Инсайт – озарение, к которому стремится главный герой и находит, в конце концов.
Наркотики – спасение от мира, и потому основной мыслью произведения является эскапизм от «дерьмовой» реальности. Оценка правильности его поступка не является целью изложения этой истории, скорее, автор намеревался показать «инсайт» и путь героя к нему.
Произведение можно принять, как (в хорошем смысле) путешествие по мирам подсознания главного героя, конечно, не принимая во внимания последствия. Но под сомнение можно поставить новизну и красочность описанного путешествия. Скорее, это хроники жизни человека слабого (он сам себя таковым справедливо считает), неспособного жить нормальной жизнью, придумывающего повод для того, чтобы не-жить.
Что известно о герое?
Живет он с другом в неопределенной стране, неопределенном городе, впрочем, для его похождений такие детали не важны на первый взгляд (бабушки возле подъездов).
С первых строй герой работает на свой плохой имидж:
«Только я чувствовал себя замечательно в этой среде, зарождающейся во время «варки», я адаптировался к собственному мирку, словно таракан, привыкающий к яду которым его травят».
Мирку, таракан – он явно признает свою незначительность, но, вместе с тем: «Я один из самых великих творцов, когда-либо живущих и ещё не родившихся» - двойственность по отношению к себе (властелин мусора).
Но очень уж часто повторяется одна мысль:
«Я один из самых великих творцов…»
«Я творю миры и чувства…»
«…у меня в сознании клубились и переплетались сотни химических формул, из которых при желании можно сотворить целый мир».
Впрочем, все произведение состоит то из повествования о приключениях главного героя в реальности (где ему не очень-то везет), то из высокопарных размышлений о синтетических творениях, их пользе и даже вреде (в зависимости от ситуации).
Начинается знакомство с описания «прихода» - и сразу возникает вопрос: а выжил бы человек на такой нечеловеческой диете (может, речь действительно идет о мутациях).
С небывалой подробностью прописывается каждое действие главного героя, ощущение и мысли (вплоть до тошноты, функций работы мозга). Множество названий наркотиков, их воздействие – плюс к работе, добавляет достоверности. Однако остается непонятно: откуда герой все это знал? Кто он и откуда? Почему его судьба сложилась так?
Основная сюжетная линия – поиск инсайта, но создается впечатление, что сюжета здесь вовсе нет, а герой совершает поступки по воле мгновения, и отсюда идет развитие событий, за счет неприятностей, выпавших на его судьбу.
Так, приходя в себя после отключки, он идет в магазин; затем решается бежать из страны, встретив на лестнице инопланетян; едет в клуб, где покупает дозу и надолго выпадает из реальности; очухиваясь, торопится домой и спасает друга от передозировки; и на самом последнем шаге к «инсайту» его настигают ребята из Братства.
На этом события в повести исчерпываются, а повествование расширяется с помощью размышлений о мире, описаний галлюцинаций и лишь немного - картины города.
Город – социум – обыденность – то, чего боится главный герой. Показан ли в повести тот распад общества, декларируемый им. Пенсионеры-соседи, бабушки на лавочках, наркоманы, бомжи – в каждой стране постсоветского пространства, а так, ничего особенного, пожалуй, город, как город с магистралями, магазинами, торговыми центрами и рекламой.
Исходя из того, что монологи являются большей частью повествования, то они несут основную смысловую нагрузку и должны показать внутренний мир главного героя.
«Пробуждение – самое паскудное и ненавистное из приключений, которые происходят изо дня в день» - звучит в повести, и процесс охотно проиллюстрирован несколько раз. Впрочем, цветы невиданной красоты, крысы и мутанты, говорящая кастрюля – переходящие галлюцинации, которые лишь раскрашивают повествование, но смысла не несут. Если бы произведение было посвящено именно раскрытию горизонтов, переходу из одного мира в другой, то фантазии могли быть и ярче. Но герой постоянно балансирует – ни туда и ни сюда – потому представление о внутреннем и внешнем мире остаются неполными.
Наиболее интересно звучит воспоминание о лесе – первый шаг зазеркалье:
«Я гулял по лесу, когда вдруг меня словно сбила невидимая волна воздуха, и реальность изменилась! Я стоял в том же лесу, но я видел каждый жёлтый листочек в его уникальной неповторимости и красоте. Будто я всю жизнь смотрел на блеклую фотографию и неожиданно, кто-то откинули ширму и я видел мир во всём его объёме и единстве» - наивно описанные эмоции вызывают больше доверия, чем те, что вызваны кислотой и прочими стимуляторами (возможно, не удалось показать свободу в полной мере, как на примере леса).
«Я достиг просветления, инсайта: расширения ментального и эмоционального восприятия… Я мог понять всю глубину любой философии и учения, погрузиться в таинства рассудка и обнять собственную душу. Я чувствовал своё единство со всеми романтиками, мечтателями и мыслителями человечества. Я кружился в вихре поэзии и тонул в глубинах прозы. Мне казалось, что я нахожусь на вершине восприятия искусства; все абстрактные картины слились для меня в единую и понятную мазайку охватившую меня» - описание высшего эмоционального подъема очень поверхностно, впрочем, как и в других абзацах, где герой пытается передать собственные ощущения, не показывая заявленные картины, глубины и вершины. Вместо голословных фраз о видениях и таинствах предпочтительнее было бы описывать их, как сделано с цветком:
«За один миг по потолку разросся зелёный плющ, и на нём распустились бриллиантово-красные цветки. С их бутонов золотистыми искрами слетала пыльца, которая сливалась в мифических мерцающих существ, которых налету ловили длинными языками ящерицы и сжирали ещё трепыхающихся».
В произведении есть образы, но образ живет тогда, когда имеет связь с реальным и понятным явлением, преподнося его иные и непознанные стороны. Так вот город для героя – тоже образ, излишне мифичный. В тексте множество раз говорится о наркоманах, проститутках, шпане, описывается клуб, где обеспеченная молодежь покупает удовольствие. Но ведь есть и другая сторона, где люди работают, живут без наркотиков, иначе бы по магистралям не мчался такой поток машин.
«Наши мысли уже не движутся сами, их толкает некий неумолимый поток первопричин желания, и в наше поколение, мысль течёт в реке потребительского онанизма» - еще вначале произведения герой высказывается о настоящем времени, поколении, и нужно было проследить, чтобы подобные мысли не дублировались в тексте, как происходит. Словно герой не упускает ни одной минуты, чтобы пофилософствовать абстрактно, вовсе не приводя примеры из жизни (описать тех же его соседей, родственников – он мог приводить их в пример неудачников, социума).
Между тем, называя себя творцом, герой признает слабость по отношению к миру, и бежит он вовсе не для того, чтобы уйти от серости, а от страха перед жизнью. В эпизодах, говорящих об этом, стоило бы описать: почему герой не прижился в обществе (с таким талантом герой мог раскрыть себя, но не стал, отвергая законы потребления). Если уж углубляться в героя, его судьбу, оценивать взгляд на мир, то произведению не хватает правдоподобности.

Реальность замещается сценами наркотического экстаза или, наоборот, отмены, что хорошо было бы чередовать с ударами реальности, ведь о столкновении с реальностью говорится, но такового в повести нет.
Подобного словоблудия в произведения с головой, и от него надо либо избавляться, либо приводить примеры:
«На его улицах нет ни души, лишь тела с вживлённым сознанием и рефлекторными функциями. Летаргический сон человеческой мысли навсегда останется ненарушенным. Мы зомби, которых программирует пустота» - показан лишь зомби и вполне адекватная реакция продавца в магазине, а где пустота (видна только пустота главного героя)?
«Шёл обычный день, текло обычное время, унося с собой жизни. Все мы бараны в череде дней. Грязный скот, который Бог вывел на бойню... и именно поэтому атеизм – основная религия этого Города, который уже не верит в лучшее. Поколение контраста… Мир сияния витрин, и затхлой грязи на земле» - обычного городского дня тоже не видно, наверное, стоило бы описать к чему скатилось поколение подробнее.
«Мы все лишь начинка для гробов, чего мне бояться? Будь я грешником или святым умри я сейчас или через столетье»
«Мы все жертва: этого мира, морали, записываемой в наше сознанье, рабы общества и желаний, «поколение потребителей» и онанистов над своей мечтой» - и многочисленные повторы о том, что люди – рабы, а жизнь – бессмысленна.
Эпизод в клубе, где главный герой, достигает временного «просветления» должен быть стать одним из ключевых, по крайней мере, описан он достаточно ярко, и чередование реальности (герой валяется на полу) и инсайта (танцует, пьет, странствует) – хорошая схема для выражения аффекта.
Выразительно выглядит следующий эпизод, где видение прописано, а не декларировано, вроде свидание с Антихристом или Иисусом:
«Я бежал по узким серым коридорам с медленно сдвигающимися стенами. Там были сотни красных дверей с зелёными значками выходов, но когда я их открывал, я попадал в такой же коридор, из которого только что выбежал. Я слышал шаги убийцы идущего за мной и отстающего всего на один поворот. Иногда мне удавалось увидеть его лицо: это было моё лицо, только из его чёрных глаз ползли белые личинки, а в руке у него/меня был окровавленный шприц, с которого капала зелёная светящаяся слизь» - в таком свете и в такой форме мне представлялось произведение с громким названием «инсайт».
Однако свелось путешествие к банальной автомобильной погоне, перестрелке и на крыше небоскреба – дань боевикам, которая не добавляет миру внятности, лишь делая его штампованным. Впрочем, может, этого и добавился автор, но и заурядности мира, той, что могла вызвать отвращение, тоже не показано.
Развязка – тоже пустая декларация достигнутого Инсайта:
«Я мог путешествовать среди них, впитывать в себя чистую, ни чем не затуманенную энергию восприятия. На каждом уровне была копия моей души, тысячи, миллионы сознаний одновременно существовали в одном теле. Я ощущал нить связи, проходящую сквозь меня. Я был единым целым со всем миром, с каждым живым и когда-либо жившим существом» - вот почему бы не позволить герою реально проникнуть в несколько душ, понять проблемы, познать жизнь по частицам. Выглядело бы убедительнее, чем любые слова о слиянии.
Язык автора разнообразен, богат на образы и сравнения, но иногда с образностью случается перебор.
«по вкусу напоминавшее сгнившее яблоко с червями и начинкой из гноя» - гнилое яблоко по вкусу еще ничего, но откуда там гной, из червей?
«в кастрюльки и пробирки с синтетическим раем» - маловатый размер для рая, хоть и метафорично
«глазные яблоки болели так, словно в них поселилась пара червей, поедающая их изнутри» - глазные яблоки болели так, словно их изнутри поедали черви
«не могло вести стабильную работу» - не работало стабильно
«желудок был пуст, и это было единственное…» -повтор «был»
«зрелище… было воистину ужасным»; «лицо было усеяно желто-синими синяками»; «было ощущение холода»;
«уродство, которое я вижу» - видимое уродство («которое» - слово-паразит)
«подтверждая теорию том, что у меня сегодня довольно удачный день» - может, речь о практике?
«особенно внешнее давление чужих ног» - а возможно внутреннее?
«сливаясь в многоголосый хор, разрывающий сознание и пытающийся рассказать мне историю моей жизни» - перебор с причастиями
«взгляд был материален(не нужно запт) и привязан к ней»
«Он сделан из дерьма, странствующего по бесконечной тьме» - по канализации?
«поплыл за деньгами»; «плавали книги и листы»; «проплывал мелкий мусор» - повторы глагола
«Сев за стол, мне была подана глубокая, ржавая армейская тарелка» - подана тарелкой, которая села?
«Я вылетаю через лобовое стекло и, сбив собой какого-то человека, грохнулся на мягкий диван» - не согласовано время – грохаюсь
«которым не посчастливилось не уйти» - перебор с не
«никогда не спит, поглощенный свои уничтожением» - своим (опечатка)
Текст пестрит избыточными местоимениями, причастными оборотами, которые затрудняют чтение.