ТАИНСТВО

Задёрни занавес, нам не нужны посторонние пары глаз
В миг великого таинства восхищения.
Посмотри мне в след, как будто увидел в первый раз,
И замер от случайного удивления.
Вместо слов пусть сегодня звучит тишина приоткрытого рта,
Учащённый секундомер сердцебиения,
Нас никто не найдёт, наша дверь заперта,
Мы спасены, нами играет влечение.
Я щёлкну кнопкой – потушу свет, я чиркну спичкой – зажгу свечу,
Я ни за что не вымолвлю «нет», я лишь повинуюсь и робко молчу.
Свой страх и желанье стыдливо руками прикрой,
Ещё не воспетая ночь, глаза опустив, потемнела.
Давай, многозвучная, дрогни капризной струной,
Чем небыли никогда, мы можем казаться смело.
Ещё об одном попрошу, навеки её сбереги,
Луну, на бархатной тьме горящую как алмаз,
Дрожащими пальцами в цепи стальные руки,
Доверься и властвуй, сегодня весь мир лишь для нас!

НАСТРОЕНИЕ


Было всё, как нельзя, кстати:
Стёртость граней и пыль дорог,
Перламутр на небесной глади
Тот, что гаснет в кратчайший срок.
И тяжёлые тени веток,
И густая косматость листвы,
Здесь так мало уютного света,
Здесь так мало дыханья весны.
А потом всё вокруг станет синим,
Словно глядя в цветное стекло.
Это вновь набирает силу
То, что грусть в моём сердце зажгло.

МЫСЛЬ,НЕ СКАЗАННАЯ ВСЛУХ (В СТИЛЕ "АМПИР")

Опрокинут кувшин, наполненный небом и грёзами,
Утопило в мечтах мощёные камнем дороги,
И подумал кто-то: наверное, это слёзы,
С облаков сиреневых видно плачут боги.
Дёрнет ветер колокол: зарычит, застонет,
И подумал кто-то: видно быть беде,
Значит, кто-то свыше гневный рёв обронит –
Покорись неведанной, покорись судьбе!
У кустов ракитовых низко гнутся ветки,
И подумал кто-то: значит, смертны мы,
Все в руках богов лишь марионетки
И на ниточке танцевать должны.
В полутьме фонарей, на асфальте, средь мокрых зеркал,
Как ни мучься, не сможешь разбить.
И подумал кто-то: раз я отраженье своё не узнал,
Значит, просто с небес оборвалась нить.


ВРАЖДА
Звоном хрусталя мы били сердца о холодные стены домов,
Мы не верили в то, что хотели друг другу сказать,
Мы тянули руки, к чему, не закатив рукавов,
То ли чьё-то горло сдавить, то ли чью-то руку пожать.
Мы во тьме искали друг друга взгляд, не зажигая свечи,
Мы спешили на встречу, но вновь разминались в пути,
Наши ласки и наши удары ещё не успели остыть, ещё горячи,
Как застывшее в воздухе после них «прости».
Не поминая лихом, не причиняя боль,
Не могли с тобою ни дня прожить,
Мы наказаны тем, что всё повторяется вновь,
Зная всё наперёд, от стыда нам лица не укрыть.
Ты ли станешь моим палачом и спасителем?
Я ль смогу тебе возвратить всё сполна?
Кто-то должен быть ещё нашим зрителем,
Для кого-то должна ещё продолжаться игра.
Не гони, не упрямься, всё так и закончится,
Не успеешь моргнуть, не успеешь солгать,
Всё, что рвётся на волю, что выплакать хочется,
Ну кому, как не мне, обо всём этом знать.

НЕМАЯ ВОЙНА

Поезда удирают прочь. Бесноватый век. Бесноватый люд.
Я стою, повернувшись спиной, я устала от вас, я вас боюсь.
В дебрях чертополоха чьих-то рук моё пристанище, мой походный уют.
Как на долго ещё мне осталось брони? Не попавшись в плен, не сдаюсь!
Торопливые жесты, анекдоты, знакомый до боли рассказ,
Это ярость пылает в искривленных уголках рта,
Я ещё стою в стороне, но уже презираю вас,
С первой победой, ваша первая крепость взята.
Будет гордостью утро охвачено и уже не до сна,
Кто друг друга на части порвал, дали клятву не узнавать,
Моя речь не допустит лжи, но не сможет уже быть честна,
Просто нервным молчаньем прошита насквозь её прядь.
Это зыбкое пламя спасти не смогли, примирение не помогло,
Мы на флаг повязать не успели траурных лент.
Я осмелюсь завтра, на рассвете, исписать помадой стекло,
Только несколько слов: «Я ушла. Я сбежала. The end.».

ПОЛЕ БОЯ


Наша любовь – игра в «войнушки»,
Чужие руки и голоса,
Мы в них безмолвные игрушки,
Мы в них нейтральная полоса.
Мы хотели мстить, и вправду,
Прожигали ночь удары пощёчин звонких,
Фонари глазели тревожным взглядом,
Видно, шпионили за тротуарной бровкой.
Нашу брань по городу разнесли провода,
Как бактериологическую атаку, как смертельный вирус.
Я выдам все тайны, но лишь одного никогда
Не узнать тебе: что накануне мне снилось.
С кем заключен договор, где подпись подделана
Не нашей рукой, и не нам прочитают вслух,
Кем обиды старые прощены, развеяны,
Как былинки ветхие, как лебяжий пух.
«Извини», словно пуля над сердцем моим пронеслось,
И растаял твой голос, как пожара дым,
Мне хотелось яда, но так и не удалось
Ни одной даже капли глотнуть: пузырёк оказался пустым.

БЕЛЫЙ ФЛАГ


Я не ищу твой силуэт вдали,
Чего не может быть, то не случится,
Насильного желанья и любви,
Коль суждено навек нам разлучиться,
Коль суждено насек нам разлучиться,
То разлучимся мы.
Не будет больше жалости и слёз,
Не будет ни прощений, ни обиды,
Ни нежных слов – нив шутку, ни всерьёз,
Теперь мы квиты, теперь мы квиты.
Ни горького неравенства борьбы,
Ни лишних строк – разорвана страница,
Коль суждено навек нам разлучиться,
Коль суждено навек нам разлучиться,
То разлучимся мы, то разлучимся мы.

ГОЛОС


Голос, взывающий на расстоянии,
Через сотни километров, через ночь.
Голос хотел разделить со мной воспоминания,
Но я ничем не могла ему помочь.
Я уже спешила не то жить, не то умирать,
И каждому, поманившему меня рукой.
Всё, что имела, поскорее хотела раздать,
Чтоб избавиться от того, что когда-то считалось мной.
Я уже спешила увенчать лавром чело,
С высоты небес на землю отправить взгляд,
А голос говорил, что впереди нас не ждёт ничего,
Всё, что есть у нас, было тысячу лет назад.
Я уже спешила отдаваться и предаваться
Благам и радостям, чтоб дни не казались скучны.
А голос говорил, что нам никогда нельзя расставаться,
Что без меня ему не сняться цветные сны.
Я уже спешила убегать, не узнавать лиц,
Оставить этот заспанный чёрно-белый мир,
Чтоб воплотиться в одной из множеств частиц,
Чего-то похожего не то на поминки, не то на свадебный пир.
А голос ждал, его речь была настойчива и проста,
Его тембр звучал, как на ветру шелестит самшит,
Меня бесило то, что голос лишён озорства,
Из грубого сукна одиночества он был сшит.
Я уже спешила познавать всё и сейчас,
Я спешила дать ответ на каждый вопрос,
Я уже научилась смеяться в последний раз,
В запой, до оскомины горькой, до слёз.
Голос, взывающий на расстоянии,
Через сотни километров, через ночь,
Еле вымолвил последнее слово прощания,
А я так легко прогнала его прочь.

БЕГСТВО

Здесь, среди мишуры фальшивых улыбок,
Надменных жестов, в пустую сказанных слов,
Кто-то тебя найдёт между горечью двух ошибок,
Слегка пьяной и сонной под завесой табачных облаков.
Полупустой бокал, ещё не растаял лёд,
Яркий шёлк твоего платья в пятнах от кофе и слёз,
Тот, кто пришёл за тобой, сможет простить и поймёт
Случайную глупость, сгоряча заданный тобою вопрос.
Ты уйдёшь, ты выспишься дома, но в ушах продолжает звенеть
Ресторанный джаз-банд, и тебя кружит в танце вчерашний партнёр:
Два шага, поворот, поддержка, трещит паркет,
Два голоса слились в бессмысленный разговор.
И не хочется так уходить, ещё миг, ещё несколько па,
Всё испорченно, ты должна подчиниться теперь.
Ты неловко соврёшь, мол, не могу танцевать, онемела стопа,
Как же тянет крикнуть вдогонку: «Не верь!».
Ты проснёшься с утра, с виноватым лицом.
Что же делать? Придётся самой себя побранить.
Кто-то дверь открывал, но своим ключом,
Чей-то зонтик висит под твоим плащом,
Только вспомнить не можешь никак:
«Кто же это мог быть? Кто же это мог быть?».

ФЕЙЕРВЕРК

Голоса смешались в единый гул, скрипы парадных дверей, стук каблуков,
Оголтелая скачет толпа полудемонов-полубогов.
Дамы сердца теряют букеты, рыцари плачут навзрыд,
Чья-то страшная тайна выдана, чей-то умысел злой раскрыт.
Всё в неистовой пляске закружено, невпопад замахал дирижёр,
И прервало случайное тремоло чей-то жизненно важный спор.
У танцовщиков задраны платья и растрёпаны кудри принцесс,
Безобразье, веселье, феерия, торжество чудаков и чудес.
И пресытившись от изобилия напитков, изысканных яств,
Зажгутся влечения искры и каждый друг друга предаст.
Под маской сокроется имя, и титул, и честь, и стыд,
Останется благочестивым, кто мог быть позором покрыт.
В круговороте небывалых историй, в пылу изощрённых страстей,
Таяли свечи, тонула ночь, редели ряды гостей.
Под защитой колье и серёжек не будет узнан никто,
Музыка смолкла, ушёл оркестр, гарсон подаёт манто.
И нас унесут колесницы в недры привычных забот,
Конечно, здесь всё повторится, но только спустя один год.

ПУРПУРНОЕ ОДЕЯЛО


Здесь вспоминать нечего. Деревья совсем раздеты,
Не прячься здесь, кто станет тебя искать?
Пурпурное одеяло прикроет собой все беды,
Под ним так легко умирать.
Всё, что ты скажешь – груда камней да змея в придачу,
Так к кому ты пришёл покаяться?
Всё на ветер спущу, всё на ветер потрачу,
Мне незачем с этим маяться.
Ты найдёшь меня, но не той, а замёрзшей, растрёпанной,
В чьей-то кровати, ещё не потушен свет.
Ты со мной не знаком, за ломанный грош распроданной,
Пурпурное одеяло сокроет меня от бед.
Каждая капля крови обернётся золою,
Каждый глоток дыханья обернётся в яд.
Ты лучше бы разузнал о тех, кто сейчас со мною,
Ты лучше бы разузнал, чей же мне снится взгляд.
Я тебя прогоню, по частям, по крупицам,
Всё забуду однажды в бессонную ночь,
Больше мне, увы, ничего не снится,
Больше мне, увы, некому помочь.

SALTARELLA

Водоём. Падающие листья. Отражение тёмного неба.
Шелестит боязливо камыш. Ты ни разу здесь ещё не был.
Шмель запутался в фонаре. Он кричит, а доносится шорох,
Он рвётся на волю, вот-вот улетит, словно ветер запутался в шторах.
Здесь в каждой урне легенда, а скамейка – старый мудрец,
Над твоей головой нимб из звёздных лучей и колец.
Что-то знают, о чём-то молчат опустевшие лестницы, крыши,
Ты так близко стоишь, отойди, здесь ступают прохожие тише.
Облако, перья, случайный крик, холодный туман – это ночь всё окутала,
Ты ещё здесь и всё так далеко от тебя, ты заблудился – это ночь всё запутала.
Фонтаны брызжут серебряным, возьми пригоршню монет и оставь их здесь –
Если хочешь вернуться.
Поверни назад, отвори калитку – если хочешь уйти.
Набери воздуха в грудь, открой глаза – если хочешь проснуться.

ГЛИНТВЕЙН

Моё сердце продрогло, вьюги вскружили его,
Серое небо затянуто в облачный панцирь.
Город не может проснуться под покровом снегов,
Его веки сомкнуты, дрожат озябшие пальцы.
Горячий глоток, смой этот ветер и холод,
Тёрпкой и сладкой волной, гвоздики жгучим дыханием,
Пусть из-под ног ускользнут эта земля, этот город,
Всё окурится дурманящим благоуханием.
Зажги эту ночь сотней багровых огней,
Всех впавших в унынье людей пробуди, опьяни, обогрей!

СКОРБЯЩАЯ

Та, чья улыбка вчера светилась, накалённая солнца лучами,
Вся в чёрных кружевах, тяжело вздыхает, молчит,
Её голос охрип, она подолгу не спит ночами,
Её сердце от боли разрывается и кричит.
Та, которая шла бульваром, оставляя шлейф тополей,
Уронила платок и на них осела бронзы пыльца.
Она украдкой плачет, затаив горе от посторонних людей,
Под густую вуаль запрятав черты лица.
Те, кто дарил ей букеты лимонно-жёлтых роз,
Боялись подойти, потревожить её покой.
Та, которая считала волны реки, держась за перила моста,
Больше всего любила когда-то жизнь.
Она скорбела о том, без кого жизнь казалась пуста,
Она не умела летать и гордо падала вниз.

СВЕТИЛЬНИК


Запах пряностей, тень полутьмы,
Нас сковали чугунной оградой,
То, что стало дыханью преградой,
Быть могло отраженьем луны.
Вензеля обессмерчены бронзой,
Перезвоном хрустальных подвесок,
Капризной игрой арабесок,
Застывшей причудливой позой.
И в этом мерцающем свете
Нам грезился юный Эрот,
Опутанный сетью шифона,
В пылу похотливого стона
С собой уносивший в грот
То нежные кисти, то плети.
Этой страсти невидимая печать
Остроконечной стрелой луча
Указала на нас, коснулась плеча,
Заставила нас навсегда замолчать.
Проходя мимо, приподнимите взор
На светильник, льющий неясный свет,
Мы спим здесь, покрытые пылью лет,
Запечатлённые в неподвижный узор.
АФРОДИТА УРАНИЯ

Последний штрих улыбки – складочка в уголке рта,
Как стая птиц её корабли осадили порта,
Как юная дева ещё прикроет стыдливый румянец,
Но земли и кожу её окрасил осенний багрянец.
Рождённая в пене морской, усеяна жемчугами,
Но храмы её обжиты уже другими богами,
В её роскошных садах последний листок опал,
В её богатой казне ржавел драгоценный металл.
Но ложе её устелено свежей душистой соломой,
Её озорные глаза насыщались закатной истомой,
Увядающая красота, усыплённые в сердце желанья,
В предчувствии новой любви умрёт Афродита Урания.

ВЗГЛЯД

Два окна по обе стороны улицы перемигивались между собой,
Их разделяла ночь, и вьюга уносила снежную шаль за собой,
Два глаза горели в одном окне ярче звёзд и ламп электрических,
Чего-то ждали, боясь упустить из-под прицелов оптических.
А в другом окне на ладошке плавился осколок льда,
На скользкий паркет талая стекала вода.
Что могло их соединить между собой, как магнит –
Ещё не рождённой любви незримая хрупкая нить.

ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ


Когда туманом смоет горизонт,
Твоя дорога станет бесконечной,
Не различить невидимых высот,
Покрытых белизною безупречной.
Не одолеть, не отпустить на миг,
На шаг вперёд, на два ещё вернёшься,
Тебе покажется – скользнёт неясный блик,
В ворсе ковра ты об него споткнёшься.
Согреет грудь вчерашний кислый чай,
Но в полусне ещё прикрыты веки,
Ну, здравствуй, зеркало, люби и величай
Слепое отражение калеки.
«Не может быть! И в самом деле – я,
И седина, в морщинах всё лицо!», -
Ты невпопад напялишь на себя
Чужое обручальное кольцо.
Такой навязчивый и тихий стук часов
Твой пульс заставит биться чуть спокойней,
Но не измерить чашами весов
Обременительность случайного неволья.
Ты стал звонить, кого когда-то знал,
Кого не видел может даже вечность,

Твой голос им не вспомнить, но ты бы не узнал
Их силуэтов в мимолётных встречах.
Протянешь руку, распахнёшь окно –
Ты не увидишь пальцев онемевших,
Как холодно, но на душе тепло,
От луж и сквозняков с весною потеплевших.
Когда туманом скроет горизонт,
Твоя дорога станет бесконечной,
Не различить невидимых высот,
Покрытых белизною безупречной.

СОН ИНФАНТЫ

Вкус вермута на губах, прозрачная белизна балдахина,
Атлас подушек, надушенных розой чайных сортов,
Аккуратно затушит в канделябрах все свечи фрейлина,
В жаркое пламя камина бросит несколько свежих дров.
Инфанта закроет глаза, ей наскучило видеть во сне ангелочков,
Она подмигнёт Амура фарфоровой статуэтке,
Она перед сном зацелует крестоносное злато цепочки,
«Спокойной ночи», - за окном прошуршали ветки.
Час волшебства настал,
В спальне начнётся бал.
Оживёт холодный фарфор,
Учтиво вступит с ней в разговор.
Спустя какой-то миг они уже неразлучная пара,
Затаят дыхание, оставляя весь мир позади.
Амур коснётся рюшей её пеньюара,
Развяжет шнуровку на трепетной, юной груди.
То ли ещё случится! Замолкая от предвкушенья
Новой игры без правил, без лишних границ,
Обнажённая, продрогшая от наслаждения,
Посвящённая вновь в великую тайну жриц.
Смятое ложе, капельки пота на лбу,
Последний поцелуй в приподнятую губу,

Последний взгляд внезапному чуду вслед,
В счастливой тревоге встретит она рассвет.
Вкус вермута на губах, испитое дно пиалы,
Ей придётся забыть весь этот детский вздор,
Её удел – стать принадлежностью тронной залы,
Украсить собою чужой королевский двор.
Но не может она мимо пройти не глядя
Сквозь тёмную спальню, не уклонившись одной из фигур,
Где, как прежде, стоит у изголовья кровати,
Однажды приснившийся инфанте, Амур.

РАССВЕТНЫЕ ПРИЗРАКИ

Ещё в полудрёме, ещё не открыв глаза,
Охваченный дрожью внезапно застигшей прохлады
Ты падаешь вниз и белая полоса
Горящей стрелой коснётся эмалевой глади.
Ты выпит почти до дна, последние капли остались,
Хрустящие кубики льда, распущены веера,
Где эхо вторит голосам: «Мы где-то уже встречались!»,
Умчав в вереницу огней, случайно забытых вчера.
В зародыше солнца цветок, прозрачный бутон нераскрыт,
Ещё неопознанный запах – свободный и тёрпкий,
И каждый неловкий жест невольно дождём размыт,
Уже притупились разбитых зеркал осколки.
Ты мёртвой петлёй вот-вот уже в землю вонзишься,
И снова, взлетая, стремительно вырвешься вверх,
И там, в облаках, расцветёшь, оживёшь, заискришься,
Как радуга, как роса, как детский журчащий смех!

К ЖЕНСКОМУ ПОРТРЕТУ НЕИЗВЕСТНОГО ХУДОЖНИКА

Какой её застиг ты в первый раз?
Какой она была и кто она сейчас?
Её длинные волосы, задумчиво склонённые на бок, тебя как плющом опутали
                                                                                                          в расставленные сети,
А ты из мести прокрался в её детскую спаленку, выкрал её тайну
                                                                                               и сжёг её в камине на рассвете,
И теперь в её глазах огонь потухший, она отяжелённая тобой,
Куда не ведая, хромым ступала шагом, ступала по дороге мостовой…
Какой её застиг ты в первый раз?
Какой она была и кто она сейчас?

ТАИНСТВО.


То, что ты испытаешь останется тайной, закрой глаза,
Тебе преподносят дары золочёные солнцем леса,
Тяжёлые грозди, налитые соком плоды,
Полуденной дрёмой разнеженные пруды,
Пушистый ковёр заласканных ветром трав,
Чириканье птиц, имеющих резвый нрав,
Дыханье цветов да несколько капель росы,
Да пёструю радугу после ночной грозы,
Всё будет твоим, но только не вспоминай
Тобою вчера покинутый дальний край.
И скорость шоссе, и стук у колёс поездов,
И чей-то подъезд, запирающийся на засов,
И серое небо, и дым у тебя под окном,
Тяжёлую мысль о том, что же будет потом,
Холодные жесты, отлитый из стали взгляд,
Забудь обо всём, не возвращайся назад.
До первой капели, до наступленья весны,
Укройся в обитель, узри золотые сны!