Уверенный стук в дверь прервал мои тихие размышления. Почти никто не может взять и вот так запросто постучаться ко мне. Да что уж там – вообще никто. Потому что никто из моих знакомых не знает, где я нахожусь. А человек за дверью (мне это точно было понятно) пребывал в полнейшей уверенности, что в квартире нахожусь именно я, и жаждал меня увидеть.

«К черту» – была первая мысль. Мне и одной неплохо – бутылка мартини, несколько свечей и блок сигарет давали надежду на отменный вечер в компании самой себя, которую я предпочитаю всем другим компаниям. Постучит и уйдет, в этом у меня не было сомнений.

Но нет, стук продолжился с удвоенной энергией. Поэтому мне пришлось встать с пола и открыть. Передо мной стоял Алекс собственной персоной. Аплодисменты.

Конечно, кто же еще это мог быть? В глубине души я знала, что это он, и, тем не менее, открыла дверь. Может быть, мне слишком хотелось его видеть каждый день этих последних пяти лет.

Здороваться не было принято между нами, поэтому он просто молча оглядел меня с ног до головы и вошел в комнату. Уселся на пол, не поинтересовавшись, где стулья. Закурил сигарету и уставился на меня.

- Ну что стоишь-то, Дарик? Садись со мной. Не виделись-то лет пять-шесть. А я почему-то был уверен, что так ты и живешь. Ты всегда хотела так жить. Затворницей в полупустой квартире.

- Как ты меня нашел?

- Ты же знаешь, как я тебя чувствую, поэтому ничего проще не придумаешь. Поездил по городам, пообщался с кем надо, и нашел.

- И что теперь?

- Теперь…для начала, оденься, – предложил он, взглянув на меня.

Действительно, пребывать в трусах и майке перед мужчиной, который пришел в гости – невежливо. Но мне уже давно было наплевать на какие-то людские правила.

- Я тебя не звала. Ты не гость. А это, - я обвела рукой комнату – мой дом. И если тебе не нравится, что я хожу в нижнем белье, до свидания.

- Хм… - Алекс усмехнулся, - ты никогда не умела ругаться, Дар. Но попытку я оценил. Что ж, оставайся в нижнем белье, если тебя это не смущает.

- Ну так что? Зачем пришел? – Я налила себе мартини и закурила.

- У тебя есть мужчина?

Этот вопрос застал меня врасплох. Поэтому я растерялась и ответила первое, что пришло в голову, а именно – правду.

- Н-нет…

- Отлично, - произнес незваный гость и замолчал, глядя на огонек своей сигареты.

- К чему ты?

- Помнишь…Помнишь, как мы хотели жить вместе, верить, чтобы все было не так, как у всех. Умереть в один день. Ты вела огромное количество дневников, была разной и тем не менее никогда не менялась. Ты передразнивала людей, оставаясь совершенно другой. Танцевала по ночам, сопела во сне…

- Да, - улыбнулась я, - а ты был совсем настоящим. Громко говорил и смеялся над своими шутками, ревновал к каждому, кто приближался ко мне больше, чем на два метра, рассказывал сказки и курил, оставляя фильтр сухим…

- А потом…потом я сделал что-то не так, и ты исчезла. Я знал, что я сделал что-то не правильно, что ты ушла из-за меня, хотел искать и все никак не мог собраться с духом, чтобы догнать тебя. У меня было много женщин…

Свечи потухли и мое лицо скрыла тень, поэтому мне хотелось верить в то, что Алекс не видит как по лицу ползут две мокрые гадины. Я залпом допила бокал и уселась на подоконник, ощутив телом холодную поверхность камня. Это чуть привело меня в себя, и слезы быстро подсохли.

- …и все они приходили и уходили из моей жизни, не оставляя в ней следа… Скажи… что я сделал не так?

Что он сделал не так? Как я могла объяснить ему? Чувствовала себя героиней «Секса в большом городе» – мужчина моей мечты сидит рядом и просит прощения, а я не нахожу слов, чтобы втолковать, что же он сделал не так.

Тогда, когда рядом каждый день был его запах и голос, в один прекрасный день я вдруг поняла, что это мне нужно навсегда. Мне нужна семья, которой у меня никогда не было. Нужен дом, которого, по сути, тоже никогда не было. Хотелось смотреть на ладонь и наслаждаться тем, что принадлежу одному мужчине. Хотелось каждое утро будить, а ночью засыпать рядом. И называть мужем. И чувствовать полную отдачу, безграничную принадлежность к словам «семья», «дом», «материнство», «счастье».

Но чаек не кольцуют. Чайки отклевывают себе лапу и освобождаются от обязательств. И глупо желать того, чего никогда не будет. Но я разрешала себе желать, загадывать, потому что Алекс всегда поддерживал меня в этих желаниях.

Пока однажды не сказал, что все это ему чуждо. И Ветер оставил неокольцованную Чайку искать благости других Ветров. Ветров. Ветров-Ветров. Прощай. Исчезла.

Что я могла ответить на вопрос «Что я сделал не так»…

- Ты полюбил меня. Вот и все.

* * *

Пять лет назад я отказалась от всего, что связывало меня с прошлым. Со всеми, кто мог бы хотя бы легким движением лицевых мышц напомнить мне, что где-то, в городе, где много солнца и пахнет медом от огромных белых цветов, живет Викинг.

Тогда я совершила то, что всегда хотела совершить. Затерла школьным ластиком все воспоминания и мысли, истребила прошлое и стала белой, как иней на окнах в первую морозную ночь.

Говорила с деревьями, работала в малюсенькой библиотеке (денег хватало на то, чтобы голодать, да позволить себе бутылку мартини раз в три месяца и две пачки вполне приемлемых сигарет в день), разговаривала с прохожими на улице и пела на кухне, врубив маленький приемник на максимально возможную громкость. Когда в библиотеке надолго отключали свет (или тепло, или закрывали, пока спорили о том, не стоит ли ее снести), я брала свой зеленый рюкзак и разрешала ногам вновь почувствовать солоноватый привкус дорожной пыли.

Мужчины почти не появлялись в моем необитаемом мирке. Женщины – чаще, но ненадолго. Они разрушали своим присутствием мою идеальную систему бытия – приносили свои чашки и зубные щетки, спрашивали, что приготовить на ужин или же наоборот – сами постоянно просили есть. Они садились на мои стихи, выбрасывали окурки в окно или пытались заставить меня бросить курить… Одним словом – все они были людьми, и это раздражало меня больше всего.

И когда мне посчастливилось, наконец, провести вечер так, как было задумано изначально, вдруг появился он…

* * *

Он нашел ее неожиданно и всегда боялся потерять. Он сходил по ней с ума, берег больше, чем свою жизнь. И тем не менее, часто совершал глупости, о которых было невозможно не жалеть.

Когда она вдруг исчезла, он долго не мог поверить в это, так же, как однажды не мог поверить в то, что она, наконец-то, появилась в его жизни. Она исчезла быстро и легко, без прощальных писем, потому что в одной из прошлых жизней хранила знание – оставлять прощальные письма любимым значит делать им еще больнее.

По квартире из угла в угол долго метался ее одинокий запах.. Книги с подчеркнутыми строчками и заметками на полях, вещи, стихи, недопитая бутылка мартини, пачка ментоловых сигарет – все принадлежало ей, звало ее.

А потом это все постепенно рассосалось. Вещи куда-то делись, в квартире воцарился запах чужих женщин и недожаренной картошки. Ее голос, лицо, жесты стирались из памяти.

Он зажил неловкой, но вполне обычной жизнью. Вечерами просиживал у окна, водя пальцами по стеклу. Курил невозможно много, забывался музыкой.

На пятую глухую осень, в октябре, вышел из дома в своей теплой драповой куртке, закурил, и отправился следом. Куда? Не знал. И в то же время отчетливо понимал – куда.

И нашел ее зимой.

* * *

Из чистого, беспечно-синего, темного неба кто-то сыпал полупрозрачные, будто капроновые хлопья свежеиспеченного снега.

Я закоченела, сидя на подоконнике, и предложила гостю укладываться спать.

- Хм…а почему нет? Но у тебя ведь только матрас?

- Раньше тебя, как будто не смущало, что мы спим в одной постели.

Алекс смутился, кашлянул и стал раздеваться. Пока он принимал душ, я успела забраться под ватное одеяло, свернуться калачиком и почти заснуть. Последнее, что я почувствовала перед тем, как погрузиться в сон - его темная голова коснулась моей подушки…

Утром меня разбудил звук звенящей посуды и сигаретный запах. Поэтому, еще не открыв глаз, нашарила рукой пачку и закурила, и только затем соизволила окинуть сонным взглядом так называемое «доброе утро». Рядом с матрасом стоял мой зеленый рюкзак – собранный и закрытый. Гость принес кружку с какао и недовольно поинтересовался:

- С каких это пор ты перестала держать дома кофе?

- С тех самых, как оно стало слишком острым напоминанием о тебе.

- Хм…

- Зачем ты упаковал мой рюкзак?

Он чуть помялся, но через пару секунд его глаза свернули моими любимыми угольками:

- Ты едешь со мной. Нас ждет Дорога.

- Но почему?..

- Почему? Будешь закрывать дверь, обрати внимание на листочек, что висит возле вешалки. Нет, не сейчас! – Пресек он мою попытку взглянуть немедленно. – Позже.

* * *

Алекс взял мой рюкзак и вышел в прохладную, густую темноту зимнего вечера. Я в последний раз оглядела квартирку. Потушила сигарету о ботинок, глубоко вздохнула и вышла. Почти закрыв за собой дверь, вспомнила про листочек и вернулась.

На стене, вместо обычного листка в клеточку, который я ожидала увидеть, висел приколотый булавкой сухой кленовый лист. Черной гелевой ручкой было написано:

«Иногда чайки кольцуют себя сами».