* * *

- Наш подарок, наш подарок! Разверните же его! – лёгкая наигранность восторга и повелительность в голосе, привычные в соседстве, как крем и пирожное.

- Подарок, - ворчали недовольно над Ликом. – Он обошёлся вам в немыслимую сумму!

- Помолчи, а то брошу в тебя хурмой. Эта игрушка обошлась мне дешевле, чем твоя идиотская затея с летающим замком.

- Зато это было божественно красиво! А к чему вам серое полуживотное? У него блохи есть?

- Ты просто ревнуешь, Жюсе! Я купила де Люпа. Слышал о таком?

- Мы тебе уже не нужны, светлейшая?

- Я хочу развлекаться!

За разговором узлы, однако, развязали и, едва одеяло ослабло, де Люп метнулся в сторону и замер хищно, опираясь кончиками пальцев в мраморные плиты пола.

Двор. Очень большой. Горстка ярко одетых придворных. Пахнет духами, фруктами, сексом и нехитрым волшебством.

- Симпатичный какой!

- А мне говорили, что де Люп страшный, что он ест тех, с кем спит... .

- Чего ж он не превращается? Давай, превращайся!

- Так может, это и не де Люп?..

- Это он. Я знаю, видел на объявлениях о поимке.

- Вечно ты всё знаешь. Кроме одного – где твои мозги.

- Фи, как вульгарно. И кто бы говорил?

Чуть расслабившись, де Люп огляделся получше. Широкие ступени, ухоженные растения, бассейны, ковры, тонкие занавеси; над всем этим – купол чистого неба. Одного взгляда хватило. И понять – кто хозяйка этого пасторального местечка. Молоденькая волшебница в летящем платье рассматривала де Люпа. Странно текло выражение по её лицу. Лик почувствовал своё лёгкое сожаление – в глазах светлой Асбе был знакомый цвет скуки.

- Сгиньте!

Шепоток убрался, растёкся по углам, оставшись горячими взглядами сквозь прозрачные ткани. Как на сцене. Де Люп выпрямился, сдержанно поклонился. Как дыхание, светлая скользнула к волку близко-близко. Запах сладкого яблока и слова:

- Чего бы ты хотел, де Люп?

Волк щёлкнул пальцем по ошейнику. Он был серьёзен, но ответом ему стал лукавый смех:

- Мне оставили инструкции по-пользованию...

- Но так я не смогу превратиться в славного мохнатого зверя...

- А мне нужна другая мохнатая зверюшка, - сладость запаха перетекла в голос, налипла слоем. – Полгода просидел за решёткой, изголодался, малыш?

Де Люп удержал вытягивающееся лицо. Давно его так не... Изобразил улыбку, чтобы выйти из ступора. Милое существо ворковало дальше, потрясающе уверенное:

- Мне говорили, что странный де Люп и любит по-странному. Я хочу, чтобы ты любил меня!

Лик вдохнул, выдохнул. Привкус гнили. С губ очаровательного лица слетали такие пошлости, что становилось неудобно. Волк ухмыльнулся: неудобно?

- А вы решили, что ваших прелестей достаточно, чтобы претендовать на это? Наработанный-глубокий взгляд из-под полуопущенных век, как бы случайно пальцами провёл по своему бедру. Светлая вскинулась:

- Ты смеешь отказывать мне!? – с ударением на «мне». – Я из тебя могу сделать всё, что захочу!

Капризной злостью волка швырнуло о резную колонну.

- Да кто ты такой, чтобы мне перечить?! – напряжённая ладонь в воздухе и обиженное лицо.

- Трижды проданный, в ошейнике, но я – де Люп. Хотите моей любви? Кто вам сказал, что это будет просто? Простых постельных мальчиков у вас предостаточно, светлая.

Гнев притих, но вздёрнутый вверх подбородок остался:

- Я подумаю, стоишь ли ты моих усилий.

- Хорош подарок, - за шторой фыркнули. Туда Асбе и скинула стынущее негодование. Ком ткани с воплем улетел в бассейн, а светлейшая растворилась в воздухе.

- Жюсе нырнул, Жюсе макнули!

- Интересно, выплывет или нет? – откровенно эстетический интерес – будет бассейн сегодня с утопленником или без?

- Спорим на ночь любви, что выплывет, киска моя?

- Фи, назойливый..

Присев у края бассейна, де Люп оценил шансы дёргающегося под водой свёртка. Нахлебается. Поймал край изящно плывущей по поверхности ткани и потянул. Схватившись за борт, Жюсе содрал с головы мокрый нежно-зелёный шёлк и, вдохнув, яро взглянул на де Люпа. Волк помнил этот взгляд. Откуда-то из «прошлой» жизни, что-то связанное с королевским дворцом, фрейлинами, оружием... .

- Ты – Жюстен-Бодо, лучший клинок пятого королевского двора, - вспомнил де Люп старую историю. – Тебя же казнили за постоянные дуэли.

- Тебя тоже казнили, бездушная тварь, - огрызнулся тот. – Думаешь, явился, махнул хвостом и всё – твоё?

Де Люп столкнул Жюстена обратно в воду да ещё попридержал на глубине, тихо улыбаясь. Вырвавшись, Жюсе одним ловким прыжком оказался на берегу и кинулся в бой. Оба развлеклись от души, наваляв друг другу хороших. Потом сидели, утирая кровь, переглядываясь довольно.

- Всё, успокоился?

Де Люп откровенно забавлялся ситуацией: мир животных – драка самцов за главенство в стае, проверка сил.

- Как здесь, в вашем раю, развлекаются?

- Как и в раю, - Жюсе, морщась, прикладывал к скуле серебряную ложку. – Хочешь есть – ешь, хочешь пить – пей, хочешь любить – люби. Милостью светлейшей – тут всего от пуза...Чем не жизнь?

- Что засвербит, то и делаете? – волк нехорошо усмехнулся своим догадкам. – А любовь – это просто ищешь любую дырку, что поближе?

- Это не для тебя, - Жюсе осклабился разбитыми губами. – Пока наша Асбе не наиграется – и не пробуй, а то превратит в безделушку.

- По своему опыту знаешь?

- Я серьёзно, виконт. Все мы тут – коллекция мёртвых героев...Выпьем, а?

- Не возбраняется?

- Вино – любви не помеха.

- Замечательное мнение, - надев дежурную приятельскую улыбку, де Люп постно представил себе дни в этом райке. Плеваться хотелось. Но тут же себя недовольно одёрнул: что за снобизм? Чистенький нашёлся, мерило праведности, хм... Такая редкостная ситуация подвернулась! Сытно, тепло, общество, что-то новое, времени много. Я куда-нибудь тороплюсь? Вообще-то, была одна мысль... Но, если подумать, то лучшего места, чтобы познать ту любовь, которая поселилась в нём, было и трудно придумать.

К вечеру де Люп стоял у стрельчатого окна и смотрел на лежащую далеко внизу землю. За окном шёл дождь, неспешный, почти осенний. А небо над Валегой оставалось тёпло-чистым, уже появлялись звёзды, тихий ветерок выдувал дневную ерунду, шевеля занавесями. Собравшиеся было местные раритеты снова уединялись по излюбленным уголкам. История всех восьми королевств в лицах. И колоритную подборку серии завершает один из наиболее экзотичных экземпляров Родных земель и их окраин – легендарный де Люп! Лик усмехнулся, отставил бокал вина на широкий подоконник и ткнул пальцем в стекло, отделяющее Валегу от свободы. Сказал:

- Сбегаете, как капризная девчонка. От волшебницы я ожидал большей серьёзности, - сладостный запах выдавал его хозяйку, не стоило и оглядываться. Игривые пальцы пробежали по спине вниз, запутались в шерсти хвоста:

- И эта волшебница очень серьёзно тебя хочет... Расслабился? Я хочу узнать настоящего де Люпа, неистового зверя, тварь!

Лик слушал себя, задумавшись. Раньше такое признание зажгло бы кровь, окутало бы горячим хмелем желания услышать бьющийся в горле стон. Сейчас же слова отскакивали, как от прозрачной стены, не попадали.

- Похоже, эти слова вы говорите каждому, - обернувшись, он сдержанно подал руку светлой, игнорируя возбуждённое дыхание Асбе, повёл её по круговой террасе из магнолий. – Вы сейчас высказали желание узнать настоящего де Люпа, но настоящий де Люп не играет по чужим правилам. Наверняка об этом слышали?

Ладонь напряглась, и тонкие брови начали сердиться. Лику пришлось спасаться:

- Можете заставить, можете заколдовать, но это буду уже не я, а только ваши фантазии. Не наскучило ещё?

Точёный подбородок поджался, головка гордо и как бы невзначай отвернулась, но нежное ушко слушало, жадно слушало.

- Ради разнообразия, светлая, давайте сыграем в игру по правилам де Люпа, - он остановился, заглянул ей в лицо. – Сейчас мне было бы очень интересно услышать, как именно я должен вас любить?

Горячая стройная фигурка прильнула, расширенные глаза, закушенные губы – словно дали разрешение, произнеся долгожданное слово.

- Возьми меня, возьми прямо сейчас! Утащи, рычи, рви одежду! Держи крепко, терзай, впейся, нависни хищно, я твоя! Мне нужна любовь бездушной твари!

- Проще говоря, вы желаете, чтобы я вас изнасиловал в грубой форме? – Лик пересказал холодным голосом смысл, вложенный в запалённый шёпот Асбе. Светлая моргнула растерянно, но волк не дал ей отступить, сжав ладонями талию. – Это вы называете любовью, Асбе? Несколько минут потного пыхтения и спазмы внизу живота? Это – любовь? Что за старая, злобная перечница вбила такое в вашу светлую головку?

Волк смотрел в это белое лицо. Внимательно, Там что-то боролось, пыталось выжить, но победила привычка, выплеснулась зло:

- Не смей! Ты – дрянь!.. Все вы одинаковы, вы – мужчины – едите всё, что не шевелится и трахаете всё, что имело глупость пошевелиться!..

- Чужие слова, Асбе, чужие.

- Я знаю, что такое эта ваша любовь! Я знаю, я любила многих и лучших, мне известны все тонкости и способы, все жаждут моей любви!

- Да, ковен ведьм вам поставит «отлично» в зачётку по «любви». Вы будете самой многоопытной каргой в брюзжащем кружке старых колдуний, - де Люп встряхнул светлую, приподняв над полом. – Но никому другому не говорите, что знаете любовь – вас поднимут на смех, как последнюю глупую шлюшку! Как можно, услышав лишь ноту, утверждать, что познал музыку?!

Он поставил её мягко, устало добавив:

- Ну, давайте, убивайте, превращайте. Чего только со мной за последнее время не делали...

Опустив голову, стоял, сам не понимая – почему переживает?

Магнолии пострадали: Лика обсыпало крошевом листьев и белых цветов.

Отпустил мысли – вдребезги.

Полночи спал – как пропал.

В темноте, открыл глаза и всё ощутил просто и спокойно.

Бури, бушевавшие эмоциями и мыслями, носившиеся внутри де Люпа, казалось, исчезли. Так тихо стало, непривычно лишено круговерти. Сосредоточившись слегка, Лик почувствовал иное: словно тёплый степной ветер тёк сквозь его душу, в дали, неуловимые впавшим в бездумье разумом. Весёлая озадаченность промелькнула прозрачной стрекозой между миром и глазами де Люпа.

Волк зажёг свечу и с ней поднялся на витые ступени, уходящие вверх, к краям белой башни-тюрьмы. Пламя упрямо кивало на юго-запад. Туда же дул и ветер души де Люпа.

- Я поняла, - пресные на вкус слова за спиной. – Это ты так торгуешься. Ты чего-то хочешь от меня, де Люп, всем известный своей хитростью. Но хозяйка Валеги ни у кого не будет на побегушках! Тебе придётся снизить цену, упрямец.

Лик посмотрел на возникшую тремя ступенями выше Асбе, ответил:

- Мне ничего от вас не надо. Извините, что я накричал на вас, светлая. И ложитесь спать, а то вы себя совсем извели несуществующими проблемами.

- Несуществующими? – стервозная маска медленно стала появляться на лице.

- Я не буду с вами трахаться, потому что секс – далеко не любовь, я не буду этого делать, потому что испытываю к вам лёгкую жалость, как к ребёнку во взрослой одежде, - де Люп пытался быть предельно искренним, устав ото лжи. Однако, нахмурился, оцарапав слух о собственный менторский тон.

- Я не позволю унижать себя! – было брошено в запале, но и какой-то неуверенностью. Пальцы вскинулись в колдовском жесте, сквозь них озлобленно смотрели глаза.

Де Люп тихо поцеловал ладонь этой опасной руки:

- Простите меня. Я стал отвратительно прямодушен последнее время. Просто я не нахожу нужным вам врать и мечтаю о таком же шаге с вашей стороны.

Уже держа кончики пальцев Асбе в своей руке, Лик повёл светлую вверх по лестнице.

- Я преклоняюсь перед вашим волшебным искусством, но никак не в состоянии понять: почему вы позволяете себя так использовать? Неужели ложь этой коллекции существ не унижает вас? Они исполнят всё, споют любые дифирамбы из страха, и только. Что может быть противнее? В Валеге вольно живёт лишь скука...

- А ты, значит, не боишься? Так превращу в подсвечник на десяток лет. Согласен? Посмотрев на хрупкую волшебницу, де Люп вдруг почувствовал, какая великолепная женщина расцвела бы из Асбе, если б прекратилось это истеричное доказывание самоценности и многоопытности.

- Превращайте, мне спешить некуда. Но тогда пообещайте каждое полнолуние читать мне хотя бы одно своё новое стихотворение.

- Я уже давно ничего не... – озадачено начала оправдываться она, но закусила губу.

- А мне было бы интересно, - с лёгким сожалением в голосе улыбнулся Лик. – Хотите, всё же сыграем: за каждое стихотворение я буду выполнять одну вашу просьбу.

- Желание, - поправила его хозяйка Валеги.

- Всё, что в моих силах, - согласился де Люп. – Но строки должны быть от сердца.

- Того же я потребую и в исполнении, - точка в договоре была поставлена всё же ею.

* * *

Ближе к полудню она появилась перед волком и за уголок подала ему надушенный листок бумаги. Лик с поклоном принял его и пробежал глазами по строчкам с вензелёчками, которые очень гордились своим существованием.

Скука тихая плывёт вновь

Над белыми цветами.

Где же пламень, где же лёд,

Что за игры между нами?

Пуст бокал. Он ждёт вина,

Губ твоих, руки ласканья.

Вроде призрачного сна

Моё страстное желанье;

Разбивается в ничто,

Превращается в осколки...

Неужели не смогу

Приручить шального волка?

Вздохнув с досадой, де Люп ответил:

Двенадцать милых, ловких строк

Нанизаны легко и в срок.

Бокал, вино,

Игривый стих

И волк, пристыженный, затих.

Его заставлю я раздеться,

Ведь тело мне важней, чем сердце.

- Быть тебе подсвечником, - холодно пообещала светлая.

- Настолько привыкли к пустой лести, что немного правды вызывает раздражение?

- Болтун.

- Согласен. Из уст самовлюблённой стервы это звучит ласково.

- Твои оскорбления меня больше не трогают, - голос дёрнулся, но устоял.

- Браво. Вы взрослеете прямо на глазах.

- И я думаю, что за этим потоком острословия скрывается обычное мужское бессилие, - мстительные огоньки скрылись под ресницами, тонкая рука взяла Лика за локоть. – Так что все басни о де Люпе, похоже, лишь преувеличение. Я теряю интерес, знаешь ли...

- Врушка. Вы чертовски злы на меня, на мир, на себя. Но не можете даже искренне разозлиться, потому что вместо сердца имеете предмет неизвестного назначения. Стерильные ужимки вместо эмоций, светлая.

Он ещё услышал зарождающееся в груди Асбе глухое рычание, но через миг застыл, превращённый в камень взбесившимся шёпотом красивых губ:

- За-мри!

Светлая сжалась, гася в себе крик злобы, но это сегодня было выше её сил: она с кулаками набросилась на окаменевшего де Люпа. Била, пинала, вереща, как прищемленная. Царапала самодовольную ухмылку на застылом лице. Обмякла, повисла на груди волка, расплакалась неутешно, ребёнком. Потом отстранилась, удивлённая, закусив руку, не веря, и исчезла.

* * *

- А-а-х, - стон упал с губ, едва де Люп вновь ощутил своё тело. Затёкшее и начинающее оживать. Сжал зубы, чтобы стоявшая напротив светлая не догадалась о стае кусачих мурашек у него под кожей.

- Сегодня полнолуние, - отстранённо сказала Асбе. – Держи.

Только с третьей попытки взяв листок, волк сощурился мучительно и прочёл:

Ты добился – ненавижу.

Разорву Луну в лохмотья!

Только больно разогнуться,

Захлестнуло половодье,

Слёзы в три ручья. Доволен?

Что за вычурные игры?

Мир стал острым и холодным,

Здесь рычат и бродят тигры.

Я могу разрушить город!

Но как справиться с собою?

Растворяюсь странной тенью

И в груди сквозит дырою...

- Мило, - оценил волк.

- И это всё, что ты можешь сказать?!

Личико было припухшее, пальцы мяли платье. Де Люп пошевелился, оскомно потёр пальцами ноющие виски:

- Тяжело тут у тебя дышится. Что случилось-то?

Хотя и сам уже увидел. Тихо было в Валеге. Напряжённо. Как и позы застывших клевретов.

- Надоели. Лезут с ерундой. Как будто не слышат. Не понимают ничего.

- А. Что-то вроде, как

Где-то для меня есть небо!

Не хочу икры и хлеба,

Надоели ваши розы!

Для меня бушуют грозы,

Я взлетаю белой птицей!

Вам же хочется напиться,

Поиметь всё и забыться.

Покажи мне свою норку, где ты обычно прячешься.

- Там не прибрано, - задумавшись, Асбе ответила автоматически.

- Как и у тебя внутри, - со вздохом сказал Лик, ругая самого себя за мерзкий тон.

- А с чего это вдруг – на «ты»?

- Просто мне кажется, я надеюсь, из толпы дур со мной чаще будет говорить одна.

-... тоже – дура? – угрюмый вопрос.

- Дураков – уговаривают. Не лезть в огонь, например. Их обманывают, чтобы хлопот с ними меньше было, - Лик говорил грустно, вслушивался, улавливая другие смыслы этих слов и хотелось стукнуть с маху себя по лбу, дурака. – Пригласи меня на чашку чая, ладно?

В комнате светлой был лёгкий разор, какой бывает, когда три кота полдня гонялись за молью. Де Люп взял лежащую страницами вниз книгу со стула, сел и глянул на обложку:

- Почитываем между оргазмами?

- Перечитываем, - гордо его поправили. – Это моя любимая.

- Неужели? Нда, я уж собирался тихо уйти из Валеги, но такие знаки игнорировать – самоубийство, - Лик помотал головой, удивляясь. Посмотрел на озадаченную Асбе, улыбнулся. – Этот роман принёс мне немалый доход.

- Что?! Книга, которой зачитывалась вся женская половина Родных земель? – светлая по-новому взглянула на де Люпа.

- У меня лишь права на издание романа. Двадцать процентов с перепечатки идёт на мой счёт в Гномском Империалусе. Я чувствовал, что явить свету записки моего дяди – ценная идея, - волк рисовался голосом, сам холодно наблюдая.

- И кто же он, настолько тонкий знаток всего желанного?

- Простой оборотень. Он говорил, что был счастлив, и остаётся таковым.

- О, я хочу его видеть! Где он живёт? – светлая бросила наколдовывать чайник, загоревшись новой идеей.

- Ну нет, маленькое извращённое животное, тебе не добраться до дяди. Он погиб. Да если бы и встретились, он сумел бы остудить твои сексуальные фантазии.

- Ты что, считаешь меня совсем глупой? Ты же читал книгу. Он – святой! Тот, кто описал такую запредельную, невозможную любовь – святой! Я в обморок пять раз падала, когда впервые читала «Суженого».

- Знаки, знаки, - пробормотал волк. Потом внезапно разозлился, но успел лишь набрать в грудь воздуха для гневной речи, как вдруг ему открылся один хитрый смысл услышанного, и злость слетела, оставив лёгкую обиду. – Так я – объект сексуального преследования, а дядя – святой. И каков же критерий?

Асбе присела медленно на край стула, вдруг уйдя в себя. Де Люп залюбовался ею, чертами острого личика, озадаченными губами, линией плеч и шеи, наконец расслабленной.

- Неужели такое бывает по-настоящему? – с очень большим недоверием сказала она. – Может, я сплю или это чьи-то дурацкие шутки?

- Объясни, что тебя удивляет? – де Люп заинтересованно сел поближе, светлая тут же отодвинулась неосознанно.

- Такого не бывает. Книги не оживают. Это лишь чьи-то красивые придумки!

- В мире реализуется всё, что когда бы то ни было искренне прозвучало. Асбе, это же второй закон волшебства! Кому я это говорю?

- Сфера чувств неприкасаема для волшбы! Невозможно наколдовать любовь!

Зазубренные правила вырвались на поверхность, к реальности и, наконец, сплелись с опытом.

- Но возможно её желать.

- А я что делаю?! – возмущённая, светлая всплеснула руками. А волк нахально ответил:

- То, что легче. Трахаешься.

- Хватит меня добивать...

- Вот ещё! Да ты сама года через два умрёшь. От скуки.

Тихий плач, спрятанный в ладонях, был ему ответом. Асбе выпрямила спину, но голос остался зажат:

- И что мне делать?

- А у кого ты спрашиваешь? У подсвечника?

Последовало долгое молчание. Что-то решилось.

- Я спрашиваю у того, кто издал «Суженого».

Губы де Люпа дрогнули в непонятном движении. Он встал, покопался на заваленном бумагами столе и кинул на колени светлой стопку чистых листов:

- Пиши. Стихи. И сделай чаю.

* * *

Уметь хочу я убивать – любя.

Любить – смертельно откровенно,

Бояться поздно за себя,

Когда ты понемногу умираешь.

И раздираешь

Сердце в кровь,

Желая жить.

Любить.

Душою отогреться вновь.

- Попытка летать без крыльев, - лишённая сантиментов рецензия.

- Это мои мысли! Чего тебе ещё надо?!

Лик смотрел в уверенные, жёсткие глаза и отвечал:

- Глубины. Рассыпала блестящие монеты и думаешь, что самовыразилась? Знаешь, гоблины самовыражаются, вставляя себе вместо зубов драгоценности. Красиво и практично. И чему ты улыбаешься?

- Мне нравится, как ты находишь болевые точки и стараешься меня довести до истерики, - прямо ответила светлая.

- Ну, значит, мне пора поменять метод, - де Люп пожал плечом, равнодушно отбросив листок со стихами. – Когда боль становится сладкой, от неё уже нет пользы.

- На себе испытал?

- Не шути со мной, женщина! – тоном восточного владыки пробасил волк. – Да не, умные люди научили.

Отставив чашку, Асбе напряжённо переспросила:

- Так ты учился? Значит, есть ещё такие?..

- Какие?

- Отмороженные, которые смотрят как-то вдоль мира.

- А куда смотришь ты? Мне – ниже пояса?

Светлая аж стукнула Лика кулачком от возмущения:

- Ах ты, противный! Я пытаюсь с тобой серьёзно говорить, а он юродствует вовсю!

- Серьёзно хочешь? – тон де Люпа, однако, был далёк от серьёзности. И тут же волк продекламировал, смеясь:

Небо – крышка,

Звёзды – гвозди!

Плоскогубцы мне, кувалду!

* * *

Светлая взяла волка за руку, со странным вздохом распрямила его ладонь:

- Какие у тебя пальцы... Сильные, красивые. Как бы я хотела...

- Не подлизывайся.

- Я просто позавидовала той женщине, которая почувствует себя уютно в этих руках.

- Не верю. Твоё чувство собственничества огромно, как море, и столь же коварно, - де Люп неохотно оторвался от книги. За несколько дней он просмотрел всё, что издали в последнее время – библиотека хозяйки была превосходна. – Учти, как только ты со мной переспишь, я потеряю для тебя всё очарование. Снова станет скучно.

- То ли ты импотент, то ли великий де Люп боится простой привязанности...

- Всего лишь не кидаюсь на всё, что плохо лежит. Любовь и свобода для меня синонимы. Одно проверяется другим, раз уж зашла об этом речь. А я до сих пор в ошейнике.

- Обижаться на женский каприз, фи.

- Асбе, ты – умная и сильная женщина, прекрасная волшебница, для чего ты ломаешь комедию передо мной? Мы свободны друг от друга, у нас нет никаких обязательств. Если ты чего-то боишься, то, возможно, для этого есть основания. Разберись и перестань бояться.

- Я ничего не боюсь, - уязвлённая гордость. Лик только рукой махнул:

- Хорошо, ничего не боишься. Тогда зачем ты держишь паноптикум?

- Это моё хобби. Мне нравятся харизматические личности. Ты тоже такой: твоё имя поднимает бури эмоций в душах!

- Эмоции, - тускло повторил де Люп. – Моё отражение в чужих глазах уже не есть – я. К чёрту. Читай своё творение, не прячь.

- Я не знаю, почему такое получилось. Вот.

Ангел выпал из ладони,

Покатился – посторонний

Старой песней, тихим морем

Мысли скроем,

Путь отмоем

Вечным горем.

Понемногу жизнь откроем,

Где становится изгоем,

Тот, кто хочет стать собою.

Де Люп посидел расслабленно, чувствуя нарастающую тревогу. Сказал:

- Хорошо, - словно застуженный ворон. – Тогда, вот тебе к размышлению, раз уж ты так...

Серый простор

течёт в тишине.

Я не хотел умирать,

но ты попросила...

* * *

- Де Люп, ты редкостная сволочь. Что ты со мной сделал?

Волк улыбнулся. Дежа ву.

- Если б ты не хотела сама, ничего бы я не сделал.

Асбе плакала со странным облегчением, не находя сил злиться на волка.

- Ну да, конечно, обвиняй во всём наивную дурочку. Сама клюнула, сама всё поломала...

- Я уже говорил, Асбе, что ты сильная и умная. Дуры волшебницами такого класса не становятся.

- Утешил. Чёртов мерзавец, что теперь-то?

Де Люп крутил в пальцах снятый ошейник. Посмотрел сквозь него на зарёванную хозяйку Валеги:

- Свободой пахнет. И тихо идёт любовь. Посмотри, вот из твоих последних:

Ты – глубокий и далёкий,

с тонким звоном... Одинокий,

в светлом, в чёрном...

Назовёшься наречённым,

если встречу...

Лунным светом,

Измельчённым

Сыпет небо. Обречённым,

Нам ходить, искать.

Но тонкий,

серебристый, нежно-звонкий

жар в груди

Всё греет-греет...

Сердце думать не умеет.

Хочет сразу,

Хочет – много:

Слов, касаний, друга, Бога.

Ведь это – не обо мне, верно? Так что, - волк отложил разогнутую железку. – Я пойду потихоньку. Тоже, искать.

- Я разузнала о твоих похождениях, я знаю твои дороги. Мне кажется, там я найду то, что ищу, - убеждённость была в её словах такая, что де Люп позавидовал. Так и сказал:

- Завидую, - прощаясь, взмахнул, и чуть спешно побежал вниз по лестницам.

Окинул напоследок взглядом тёплый мрамор Валеги и шагнул сквозь стену. Маленькая империя перестала быть тюрьмой, но ещё очень мало кто её покинул.

Вдохнув резкие запахи внешнего мира, де Люп рванул на себе одежду и перетёк в волка. Юго-западное направление пело только для него странную песню ожидания.

* * *