Утро дарит надежду День дает силы Вечер убивает Ночь воскрешает И так день за днем- Бесконечная цепь Это так сложно- ее разорвать Но ты хотя бы Хотя бы просто... ПОПРОБУЙ...
|
Он жил в крайнем подьезде слева.
Кодовый замок вначале отказывался отпирать огромную железную дверь, но после нескольких хитрых приемов все же впустил ее во чрево мертвого, темного, старого и пахнущего словно пылью веков, подьезда. Дверь захлопнулась сзади со страшным грохотом, потрясшим, казалось, всю Вселенную. Отрезав путь бегству, к спасению, отрезав разом все пути... И сразу Ее окружила тишина и темнота - липкая до омерзения, мягкая, как вата и холодная, как первый ноябрьский снег. Чтобы не было так страшно, она решительно и почти наощупь двинулась вперед.
Огромные монолитные ступени, выщебленные сотнями ног, уходили куда-то вверх, в немую седую тишину этажей. Обшарпанные стены гулко вторили не только каждому шагу, но - каждому шороху, многократно отражали его и усиливали, искажали, превращали в непонятный гул каких-то шепчущихся привидений. Она поежилась, но продолжала упрямо взбираться вверх, назло страху, тошнотворно подкатившему к горлу. Да она и сама казалась здесь странной - как тонкое прозрачное привидение из другого мира, случайно заглянувшее в это угрюмое, забытое Богом место. Ее лицо выражало решимость, граничащую с отчаянием. Добравшись до четвертого этажа она перевела дух и огляделась. Хотя, сложно было что-то разглядеть в едва освещенном жидким рассеянным светом из окна, пространстве. Вверх и вниз уходила все та же унылая лестница, огражденная искривлеными, будто погнутыми неизвестными чудищами, перилами; стены были покрыты корявой штукатуркой, местами со следами краски разных оттенков, о которых, впрочем, можно было только догадываться в такой темноте.
Она сняла перчатку и осторожно, будто боясь нарушить опасную тишину, постучала в массивную деревянную дверь. Звук, не встретив препятствий, эхом разнесся по темноте подьезда вверх и вниз ... Она ждала...
Она знала, что где-то там за дверью бьется сердце. Ждет и стремится навстречу ей... Рвется из груди, жжет раскаленным оловом, тает, плавится под натиском внезапно нахлынувшего жара. Жаждет. Хочет...
Дверь визгливо всхлипнула и слегка приоткрылась, щелкнув замком. Она стремительным движением распахнула ее и нырнула в тепло квартиры, в простор высоких потолков, в до боли знакомый запах из мрачного, холодного и немого подьезда.
Обьятья, которые раскрылись навстречу Ей, можно было бы назвать наградой за храбрость в преодолении такого страшного испытания.
- Ты все же пришла...- услышала она совсем рядом, так близко, что дыхание опалило мочку уха.
- Так холодно...- эхом откликнулась она.
* * *
Чай обжигал, но именно это-то и было хорошо. Она любила обжигающий чай. Погрев о кружку руки, Она поставила ее на подоконник и провела руками по лбу, откинув волосы.
- Почему ты всегда сидишь без света?
- Не знаю...
- Любишь темноту?
- Не люблю свет...
Продолжение данной темы прозвучало бы глупо в вяжущем искрящемся тепле. Тепле, в котором было так хорошо, что любые вопросы казались чуждыми этому оазису комфорта. Прозрачное мерцание от проезжающих по проспекту машин струилось из окна напротив. Она видела на фоне его знакомый силуэт - ежик волос, упрямую шею, плечи, угловатую сутулось ключиц.
- Зачем?... Зачем ты снова здесь?
Какой у него красивый тебр голоса...
- Зачем ты пришла?
Какой красивый...
И, соскользнув с края дивана, она просто впилась в его губы вампирским, стирающим все сомнения и удаляющим все вопросы поцелуем. DELETE//// Нет, даже пожалуй, SHIFT DELETE/// Так назывался этот поцелуй. О, это был тонкий процесс! Но она умела так целовать. Тогда ее душа как бы выскальзывала из тела, и, тепло шекоча, струилась, сосредотачиваясь в кончиках пальцев, бережно гладящих волосы, уши, шею; в губах, языке; в каждом вкусовом и осязательном ощущении, в каждом движении тела, старающемся увлечь, поглотить... Их дыхание из тихого и незаметного превратилось в прерывистое, будто им внезапно перестало хватать воздуха. Как рыбы на мелоководье, они жадно глотали его крупными глотками в перерыве между влажными и почти агрессивными поцелуями, такими яростными, будто это было все, что они могли в столь краткий, случайный миг ухватить друг от друга, урвать, чтобы спрятать глубоко внутри, сохранить на потом, про запас...
* * *
Прошло не больше часа. Ее правая рука осторожно скользила вдоль Его бедра, делая вид, будто бы это движение случайно. Нащупала свою сестру - правую руку, лежащую под его плечом, а на ней часы. Провернула их на браслете к свету, в отблеске проезжавшей машины они сверкнули на теплой коже, резанув глаза ощущением холодной инородности. И после этого она стала медленно освобождаться, выскальзывать из-под его тела. Она еще была здесь, но будто бы уже и не совсем здесь, а где-то там... Уже почти там, где машины расцвечивали мир своими штрихпунктирными огнями, где жил и дышал в своем ритме огромный город.
Его же дыхание было ровным.
Успокоенная, Она оделась, достала зеркальце. Быстро, но сосредоточенно, чтобы ничто не выдало только что произошедшего, подправила косметику. И, собравшись накрасить губы, вынула карандаш, но, как назло, тот оказался сломанным. Тихо выругавшись, она достала лезвие, спрятанное в косметичке и припасенное специально для таких случаев, заострила карандаш, подправила контур губ. И, глянувшись в полутьме в большое трюмо, выскочила в прихожую, где лишь накинула пальто, натянула сапоги, и не застегиваясь, но как перед прыжком набрав в грудь воздуха, нырнула в седую промозглую темень подьезда. Дверь предательски щелкнула, поглотив память о Ней, будто бы ее здесь и не было никогда. Лишь легкий, едва различимый аромат струился в воздухе, да и то, через пять минут его сквозняком вытянуло в щели.
Она же в это время уже шагала вдоль проспекта, но не по тротуару, а по обочине, радостно вдыхая холодный полуночный воздух. Легко перескакивая через лужи, она на ходу поднимала руку очередному приближавшемуся такси. Автобусы уже не ходили.
А где-то совсем рядом, в гулкой и едва озаряемой вспышками проезжающих машин тишине, на фоне окна темнел силуэт. Он, уже проснувшись, а может вовсе и засыпав, держал в правой руке что-то пронзительно блестевшее. Это все, что осталось от Нее. Маленький острый кусочек металла, звонкая сталь, будто даже еще хранившая тепло Ее пальцев. Он держал его бережно, ласково, не зная что с ним делать, но будто боялся выпустить из рук, потерять последнюю нить, соединяющую их. Потом начал машинально чертить что-то, какие-то буквы, складывающиеся в слова на неизвестном языке. Так простоял он долго, выводя одному ему известные иероглифы на подоконнике, по расслоившейся и видавшей виды потемневшей его поверхности, сосредоточившись на правильности их очертаний.
А когда поднял голову и глянул в окно - так и замер, пораженный, созерцая крупные белые хлопья внезапно начавшегося снегопада. Заметая следы, снег падал на карнизы, на тротуары и палисадники, на засохшие цветы и пожухшую траву. Одни легкие хлопья поглощали темные поверхности луж, другие мягко ложились на тротуары и асфальт проспекта, скрывая все, что было. Все, что произошло этой ночью.
Он смотрел и смотрел...
Постепенно снег преобразил все вокруг. Стало легко, как в новолуние. Светло и чисто. Белое сияние проникло вглубь комнаты, просочилось сквозь стекло, смешавшись с янтарным светом уличных фонарей. И даже не надо было присматриваться, чтобы разглядеть, как разгладились небольшие ранние морщинки у него под глазами и в уголках горько улыбавшихся губ.
"А на утро выпал снег После долгого огня, Этот снег убил меня Погасил двадцатый век. Я набрал его в ладонь, Сдунул серый мрак и пыль, То ли небыль - то ли быль, То ли вечность - то ли вонь....."
Postscriptum:эпилог несостоявшейся любви
|