На самом деле, все началось так давно, что уже и не важно, когда точно – словом, несколько лет назад, когда я получил в руки эту кошмарную книженцию. В принципе, ничего особо кошмарного в ней не было – зацепило меня в основном то, что главного героя звали Саня, как меня, и повествование велось от первого лица. А в конце книги его убивали. Точнее, стреляли в спину, и писатель-натуралист буквально сдирал с него кожу – так ярко описывал ощущения, что становилось физически больно, а потом оставлял на последних словах – и последних мгновениях жизни истекающего кровью человека. Вообще, поделом ему было, гад он был, много кого на деньги нагрел, по головам шел, и те оправдания, которые он придумывал себе, выглядели весьма неубедительно и тускло, по сравнению со всеми теми мерзостями, что он творил... В общем, тогда все и началось.

После прочтения вышеописанного романа, моя неокрепшая еще личность сделала выводы. Ну, знаете, как это бывает – напишут в книге, что цыгане все воры – народ и проглотит, и переварит, и запомнит. Хотя, может, пример неудачный – цыгане и вправду все воры. Но это не важно, не важно! Я сделал выводы, которые все вкупе вели к одному главному: так нельзя. И жизнь моя с тех пор шла под откос, потому что я, сам того не сознавая, сдавался всегда, даже при столкновении с заведомо более слабыми конкурентами, решаемыми задачами, выполнимыми планами и тому подобное. Я бросил универ, не закончив (хотя сейчас я уверен: из меня вышел бы прекрасный инженер), сменил кучу работ – одна хуже другой. Так все текло до встречи с Максом. Забавный он оказался человек.

Тогда, помнится, Вероника уехала на две недели в Испанию – у нее была какая-то командировка. Я никогда не лез в ее дела – не потому, что не интересовался, а потому, что ни черта не понимал во всех этих ее птицах, кормах, инкубаторах и тому подобном. Вообще, жена моя, в отличие от меня, всегда была женщиной весьма амбициозной, и никогда не упускала ни малейшего шанса вырваться выше по служебной лестнице. Не знаю, как при такой жизненной позиции, противоречащей моей «личности с выводом» я ухитрялся ее любить, и уж тем более не понимаю, что она нашла во мне. Просто как-то так сложилось.

Она уехала, и оставила на меня здоровую квартиру, полную книг и ковров, а так же бульдога с человеческим именем Андрей. Собака была не наша, а какой-то ее подружки, которая тоже укатила в дальние страны.

В итоге мне приходилось выгуливать эту злую собаку, которая норовила порвать всех на улице, и дергала поводок с такой силой, что он трещал. И через пару дней после Вероникиного отъезда, во время прогулки, Андрей рванул поводок так, что я еле удержался на ногах. Меня буквально перенесло на несколько метров вперед, и зловредный пес вцепился какому-то прохожему в штанину.

Тот не испугался, не стал ругаться или что-то еще – просто нагнулся и впечатал кулак Андрейке в затылок. Бульдог обмяк. Я ни разу не видел ничего подобного, и застыл с разинутым ртом.

– Не страшно, – сказал прохожий. – Собака очнется через пять минут. Она не ваша?

Интересно, почему он сразу это понял? Вряд ли по невоспитанности пса. Мало ли безответственных дураков заводят агрессивные породы, а потом страдает от их непослушности, не приложив должных усилий для обучения... Немало. Позже он меня так же шокировал своими догадками, хотя меньше, так как сам раскрыл все карты. Но тогда, те несколько секунд, что я молча глазел на него, я пытался проникнуть к нему в голову и понять секрет – и не понимал. Тогда, наверное, этот секрет был какой-то дикой легендой, разгадать которую было бы просто кощунственно.

Штанина у него оказалась порвана, и он спросил:

– Можно воспользоваться у вас иголкой и ниткой? Я живу далеко, а у меня еще дела – не хотелось бы ходить в рваных штанах.

Я обрел голос и ответил:

– Д-да, конечно. Без проблем.

Дождавшись, пока Андрей очнется, мы пошли ко мне. Бульдог выглядел пришибленным – хотя, чего уж там, пришибленным он и был. Всю дорогу до дома он плелся чуть позади, поскуливал, но шел послушно. У подъезда незнакомец сказал:

– Не беспокойтесь, пара дней – и хозяин ничего даже не заподозрит. Я был аккуратен.

– Вы спортсмен? – поинтересовался я.

– Нет, – ответил он. – Просто из Междуреченска.

Мне это ничего не объяснило. Но я решил не уточнять.

Зайдя домой, мы разулись и пошли на кухню. Я предложил ему чаю, и он ответил, что сделает сам. Это заявление снова поставило меня в тупик. Я никогда не знал, как себя вести в таких ситуациях. Вроде как угрозы нет, но чужой человек, распоряжающийся на кухне твоей жены – это что-то странное. Тем не менее, перечить я не стал, а пошел искать нитки с иголкой.

Роясь в ящике со швейными принадлежностями, я слышал, как чайник тихонько зашипел. Придя на кухню и принеся все нужное, я застал гостя уже за наливанием чая.

– Я Макс, – сказал он. – А ты?

Вот так легко и без предисловий он перешел на «ты».

– А я – Саня.

– Жена уехала в командировку? – спросил он. И в очередной раз я был поражен.

– А вы знакомы? – ответил я вопросом на вопрос. Он ухмыльнулся.

– Нет. Но это легко понять по состоянию кухни. Посуда стоит в раковине, шесть тарелок – стало быть, жена уехала пару дней назад. А квартира, что совершенно очевидно, не холостяцкая – холодильник не запыленный, окна чистые, пол мыт не больше недели назад.

– Да, – решил я прервать его дедуктивные измышления. – В командировку.

Он снял штаны, вдел нитку в иголку и начал быстро стягивать разрыв мелкими стежками. Посмотрев на это пару минут, я открыл холодильник, достал кефир и вскрыл пакет.

– А уехала, надо полагать, недели на две, – сказал Макс, не отрываясь от своего дела.

– Послушай, Макс, – я начал закипать. – Вы правда не знакомы?

– Нет, мы не знакомы, – повторил он. – Просто продуктов в холодильнике – море, и большая часть испортится недели за две, если их не употребить. Заботливая у тебя жена, – ухмыльнулся он, – не забей она холодильник хорошими продуктами – питался бы всяким фастфудом...

– Возможно, – тупо ответил я, и налил кефира в стакан.

Как бы не бесила меня его догадливость, приходилось признать – он чем-то к себе располагал. Может, тембр голоса был какой-то специфический, или что-то еще – я не знаю, так и не понял. Вообще, мне никогда не было интересно с людьми. В школе, в универе, на всех работах я всегда держался особняком, избегал компаний, вечеринок, тусовок. На дне рождения знакомого был только один раз... В школе, помнится, родители даже водили к психологу. Тот прописал какие-то таблетки, вроде как должно было помочь. Не помогло. То ли так не повезло с окружением, то ли и правда я псих... Или инопланетянин.

Зашив дырку, Макс надел штаны, сел на табуретку, закинул ногу на ногу и принялся пить чай, который уже успел изрядно остыть. Я тоже сел, и принялся поглощать кефир. Молчание длилось минуту, а может, две. Потом он сказал:

– Кем работаешь?

– Инструктором по технике безопасности, – ответил я. Он почесал лоб.

– Какой именно?

– Да... Горные лыжи, парашютный спорт... Неблагодарная работа, туристы не слушают, что им говорят, падают, ломают ноги-руки, а потом втык от начальства тебе, и платят гроши...

– Понял-понял, – прервал он. – А чем-нибудь другим заниматься не пробовал?

– Пробовал.

– А чем?

– Не важно... – мне не хотелось рассказывать ему все неприятные и частенько унизительные должности, которые мне приходилось занимать.

– Знаешь, – сказал он, – ты подчиняешься общей системе взглядов на жизнь. Ты истинно русский человек, ты можешь гордиться.

Он замолчал.

– Не понял, ты о чем? – наконец, спросил я.

– Система... Система взглядов, корнем которой является жалоба. А что из жалобы растет – только к жалости ведет. Что ты делаешь? Ты жалуешься на жизнь, вместо того, чтобы сжать кулаки и ринуться в бой. Вот что ты делаешь. Русские люди всегда так. Крестьяне до мозга костей, что не песня – то плач, что не фильм – то трагедия, что не разговор – обмен жалобами и утешающими ответами... Наверное, ты прочитал когда-нибудь какую-нибудь, прямо скажем, сомнительную книгу, в которой был сказано «смирись» – и смирился.

Он замолчал, выпил чай и встал.

– Ну, у меня дела, Сань. Идти надо. Удачи тебе.

Он ушел, а я как сидел – так и сидел. Корень. Ну, да, он был прав. Это корень.

Из Вероникиной комнаты приплелся вялый Андрей, неторопливо сделал круг по кухне и ушел обратно. Я пил кефир и думал, что же такое сказал Макс. Система, корень которой – жалоба. Интересный взгляд на вещи.

Но ведь он был прав. Так все и обстояло. Конечно, я мало кому жаловался – Вероника уже давно не реагировала на мои жалобы, и вместо душещипательных бесед тащила меня в постель. Те исключительные знакомые, с которыми я общался на кухне под коньяк раз в месяц-два – что они выслушивали от меня? Что они говорили мне? Сплетни и жалобы. И, чего уж душой кривить, жалоб больше. Из них шла любая беседа, они были, в целом, смыслом наших встреч. Действительно, это было корнем, который питал всю систему взгляда на себя и общество...

Тоскливо я дохлебал кефир, а потом сказал сам себе как можно более твердым голосом:

– Надо вырвать систему с корнем, и посадить новую.

Вышло так пафосно, что я не удержался от смеха. Андрей выглянул из комнаты, и снова спрятался, что вызвало у меня новый взрыв хохота. Отсмеявшись, я загрустил. Налил себе еще кефира, отпил немного и добавил, опять же вслух:

– Но не сейчас. А как-нибудь потом...

И после нее – тоже.