В самом центре небольшого спортивного зала висела огромная боксёрская Груша. Каждый час в дверь входил новый молодой человек, переодевался за ширмой, и начинал кругами передвигаться по залу, делая разнообразные движения руками и ногами. Иногда Груша невольно мешала отлаженным движениям боксёра: проходя или пробегая рядом с ней, он задевал её плечом, головой или локтём, терял координацию движений и тихо ругался или даже плевал на пол. Наконец, это ему надоедало, он одевал специальные перчатки и начинал бить Грушу со всех сторон, со всей силы и со все ненавистью. Когда силы покидали его, он, весь потный, уходил за ширму, а в дверь входил другой молодой человек - и всё начиналось сначала. И так с раннего утра до позднего вечера.

Груша не обижалась на этих крепких молодых ребят. Да ей было совсем и не больно. Наоборот, она испытывала гордость от своеобразной важности и значимости: "Всем-то я мешаю! Всем-то я стою поперёк дороги!! Не каждый может этим похвастаться!!!" Более того, ей даже нравились эти частые мощные удары, - хотя она и боялась себе в этом признаться. Ведь она не знала, что была сделана именно для того, чтобы её все били.

Однажды она подслушала разговор двух боксёров. Второй пришёл чуть пораньше, когда первый ещё не перестал ненавистно её лупить. Второй боксёр сказал:

- Не забудь, в воскресенье вечером собираемся все вместе. В 19-00.

У Груши аж замерло сердце от неожиданности. Ого! Скоро. Они соберутся. Все вместе. И все вместе будут её бить. Бить, бить и бить. Сладостная истома охватило всё её толстое неуклюжее тело. Вот только незадача: что такое "вечер" - она уже знала, а что такое "воскресенье" - нет. Что это за день такой? Когда он наступит? Завтра? Послезавтра? Через пять дней? Через десять? Но никто больше об этом рядом с ней не говорил (только ругались иногда). Поэтому приходилось терпеливо и мечтательно ждать.

Но наконец этот день настал. Все, кто раньше ходили поодиночке, в этот вечер стали собираться вместе. Сколько же их всего? Пять. Семь. Двенадцать! Восемнадцать!! Двадцать!!! Если раньше Груша несколько стеснялась своей полноты перед этими стройными ребятами, то сейчас ей нестерпимо захотелось стать вдвое, нет, втрое толще. Чтоб все вместе. Чтоб все разом. Вдвадцатером...

Не стесняясь присутствия Груши, ребята переоделись прямо в зале, оставив одежду на двух длинных скамейках, и стали бегать по кругу, иногда останавливаясь и делая уже знакомые ей упражнения. Потом начались - незнакомые. Время, казалось, остановилось. Наконец, ребята прекратили свои глупые занятия и стали одевать перчатки. Груша вся съёжилась, и дыхание замерло на выдохе, - это от предвкушения не испытываемого ранее удовольствия. Хотя сознание ей говорило обратное: "Шире грудь, выпяти таз, набери побольше воздуху". Но чувствам ведь не прикажешь - а именно они сейчас управляли её телом. От переизбытка чувств - сами закрылись глаза. Слава Богу, уши остались открытыми.

И вот, - словно взрывная волна, словно громкая музыка заезжей рок-группы, - хлёсткие звуки ударов двадцати пар рук заполнили маленькое пространство зала.

- Какая прекрасная музыка! - промурлыкала Груша. - Но что это? Что это? Почему я ничего не чувствую?

Она приоткрыла глаза и увидела, что двадцать парней, разбившись на пары энергично мутузили друг друга. Мелькнула нехорошая мысль, но Груша отогнала её прочь. "Наверное, это ритуальный танец перед Главным Событием Дня - Битьём Груши", - подумала она.

Действительно, минут через пять бои прекратились. Ребята отдохнули пару минут, обменялись соперниками и... опять стали мутузить друг друга с не меньшей энергией. "А как же я?" - хотела крикнуть Груша, но вспомнила, что не умеет говорить на человеческом языке. Тогда легонько раскачавшись, чтобы достать до ближайших боксёров, она стала дружески похлопывать их по плечу и игривой поглаживать по ягодицам. Но всё было напрасно: реакции никакой. Тогда раскачавшись посильнее, она залепила длинному худощавому пареньку такой подзатыльник, что он чуть не упал вместе с соперником.

И опять всё было тщетно. На Грушу в этот день так никто и не обратил внимания.