как мы создавали наши дуэльные стихи. =)

первый вариант - без вести

второй - Читалки

поехали:

время как оно есть и как его нет (без вести)

время собирать камни
в огороде врага
послушай, теперь ты - крайний

у времени нет времени,
границ в полосатом столбе
благая весть собирает сведения
во времени без проблем

без. пробелов, а так, как они есть
осенью и яблоки не совсем спелы
украшают
на могилах окоченевший крест
до которого никому нет дела

ты ощущаешь, как его нет
дышешь вслед
выходишь ранним утром на улицу
на работу
в затылок упирается скинхед
в метро - окостылевший нищий
прячет табличку мастера спорта
и прыгает во время
которое не с теми
затеяло коллекцию пустых слотов

мёртвый даёт распоряжиие
распорядиться его похоронами
игра между тенями
ты тут спектакль между нами
скроил
западло уступить даме
японские татами


время как оно есть и как его нет (Читалка)

время собирать камни
в огороде врага.
послушай, теперь ты - крайний,
до вчерашнего четверга.

у вечности нет времени
и расцветок в пограничном столбе.
благая весть получила по темени
и от этого - не в себе.

чья-то осень яблоками поспела,
украшает окоченевший крест,
до которого никому нет дела,
и тому, кто эти яблоки съест.

мертвый дал указания -
распорядиться его похоронами.
кто-то спектакль теней между нами
скроил
из лоскутков мироздания,
битых пивных бутылок,
и аппликацией - на псевдо татами
матами прилепил.
дышит скинхед в затылок
следующая остановка.
тесно в метро
так пылок
тот пассажир…не ловко.

вон - окостылевший нищий
прячет табличку мастера спорта
и кашляет, словно чахоточный
он просто шанель номер пять
и между бедер настойчиво ищет
у женщин десятого сорта
рукою своей чесоточной…
вот блять.

поехали дальше.
от фальши до фальши.

двери закрываются, послушай,
вагоны - в депо, как некормленые щенки.
с визгом колес, равнодушно
там время их кормит с руки

а время предпочитает на ужин
разодранные аорты,
с соусом Чили
сегодня - мы вроде бы дружим,
а завтра - тело обмыли.

вечность гудит на дне колодца.
маленькая душа ждет удара под дых…
эхо по коридорам - твой вых…
и кто на тебя обернется?

из времени выхода нет


бытовое безумие (без вести)

срываясь между этажами,
в платное здание для гостей - отель
маскируя и переиначивая запах жареного
лука на кухне
узнаю, как резко вдруг подорожали
слухи
и возросли ставки на чужую постель
и засыпаю в счастье, которое вот-вот рухнет

с приличной просьбой неприличная соседка:
"дайте соли - посолить мужа
или полбуханки хлеба - накормить
и забыть его
на мне он бывает совершенно редко
а я по утрам ему рубашки утюжу
и размышляю, вдыхая запах лука:
что нас вместе свело?"

я отвечаю: "возьмите хлеб и килограмм соли
попытайтесь посолить, когда он голоден"
а она мне: "ну что вы, он съел равиоли
и уже сегодня в полдень
ушёл насовсем
так и не став досоленным
в иллюзиях собственной тени
а я хочу послать ему сразу несколько писем
да только - не больно
я ведь - пускающее в воду корни - растение
луковица в банке с водой,
которую из-за первой весенней зелени
выращивают на подоконнике
одна надежда - он вернётся,
оторвёт два моих зелёных пера
и поджарит с яичницой. а в солонке
по-прежнему. нет соли
можно, я зайду к вам вчера,
чтобы попросить лук?"


бытовое безумие (Читалка)

срываясь между серыми этажами
в платное здание для гостей - отель,
цепляясь за бельевые веревки,
ты помни, как слухи-то подорожали -
увидеть успеешь соседскую постель,
и в ней кто-то неустанный и ловкий.

с привычной просьбой бедненькая соседка,
пряча необработанные ногти,
вновь просит соли, жалуясь на мужа:
«на мне он бывает так быстро и редко,
ночами я часто кусаю локти,
но по утрам ему рубашки утюжу»

я отвечаю: "возьмите хлеб и килограмм соли,
попытайтесь посолить, когда он голоден
совсем чуть-чуть, с краю
примета такая"
а она мне: "ну что вы, он съел равиоли
и уже сегодня в полдень
ушёл насовсем,
так и не став досоленным
в иллюзиях собственной тени.
а я хочу послать ему сразу несколько писем
да только - не больно.
я ведь - пускающее в воду корни - растение
луковица в банке с водой,
которую из-за первой весенней зелени
выращивают на подоконнике.
одна надежда - он вернётся,
оторвёт два моих зелёных пера
и поджарит с яичницей, а в солонке
по-прежнему. нет соли
замкнутый круг…
можно, я зайду к вам вчера,
чтобы попросить лук?"

смешно, как же я тебя-то столкнула в низ?
после этого (впрочем, как всегда ) - под душ.
я завтра утром опять все безнадежно забуду,
недостаток семейного белья - ворох реприз.
прощай, гаденыш и пакостник по имени муж,
владелец грязных носков, не умеющий мыть посуду



неуместный человек
(без вести)


ты не нужна - ни петербургским дождям
ни размытым причастиям свечей
и тот, кто ждал тебя - счёл неуместной
в платных снах - в их очертаниях,
как и прежде,
боль отдаёт предпочтение звонарям
и день ото дня становится злей
или попсовой песней
раздавленной колёсами скании

скрученная в клубок - туманными нитями
вдоль чугунных решёток
мимо тухлой воды обводного
ты кричишь - "вот она - я! берите"
в строчках некрологов и сводок
метео прогнозов
сквозь железобетон и стёкла сонного
города
вдоль многочисленных толп людей
кто-то пытается протиснуться с вялыми
розами
на шоу затасканных блядей -
петербургских белых ночей
с кровоподтёками
алыми
от пряной зари

а ты - здесь - крути-не крути

неуместный человек (Читалка)


скрученная в клубок туманными нитями
бредешь вдоль чугунных решеток
крикнуть все силишься: «помогите мне»
горохом разорванных четок
летят очертания белых снов,
размыты причастием свечи,
серьезные лица у докторов – «это не лечат».

боль отдает предпочтение звонарям
и день ото дня все чернее
и, разве что, петербургским дождям
(они предавать не умеют,
лишь ищут приюта на впалых щеках)
так странно, что есть слово «рак»,
они не посмеют: «бедняжечка…ах…», ведь так?

скрученная в клубок незримыми нитями,
строчками некрологов и сводок
силишься крикнуть – вот она я, берите!
в стране перевернутых лодок
больничного белого царства,
вдоль медленно тонущих лиц людей:
«лекарство. девочка, пей».

друзья улыбаются через раз
кому же из вас больнее?
как скрыть этот ужас знакомых глаз
и кто же сказать сумеет,
как ты хороша, и совсем юна,
пусть кровь твоя - белые ночи,
а мама тихонько за тонкой стеной все: «доченька, доча…»


паровоз идёт чётко по плану

(без вести)


шпалы переделали рельсы
в горизонтальность
слышится стук колёс
вверх
небу и земле между собою несколько тесно
паровоз пускается в крайность -
стоп-кран. проводник не донёс
чай до тех,
кто заказывал неизвестность

паровоз сбивается с курса
пассажиры летят
с верхних полок
недосмотренные сны обрывками мусора
ложатся в ряд
от ночи остался осколок
луны
и её нехитрый наряд
прикрывает кровоподтёки
мёртвых созвездий

паровоз летит как прежде
без пассажиров, вагонов и чая
схема маршрута
прежняя
стрелочник и его собака злая
давно обещали кому-то
выступить на манеже

только собаку Стрелкой звали
она давно перевелась
охранять депо,
из которого так и не вышел наш паровоз
в перламутровые дали
это была не его ипостась

началась распродажа керосина
в местном сельпо

паровоз идёт чётко по плану (Читалка)

шпалы раздвинули рельсы
в горизонтальность.
стук квадратных колёс -
металло-смех.
в воздухе шумно и тесно.
паровоз пускается в крайность -
стоп-кран и рука – симбиоз -
выход для тех,
кто заказал неизвестность.

я тебе всё семафорю:
выйдем на станции,
купим сухого вина,
напьемся, и будем спорить,
или займемся танцами,
или уйду одна
в длинный конец состава
к машинисту-водителю,
лишь потому, что скучно.
дремлет моя застава
ну, а твоя-то бдительно
держит тебя за ручку.

резкая остановка – увы -
сны обрывками мусора
ложатся в ряд.
от ночи остался осколок луны,
словно, кем-то покусанный
ее нехитрый наряд.

пассажиры летят
с верхних полок,
проводник не донес чай до тех,
кто заказывал дохлых котят.
и под ногти иголок.
не хватило всем – просто смех.

что ж ты изъёрзался весь?
завтра – зализывать раны.
раз мы с тобою – здесь,
значит – все – чётко по плану.

поехали? помнишь, как прежде -
без пассажиров, вагонов и чая.
схема движенья -
простая
……………………
стрелочник, пса понукая
давно обещал кому-то
выступить на манеже.

пес тот курил сигареты,
старый бушлат прожигая,
ну, а старик – за это
кормил его супом с котом,
и, каждое утро, вернувшись с маршрута
толстой иглою под блики рассвета
по десять пельменей – вместо застёжек
ему пришивал потом.