Рана на её лице не обезображивала его. Она будто показывала, как прекрасное терпимо, как оно стойко стоит под чем-то грубым, слишком приземистым. Смотря на неё, на текущую кровь, на её безучастное, равнодушное поведение к этой боли, хотелось возненавидеть себя за то, что ты позволил себе, чтобы её кто-то ранил. А она… простила и забыла.

Она знала про свою красоту, она не забывала про неё, воспринимала как должное, но всё-таки отдавала предпочтение внутреннему миру… Она старалась сохранить свою внешнюю особенность, но не уделяла этому большого внимания. Анерис была из тех, кто понимал свою важность в этом и других мирах, но всегда училась чему-то новому. Она не замкнулась на этом своём характере: она его совершенствует с каждым новым уроком жизни.

К любви она относилась, как белый голубь относится к холодному городу - она была создана не для любви, хотя многие в неё влюблялись. Возможно, она найдёт именно того, но и его полюбит, как всех других хороших…

Любовь-это сумасшествие на двоих. А Анерис училась строить свои мысли в логическую цепочку, она составляла из них твёрдый стержень. Она не могла любить…

В свои 23 года она была мудра.

Она не знала чистой злобы, ненависти. Если она сражалась, то не желала противнику смерти, не питала на него злости. Она просто его нейтрализовала. Правда, убивала она редко, очень редко.

Анерис вселяла в души надежду, самую простую и самую надёжную веру в жизнь…

Как бы банально это не звучало, она была светилом среди окружения. Она была свечой в глубинной тьме.

Сказать, что она была мягкой и без оглядки всё прощала, нельзя. Она прощала тому, кто этого достоин; тому, кто осеребрил свою душу.

Анерис была самоотреченной. Один раз я наблюдал, как она в бою кинулась помогать другим, итак истекая кровью. Она знала, что погибнет, если не будет лежать, но всё же она натянула лук и подготовила меч для ближнего боя.

Однажды она получила очень тяжёлое ранение и ей сказали, что она вряд ли выживет. Я тогда посмотрел на неё и заметил слёзы, бегущие по щеке .Анерис тогда была уже в бреду, но она плакала. Из её несвязанных друг с другом слов, я понял, что она плакала по нам. Она знала, как мы к ней все относимся, что многие из нас не перенесут её смерти, и поэтому жалела нас. Ей было больно, что из-за неё будет плохо нам.

Она всегда помогала другим и говорила, что «им, наверное, хуже. Я то не пропаду – привыкла», смущённо улыбаясь…

А её улыбка… это не та «улыбка», при которой «морщат носик»; не та «улыбка на алмаз»; это просто улыбка, из-за которой становилось легко на душе, приятно и уютно…

Анерис очень любила воду. У неё был дар излечивать её. Искра радости и просветления замечалась на её лице, когда мы подходили к пруду или озеру. Она даже была похожа на луну, отражённую в воде.