По воле волн, по воле неба, бежим мы счастья ради хлеба. Не с той живём, не с теми дружим, ведём в свой дом лишь тех, кто нужен. Грустим у детской колыбели, она пуста, птенцы слетели. Она грустит в ночной квартире, навек одна в подлунном мире. Потом приходят боль и слёзы, и с каждым днём всё больше дозы. И водка верный наш соратник, уже не та, - личина, фантик. А ночи с каждым днём длиннее, и одиночество тошнее. И солнце упырей в окошке, и на душе скребутся кошки, и дождь, гремящий в подоконник, примета – будет вновь покойник. Листвы ржавьё швыряет ветер, спросить у ветра, не ответит, когда конец сему мученью, финал и вечности прощенье.
Страна далёкая как сказка, как домино под полумаской. Как босоногий шлёп по лужам, который рвёт и ранит душу. Ручей с корабликом бумажным, которым уплывём однажды. Туда, где дождь грибной резвится, ручной журавль поёт с синицей. Где ночь взвивается кострами, простор хохочет над холмами. Глаза озёр, ресницы елей, напев знакомый с колыбели. Где отряхнув рутину хлама, живут мои отец и мама.