Сначала он был простым солнечным лучиком,отразившимся от моего окна.

Он играл с моей челкой,заглядывал в мои сосредоточенные глаза и смеялся.

Он был ребенком,которого выпустили шалить,чувствовать запах свободы.

А потом…

Он поскользнулся на шелке моих волос и упал, ударившись о край тетрадного листа моей сложной геометрии.

-Лучик…

Позвала я его.

А он не ответил.

Его глаза были закрыты,крылышки изогнулись в неестественной позе, грудь тяжело поднималась.

-Лучик…

Снова позвала я.

И он застонал, тихо так, еле слышно, словно колокольчики зашумели в летнем поле, за городом.

-Помоги мне… пожалуйста.

-Как?

-Помоги…

Я растерянно смотрела, как он пытается привстать и снова опрокидывается назад. Попробовала поддержать его хрупкое тельце мизинцем, но он застонал еще сильнее, выдохнул как-то неестественно и застыл.

-Лучик!!!!!!!!

Закричала я, поняв, что он, что его…больше нет.

И разревелась, закрыв лицо руками, что бы не видеть, как он погас, превратившись из золотистого в серый.

Слезы, катившиеся по щекам, щекотали кожу, стекали вниз, по подбородку и капали на тетрадь. Когда они кончились, и я приоткрыла опухшие глаза, то, уставившись перед собой, увидела, что соленые капли, смешавшись с серой пыльцой, стали рыжий кляксой на бумаге в клетку. И не понимая, зачем я это делаю, взяла в руки карандаш и принялась рисовать.

Рисовала я долго, часа два, наверное. Сначала клякса стала солнцем, но лучики запушились, появились глазки… Я подрисовала лапки… и «Опля!». Это же …

С клеток тетради на меня смотрел рыжий котенок, рыжий красавец и шалун, который улыбнулся и подмигнул мне, придавив лапкой карандаш.

-Лучик?

Спросила я.

А он фыркнул и ответил, что был. А сейчас он другой, и что бы дальше жить ему нужно новое имя.

-Рыжик.

Только и успела промолвить я, когда он выпрыгнул с листа бумаги.

-Рыжик? Ура! Мне нравиться, спасибо.

Он лизнул меня в щеку, прыгнув на плечо, играючи распушив свой солнечный хвост.

-Как мне отблагодарить тебя?

-Мне ничего не нужно, главное, что ты жив.

-Это, конечно хорошо, но так дело не пойдет.

Возмутился он и мяукнул в усы.

-Я поделюсь с тобой тайной.

Он таинственно потер лапой нос и пригладил шерстку, ну совсем как взрослый, умудренный жизнью кот.

-Если во время полнолунья нарисовать рисунок, разукрасить его и дать ему имя, то он оживет. Побудет с тобой часок и вернется обратно в свою нарисованную страну.

-Ой. Неужели, правда?

-Конечно! Верь мне, я ведь твой друг.

Я улыбнулась, не зная, что сказать на это, погладила его за ушком, и он заурчал.

Потом мы поиграли немного, озоруя с дождем и пугая ветер.

А вечером, когда на землю стали падать последние солнечные лучи, он сказал, что нам пришло время прощаться.

-Мы больше не увидимся?

Спросила у него я, почувствовав, как что-то екнуло в груди.

-Нет… В этом году нет, а вот в следующем... Ты только жди меня, очень жди. Не забывай открывать по шире окно летом, что бы я мог пройти.

-Хорошо.

-И еще. Когда волшебные рисунки будут уходить, не проси их остаться. Они не смогут тебе отказать, но ваш мир для них губителен.

Он прыгнул на подоконник.

-Не люблю говорить «пока».

Он махнул рыжим хвостом и скрылся в засыпающем дне.

А вечером, когда я спала, луна серебрила мои новые солнечные рисунки, той страны, где он жил.