Итак, Она… Что я могу сказать о Ней сейчас, не видевший и не знавший доселе ничего о Ней? Да всё, что угодно! В пределах разумного, конечно. До этого дня я преспокойно жил без Неё, вкушал страсть, убеждая себя, что смогу обойтись без любви. Нет, не смогу. Ни к чему себя обманывать. Сегодня я создам Её…

Её образ, туманный и бесплотный, преследовал меня все эти годы, и я старательно от него отмахивался, но сегодня он обретёт плоть. Потому что мне нужна любовь. Не та всесильная и всеобъемлющая любовь, которая якобы есть предел всему, о которой так часто упоминал г-н Коэльо и которую мне усердно и, естественно, безуспешно внушает христианская философия. Любовь к этому миру, к этим людям, к этой жизни. Любовь, через которую мы каким-то неведомым образом должны попасть в мир лучший… Со всем моим уважением, господа, но ваш принцип самопожертвования слишком жесток. Полюби свои оковы, и тебя отпустят за хорошее поведение? На условную свободу? Нет уж, не здесь, не сейчас и не со мной. Чтобы освободится, надо любить свободу, даже если не знаешь, есть ли она вообще или нет… А оковы свои надо ненавидеть истинной всеразрушающей ненавистью, которая в конце концов эти оковы и разрушит… Но я слишком отвлёкся.

К чёрту их всех вместе со всей философией. Сегодня я создам Её. Чтобы полюбить раз и навсегда одной настоящей любовью. Пусть до Неё были многие, и, возможно, многие будут после, Она будет одна-единственная. Это мой приговор. Я самолично его составлю, добровольно подпишу и, поколебавшись немного, приведу в исполнение. Как Пигмалион создал когда-то свою Галатею, чтобы возложить всё к её холодным ногам, так и я сейчас создам Её. И ведь я не Пигмалион, Её никто для меня не оживит и не заставит сойти волшебным образом с этих страниц. Я должен буду встретить Её в этой жизни по воле своенравной Великой силы, и мой приговор состоит в том, что, скорее всего, я не дождусь, ибо жизнь эта слишком коротка, а больше я никому не смогу отдать свою любовь. И пусть говорят, что человек только предполагает, а сердцу не прикажешь и т. д. Я никогда не верил этому до конца. Единственное, во что я верю – это сила наших душ, моей и Её. Сердце – это всего лишь жизненно важный центр материального тела, а судьба – целиком в наших руках (ну, и во власти Великой силы, конечно).

Сегодня мне опять снился Он. На этот раз посреди поля сказочной битвы. Окружённый валькириями, с чёрным мечом в руке. Его взгляд был устремлён в небо, а окровавленный серый плащ развевался на усталом ветру. Я проснулась среди ночи и сразу бросилась к блокноту. Всё как обычно – беглые карандашные росчерки, туманные силуэты валькирий, Его лицо, знакомое до последнего штриха. И кровь на плаще. Настоящая. Моя кровь. Пришлось опять проткнуть палец. Не знаю, зачем я это делаю, но красный цвет должен быть истинным.

Я уже не могу покинуть мир моих фантазий. Окружённая десятками набросков, которые, кажется, никогда не будут закончены, и несколькими рисунками, в которых не нашлось места последнему штриху, я заперта между ними и реальным миром. Я стараюсь пробиться через бумажную преграду, попасть в царство моих снов. Там ждёт меня Он, и я точно знаю: кошмаров у меня не бывает. Но всё тщетно. Тысячу раз засыпаю и просыпаюсь, но вместо снов – пульсирующая болью пустота. Надо встать, надо встать…

Окружающий меня мир предстаёт не то, что серым, вообще бесцветным. На полном автомате включаю компьютер. Свет монитора слабо освещает тесную комнату, которая когда-то была уютной. Мои мысли о Нём утопают в жужжании сканера. Проект будет выполнен как обычно – в чёрно-белых тонах…

Зачем я делаю это? Зачем мне такая странная любовь? Зачем создавать какие-то абстрактные образы, когда есть конкретные люди, про которых можно с уверенностью сказать, что они существуют здесь и сейчас, рядом со мной? Зачем мне «истинная» любовь, когда вокруг полным-полно обычной? До сегодняшнего дня я не знал ответов на эти вопросы. Да, всё так. Всё это вокруг меня. И всем этим я уже успел насладиться. И понял одно: мне нужно большее. Потому что всё это слишком примитивно и несовершенно, потому что у этой жизни должен быть вкус, но, прежде всего, потому что мне так хочется. И можно сколько угодно уподоблять меня Дон Кихоту и называть сумасшедшим. За определением сумасшествия отправляю опять же к г-ну Коэльо, он его дал, на мой взгляд, превосходное.

Я понимаю, что, когда я создам Её, Она свяжет меня нерушимой шёлковой нитью так, что я никогда не смогу сбросить путы. Но Её душа уже со мной, и Она также крепко связана той же нитью, что и я. И имя этой нити – любовь. Любовь, которую я не обрёл до конца. Наши души уже едины, осталось создать материальный образ. Затянуть воображаемый узел незримой нити. И сегодня я это сделаю.

Думаете, это будет сложно? Ничуть. Образ будет абстрактным, основанным на точных нюансах. И все эти нюансы, или детали уже в моём подсознании, осталось только вытащить их со дна на поверхность. Это всё равно, что написать стих – мысли приходят из ниоткуда, мне остаётся только облечь их в нужную форму. И уж сейчас-то, будьте уверены, я не поскуплюсь на красоту… Вся моя работа сводится к очередному творческому процессу, который как всегда захватил меня целиком.

После того сна я два месяца не притрагивалась к блокноту. Я просто боялась однажды сойти с ума. Пришлось с головой окунуться в бесцветную жизнь. Ненавистная работа, ненавистный институт, трижды проклятая архитектура. Я больше не вижу во всём этом искусства. В конечном счёте, всё сводится к удовлетворению физических потребностей человека. Всё должно быть удобно и приятно для взгляда. И всё действительно так и есть. «Твоя цель – угодить человеку…» А стоит ли того этот так называемый человек. И зачем здесь я, если в суть всего этого – дизайн унитазов?..

Я никогда не умела скрывать депрессию. И всегда легко избавлялась от неё. Испытанный способ: вино, танцы, бессмысленная музыка, коктейль, случайные связи, головная боль на утро. И залить всё чёрным, как ночь, кофе. Но теперь всё потеряло цвет. Лица сменяли друг друга, и я не узнавала когда-то знакомых людей. Жизнь вдруг потеряла смысл. Голоса слились с ничего не значащей музыкой.

В конце концов я обнаружила себя забившейся в дальний угол своей комнаты. Я слушала часы. Минуты раскалёнными свинцовыми каплями падали прямо в душу, причиняя почти физическую боль. И везде я видела Его лицо, исполненное вымеренными карандашными штрихами. А кто Он, собственно, такой? Два года я упорно старалась не задавать себе этот вопрос. Я потянулась к компьютеру. Нервно щёлкнула мышка. На экране замелькали мои рисунки. Пейзажи вперемешку с иллюстрациями к любимым книгам и стихам, суровые воины, неистовые ангелы и драконы с убийственно ледяными глазами. Смутные очертания умирающего города, сумбурные автопортреты, непонятные узоры, смешивающие красное с серым. Отдельная папка отведена закатам, естественно, кровавым. И… тщательно спрятанный архив, посвящённый Ему. Всего восемь рисунков, всё остальное – в блокноте. Он приходил всегда в разных обличиях, но каждый раз я знала – это ОН. Человек из страны снов, из другого мира, надёжно сокрытого за бумажной стеной. Но кто Он? Я не знаю – наброски слишком туманны. И почему я не могу повелевать своими фантазиями?..

Стоп! А почему это я не могу повелевать своими фантазиями?! Они же мои! И кто мне сказал, что Он – человек «из другого мира»? Пусть он будет из этого, моего мира! Из моей жизни. А каким ему быть, я решу сама. Боятся нечего, это же всего лишь плод моего больного сознания… Обрети власть над своими фантазиями, пока они не обрели власть над тобой. Мне показалось, что блокнот сам прыгнул в руки…

Ох уж мне эти нюансы! Одни кричат, что они правят миром, другие упорно утверждают: зри в корень. Ну, зри, не зри, а без деталей не обойдёшься. Их не так уж много, но они предельно точны и не терпят отклонений. Классическая задача интерполяции, а их я почему-то очень хорошо умею решать…

Начнём с малого. У Неё длинные волосы. Длинные и светлые. Волосы, конечно можно отрастить или обесцветить, но Её волосы были длинными всегда и светлыми от природы. Пусть это будет противовесом «тёмному началу» моей шевелюры.

Она носит очки и слышать не желает ни о каких контактных линзах. Очки скрывают Её глаза, а за ними кроется душа. Она всегда открыта и ненавидит маски, и лишь душа Её, связанная любовью, скрыта за стёклами очков. Не зная гнёта маски, Она легко заглядывает людям в души, как бы они не скрывались под серыми плащами. Она ищет меня. И когда под плащом окажется моя душа, я кину свой взгляд в самую Её сущность, и Её поиск будет окончен.

Она равнодушна к религии, и, в отличие от меня, Её не интересует даже философская сторона этой самой религии. Она живёт по своим личным заповедям и нормам, которые одинаково далеки как от буддизма, так и от христианства. Она скорее эгоист, чем альтруист, и во многом может быть злой и жестокой. Также как и я, Она не ищет счастья, зная, что оно невозможно, Она ищет любви.

Я упала в объятья вдохновения. Всё было как в тумане. Торопливо шуршал карандаш, недовольно зажужжал сканер, деловито замигал Corel Draw. Бешено щёлкала мышка. Я открыла глаза, туман рассеялся. А на экране я увидела Его. Как говорится, в красках. Да, это был Он, настоящий, такой, каким я всегда хотела его видеть. Строгие аристократические черты лица, едва заметная улыбка, взгляд, устремлённый как всегда куда-то вдаль. Серый поношенный плащ и длинные черные волосы, явно скучающие по расчёске. Ветер теребит их со всей нежностью, на которую способен.

Он сидит на вершине грозного утёса, позади Него – пустыня, а впереди – океан огня. И этот огонь окружает Его со всех сторон, но не причиняет вреда. А Ему, по-видимому, и дела нет, Он пишет что-то в своей потёртой тетради вороньим пером. Исписанные страницы Он вырывает из тетради, и они кружат вокруг Него, сгорая в воздухе. За спиной у Него чёрный меч, а слева лежит саксофон. И я застала Его как раз в тот миг, когда Он задумался о чём-то и устремил взгляд в неведомое. Глаза Его горят серым, почти стальным пламенем и жаждут вечной славы…

Ну, конечно, Он – поэт. Творец, маг и волшебник. Он пишет стихи, а их читает огонь, чтобы навсегда запечатлеть в вечности. А когда Он откладывает перо, то берётся за саксофон. И всепоглощающая музыка, не знающая преград и запретов, взлетает над этим миром, расправляет огромные крылья, заставляя умолкнуть все звуки земли и небес…

Она умеет рисовать. Необязательно гениально, главное, красиво и от души. Возможно, Она даже дизайнер по профессии. Но картины Она рисует для себя и не показывает их никому, кроме очень близких подруг. Это иллюстрации, пейзажи, абстрактные наброски, что угодно, стиль должен быть оригинальным и ни на что не похожим. Она не боится крови, смерти и жестокости. В своих картинах она далека от оптимизма, добра и света. Она вообще куда ближе к тьме, чем я. Если я пока только ищу путь к тёмной стороне, Она уже на этот путь практически вступила. Потому что, как говорил Ник, тьма не есть зло, и, пожалуй, я с ним согласен.

Из всех жанров Она предпочитает фэнтази: в литературе, музыке и в своём творчестве. Но и от классики Она не далека, и неомодерн Ей близок… Хотя есть одна очень важная деталь. Она ненавидит Достоевского и тому подобных классиков (исключая Серебряный век, конечно). Вообще с поэзией у неё также, как у меня с живописью, т. е. лирой Она никогда не баловалась и смотрит на стихи неискушённым взглядом.

Всё, чего мне не хватает, – это любовь. Любила ли я до этого? Наверное, нет. Хотя я неоднократно и многим, пожалуй, даже слишком многим, говорила слова любви, тогда ещё не понимая, что обманываю и их, и себя. Но теперь я полюбила Его, и пусть это хоть трижды глупо и безумно, я верю, что ждёт меня где-то в этом мире, и я очень скоро Его найду…

Она создаёт меня также, как я создаю Её, может быть, рисует. Я предстаю перед Ней суровым воином или усталым музыкантом с горящими глазами. И Она уже ждёт меня также, как я Её, а я уже ищу Её также, как и Она ищет меня. И наша встреча теперь во власти Великой силы.

Наверное, я уже есть в Его тетради, где-нибудь среди неоконченных страниц. Они сгорят в вечном огне, когда мы встретимся.

Я всегда считал себя Творцом, художником слова, архитектором чувств. Но всё это было и будет пустым звуком, пока я не познаю любовь. Когда я найду Её мой образ станет совершенным, и я по праву буду носить титул Творца. Но я не буду писать для Неё стихов. Слишком многих я уже обманул, стихами, словами, мыслями или чувствами. Нет, с Ней я буду честен до конца. Она получит только мою любовь и мою душу, т. е. по сути всё, что у меня есть. Но стихи я оставлю миру…

Да, и последнее. То, что я Ей, скорее всего, не скажу. Один из нас должен будет умереть на руках у другого, чтобы наша любовь стала воистину бессмертной…

Я никогда не была счастлива, по-настоящему счастлива. Счастье – довольно странная вещь, и познать его в этом мире, наверное, невозможно. Но что, если у нас получится это самое счастье найти? Что, если Он даст мне что-то большее, чем просто любовь? И кто знает, вдруг мы будем счастливы и умрем в один день…