ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД МЕТРО.
Он вырывался из темноты в свет, будто змей, железный, трёхглазый,
Стуча колёсами, он спешил, бормоча на ходу,
Свой нелепый стих, состоящий из твёрдых согласных,
Как молитву возвышенно он распевал ерунду.
Весь промокший, и где-то в начале пути повстречавшийся с серою тучей,
От тяжёлых капель и молний укрываясь в подземный тоннель,
Он скрипел и шатался, покорившись судьбе невезучей,
От того и казался рассерженней, что ли, и злей.
Заблудившийся в травах, засушенных летней жарою,
От душистой прохлады как будто слегка опьянев,
Любовался похожей на круглое блюдо луною,
Небесными блёстками как на веках полуночных дев.
Целовавший кусты виноградника, оплетавшие сверху заборы,
Он пронёсся навстречу ветрам по ночному мосту,
А за ним расстилались как белая скатерть просторы,
Он нашёптывал тихо: «Я мимо, я мимо иду…»
От сегодня до завтра путешествовал он как безумный,
Насмехаясь над теми, кто сесть на него не успел,
Он, уже не спеша, опустевший, разбитый, угрюмый,
Возвращаясь в депо, как старик, выдыхая шипел.
А потом он молчал, вспоминал суету остановок,
Сквозь туман не успев разглядеть озадаченных лиц,
А зачем говорить? Всё понятно и так, с полуслова,
Что ещё, кроме этих, давно надоевших границ?
Над водой он скользил, разминаясь в пути с теплоходом,
Сквозь цветную мозаику станций, знакомых до слёз,
Он тоску, что гудит в проводах, зацепил мимоходом
И в искрящемся шлейфе её за собою унёс.

Будут завтра и будут всегда его двери открыты,
Мимо стрел скоростного шоссе, где огни полыхают вокруг,
Он как спутник не может покинуть своей орбиты,
На рассвете войдёт в каждодневный, обыденный круг.
                                                                                            Июль 1999 г.
БЕССОННИЦА.
Ты стоял на балконе, смотрел на макушки каштанов, курил,
Твои локти касались припудренных пылью перил,
В волосах застревали лучи половинной луны,
Оборвавшей мерцающим светом усталые сны.
И такой не наигранный, даже неловкий жест,
Как рука, подхватившая каплю у самого лба,
В этом театре теней не бывает вакантных мест,
Будто лживое утро уже не придёт никогда.
В темноте, точно вирус, напрасно витает раздор
С переменчивым ветром взаимных обид и ссор,
Как зажатый губами растает прозрачный лёд,
Всё рассеется вскоре, конечно же, всё пройдёт.
Но никто не уснёт под разгневанный хор собак,
Не закроет окна – помешает июльский жар,
Эту ночь мы с тобой похороним в сердцах как пустяк,
Эта ночь напугала нас как кошмар.
                                                                            Июль 1999 г.
ПРИЧУДЫ НОЧИ.
Как беспокойна ночь десятком пробуждений,
Чуть поостыв, внезапным жаром ласок,
И сменой лиц, и пестротою масок
В калейдоскопе сказочных видений.

Рука, скользившая под одеялом как змея,
Приостановлена рукой, её схватившей,
И взгляд, твой сон нечаянно смутивший
Сгонял с кровати лунные края.
Кто на щеке твоей случайную слезу
Поймал губами, влажными от неги,
Кто в забытье предчувствия утехи
Вымаливал любви в полуночном часу?
Кто пролил молоко на эти тени
Бесформенных подушек, тёмных штор,
Кто полушёпотом вступая в разговор
Их оживил в предутреннем томлении?
Когда кружились в призрачном тумане,
Охвачены желанием тепла,
Фигурки из фарфора из стекла,
Танцовщицы с кошачьими глазами.
Когда в дыхании ровном, непреступном,
Застынет неподвижный силуэт,
Ты бережно накинешь сверху плед –
Озноб на коже может быть простудным.
Когда последнего окна иссякнет свет,
Неясной дрожью вновь тебя спугнули:
Одежда, беспорядочно висевшая на стуле,
Копна волос на смятой простыне.
На веках дрогнут длинные ресницы
От сквозняка, что с форточкой играет,
Вчерашний день уже вот-вот растает,
С календаря сорвёт ещё страницу.
Зверьём невиданным покажутся цветы,
Ночник моргнул, погас, уже светало,

Мне ничего ещё не предсказало,
Мой безымянный спутник, кто же ты?
                                                               Март 1999 г.
…А.АСТРАЛЬСКОМУ.
Веет от рук моих мертвечиной,
От касаний мороз по коже,
Кто-то ищет во всём причину,
Кто-то мир проклинает тоже.
Хочешь верь мне, а хочешь слушай,
Не окончив ещё рассказа,
От свободы мне в горле сушит,
Я тебе не лгала ни разу.
Я дотронусь, а ты содрогнёшься,
Будто талой водой окатила,
Не вернёшься ты, не вернёшься,
Как бы я тебя не просила,
Как бы я того не хотела,
Не сожмутся рука с рукою,
Не притянется тело к телу,
Не сольются губа с губою.
Только смотрят глаза с испугом,
Мы потерянны, я не спорю,
Мы уже не нужны друг другу
И пути разминутся вскоре.
Веет от рук моих мертвечиной,
От касаний мороз по коже,
Не ищите во мне причину,
И себя не вините тоже.
                                                    Май 1999 г.

ТРИПТИХ «ТАРАНТЕЛЛА».
1.Инкогнито.
Вас в маске не узнать и светлый локон
Спадающий на лоб был неопознан,
И синий бархат накидки вашей, будто море в шторм,
И белизна руки в браслетах змеевидных форм
Не скажут мне, кто вы? Откройте тайну вашу,
Мне будет этой ночью не до сна.
Луна взойдёт, и вы исчезнете в тумане навсегда.
Не разгадать в стыдливом повороте головы,
Как вас зовут, откуда родом вы.
Но я узнаю этот хрупкий палец, что поцелуем награждал,
С кольцом, где в серебре зажат сапфира тёмного овал,
Но если снимите кольцо, быть может, мне целый век страдать…
Кто вы? Как вас найти? За что мне муки эти?
Вас в маске не узнать…

2.Арлекин.
Бубенцами звонок дурацкий колпак,
Он в душе ребёнок, с виду – чудак,
У него забавы – петь да плясать,
Прогуляться радугой, небеса достать,
У него заботы – по краю ходить,
Над собой смеяться, над другим – шутить,
У него печали – по лбу щелбан,
Для него весь мир – цирковой балаган.
У него удача – слёз не пролить,
Никого вовек не умел любить.
3.Чёрное домино.
Кто бьётся в стеклянный шар, ограждающий вас от вселенной?
Кто рвётся нарушить словами ваш абсолютный покой?
Кто смеет поставить в упрёк вам бесстыдство измены?
Ведь вашим хозяином не был ни тот, ни другой.
Кто с помощью розы душистой расставил приманки
В охоте на вас, завлекая в коварную сеть?
Кто в вашей душе так стремился увидеть изнанку?
Кто изгнан был прочь и так нежелателен впредь?
Вы слишком горды, вы рассерженны, вы суеверны,
Ваш холод и блеск так манили песчаное дно,
В глазах излучающих свет неземного инферно,
Но вам не до этого, всё пустяки, всё равно…
                                                                    Май-июнь 1999 г.
ГУЛ БАРАБАНОВ.
Бубны, тамтамы, бубенчики…
Нам вспоминать нечего…
Наши лица были раскрашены, наши одежды пестры,
С ветром весенним дружили наши костры,
Мы бесновались, мы вызывали грозу,
Мы собирали губами утреннюю росу,
Мы искали призраков в темноте,
Мы купались голыми в талой воде.
Что мы несли? Рыжих лисиц на воротниках,
Цветущий папоротник в руках.
Что мы умели? Бисер искристый вплетать,
О странах далёких мечтать.
Что мы желали? Солнца над головой,
Босиком идти по тропинке кривой.
Что мы пели? Как пенное море бурлит,
Как ветками лес шелестит.
Девицы-ведьмы, колокольчики в волосах,
Вечно дерутся блудливые кошки в глазах.
Молодцы-воины, треск деревянных мечей,
Мысли ребёнка, злые сердца палачей.
Что мы орали на площади? Чем сотрясали луну?
За что всех богов вызвали мы на войну?
И сами не зная, мы приняли эту роль,
Рыдая без слёз, поверили в жгучую боль,
И те, кто за нами шли, не знали ещё наперёд,
Жестокую правду времени: всё пройдёт…
Вернутся, но будет уже вспоминать нечего,
Затихнут, умолкнут, бубны, тамтамы, бубенчики…
                                                                                    Июнь 1999 г.
ФИЕСТА.
Тлеет в трубке табак, глаза
Усыплено смотрят на небо,
Всё, что хочешь сказать – нельзя,
Оцеплённый молчаньем нелепым.
Но уже проплывали мимо
Городские туманы, сырость,
Заражённый желанием мнимым,
Поглощённый в смертельный вирус.
Пересохшей на солнце лозою
Пусть скрипит твоё кресло-качалка,
Ты сейчас не в ладах с собою,
Тебе прожитой жизни жалко.
И жара, что назойливей мухи,
Пусть напустит на сердце лени,
Ты задремлешь, чтоб снились духи,
Неизвестные призраки, тени.
Над тобой вьются тёмные кудри,
Сеньориты в цветастых платьях,
И тебе причудится будто
Ты заснул в чьих-то нежных объятьях.
                                                                            Апрель 1999 г.
ПОСВЯЩЕНИЕ.
Адуляры в синее море сеет ночь из манжет рукава,
Лунной дорожкой опадут они на волнах.
Если поднимется шторм их не удержит вода,
К белым кораллам на дно их опустит страх.
Светом подводным таинственным будут сиять,
Алым и синим огнём, путь кораблям освещая,
Нежные паруса будут они ласкать,
Досвета провожать, вместе зарю встречая,
Радугу зажигать, в утреннем небе тая.
                                                 Апрель 1999 г.
НОЧНАЯ ГРОЗА.
Отразилась внезапная вспышка в сотнях капель на тёмном окне,
На скользких ступенях подъезда, в лужах по краю дорог.
В промокших насквозь лакированных туфлях танцует на остром носке
Осколок луны, как игла, что заброшена в огненный стог.
И ветер трепал, будто алые маки, навыворот выгнул зонты,
И небо взбесилось, и грохот литавр растерзал как щенок сновиденья,
Затопит к рассвету до самых макушек дворы, тротуары, мосты,
И ночь искупает все звёзды в слезах, бледнея в порыве смущенья.
Но слышен далёкий измученный шорох побитой водою листвы,
И нервное цоканье капель синхронно сольётся с часами,
Минуту – другую замрёт в ожидании всё новых ударов грозы,
Уже приглушённой, как ватной подушкой, тяжёлыми облаками.
Замолкнет и ввысь устремится, следы здесь роняя повсюду,
Простится, последним лобзаньем коснётся чуть пьяной земли,
И снова весь город уснёт, позабыв это скромное чудо,
И всё, что осталось на память ему – горящие стрелы вдали.
                                                                                       Июнь 1999 г.
АТТРАКЦИОНЫ.
Карусель, соблазнённая вихрем, за кругом круг,
Это даже не страх, а неясная радость, испуг,
А искривленный детский рот, прикрытый рукой –
Это даже не смех, это отблеск восторга такой.
Небесам перекатывать «Чёртово колесо»,
До верхушек дотягивать им за звеном звено.
И качели раскачивать буйным придётся ветрам,
И делить это счастье с детворой наравне пополам.
Угасает пронзительным хором за криком крик,
Улетает к бескрайним просторам счастливого детства миг.
                                                                                          Июнь 1999 г.
    ТЕЛЕФОННЫЙ МОНСТР.
Между нами нет ни первых, ни вторых, ни третьих,
Есть только передатчик молчания, изголодавшийся по слезам,
Но сегодня слова, будто звонкие плети,
Беспощадно нас бьют по сердцам.
И не будет сегодня ни глотков и ни капель
С горьким привкусом чувства, будет жаждой томим
Этот монстр, подставлявший к ушам свои лапы,
Чтоб поймать, чтоб подслушать, о чём мы с тобой говорим.

Будут губы шептать, будут руки спиралью накручивать провод,
Каждый палец, затянутый в кольца резиновых змей,
Удержать, усыпить, усмирить зародившийся повод
Голосам с хрипотцой, но упрямый порыв всё сильней.
Будет ручка дрожащим штрихом одноглазых чудовищ в блокноте
Рисовать и зачёркивать яростно их имена,
Только даже на самой высокой, отчаянной ноте
У натянутых нервов не порвётся от боли струна.
И уже не до смеха, монотонно мелодия кнопок
Повторится ещё и в сотый, и в тысячный раз,
Будто азбука Морзе, отзовётся мотивом знакомым
Напряжённый пунктир, будто прожитых дней пересказ.
                                                                                   Июль 1999 г.
                КОНЕЦ.