай…. Всё будет хорошо…. Я знаю….

Тишка блаженно закрыл глаза и погрузился в сон.

На утро всё действительно стало хорошо. Тучи, портившие погоду весь вчерашний день, рассеялись, солнышко палило нещадно, что для этих мест было большой редкостью. Мошкара со слепнями и мухами исчезла. Видимо улетела завтракать в село на ферму. День обещал быть светлым и радостным. Проболтав со своим Буратино до полудня, Тишка хотел пообедать, но с сожалением вспомнил, что у него закончился хлеб. Хочешь-нехочешь, а придётся ему оставить своего нового друга одного, а самому переться в посёлок за провизией. А раз он попадёт в село, то надо будет зайти и в библиотеку и к трудовику и к бабке Софье. Она за травку, что он в лесу собирает, когда за грибами ходит, деньги даёт. Сезон сбора, ещё не кончился, но у него было несколько редких экземпляров, которые вполне могут её заинтересовать. Уходить надолго не хотелось, но лучше сегодня чуть подольше там задержаться и сделать всё необходимое сразу, чем потом из-за какой-нибудь мелочи тащиться туда ещё раз. Что бы Буратино не скучал, Тишка включил ему радио погромче, а сам полез на чердак за травой. Собрав всё что нужно, он ещё раз заглянул в комнату и, весело насвистывая, отправился по делам. Денег ему предки не оставили, но в магазине его знали и давали в долг. Правда, только хлеб. Продавщица знала, что его родители всё равно всю свою зарплату принесут к ней в магазин и, по этому аккуратно записывала, сколько хлеба взял Тихон. Какими бы запойными они не были, долги они отдавали всегда…

Сегодня Тишке пришлось проболтаться в посёлке до самого вечера. К библиотекарше приехала племянница с мужем, и она закрыла библиотеку сразу после обеда. Тишка целый час напрасно ждал её возле клуба, пока пробегавший мимо одноклассник не сказал ему, в чём дело. Пришлось Тишке идти к ней на квартиру и возвращать взятые книги на дому. Но была в этом и положительная сторона. Его усадили за стол и накормили сладкими плюшками с чаем. После библиотекарши он забежал к бабке Софье. Она возилась в своём маленьком палисаднике. Та долго ворчала и придиралась, но травки купила. С вырученными деньгами, он сразу побежал в магазин. Там он долго рассматривал витрины в поисках, какой нибудь минеральной подкормки для роста Буратин. Не найдя ни чего подходящего, Тишка, купил на все деньги конфет. У трудовика он долго копался в журналах, выбирая номера, в которых говорилось про строительство судов. Там его снова напоили чаем, так что домой Тишка вернулся хотя и поздно, зато сытый. Весь вечер он рассматривал модели судов, объясняя молчащему собеседнику преимущества одних моделей над другими. В результате жаркого монолога, все модели были забракованы и принято решение о создании своей собственной. К сожалению, дальше теоретических разработок дело не пошло. Часы показывали второй час ночи. Тишка, отчаянно зевая, справедливо решил, что дальнейшее проектирование вполне может подождать до утра….

Утром садиться за расчёты и чертежи ему расхотелось. Немного поболтав с Буратино, он решил прогуляться до Седой Гати, тайно надеясь обнаружить там еще что-нибудь интересное. Вдруг Буратино не один прилетел? Вдруг у него там еще, какая родственница с переломанными ногами валяется? Надо было это срочно проверить. Перед уходом, он снова прибавил громкость в радиоприёмнике, что бы Буратино ни было скучно его дожидаться.

Взяв с собой ведро и мешок, мало ли, если ни кого не найдёт, то грибов насобирает, Тишка вышел из дома. В результате этого похода, найти ему ни кого не удалось, но грибами он запасся основательно. Так дальше и пошло…. Тишка занимался своими делами, не забывая при этом о загадочном госте. Часто вытаскивал его на улицу, и если идти было не далеко, иногда, даже брал в лес. Эта идиллия продолжалась целых пять дней. Утром шестого дня, Тишку посетили загадочные сны. Они повторялись три утра подряд, а на четвёртое, находясь на грани сна и утренней дрёмы, он услышал неясные голоса ….