-…Ну, ты хоть с ней переспал? – спросил вдруг круглолицый, невысокий, молодой еще человек.

- К сожалению!..

- Это почему: к сожалению?

- Долго рассказывать, - отрезал высокий, в некоторый контраст спрашивающему, тоже далеко не пожилой его оппонент с несколько смазливым лицом и потухшими глубокими глазами. - Ты знаешь, Настя вчера заявила, что ты очень симпатичный мальчик и если бы не было меня, она была бы совсем не против…

- Ты какую смерть предпочитаешь?!- улыбнулся круглолицый с красивыми глазами.

- Долгую и мучительную!!! – вставил мягкий женский голос сзади.

Ребята повернули головы и, убедившись, что сказала это та, которую они ждут последние 20 минут, сильно, правда, без нее не скучая, дружно выдали: «Привет, Полина!» Тот, что повыше произнес обыденную фразу с искренней радостью, другой – процедил сквозь привычную наигранную улыбку.

- Ну что, сегодня хоть что-нибудь будем делать или как всегда: жалеем себя, жалуемся на жизнь, мечтаем о счастливом будущем, которое будет освещать яркими огнями самое замечательное злачное заведение в городе?..

- Конечно, будем!- бодро выдавили из себя ребята и подумали: «Что-то нет сегодня настроения…»

Девушка, будто прочитав их мысли, грустно улыбнулась, заиграв искринками вспыхнувшего недовольства, бережно положила на бетонный парапет учебник по «Человек и Общество», какие – то исписанные листочки, присела рядом с открытой для нее бутылкой пива и, отпив немного, принялась уныло рассматривать окружающее.

- Кстати, как решили назвать лучшее место города?- спросила Полина и бросила взгляд на противоположный берег.

- « У Андатра!..» - в очередной раз едва ли не хором ответили парни, и замолчали, уставившись на плавящееся под жарким солнцем Троицкое. Неожиданная неохота говорить окутала всех троих, и мир замер.

Над городом висел теплый июнь, последние дни которого уносили с собой час за часом, минуту за минутой самое светлое и чистое в жизни, их несколько безрассудное и беззаботное счастье…- их детство. Жизнь открывала новые коридоры возможностей, залы грез и надежд, будущее таилось в каждом уголке этого нового мира, на который они смотрели до сих пор сквозь старые, помятые и пыльные, но все же розовые очки. Они еще ждали чего-то, они верили в справедливость, они хотели быть лучше и сильнее мира, так неприветливо распростирающего для них свои холодные объятья…

Солнечный свет, небрежно падая с неба, терялся в приземистых постройках Троицкого, играл неровностями водного покрывала, слепя глаза веселым людям в лодках, задорно хлюпающим веслами по воде.

Было тяжело, и тупой иглой саднило сердце. Они понимали, что теряют что-то уже навсегда, но еще не могли понять, что именно и чем это им грозит. Они ждали какого-то чуда, а его все не случалось, и пиво уже подходило к концу, и денег не было…

Стрелка часов пробежала еще пару кругов, когда Саша (тот, что повыше) заметил на воде что-то маленькое, плывущее по воле ветра и вращающееся под действием неведомой силы вокруг своей оси.

- Смотрите, утенок! – наконец рассмотрел он. - Во колбасит-то его!

Вскоре заметили и Полина с Лешей. Утенка действительно «колбасило»: он, как и было сказано, плыл по воле ветра, беспомощно поворачивая тело против часовой стрелки. Жалкий и обиженный, не сильно, видимо, этого желая, он был прибиваем попутной волной как раз к тому месту берега, где ютилась на бетоне троица молодых ребят.

- У-у-у!..- прогудел Александр, когда утенок оказался настолько близко, что без труда можно было отличить крыло от хвоста, - да у него глаза одного нет, выбил кто-то…только пятно кровавое…

- Бедненький, - жалостливо прошептала Полина.

- Он от стаи отбился, надо его из воды вытащить и к матери отнести, - предложил конкретное решение, всегда более материально в таких ситуациях мыслящий Алексей.

- Стаю с мамой как собираешься искать?! К тому же не стаю, а выводок!

- Ой, ой, ой, - парировал Леша, а Саша вопреки своим словам начал поудобнее устраиваться на парапете, чтобы иметь возможность достать утенка, подплывшего уже совсем близко.

Первая попытка Александру не удалась, после второй он сам чуть не очутился рядом с испуганным таким вниманием утенком, и лишь с третьей судорожно дергающийся малыш оказался в его руках: он крутил головой, пытаясь оставшимся глазом рассмотреть существо, так нагло выдернувшее его из родной стихии.

Теперь нужно было как-то доставить его матери. Но где ее искать, как вернуть утенка, примут ли его, выживет ли он? На эти вопросы должно было ответить время: ребята этих ответов не знали…

Несколько секунд было потрачено на осмотр раны и возгласы жалости, потом пришло понимание необходимости действовать. Полине был поручен присмотр за вещами – она оставалась на этом берегу, ребята же отправились на противоположный.

После недолгих поисков выводок был найден: порядка десяти маленьких утят ютились под маминым крылом у самого моста через Свислочь. Несколько медленных шагов, Саша присел на корточки и выпустил птицу из рук. Утенок, немного осмотревшись, неуверенно отправился к собратьям. Но те почему-то не приняли его и боязливо отплыли к середине реки. Несчастный захлопал крыльями по воде, пытаясь догнать удаляющийся выводок, но непривычное еще виденье окружающего одним лишь глазом сыграло с ним злую шутку: его закрутило вокруг своей оси и вынесло течением под сводчатые арки моста. Ребята так и остались на берегу, разводя руками в стороны и глупо переглядываясь. «Помогли, называется!..» – констатировал Александр и, помолчав полминуты, вдруг выдал: «Слушай, а может я это, сплаваю за ним?!»

- Ты еще в луже искупайся!

- Твои предложения?

- Гм… давай лодку возьмем и выловим его.

- Угу. А платить ты натурой будешь, или Полину попросим?!

- А что?! Это мысль!

- Ладно… давай серьезно.

- Серьезно так серьезно…- Алексею пришел на помощь случай, - вон семейка в жалком подобии гондолы из-под моста выплывает, там дети маленькие, на жалость пробьем.

На жалость действительно пробили, и вскоре перепуганный птенец снова оказался в руках Александра.

Полина скучала на другом берегу, пустым взглядом купаясь в поблескивающих отражениями на солнце волнах, а ребята шли дальше по бетонным оковам реки. Только бог, а может и черт, знал, что заставило их, в расцвете сил и лет, озабоченных своими проблемами накануне, возможно, ключевого эпизода всей жизни, за две недели до вступительных экзаменов, идти сейчас, минуя уютные и тенистые летние кафе, бесследно исчезая из поля зрения проходящих мимо с лицемерными возгласами жалости, пустой и никому не нужной, идти на поиски чужого будущего во имя спасения обиженного жизнью маленького создания, идти и думать только о том, как найти семью для утенка… Что заставило их забыть о жестокости окружающего мира, отрекаясь от привычных его законов, забыть о злости близких и далеких людей, разочаровании и равнодушии, которые были их постоянными спутниками в течений последнего года? Что заставило их, венцов творенья, полубогов, хозяев мастерской природы, жить сейчас лишь этим мгновеньем, этой болью, этой надеждой, надеждой даже не для себя, а для притихшего в теплых ладонях, жалкого взъерошенного существа?…О, Боже! Какая глупость! Глупость, над которой смеются, которую порицают и топчут ногами, пытаясь задавить в себе ненужное, невыгодное для современного человека; глупость, которая нехотя покидает наш мир, оставаясь величайшей ценностью, когда-либо провозглашенной человечеством как критерий его уникальности и вечности… Доброта!.. Так просто: доброта… Чистая, бескорыстная, не за деньги, не за чувства, не потому, что надо, а так просто: потому что люди…мы (?)

Но ей-богу, не думали они тогда об этом, не совершали они никакого подвига, просто двигали ногами и искали глазами… Пройдя метров сто, они наконец нашли то, что хотели.

Медленно, присев на корточки, чтобы не спугнуть и без того напуганных в это время года и дня птиц, Саша «подполз» к выводку и выпустил из рук совсем уж притихшего их собрата. Одним глазом изучая местность, он затопал перепончатыми лапами в сторону немногочисленной семьи. Настал самый ответственный момент: если они уплывут, все потеряно… Но утенок все топал и топал, а птенцы, скопившись возле мамы, оставались на месте. Вот он уже совсем близко, еще ближе, еще шаг… И тут один из стайки, видимо самый смелый, вынырнув из-под маминого крыла, подошел вплотную к «брату», стукнув в знак приветствия его клювом в грудку… Еще мгновение, и за ним последовали остальные. Утенок был принят!…Ребята переглянулись, обменявшись довольными улыбками, и, полюбовавшись полминуты на маленькую природную идиллию в центре большого города, с чувством выполненного долга отправились на противоположный берег, где уже окончательно заскучала Полина.

- Ну что: спасли?! – первой не выдержала она

- Спасли! – гордо ответили ребята и почему-то поникли; солнце еще было высоко и жарило асфальт проспекта с нещадной силой.

Ничего особенного, ведь был разгар лета, последнего лета их детства. Они уходил навсегда, будто в новый мир. Много дорог открывалось перед ними, а выбрать нужно было одну, найти силы по ней пройти, не забывая, кто они, о чем они мечтали, кого любили, во что верили… Много дорог открывалось перед ними, но назад дороги среди них не было. Каждый, стоя на теплом бетоне и, безразлично глядя на водную гладь, думал о своем. Но один вопрос все же не давал покоя всем троим: «Что будет с утенком: он еще так мал, а мир вокруг огромен и жесток, ему нужно еще многому научиться, а жизнь уже страшно ограничила его возможности?». Он как-то вдруг стал очень дорогим существом, его любили, за него переживали. Теперь он был для них символом.

- Как думаешь, выживет? – отправил вопрос без адреса Александр

- Конечно! – надуманно уверенно отозвался Алексей, пытаясь, скорее, убедить в этом себя, нежели Сашу.

И надежда, грустной улыбкой скользнув по их лицам, начала заполнять их сердца. Им больше ничего и не нужно было: они снова верили, мечтали, любили… Им казалось: все будет хорошо, по-другому просто не может быть, только не с нами!..

Полина тоже любила, мечтала, верила и …молчала. Она одна знала то, что пришло мне в голову лишь через год…