«Вот есть у меня один знакомый. Профессиональный музыкант. Играет в приличном баре, который располагается в огромном торговом комплексе. Играет не один, конечно. С «труппой» из таких же, как он профессиональных музыкантов. Иногда кто-то один бесследно пропадает, бросив что-то в сердцах и смахивая злую слезу с лица, но уже на следующий вечер на его месте играет другой. Не менее профессионально. Платят там весьма приличные бабосы. На золотую серёжку в ухо и цепочку в комплект хватает. Кормят после работы. И не отбросами какими-нибудь, а очень даже приличными блюдами. Нальют иногда. Репертуар, в целом, тоже неплох.

Вот только за полночь случаются эксцессы, когда они вынуждены терзать свои навороченные «Гибсоны» и утонченные глотки «Муркой» или каким другим блатняком.

После таких вечеров, как правило, и исчезают музыканты.

Знакомый мой там самый старший в составе. В смысле, на месте дольше всех. И играет, и терпит, и плевки с лица стирает безмятежно. Приходит домой по вечерам и прячет лицо в огромной ладони, наливая себе стопку горячительного. Качает головой, тоскливо глядя на диплом на стене.

А вот еще один мой товарищ довольно известный сейчас рок-музыкант. Мальчишка он всегда был спокойный, неконфликтный, только продюсер ему попался шебутной. Теперь отличник с музыкальным образованием раз в несколько концертов вынужден блевать в зал со сцены и колотить оборудование. По контракту. При этом алкоголь он на дух не переносит, и говорят, у него начинается какая-то болезнь, из-за которой он и есть-то теперь нормально не может – сразу желудок тянет опорожнить. Он и так тощий всегда был, теперь вот штаны каждую неделю ушивает. Не то чтобы ему уж очень сильно приходилось шмотки старые донашивать, а просто потому, что денег своих заработанных видеть не может. Маме всё отдаёт, подружкам. Говорит, что единственное, что его держит – и не контракт вовсе, а радость стоять на сцене в свете софитов. Правда еще добавляет, что публики своей боится. Они, когда имя его скандируют, кажется, не музыки хотят, а растерзать его на мелкие части. Но он – ничего, терпит, не смотрит в зал совсем и поёт что-то своё постепенно садящимся голосом.

Есть и девушка у меня знакомая. Песни пишет, стихи проникновенные. Всего-то с годик назад институт бросила, чтобы счастье своё в музыке искать. Музыкальным-то талантом не шибко вышла, еле-еле себе аккомпанирует, а вот как первую ноту протянет – уже за душу берёт. Ей-ей, успевай только грудь руками прикрывать, чтобы вся суть твоя к ней в гитару не улетела да и не поселилась там, чтобы голосу её звонкому подражать.

Ну что, не повезло девушке этой, шибко гордая была. Ни в постель ни с кем ложиться не хотела, ни друзей своих бросать. А ангел такой с ангельским же голосом никому не нужен, если в придачу к нему идут еще двое-трое не столь миловидных неудачников.

И играет теперь прекрасная гордячка в переходах. Говорит, что счастлива вполне. Неразборчива в постели, неуёмна в алкоголе. Постоянного места жительства нет, и тем довольна. Говорит, что по-другому и песен никаких не получится – под тёплой-то крышей, да на трезвую голову.

Или вот еще пример – мои старшие товарищи из института. Эти издательство открыли сразу после выпуска. Денег срубили. А потом оборудование купили и играть начали. Играют что-то весёлое, фривольное, как люди, которые уже и горя хлебнули и от рэкета отбивались. Когда уже только хорошее говорить и слышать хочется. Играют в маленьких клубах пару часов в месяц после работы. Публика у них постоянная, культурная. Эдакие бухгалтеры-секретарши-редакторы, которые приходят выпить дорогого коньяку и – чем чёрт не шутит! – даже станцевать. Да и молодежь прибивается, хоть и меньше. Только коммерческая жилка дала о себе знать: как хлебнули популярности – открыли свой клуб, назвали созвучно с группой, стали пиво с созвучным же названием подавать. Причём не с бухты-барахты, а купив права у соответствующего производителя. А потом что-то и играть им расхотелось – стали клуб другим молодым группам сдавать. И вечно там неунывающий джаз, весёлый рок-н-ролл. Только сами они там редко бывают – так, заходят иногда, рюмочку пропустить да кассу забрать. Что ни говори – выполнили мечту студенческих лет – поиграли на сцене, спели.

Бывает так – примеришь старое желание, а оно уже и вовсе не по размеру приходится.

А так ничего – довольные сытые бюргеры.

И всех этих людей, не просто людей, а настоящих музыкантов, по сути, объединяет лишь одно – непонятная, иррациональная, но бросающаяся в глаза обреченность».

Иван Залетных поставил точку.

Очередная статья. На этот раз для какого-то молодёжного журнала. Не иначе, как какой-то заказ социальных структур, чтобы молодежь гитары побросала, да учиться как следует начала.

Ну, как он, Иван, например. Успешный журналист, спасибо мамочке, наставила на верный путь, не дала патлы до пола отрастить и жизнь бесцельно растратить. На часах полпятого ночи, скоро и статью сдавать понесёт.

А пока… а пока кофе, сигарета и, воровато оглянувшись, достать из угла старую акустику, взять пару аккордов, пытаясь подобрать давно забытые созвучия… «Не случилось из меня музыканта», - с горечью подумать.

И нет у меня этой обреченности в глазах.

И слава Богу…