Я даже не знаю, что было раньше - повод или идея...
|
Месяц назад я понял, что вот уже восемь лет, как не видел восхода. И более того, не помню – видел ли солнце? Я хочу, чтобы виновным был этот огромный туманный город, где днём его можно увидеть всего тридцать дней в году. Но я знаю, что это не так. Вот уже месяц эта мысль не даёт мне покоя. Каждый день я встаю около пяти часов вечера в своей затенённой квартире. Она не дешёвая и не плохая, просто в ней не бывает света. В своё время я купил её, пленившись близостью к центру и в то же время спокойствием района. Я даже не успел заметить, как напротив моих западных окон выросла многоэтажка. А потом еще одна. Потом у меня появились неплохие деньги, и я нанял дизайнера. Он сделал мне настоящую спальню секс-маньяка с чёрным шёлком, тяжелыми коврами на стенах и настенными бра вместо люстры. Окна спальни выходили как раз на восток - там еще не было многоэтажек, но фантазия декоратора заколотила окно каким-то причудливым деревянным стендом, на котором были вырезаны фигуры совокупляющихся людей. Каким-то образом этот китч был вделан в стену. Проснувшись, около часа я слоняюсь по квартире, приводя себя в порядок и собираясь с мыслями, потом выезжаю на работу. Туманный Мегаполис обтекает меня и единственное, что остаётся реальным – это я и салон моей машины – последний островок уюта. В полседьмого я прибываю в Клуб, в котором я работаю уже четыре года. Предыдущие четыре я работал здесь же, но он назывался иначе. В Клубе я некоторое время шатаюсь без дела и потягиваю напитки, изредка меня вызывает администратор и рассказывает о каких-то изменениях в сегодняшней программе. Все программы слились для меня воедино. Около восьми вечера я уже стою за пультом, ставлю новомодные мелодии и переделанную классику. Стряпаю мелодии на ходу. Толпа внизу двигается в ритме, который задаю им я, а мне, большей частью, администратор. Почти каждый вечер проходит какой-то конкурс, почти каждый вечер выступает какая-то звезда. Как правило, в два часа ночи включается ленивая автоматика, а я спускаюсь в зал. Уставший, вспотевший, на подгибающихся ногах. Через час уезжаю к себе домой, везя на своём сиденье бесценный пока груз – какую-нибудь прекрасную женщину. Самую прекрасную женщину сегодняшней ночи. В обтягивающей одежде с ухоженными волосами, напудренную, напомаженную, идеальную модель. Очередную Самую Прекрасную Женщину Сегодняшней Ночи. Уже в пять утра, как правило, она засыпает рядом со мной утомлённая и довольная. А я – рядом с ней, чтобы закрыть за ней утром дверь. И вот уже месяц мне не даёт покоя мысль, что я восемь лет не видел восхода. Рядом со мной тёмненькая и совсем молодая девушка. На часах полпятого утра, а это значит, что сейчас мы заснём, и я вновь буду упрямо обещать себе, что завтра-то уж точно я увижу солнце. Через пятнадцать минут Самая Прекрасная Женщина Сегодняшней Ночи, перекатывается на бок, убирает прядь волос с лица и говорит: - Что-то не так? Подавив вздох, я начинаю рассказывать, как она была великолепна. Она хмурится и перебивает: - Я не об этом! – мотает головой, - Я спрашиваю, у тебя всё в порядке? И, сам не знаю почему, но я рассказываю ей. Она внимательно слушает, хмурится, кивает головой. Её тело прекрасно в приглушённом свете настенного бра, как и любое другое тело. Я смотрю на её бедро и рассказываю об идиоте-дизайнере, о чёртовых строителях. Я заканчиваю свой рассказ и говорю: - Я устал. Давай спать. - Как же так? Она подскакивает на кровати, садится на пятки, хватает меня за руки, тянет куда-то. - Пошли-пошли! Я покорно встаю, хоть ноги меня почти и не держат. Она вытаскивает меня на кухню, не зажигая свет, заваривает две чашки крепчайшего чёрного кофе и одну ставит передо мной. Больше всего на свете я ненавижу это питьё, но я покорно пью, не добавляя сахара и молока. Она начинает рассказывать что-то о том, как в её детстве на юге было солнечное затмение, и она так испугалась, потому что маленькая была и думала, что солнышко больше не выйдет. О том, как в школе они перемигивались солнечными зайчиками с мальчиком, в которого она была влюблена. О том, как однажды, в летнем лагере, она без движения простояла на зарнице целый час. О том, как видела две радуги, сплетённые вместе. Проходит, наверное, совсем немного времени (а для меня – целая жизнь) и она говорит: «Пошли». - Куда? - Одеваться! Нам на улицу пора, а то рассвет пропустим! – она вскакивает с табуретки и снова хватает меня за руку. Что-то творится. Зарница, солнышко больше не выйдет, две радуги, солнечные зайчики и этот очаровательный, доверительный жест – она держит меня за руку. Наверное, я окончательно схожу с ума, но я говорю: - У меня есть идея получше. Я долго роюсь в прихожей и достаю из ящика с инструментами молоток.
Я вхожу в спальню и начинаю с ненавистью отдирать, крошить, ломать этот чудовищный деревянный стенд, заменивший мне окно, но у меня плохо получается. И вдруг рядом со мной раздаётся такой же отчаянный перестук, и я вижу её – она тоже борется с этой доской. В конце концов, вдвоём у нас получается. В центре доски зияет дыра, по краям она тоже обломана, я протискиваюсь на широкий грязный подоконник и распахиваю окно наружу.
Морозный зимний ветер врывается в комнату. Рядом со мной устраивается она. Мегаполис лежит внизу совсем чёрный. Мы обнажены и нам холодно, но мы сидим, тесно прижавшись друг к другу, боясь пропустить рассвет. И я вижу, как небо непостижимым образом сереет у самого горизонта, я не могу поверить, и предвкушение восторга заполняет меня. Небо становится нежно-розовым, мой Мегаполис внезапно становится таким прекрасным, каким я его никогда не видел, первые лучи солнца сияющей короной появляются из-за горизонта и вдруг я понимаю, что сейчас в первый раз я увижу Самую Прекрасную Девушку Сегодняшней Ночи при свете. Я с тревогой поворачиваю к ней голову. Её стройное тело теряет ту безупречность кожи, которую придает настенное бра, оно покрыто трогательными мурашками. Она сидит, свесив ноги вниз в провал окна, красиво выгнувшись и, глядя с восхищением на горизонт. И вдруг шальной лучик падает на её локоны, которые начинают искриться золотом и медью, и я улыбаюсь, и редкие утренние снежинки планируют на её обнажённую грудь, светясь. Меня переполняет счастье, а она поворачивает голову ко мне и улыбается. И вдруг я с невыразимой чёткостью осознаю, что теперь она – Самая Прекрасная Девушка Моей Жизни, как и этот свет становится теперь моим Первым Солнцем.
Postscriptum:ну ведь бывает же так!..
|