Привет! Меня зовут Дэн. Я обычный шестнадцатилетний подросток из обычной семьи. Какими-то сверхъестественными способностями не блещу, по последнему слову моды не одеваюсь. Люблю хорошую музыку. В школе учусь последний год. Как и всех в таком возрасте меня мучает вопрос о смысле жизни. Девушки нет. Но, к великому счастью, есть друзья, люди, которые меня уважают, которые мне дороги и которым я небезразличен, те, которые всегда поймут, дадут отличный совет, поддержат, разделят с тобой депресняк и поделятся приколом, когда смешно. Ради них и стоит, наверное, жить.

Был обычный осенний день, пасмурный, но без дождя. Под ногами шуршали желтые тополиные листья, опавшие полнедели назад. Из ничем не заменимого плеера звучала Zемфира. Лишь рюкзак за спиной, тяжесть книг напоминали, что иду в школу. Каждый день от школы отмазаться не пытаюсь, наоборот, потому что знаю, что встречу друга. Снова, как всегда, болтовня по делу и без повода, тупой, дурацкий смех. Я рад ему, каждый новый день, каждую неделю. Шесть часов в сутки вместе, и «Пока. До встречи!». И так почти всякий день. Быть может, однообразно, монотонно, но здорово, жизненно. Этот же день был абсолютно отличный от других, не такой в корне, изначально, до деталей.

Проснувшись, я ощущал какое-то доселе неизвестное, непонятное чувство, похожее на волнение, тревогу. Что это? Что оно значило? Не знал. Шел в школу один, что было странно. Обычно хожу с кем-нибудь. Тогда же – никого. Может, что случилось? Дошел. Стал со всеми здороваться, но взаимности не было. Казалось, что за спиной постоянно шушукались, в мою сторону смотрели искоса и вряд ли дружелюбными взглядами. Что произошло? Никто со мной разговаривать не хотел, как будто я преступник, убийца. Друзья избегали меня. Но почему? Почему? Я пытался узнать у них, что случилось, но все тщетно. После уроков, придя домой, звонил им, тем, с которыми в любое время можно было поговорить на любые темы, обсудить любой момент, любую ситуацию. Но теперь все было иначе. Как только они понимали, что я на проводе, вешали трубку. Я был шокирован, не знал, что делать, не знал, что я сделал ранее, отчего для всех я стал врагом, изгоем общества…

Это продолжалось и на следующий день, и после. Я думал, к кому мне обратиться, где найти решение этой проблемы. Ответа не было. Прошло три дня. Три дня бесконечных мук, три дня неизвестности, три дня поиска решений, выхода из этой ситуации. Без общения долго продержаться мне не суждено. Без друзей казалось, жизнь – тоска. Когда ты – изгой, когда ты никому не нужен, все это убивает, разъедает тебя изнутри. Хочется рыдать, но уже нет сил, хочется к кому-нибудь обратиться, но никто не слушает тебя. Это невыносимо.

На четвертый день я заболел. В школу не пошел. Снова переносить все это заново не было ни сил, ни желания. В постели не лежал. Да и зачем? Все это было ни к чему. Ходил по квартире оттого, что на месте было невозможно сидеть. Хотелось действий, решений. Но где их взять? Это сводило с ума. Хотелось крушить, рвать и метать. Дошло до того, что стал биться головой о дверной косяк. Хотелось забыться, но все произошедшее, как на пленке, крутилось в моей голове. Все снова и снова. Я забился в угол. У меня началась истерика. Что делать? Куда себя деть? Жить незачем… Одновременно с произошедшим в голове крутились строки Zемфиры:

«Вернись мой друг,

Мне грустно без тебя…»

Постепенно в голову стали вкрадываться мысли, раз я никому не нужен, значит, если умру, никто и не подумает, значит, никто и не вспомнит, что я был, ходил по этой земле, что-то делал, жил. Жизнь потеряла смысл, свое значение. Я стал понимать, что для того чтобы остановить эти мучения, есть только один способ – самоубийство. Если перережу вены, еще долго буду истекать кровью, мучиться, снова вспоминать эти самые отвратительные четыре дня. Вешаться было не реально – люстры, итак, еле держаться на потолке. Травиться тоже не дело, в доме никаких препаратов не было, да и есть шанс, что кто-то придет и случайно наберет «03». Все сводилось к тому, что надо прыгать из окна: осень, голые ветви кустов под окном, пятый этаж, время, когда все на работе, мало свидетелей.

И тогда, слегка привстав, открыл настежь окно и почувствовал приятное дуновение прохладного ветерка, глотнул свежего воздуха. Быть может, в последний раз… Еле забрался на подоконник – сил уже не было вовсе. Держась за раму, смотрел вниз. И тут у меня полились слезы. Сами по себе. Я стал отирать щеки и вдруг заметил, что рядом, на перилах балкона сидел голубь, обычный голубь, такой же, как на уличных тротуарах. Он внимательно глядел на меня, иногда поматывая головой, будто говоря: «Не надо. Опомнись. Разве все кончено? Разве больше ничего не осталось на этом свете? Передумай». Первой мыслью было, что я окончательно сошел с ума. Слушать какого-то голубя, простую птицу – это тупо. Но потом я реально задумался. Неужели, правда, все потеряно? Неужели изменить ничего нельзя? И, наверное, прыгнуть – значило, сдаться, осознать себя слабаком, человеком, который не может ручаться за свою жизнь.

Внезапно я почувствовал прилив сил, откуда он взялся, мне было непонятно. Да дело ведь совсем не в этом. Я спустился и по-новому почувствовал под ногами пол, как будто ранее его не замечал, не принимал всерьез, не осознавал того, как много он может значить. Схватив ключи, я побежал на улицу, через весь город несся к своему другу. Я был уверен, что сейчас я смогу все изменить, вернуть все на свои места. Прохожие оборачивались, удивлялись, но я просто не обращал на них внимания. Я бежал и знал, что именно сейчас у меня все получится. Добравшись, я перепрыгивал через три ступеньки, не чувствуя усталости. И вот дверь. Один звонок, и на пороге стоит он. Я стал просить прощения, прощения за все, за все содеянное когда-либо, искренне веря, что он простит меня. А он улыбнулся и сказал: «Все норм, Друг. Не волнуйся…»