Ты помнишь? Нет? И я ничего. Помню, как она приходила с молочной шоколадкой «Воздушный». Ее не пустили. Еще не процежена психозами, еще не решила, на чьей вечеринке ей нравится больше: у Бога с его хитроумными Фееобразными или у Лукавого с его падшими пророками. Шоколад ее. На кой он мне… Кубиками таял в моем изумлении. Трещали пузырьки, лопались. Взвизгивали, и незаметно погибало так мое непонимание вместе с ними. Все ведь это звуки.. И боль – звуки. И стоим на звуках. Интересно, отчего тишина бывает? Угнетающе пронзительная тишина. Бурлящим хохотом врезается в уши и по всему телу растекается эхом. Оно стонет, ты слышишь? Знаю, что слышишь. Просто еще не поняла, кто это. Это они, твои Тихие друзья, которые, казалось бы, так необременительно для тебя существуют в твоем Нигде…

А потом были долгие два месяца столовых расписаний на день, заученных со временем наизусть; отсчитывания шагов Зайца, когда он попадет в костлявые лапы гогочущего, уже по привычке, Волка. Ежедневно, после тихого часа постанываний осипших от двухдневного аменазинового бреда детишек девиантов.

И, Томас… Ты помнишь, я что-то писала тебе… Про древесных лягушек в Нэверлэнде и про всезнающие лужи во дворе детства. Почему ты теперь один, Том? Где остальные двое? Я не уследила, растеряла все свои тетрадки, и с кем я только не целовалась. Так где же я не усмотрела за ними? Неужели они теперь Там? А мы остались, Томас. Нет больше бархата тех диванов, где вы так упорно и сердито дискутировали, доказывая друг другу правильность одной и той же теории – моей. Нет футуристических пейзажей за стеклянными стенами предосторожностей. Нет и самих стен, ничего нет. Не осталось. Ты один… Почему же так все вышло? И ты совершенно Ни При Чем. Ты, слепой, просто присутствуешь в этой рельефной пустоте. Вместе со мной разгребаешь детскими совочками тревогу в песочнице надежды. Слышишь, это скрип фольговых ручек кукольников. Почему Они никогда не показывают лиц? И я не слышу их движений. Потому что Они сами и есть те ниточки, что дергают юркие пальчики кукольников? А кто же, кто же куклы?... Видать, мне достался либо неумелый шутник, либо весьма изысканный Папа Карло.

Смотри мне в глаза. Ты видишь, меня там больше не осталось, меня сожгла, как потенциальную ведьму та самая добродетель «заботливых». Она опаливала один бок и наслаждалась, как сладостно сочится кровь по испещренной страхами коже. Потом переключалась на другой. После терпеливо ждала, когда затянутся раны и продолжала свое пиршество с еще большим упоением…

Томас, мой Пегас стал походить на сонную курицу, обрызганную лимонной кислотой. А я смотрю сквозь эдакую призму безысходности, и все это…. Временно. Я уже слышу скрежет пенопласта облаков о мыльную скользкую гладь неба. Слышу, как Пыльные карлики затачивают лезвия и зубы. Как дребезжит плен приближения благодетелей. А еще ближе бесшумные прикосновения ласковых убийц и удушье покоя Анубисов.

Жизнь моя, не оставляй. Я непременно упаду, ты ведь знаешь. Вопрос времени. Мои хрупкие кукольники так неосмотрительны и неосторожны. Жизнь моя, не выпускай. Безумие еще не заплатило за такси До Нас и надо спрятать страхи там, где нет дорог и не пестреют эстакады. Где их не станет видно. За звуками.

Кто же стучится ко мне в дверь?...