День для меня закончился... Но не просто отдельный день, очередное появление и неспешная прогулка солнца по небу, нет... Один большой, абстрактный, необъятный день, будто обозначающий собой сразу всю жизнь в целом. Темнота и мрак стали моими тюремщиками и одновременно лучшими друзьями. Остановились внутренние часы, столь выверено и точно показывавшие время раньше. Что-то оборвалось и скрылось в сумраке, заполнившем комнаты. Спряталось, поглядывая украдкой из убежища и наслаждаясь собственной свободой. Следит за мной, заряжая окружающий воздух ненавистью, накопленной и старательно оберегавшейся в непознаваемых глубинах моего же сердца. Терпеливо дожидается, пока можно будет отомстить за долгие годы заключения, презрения и бегства от самого себя.

От солнца нестерпимо болят глаза. Опускаешь взгляд, отворачиваешься от окна, в котором белый, слепящий свет... Задёргиваешь непроницаемые шторы, оказываясь снова под ласковым успокаивающим покровом тени. Долго сидишь в углу, где темнее всего, и лишь смотришь в окружающую черноту, дрожа от холода. А ведь жить без света – как легко к этому привыкнуть... Глаза начинают различать что-то в кромешной тьме. И даже можно, не зажигая лампы, посмотреть на себя в зеркало. Только встретишь там какой-то нездоровый вид расширенных зрачков и бледное, кажущееся в тени синим, лицо, вытянутое и осунувшееся от неизвестной болезни, постепенно подтачивающей тело и душу. К этому несложно привыкнуть... Уже спустя неделю начинаешь видеть, как кошка. Что-то кажется серебристо-серым, что-то - тёмным, как пепел. Но даже один лучик солнца способен исказить этот мир, разрушить все таинство и застывшую атмосферу тихого пристанища, привнеся в него палитру красок. Цвет – это жизнь. А в тени, медленно разрушающей моё сознание, всё уже давно умерло. И чёрно-белая обстановка – не более, чем реальность, с которой приходится примириться.

В самом начале дня, когда солнце висит прямо напротив моего окна, даже шторы не могут сдержать его. Их края обрисовываются лёгким ореолом света, который словно силится проникнуть дальше в комнату, яростно сражаясь с надёжно укрепившейся темнотой, но сдаётся, растворяется и гибнет в душном чернильном мирке. А на фоне шторы, пронзая толстую чёрную ткань неуловимыми иглами лучиков, виден сам диск солнца, расплывчатый, но от этого не менее пугающий. Он стучится сюда, сначала незадачливо-неловко, а потом с нарастающей, дьявольской настойчивостью. Преследует меня каждый день, угрожая рано или поздно прервать установленную для него слабую границу.

Я так давно не спал, что рамки времени для меня перестали существовать. Сижу на полу, завернувшись в стянутое с кровати покрывало с головой, но оно совсем не согревает... Не пропуская тепло снаружи, сдерживает внутри холод, позволяя ему ещё больше терзать моё тело, подбираться к самой груди, превращая дыхание в мучительную агонию. Иссушает горло и вводит в оцепенение мумии.

Мне нельзя смыкать глаза ни на минуту, нельзя позволить себе забыться в дремоте, которая всегда раньше приносила покой и умиротворение... Рядом стоит чашка, вокруг которой медленно растекается по ковру чёрное пятно разлитого кофе. Не хватает сил, чтобы вырваться из обездвиживающего тёплого кокона шерстяного пледа и протянуться к спасительному напитку, к наркотику, ещё на пару часов способному отсрочить сон, в котором я стану совершенно беззащитен. Нет, нет, нет... Сна не будет всё равно. Я не позволю.

Лицо окаменело в безумии мгновения. Глаза неподвижно смотрят куда-то в угол, где совсем ничего не различить, но им итак не нужно видеть. Они уже видели, видели всё... В голове пульсируют мысли, так же, как кровь стучит в висках. Я хочу закричать, но голоса нет. Срываюсь на какой-то хриплый шёпот.

- Убирайся из моего дома, слышишь?! Уходи прочь, чудовище!..

Но в комнате больше никого нет. Передо мной большое зеркало, которое упало и раскололось наискосок. Оно лежит, слегка склонившись набок, отчего мои черты и детали комнаты в нём невероятно искажены. Я через силу оборачиваюсь к тому, кто с дерзкой усмешкой глядит на меня оттуда и передразнивает мои движения. В глубине его взора затаилась боль, но это лишь проекция моей боли, которую он украл и играет ею. Равнодушный призрак на безвольной, податливой поверхности стекла... Он тянет ко мне свои тонкие пальцы, разрывая пределы треснувшего обиталища. Обхватывает руками голову, впиваясь в кожу ногтями, и целует в лоб, выпивая мою душу.

В комнате никого нет... Нет уже даже отражения, разлетевшегося на осколки вместе с зеркалом, которое я яростно разбивал, раня себе ладони. В комнате никого нет... Только я и Темнота.