Недавно мне снилось, что я делаю революцию. В университете.
Я находился в просторной аудитории и был Че Геварой. Видимо, потому что давно не брился. Рядом стоял кто-то знакомый в образе Фиделя. Мы толкали проникновенную речь у доски. Было накурено и многолюдно, безликая толпа шумно переговаривалась и почти не обращала на нас внимания.
Потом пришла какая-то женщина и стала поставленным голосом вещать, как же произносить на английском формулы. После такой вражеской диверсии революция не пошла.
"К дождю", - подумал я, просыпаясь.

Ура, таки написал свою характеристику в профиле, а то пять месяцев висел почти пустой.
Долг выполнен, кланяюсь и засыпаю.

Туманное утро началось как обычно. Необходимо было приехать в институт на семинары по физике элементарных частиц, с чем я успешно справился. Над институтом ядерной физики стояла плотная завеса, а на шестом этаже главного корпуса – где «обитали» теоретики – дяденька самозабвенно вещал о распределениях и несоответствии эксперимента и теории.
Когда выдалось полчаса свободы, я направился к недавно найденному выходу на крышу. К тому времени на улице реял свежий ветерок, на такой высоте становившийся весьма запоминающимся. Я внимательно обследовал ржавые железяки и систему вентиляции, но не остановился на этом.
Тут стоит вспомнить об отношении к жизни. От этого зависят события, происходящие в ней. Если воспринимать всё как данность, производить действия, основываясь лишь на логике, то незаметна красота мира. Если же жить в ожидании чуда, принимая каждое мгновение как возможность, а неудачу – как испытание, то жить становится по крайней мере интереснее.
Так вот, я перебрался на соседнюю крышу, оттуда – ещё на одну, где перед моими глазами оказалась волнующая перспектива проспекта Академика Коптюга со стоящими по его бокам институтами и даже далёкое зеркало Обского водохранилища. Насладившись видом, я вернулся в аудиторию.
Шестеро моих одногруппников уже пребывали там по большей части в полусонном состоянии. Походив у доски, я обратил внимание на щёлкающие звуки: за закрытой шторкой билась бабочка, запущенная утром. Я приложил все усилия, чтобы помочь, не навредив, и в конце концов выпустил её. Прочие присутствовавшие не обратили на мои телодвижения никакого внимания.
Конечно, часть меня могла бы посмеяться над пафосностью этого события, над стремлением доказать самому себе, что я хороший и проч., но всё-таки странная радость переполняла меня, когда я смотрел вслед подхваченной ветром бабочки.