Мальчик точно знал, что живёт в мире лжи. Даже когда не хотели, люди вокруг него всё равно врали. Значит, ложь – закон этого мира. И это будет нормально, если Алька сам придумает себе тех, кто его любит. Станет не так одиноко.

Но дальше жизнь мальчика стала вдруг разрушаться, словно под неё были подложены глубинные бомбы.

Алька хотел рисовать. Выплеснуть на бумагу всё то, что он держал в себе, своё горе и надежду. Нарисовать любимые лица, свои прекрасные сны! Мальчик старался, он был внимательным и терпеливым. Однако скоро понял, что таланта у него нет. И полностью отобразить то, что он хотел, как он хотел – у него не получится.

Десять лет Алька находил упоение в восточных единоборствах. Пока в один прекрасный момент он не понял, что у него нет таланта. И вершины мастерства затянулись далёкой дымкой, скрывшись навсегда.

Реальность заглянула в лицо мальчика, познакомив с несбыточностью.

На вопросы взрослых о том, кем он хочет быть, что он будет делать дальше, чем он займётся, Алька честно отвечал, что он не знает. Мальчик действительно не имел ни малейшего представления – что же делать дальше. Всё то, чего он хотел, было словно заколдовано. Заклятьем перевёртыша. Сколько уже раз так было: Алька чем-то увлекался, клал на занятия силы, время, загорался, жил идеями! И вдруг: раз. Всё. Как переворачивало. И мальчик видел всю иллюзорность, напрасность, тоску зелёную одну. Ничего не помогало.

Мама сначала бесилась, пробовала стыдить, принимать меры. Безнадёжно.

Мир Альки захлопнулся окончательно. Теперь там бродили больные, потерянные образы. Проклятье перевёртыша сделало своё дело: мальчик стал бояться браться хоть за что-то всерьёз. Это было больно невыносимо, когда любимое дело вдруг видишь вывернутым наизнанку, со всей его неприглядностью.

Альку называли «идеалистом», прибавляя к этому ещё нелестные эпитеты. Мальчик соглашался. Всё вокруг было иллюзией, он сам тоже был иллюзией, и всё было напрасно. Применения себе Алька не видел.

Он плыл по течению, работал, смотрел телевизор, проглатывал книги, нудно спорил вечерами с одним приятелем о смысле жизни. Внешне он уже не был мальчиком. Но внутри… ничего же не изменилось.

Изредка светлые детские мечты и герои пробивались с боем сквозь плесень проклятья и били больно в сердце Альки. Он орал тогда, беснуясь, бился головой о стену: «Я же ничего не могу, ничего не умею, не знаю я – что мне делать!!!»

Но в этом странном зыбком мире есть один такой закон: ни один заданный вопрос не остаётся без ответа.

Биться головой о стену от дремучего непонимания – было Альке мучительно. Но ещё более мучительно оказалось ему тихо сесть и вспомнить: что есть реального из моего непосредственного опыта? Не из выдумок, не из книг, не из телевизора, и не то, что сказали мама и взрослые люди? Это был очень сложный момент. Но Матрица дала трещину. Реально у Альки был опыт, который он переживал во время медитаций: свет, любовь, прощение и свобода. Эти ощущения у него были! Его собственные, неизменные! Причём, Алька чётко понял, что есть огромная разница: вертикаль и горизонталь. Итак, свет мог быть светом от лампочки или светом «очей твоих». А мог быть Светом Откровения. Любовь могла быть к бутерброду с сыром или к соседке Оле, пока та хотела заняться сексом. А может быть Любовь Божественная, не зависящая ни от чего. Прощение может быть очень удобной жизненной позицией, бесхребетностью. А можно простить себя за то, чего ты на самом деле не совершал. И свобода…. Самоубийство – тоже освобождение. А первый шаг к Свободе – смирение.

Горизонталь иллюзорна, в ней надо жить как фокусник, шут, актёр. А Вертикаль требует искренности с самим собой, ясности и жёсткой бескомпромиссности. Если есть силы. Иначе снова соскальзываешь, начинаешь погружаться в липкую плесень, комфорт глухой души и ожиревшего сердца.

Но тогда, как последнее средство от проклятия-перевёртыша – идёт Вера. Просто верить, что было Оно – и Свет, и Любовь, и Прощение, и…. Свобода.

Почему – сказка? Потому что обычно за одну жизнь так много и так быстро человек не осознаёт.