Мы очень долго шли с отцом по полю. В небе высоко, почти в зените, стояло солнце и ужасно пекло, в окружающем воздухе стоял шум - стрекотали саранчи. Отец берег воду и двигался вперед, подбадривая меня: «Еще немного, и отдохнем. Вон до тех камней». Я уже еле плелся, но старался не выказывать усталости. Небо было очень синим. И каждая травинка в поле хотела пить его. И я хотел его пить. Но мы шли.

Мы не часто так гуляли с отцом, и в этих прогулках было что-то очень важное, смысл чего я тогда считал недоступным пока для себя. Добравшись до валунов, мы устраивали трапезу – ели хлеб, вяленое мясо, пили воду. Там было как-то необыкновенно, волнительно находиться. Я ходил меж огромных камней, сидел в их тени, вдыхал становившийся там влажным воздух. В то время весь мир был удивителен, полон загадок, а камни будто содержали в себе ответы на все вопросы, может быть, поэтому я так любил к ним ходить, даже не смотря на то, что ужасно утомлялся. Поход занимал целый день. Мама поздним вечером ждала нас на пороге дома. Ее силуэт издалека был виден в светлом прямоугольнике дверного проема…

«Смотри, – говорил мне отец, указывая на горизонт – воон там видишь, какие большие горы?… Эта цепь называется Броня. Кажется, что они не больше вот этих наших камней, но на самом деле они огромные! И идти до них очень долго, потому что эта равнина плоская, как блин, - он обводил рукой равнину, которая разделяла нас и те дальние горы с зловещим названием Броня, – а до камней вся местность холмистая, хотя мы почти не замечаем наклонов, привыкли…»

«А что там за ними?» - спрашивал я.

«Вот! – говорил отец восхищенно, - правильный вопрос! За ними начинается море»

«А мы пойдем смотреть на море?»

«Пойдем, - отвечал отец, - но не сейчас. А когда ты подрастешь. До него долго идти, а нам скоро домой возвращаться пора. Мать беспокоится»

И мы никогда не ходили дальше камней. Броня впечаталась в мое сознание как вечный предел желанию узнать, далекая непреодолимая преграда для жаждущих моря глаз.

Но я видел море. Это было лишь во сне, но так ярко, так страшно в своем великолепии, что этот сон стал похож на настоящее воспоминание... Я помнил соленый, влажный ветер, помнил гудящий шум, помнил шорох скребущихся о гальку волн…

Когда война унесла с собой мою семью, уют моего дома, развенчала во мне столько прекрасных представлений о мире, я отчаялся во всем. Не поблек во мне только образ моря – недоступного, огражденного от всего цепью гор. И я, оставшись никем - напуганным беженцем в своей собственной, но уже разрушенной стране, отправился туда. Преодолеть Броню, чтобы найти какой-то неведомый уют там – у Моря – стало моей целью и, в общем, последней надеждой.

Я едва помню, как долго искал подступа к почти отвесной скале, как долго взбирался, как, наконец, достиг вершины… и в лицо мне подул сухой, пустынный ветер. За Броней начиналась безжизненное, безбрежное море песка.