Было холодно и зябко. Кое-где с веток падали печальные капли воды и раздавались прощальным звоном в лазуритовом великолепии лужи. Небольшая изморозь пробегала по телу и заставляла грязно-коричневую спинку Сунапа судорожно подёргиваться. Он сидел на камне и наблюдал, как с дерева под тяжестью сырой влаги падает последний пожелтевший лист. Сунап ждал этого целое утро. И каждый раз, когда ветер подёргивал этот листик, дразня запутанное, зловастенькое и недовольное существо, тот вздрагивал в предчувствии долгожданного события. И вот, наконец, листик упал, медленно и плавно описывая круги по пространству вокруг дерева. Покружляв немного, он опустился на самую нижнюю ветку. Сунап причмокнул и слез с камня. Резкий прыжок – и его ножки очутились на той же самой ветке. Однако как раз в эту минуту дерево застонало и с треском начало скидывать с себя кору. Сунап недовольно порычал. – Уйди! – попросило дерево листик, и тот перескочил на ствол, крепко вцепившись в него и покачиваясь от шёпота ветра. Листик был в виде небольшой когтистой лапки. А существо, потеряв листик из виду, хищно огляделось по сторонам и шмыгнуло носом в свою густую, пушистую, но слипшуюся от дождя шерсть. Зарывшиеся в ней глаза вновь приоткрыли миру огонёк хитрого блеска. “Странно... – подумал Сунап. – Что это вдруг?..” – и так и замер, уцепившись всеми своими лапами в гнущуюся под ним ветку. Сунап никак не мог понять: “Где эта маленькая хрупкая лапка листика, которая так плавно опустилась навстречу миру?..”. Сунап горько вздохнул, в последний раз принюхался и спрыгнул с дерева – оно тут же с треском скинуло почти всю оставшуюся кору и нагло выставило миру своё молодое, полное жизни тело. Но Сунап слишком привык к этому зрелищу, чтобы и сейчас любоваться буйными осенними переливами дерева, угасающими огненными протуберанцами и улетающими за пределы дождя и слякоти. Нет, дерево его нисколько не интересовало. Нет. Сунап искал листик... Тот самый, последний листик, который принесёт ему что-то новое! И хуже всего было то, что он даже не знал – что же должно было случиться потом... Теперь он, занятый поисками, немного жалел, что уже седьмой день не мог счастливо суетиться и бегать вместе с остальными зверьками. “И зачем, в конце концов, мне этот листик?!” – ругал он себя, всматриваясь в трепыхающиеся на ветру, словно пёрышки, ветви деревьев. Ждать больше не хотелось. ...Это было последнее осеннее дерево, остальные уже давно опали, а долгожданный листик так и не появился. “Ну и тьфу на него!” – выругался про себя Сунап и медленно побрёл по разбегающимся лужицам к дому.
Временами он оборачивался, словно надеялся на чудо, но следивший за ним листик либо прятался за камнями, либо плавал по лужице, быстренько превращаясь в какой-нибудь простой кусочек коры. Нарушив покой очередной лужицы, Сунап хлопнул по ней задней лапкой. Ещё раз, на всякий случай, обернулся и остановился перед дверцей своего домика. “А может быть, я рано ушёл? Может, стоило подождать ещё?” – думало пушистое существо, хотя и было уверено в том, что это действительно был последний листик. Сунап поглядел в сырое и хмурое небо, окутанное предвечерним туманом, в надежде, что что-то подскажет, как быть. Но небо, как назло, хранило коварное молчание и не хотело говорить с запутавшимся зверьком. Тогда тот укоризненно фыркнул и пнул попавшийся под лапу камешек. Затем, толкнув дверь своей хижинки, он вошёл внутрь...
– Сюрприз! – разнёсся звонкий голос, хотя домик явно был пуст. Сунап обыскал всё вокруг и... безрезультатно. Его это начинало потихоньку заводить – он знал, чей это голос, знал даже – кто это, но не мог это увидеть. – Сюрприз! – опять донёсся голос. Это ещё больше взвело хозяина, он заметался по всем углам, заглянул даже под коврик – и опять безрезультатно. Оставалось только прыгнуть на свою кроватку и тихо всхлипнуть. – Сюрприз! – так же звонко повторилось, после чего из-за солнечного луча, проскальзывающего сквозь небольшое окошко, вылез его друг Фура. – Ну? Ты чего? Разве так встречают меня?!! – Лучше бы ты ушёл! – только и получил он в ответ. – Мне сейчас тяжело... – Хо-хо! – начал Фура. – Я, конечно, понимаю, что у тебя сегодня, видимо, не очень удачный день. – Он прошёлся к кровати. – Ты не получил то, чего так долго хотел. Но... – Фура присел рядом с Сунапом и заглянул ему в глаза, из которых действительно понял, что ему надо уйти. – ...Я пошёл... Ты знаешь... Да, я пошёл... Это неплохая идея... – И дверь тихонько затворилась. Сунап немного раздражённо грыз ещё не совсем высохшую веточку, торчащую из его кровати. Тихое беззлобное рычание раздавалось по небольшому пространству домика. – Фура... – прогудел Сунап. Он обычно всегда начинал гудеть, когда чувствовал что-то подозрительное. – Фура... В ответ – лишь собственное сопение. Тогда Сунап вскочил на кровать и со всей наглостью крикнул как можно веселее: – Братцы, вылазьте! Он ушёл! Дверь тут же отворилась и в домик ворвалась гладкая мордочка с застывшим любопытством. – Фура, залазь! Они ушли! – задорно пригласил Сунап. Однако Фура никак не мог понять, что произошло. Его глаза то расширялись, чуть ли не выскакивая на нос, то сужались. Его носик в волнении дёргался по сторонам, хватая весёлый воздух. И Сунап понял, что в Фуре кипит решительный процесс: “Уйти или зайти?”. Он так мучался, что даже начал яростно дрожать вместе с дверью. Сунап смотрел на его мучения с небольшой насмешкой – Фура был ужасно любопытный! – Ладно, залазь, а то дверь оторвёшь! – позвал Сунап и мысленно приказал двери распахнуться пошире. Та с резким щелчком расхлопнулась, и Фура вылетел прямо на середину комнаты. Он имел явно обиженный вид. – Чего с тобой творится в последнее время? – чуть ли не плача спросил он. – То ты гонишь меня, то зовёшь назад! Разыгрываешь! Обижаешь! В глаза мне не смотришь! – Хю! – только и смог горько ответить Сунап. Он сел около окна и посмотрел в небо. Оно сейчас было совсем лиловым – как перед дождём. – Ну когда же закончатся мои мучения? – снова спросило существо у неба. На этот раз оно не стало молчать, а просто ответило: “Ещё не скоро! Терпи!”. ...Неожиданно Сунапу захотелось выглянуть на крыльцо. Он совершенно не знал зачем – просто захотелось! Сердце его радостно заволновалось – он, кажется, догадался, что увидит там... – Листик! – радостно вскрикнул Сунап, и, опрокинув несчастного Фуру на пол, ринулся к двери. Распахнул её одним рывком, на всякий случай зажмурился... и... Прямо на крыльце скромно лежал маленький желто-оранжевый листик-лапка и ждал Сунапа... Он выглядел таким скромным и доверчивым... Через несколько мгновений следом за Сунапом на крыльцо выскочил его изумлённый друг. Большими, полными непонимания глазами он посмотрел на Сунапа и, махнув лапой, обиженно скрылся в чаще леса. Сунап был с ног до головы окутан счастьем. Наконец его мечта сбылась, и он нашёл его... нашёл последний в этой осени Листик. Он не мог ошибиться – это был именно он! Любой другой листик не вызвал бы таких прекрасных чувств... Значит, то, что Сунап чувствовал на протяжении уже многих дней, оказалось правдой! Теперь всё изменится, хотя и неизвестно как. Но это было и неважно – начинался Великий Поиск Сунапа! Сунап уселся на сырую землю и наклонился над этим маленьким счастьем. А Листик лишь подрагивал на ветру. Казалось, он немного побаивается – каким окажется его новый знакомый. Маленький и беззаботный, он просто смотрел на Сунапа. Хозяин домика поздоровался с гостем, поднял его и крепко-крепко прижал к своей лохматой грудке. А затем они вместе кинулись вслед за Фурой...
А в это время в лесу происходило нечто необычное, чего раньше никогда не случалось. Все птицы округи собрались в центре леса и ринулись с криками вверх сквозь ветви и верхушки деревьев. Эта огромная туча нависла под небом и перекрыла последний, слабо просачивающийся сквозь тучи солнечный свет. Всё вокруг резко потемнело.
Фура замедлил бег – его глаза застилали падавшие перья, – и пошёл медленно, но всё равно умудрился споткнуться и упасть в глубокую нору. Он долго не мог встать – внизу было как-то слизко, и тяжело было отлипнуть... Но в конце концов поднявшись, Фура оглядел нору и понял, что он находится в гостях у своего лучшего врага. Вокруг на стенах висели натужно улыбающиеся чучела его собратьев. Тем временем мощная лапища, холодная и скользкая, уже нежно пощипывала горлышко Фуры, не давая возможности пошевелиться. – С-с-Сюррр-ппри-иззз... – прохрипел Фура по своему обыкновению. В ответ хозяин глубокой норы лениво повернул к нему глаза и совсем безучастно и безинтересно протянул: – Где? – Х-х-х-яяя... – горло было так сильно сжато, что не захрипеть было нереально. – Это я, сюррпр... Но объяснить Фуре ничего не удалось. В ответ на его хрипение скользкое существо сунуло своего гостя в яму со слизью и отправилось по своим делам... “Ой-ой! Бедненький малышечка-Фура! – думал Фура, поглаживая себя лапкой по голове. – Его поймал БурРута! Теперь он Фуру сожрёт, и его даже не стошнит. Бедняжечка Фура!” Вдруг над его головой что-то зашевелилось и шмякнулось чуть ли не на голову несчастному пленнику. А потом он услышал голос своего любимого Сунапа: – От блин!!! Фура радостно зашевелился, отчего слизь вокруг него зачавкала и недовольно забулькала. – Сунапчик! Сунапчик! Это я, твой Фура! Вытаскивай меня скорее из ямы! – Легко тебе говорить – вытаскивай... А может быть, я и сам тут в яме сижу! Я, может быть, шёл-шёл, устремясь к цели Великого Поиска, услышал этот кошмар птиц, поднял голову и провалился! Я, может быть, точно так же, как ты, не могу пошевелиться... Кстати, листик стал вдруг таким тёплым. Он, кажется, совсем не боится... Фух! Всё это Сунап произносил в страшном напряжении и борьбе – он старался вылезти из слизи БурРута. В конце монолога он понял, что ничего не выйдет, тяжело вздохнул и успокоился. Так прошло 4 молчаливых минуты. Дольше этого срока Фура никогда не молчал – не выдержал он и на этот раз. – Сунапчик, – начал он разговор. – А как ты думаешь, что случилось с птицами? В их поведении есть какая-то трагедия! … – Это действительно трагедия... даже я слышу и ощущаю их панику. Безкрылый Царь Птиц приказал разыскать Принцессу Птиц и умертвить её. Для этого все птицы поднялись в небо и скрыли за собою Солнце. Она не сможет жить без света – поэтому рано или поздно Принцесса Птиц выйдет в поисках хотя бы лучика, и её найдут! – А зачем всё это? – не унимался Фура. – Царь Птиц уже бескрылый, а Принцесса родилась крылатой. Он хотел сразу же погубить её – никто не знает почему. Но первая сестра Солнца Альфад тайно взяла Принцессу к себе, наполнила её крылья Светом, вырастила и научила летать. Говорят, крылья Принцессы Птиц сияют точно как Солнце и вмещают в себя весь мир! После смерти Альфад она спустилась на Землю. По праву она должна была принять власть над нашим миром. Но Царь Птиц этого не хочет, а птицы вынуждены повиноваться ему. И теперь у птиц горе – они скрывают Свет Солнца, потому что не смеют ослушаться Царя Птиц, хотя всей душой чувствуют, что любят Принцессу Птиц. Поэтому они только плачут в небе и закрывают от Неё Солнце... – А кто это говорит? – недоверчиво заурчал Сунап. – Я думал, что ты... – ответил Фура. – Нет... – Нет? – Нет! – И я нет! – А я – да! – А мы – нет. – Так, ну и кто это тут говорит моим голосом?!! – Это я говорю – Эхо... – Эхо! Какое же в этой слизкой яме эхо? – всё ещё урча, супился Сунап. Ему не нравился собственный голос со стороны. – Да, здесь действительно тесно, и мне негде разгуляться, поэтому я решило само говорить. – Ух ты! – воскликнул Фура. – “Ух ты” было бы, если бы мы выбрались отсюда, – возразил Сунап. Впрочем, рычать он перестал. – Так это легко сделать! – опять вступил в беседу их новый друг уже голосом Фуры и поэтому доверия вызвал мало. – Если вы сможете доплыть до левой стены, там есть маленькая норка, но её надо нащупать пятой лапой – иначе она не видна. – Ой! Скорей! Надо успеть! Быстрей! – засуетился Фура, расхлюпывая слизь во все стороны. – Я слышу его приближение! Это кошмар! Невыносимо! Нужно быстрей! И Фура, захлёбываясь в озере слизи, разгребая её всеми пятью лапками и всеми усилиями, стал пробираться налево. Только “лево” у него было уж очень неопределённое. Он закруживался вокруг себя, плывя то в одну, то в другую сторону, и под конец вообще потерял ориентацию. – Я тону, – заключил Фура и расслабился. – Такова моя судьба... – И он даже опустил свои мохнатые веки, чтоб не видеть этого кошмара. Чья-то лапа схватила Фуру за кожу на плече и потянула куда-то. – Лапы смерти уносят меня в царство вечной тьмы...– комментировал Фура. – Это даже очень приятно. Вопреки моим ожиданиям... – Приплыли! – послышался знакомый голос. И “лапы смерти” сильно встряхнули Фуру. Фура раскрыл глаза и, ничего не понимая, уставился на Сунапа: – Т-тыы чегг-го?! – Будешь нырять и нащупывать норку? – Я? Нет! Я ведь могу утонуть! Быть поглощенным слизью – не мой удел... Судьба героя предписывает ему другую кончину... Резкий грохот и глухой, но голодный рёв послышались в противоположном конце норы. – Ёй! Это он... – прошептал Фура, стуча зубками и раскрывая всё шире и без того большущие глаза. – Это он! И без дальнейших рассуждений Фура нырнул. Сунап погрузился следом, но тут же два дружеских лба столкнулись и вынырнули. – В чём дело? – ошарашенно спросил Сунап. – Я нашёл! – закричал Фура. – Но у меня... это... зад не пролазит! – Пробуем ещё раз! И они одновременно опустились в глубины слизи. Что было сил Сунап тыкал Фуру под зад, но ничего не выходило. Более того, Фура даже застрял. Времени было мало, и Сунапу ничего более не оставалось, как использовать свой проверенный приём: он укусил Фуру за хвостик. Тот задрыгал лапками и что было сил рванул вперёд. Сунап толкнул его сзади, и они оба прорвались сквозь проход и пронеслись по узкому тоннелю. В конце тоннель расширялся, и друзья увидели лучи тусклого света над головой. – Ого! – прокричал Фура, выплёвывая слизь. – Мы на свободе! – В глаза мне не плюй! – прорычал Сунап и пополз вверх по свисающим корням дерева. Они сидели под старым мощным деревом и наслаждались воздухом. Сунап пытался разлепить свою слипшуюся, некогда красивую, шёрстку, а его друг поглаживал укушенный хвостик. Небо по-прежнему было закрыто облаками птиц – их стало даже ещё больше. – И внизу – мрак, и вверху – темень... – протянул Фура. – Куда теперь? – Искать, скорей всего! Ах-тю! А где листик? Где же листик?! – И Сунап забегал вокруг дерева, разыскивая его. – Где ты, моя когтистая лапка? – Эй! – окликнул его Фура. – Я видел, как он бултыхался в яме, там внизу... Быстрым темпом спустившись в яму, Сунап схватил своё сокровище за хвостик и прижал к груди. Листик сдавленно захекал и заворчал. – Моя ласточка! – засюсюкал Сунап. – Мой кошоглотик! Мой люлюсик! Фура очень ревниво фыркнул. – Вот МЕНЯ ты никогда не называл люлюсиком! – громко сказал он. – А этот мал шмакадявочный прямо только не облизываешь! Но было уже поздно – Сунап уже облизывал листик, прямо как в детстве его самого вылизывала мама. – Вот, пожалуйста! – глубокомысленно констатировал Фура. – Я вообще тут лишний! Я пошёл. – И он действительно встал, чтобы уйти. – Эй, как пошёл? А как же Великий Поиск? А всё это? Может быть, как раз мы должны будем спасти Принцессу Птиц и солнечный свет, с которым ты так любишь играть! Не уходи! – А зачем я тебе? – не унимался Фура. – Вас ведь теперь двое! Вот и паситесь вместе! – Ну, Фурочка! – стал упрашивать Сунап. – Тебе же ведь даже не позволит совесть уйти! Вон смотри, как она вцепилась тебе в лапку – вся покраснела... – А я её – в суп! – грозно возразил Фура, и совесть тут же спряталась. – А как же БурРута? Ты ведь знаешь, какой у них мстивый характер! Теперь он станет охотиться на тебя, аж пока не поймает – и тогда уже никто не укусит тебя за хвост! Фурочка... Довод с БурРутом подействовал – Фура как бы заколебался. Но потом решил ещё поломаться: – Ну, хорошо! Только называй меня люлюсиком и... пампусиком! – Ну, Фура, ну какой же ты пампусик? Имей же совесть! – Совесть, если честно, совсем испугалась и заховалась ещё глубже. А Сунап продолжал: – Пампусики пузатенькие! В ответ Фура набрал полные щёки воздуха, глотнул и раздулся, как воздушный шар. – Ладно-ладно! – Сунап сдался. – Фура – этот... люлюсик и пампусик... – То-то же! Ну, куда мы идём? – Предлагаю идти к Царю Птиц и требовать, чтоб он окончил это безобразие с птицами! А то нам трудно в темноте совершать Великий Поиск! Но как только Сунап это произнёс, перед его внутренним и внешним взором вдруг появился листик, что-то настойчиво требуя. – Смотри-ка, Фура, как он забесился! Уж не ты ли его травмировал своей гордыней? Все ведь знают, какой он у нас чувствительный! – Скорее это ты его травмировал своей фальшью. Но Сунап не слышал – он наблюдал за Лапочкой (как он внутри себя называл листик-лапку). А Лапочка ёрзал в его руках, трясся и шкрябался коготками, словно хотел сообщить что-то важное. – Так! У нас бунт! – тяжело вздохнул Фура. – Не будем слушать всякие глупости. Идём отсюда и вперёд! Лапочка затрясся ещё сильнее – из его крохотных глазок даже потекли слезинки. – Знаешь, Фура, а по-моему, он просто не хочет идти к Царю Птиц... Листик радостно запрыгал. – Вот ещё, не хочет! Какой он переборчивый! А ты его не спрашивай – клади за пазуху и пошли! – Нет! У него есть какая-то тайна! – Сунап стал заглядывать в прозрачные глазки Лапочки, но тот застеснялся и спрятался. – Тайна? – переспросил Фура завороженно. Он был жутко любопытный. – Тайна! – подтвердил Сунап. – Не зря же я его ждал так долго!
Но неожиданно их прервали – плюясь и рыча, на поверхность слизистого водоёма вылез БурРута – и как он только пролез в щель?! Сейчас он мерзко заулыбался, увидев, что жертвы его так терпеливо ждали, сидя на дереве. – О! Только тебя и не хватало! – вздохнул Фура. – Да! Именно меня! – захрипел хриплый циник и начал карабкаться по корням. С него лохмотьями стекала слизь и шмякалась в яму. – Что же нам делать? – возмутился Фура. – Как же это так? Мы же уже удрали из твоего логова! Слышишь? Удрали. Это нечестно! Он стал прыгать и кидать сухие сучки в БурРута. – А мы, Бур-Руты, мстивые! – довольно пояснил хищник, не замечая долбящих его сухих сучков. – Ну, ничего, вкусненькие мои, потерпите немного! Сейчас я до вас доберусь! – Нам и без четвертого хорошо! – возразил Сунап, и они полезли вверх до самой кроны дерева. Но БурРута, хоть и был очень массивным, лез быстро и уже понюхивал пяточки Фуры. – И что же нам теперь делать? – по ошибке спросил Фура у БурРута. – Ждать меня! – донёсся хриплый ответ. – Застрял... – Я-я-я-а Ва-а-ам по-о-мо-о-гу-у-у! – сказал кто-то. – Кто это? – Ээ-то-о-о я-а-а! – Какой кошмар – это же гусеница! – воскликнул Фура... – В том, что это гусеница, – никакого кошмара нет! – возразил Сунап. – “Кошмар” будешь говорить уже в пасти рта у Бур-Рута. А я, например, ценю её намерения, но... Всё же, всё же, всё же... – Хва-а-ти-иит го-оо-во-ооо-ри-и-и-ть... – Спасибо Вам большое, Гусеница, только... – Да-а-а, БЛИ-И-И-И-ИН, ся-а-а-аде-е-е-те-э-э вы-ы-ы, на-а-ако-о-оне-ээц, еээсли-и-и ва-а-ам го-о-ово-о-о-ря-а-ат, и-и-л-ии-и вы-ы-ы П-ОООЛНЫ-Ы-Ы-Е-Э-Э-Э... Она не успела договорить – Сунап, Листик (Лапочка) и Фура уже сидели на её спине, а лапы БурРута пытались схватить гусеницу за лапу. Но та бешено задёргалась, и из её спины вылезло два крыла. Она взметнулась в воздух. – ВАУ! Так ты бабочка! – восхитился Сунап, а Лапочка запрыгал от радости. – Только почему такая серая? – полюбопытствовал Фура. – Я но-о-оочна-а-а-я-я-яя ба-а-а-абочка – Бо-о-о-альшой Моо-о-тыль! – Очень приятно! А я Фура, а это... Сунап и листик – Лапка... – Ввв-ы зна-а-а-аете – ва-а-а-ам повезло-о – я-а-а-а воооообще плоо-о-охо вижу днё-ё-о-о-м – слепнуу-у-у. Ноо сее-еейчас нее-е-ебо за-а-акры-ы-ы-ыли пти-и-ицы и-и-и-и темно-о-о-о ка-а-а-ак но-о-о-чью. Ва-а-ам по-а-а-везло – вы-ы-ы-ы зна-а-а-а-а-ете... – Да, знаем... Они летели, летели, летели, но потом вдруг остановились и принялись решать – куда, в какую сторону им отправляться. – Туда! – кричал Фура, надрываясь во всю свою гладкую пасть. – Туда! – И он толкал ночную бабочку под крылья, всё крепче сжимая коготки своих задних лапок на её спине. Его пятая лапа неугомонно указывала в сторону пробивающегося сквозь полчища птиц света вдалеке. – Ну же! Ну же!!! – и он поддавал жару пятками. – Ну-у-у ты-ы-ы-ы ва-а-а-а... – захрипела гусеница, что есть сил взмахнула крыльями и камнем полетела вниз. – Нет, не туда! – возмутился Фура, пытаясь нижними лапками удержать её на лету, а верхними хватаясь за воздух. – Тщетно, – вывел Сунап. – Прыгай. – Что-о-о-о? – не понял Фура, выброшенный дружеской лапой за борт. Сунап летел прямо на него и уже вот-вот должен был примять. Фура, кувыркаясь в воздухе, пытался найти надежду, за которую можно было бы уцепиться. Но Сунап сделал это раньше. Он обогнал в полёте Фуру и, проносясь меж веток дерева, зацепился об них мохнатой спутанной шёрсткой и повис. – Ура! Мы спасены! – прокричал в радости Фура, как всегда, торопясь с выводами, и схватился за ухо Сунапа. Послышался треск, ветка обломилась, и они полетели вниз, рухнув прямо на Большого Мотыля. – А-а-а во-о-о-от мне-е-е-е не-е по-а-ове-езло-о-о... – с оттенком грусти подытожил Мотыль. Он дёрнулся, стряхнув радостно-спасённых существ со своей спины, и попробовал взмахнуть крыльями. – Вот бли-и-и-ин! Ско-о-о-омка-али-ись мои кры-ы-лы-ы-ы-шки... Сунап подошёл к Большому Мотылю и попробовал расправить его крылья. Но те пожмаканным образом крючились, складывались и болтались по бокам. – Да-а-а уж, бесполе-е-еезно-о! Теперь только жда-а-а-ать, жда-а-а-ать, жда-а-а-а-а-а, д-а-а-а-а-а..., – и Бабочка зевнул. – Ну что ж! – отряхивался Фура, не обращая никакого внимания на несчастного гусеницу. – Рады были с вами познакомиться... Большой Мотыль лишь тяжело вздохнул. Наступила долгая пауза. Фура рассматривал колючку в своей лапе. Сунап застыл с помятым крылом в руках, а Мотыль зевал, зевал и зевал... – Ну ла-а-дно, ребяты-ы-ы-ы-ы-ы-ы, проща-а-а-йте... Я на не-е-е-е-ервной по-очве бу-у-ду спа-а-ать. Большой Мотыль пополз под дерево, нашёл наиболее нервную почву, нагрёб на себя опавших листьев и превратился в холмик. – Что нам делать? Что нам делать? – засуетился Фура. – Ни на кого нельзя рассчитывать! Как сложно устроен мир! – На меня можете! – клацнули зубы из дупла. Фура и Сунап оглянулись. – Что можем? – не понял Фура. – Рассчитывать! Дубина! – Я не дубина, я – Фура! А это – Сунап. – В дупле у меня дубина! Она мне мешает вылезти! Незнакомец пыхтел, скрежетал огромными зубами и громко пытался вылезти. – Это не моё дупло! – признался он. – У меня тут даже зубы не пролазят. – Эх, дубина... дубина... – Пошли! – скомандовал Сунап. Он опять что-то заподозрил и начал тихонечко гудеть. Его нынешнее гудение был очень красивым и напоминало водоворот. – Что-то здесь не то... И листик притих. Но Фура зачарованно смотрел на поблескивающие из дупла зубки, не двигаясь с места. – А вы не опасный? – только и смог спросить он. – Ну что вы! – И зубы обнажились в улыбке... – А как Вас зовут? – продолжал спрашивать Фура уже чуть смелее. – Некоторые зовут меня Кровавым Монстром, другие – Первой смертью... Но мама называла меня Ладушек-Оладушек. – А я – Фура! – И наивное существо засунуло лапку для рукопожатия прямо в дупло. – Ты что?! – заорал Сунап, дёргая друга за руку. И как раз вовремя – челюсти Кровавого Оладушка громко клацнули, содрав кусок дупла со внутренней стороны. – Один-ноль... – уныло произнесли из дупла. – Да вы что?! – возмутился Фура, глядя на свою чудом спасённую лапку. – Вы чуть не откусили мне лапу! Я чуть не стал жалким калекой о четырёх конечностях! – Нет-нет-нет, я совсем не хотел её откусывать! Так только – посмоктать... И вообще – если бы не дубина, вы бы увидели, какой я милый! У меня даже бантик на хвосту!.. На хвостах... – Правда? – забыв обо всём, Фура полез в дупло уже всем собой. Но в основном – носом. Сунап снова успел выдернуть его. Челюсти снова клацнули. – Два-ноль, – последовал печальный счет. – Это входит в привычку. Вот дуралей... – Кто это дуралей? – обиделся Фура. – Да никто! Я так думаю, дуралей во мне плохо переварился, и я вот теперь стал неповоротливым. – Вы съели дуралея?! – Фура аж затрепетал от вожделения увидеть дуралея – это были мифические существа. – Хочешь, покажу? Не успели слететь эти роковые слова из дупловых уст, как Сунап уже дёрнулся доставать оттуда Фуру. И правильно – раздался щелчок и грустные: “Три - ноль. Ну вот и всё...”. – Фура! – принялся вычитывать друга Сунап. – Только Фуры не учатся на своих ошибках! Ты что, не понял?! Перед нами Мясоед! Хищник! Лгун и любитель дуралеев! Скоро ты и сам им станешь! – Нет! Всё кончено... – донеслось из дупла. – Если бы только вот не эта дубина... – Я, может быть, просто потерял немного бдительности, пока летел с Бабочки, – оправдывался тем временем Фура. – Она вся почти рассыпалась вместе с шариками из головы. А остальные шарики заехали вон туда, – и он указал на свои ролики. – Но ведь ты чуть не погиб! Он обязательно тебя съест, этот мясоед! Пойдём! – Нет-нет-нет! – заклацали зубы из дупла. – Я теперь не смогу без вас! – Как это? От голода, что ли, умрёшь? – Да нет же! Мне на роду было написано, что я стану принадлежать тем существам, которых трижды не смогу съесть. Так что мне приходилось съедать без разбору всех родных, друзей и близких, чтобы только понять – чей же я, в конце концов! Сам-то я по природе вегетарианец, меня мама даже Оладушком называла! Знали бы вы, как я рыдал, съедая её! Но теперь всё определилось – я принадлежу этому вот, лупатенькому! – Мне? – Фура весь так и просиял, а Сунап недоверчиво переспросил: – А что значит по-твоему – принадлежу? – Ну... Это значит – никогда не пытаюсь съесть, обмануть или там руку откусить... Значит, я к нему привяжусь, полюблю его и пойду за него замуж! – ЗАМУЖ?! – бедный Фура аж подскочил. – Ага, – улыбнулось дупло. – Потому что я девочка... Гы-гы-гы... Фуру долго пришлось откачивать от такого шока. Он не мог прийти в себя. Он вообще не понимал, что такое ЗАМУЖ, и пока ему не объяснили, что это не очень больно, сильно нервничал. Перед ними сидело существо, лохматое и красивое. С огромными зубами и ма-а-аленькими глазками. Косолапыми лапками оно почухивало себя по пузику. А хвостов его было не счесть. Даже Фура не захотел бы их пересчитывать. Долгое время он был центром внимания. Сперва все подумали, что он умер, но по внутреннему стону можно было догадаться о его пребывании в бесформе. Когда он очнулся, все немного успокоились. Фура придирчиво осмотрел свою будущую семейную жизнь и, кажется, остался доволен – она была белая, пушистая, весёлая и симпатичная. Можно сказать – мечта многих... – А куда вы шли? – поинтересовалась Ладушек-Оладушек, делая свой голос более тонким и изящным, отчего он становился неестественным. Хотя сама она думала иначе. Сунап только сейчас вспомнил, что они куда-то шли, и рассказал об этом новой знакомой. Уже совсем стемнело – птицы с криком летели на землю отдыхать от дневного полёта, чтобы задолго до рассвета снова ринуться в небо. Птичьи крики смолкли... А где-то в далёком пространстве воздух пронзил отчаянный крик: – Не умирай! Это плакал Кто-то. Он был не очень силён, и всегда оберегал Принцессу Птиц – всем сердцем, всей душой. Он следовал за ней и был её тайным ангелом-хранителем. Никто не знал о нём. Никто не видел его. Даже сама Принцесса Птиц его никогда не видела. Иногда чувствовала, что она не сама – Кто-то всегда присутствует рядом. Но потом решала, что это ей только кажется. ...Сегодня она увидела немного солнечного света и вышла к нему. Крылья её уже были слабыми, и она не могла летать как раньше. А этот Кто-то всё наблюдал за нею и плакал. Он видел, что солнце уже заходит и Принцессе Птиц не хватит его света. Он сел на пригорке рядом и прислушался к её дыханию. Оно было еле слышным. – Не умирай! – отчаянно крикнул Кто-то. Он достал своё сердце и всю ночь держал его подле Принцессы Птиц, чтобы лучи сердечка могли согреть её и дать сил продержаться ещё. Кто-то посмотрел в небо и увидел всё так же парящих птиц. Он понимал, что рано или поздно она будет обнаружена или погибнет. Под утро Кто-то, еле держась на ногах, перенёс Принцессу Птиц подальше от открытого взгляда неба под защиту кустарника, накрыл её огромными листьями, но его сердце постепенно угасало, а Принцесса пребывала так же в беспамятстве. Кто-то опустился рядом с Принцессой Птиц и закрыл потухшие веки. Наступило утро. Всё сильнее начинали кричать птицы, и красные брызги солнечных искр еле-еле просачивались сквозь птичий народ. Но и те, что успевали проникнуть в мир, птицы догоняли и со слезами склёвывали.
– ...Ибо воздвигнется мир, полный света и счастья! Да не будет войн, обрекающих всё живое на гибель... – Худенькое существо, покрытое иглами на макушке, кончике хвоста и лапках, пробиралось сквозь колючие кусты. Его немногочисленная шёрстка была изодрана, и клочья то и дело отпадали с каждым прикосновением когтистых веток. Тело его устало, а дыхание до того разгорячилось, что выдувало огонь изо рта, вместе с пламенными речами, зато взгляд его был полон сил, и заряда его хватило бы, казалось, на всю Вселенную. То и дело спотыкаясь о корни и сцепившиеся травы, существо никак не могло замолкнуть. Оно свято верило в правдивость извергающихся Истин, и единственное, о чем оно жалело, что никто не слышит сиих вдохновенных речей. От этого оно говорило всё громче и громче, расчищая лапками пространство вокруг, “дабы не сжечь ничто живое”. – Да будет свет сердец ярче Солнца и да прольётся он на... Существо споткнулось обо что-то и покатилось вперёд, кувыркаясь само и кувыркая недоговоренное... – И да прольётся он... – Оно наконец остановилось и облизнуло сломавшуюся на лапке иголочку, – ...на... Существо вдруг замерло и замолкло на мгновение. – Вселенский интерес обуял... – путаясь в мыслях, быстро пробормотало оно. – Что же встало на пути? Где преграда, послужившая препятствием в продвижении Великого дела? – И Существо до того оживилось, что у усталости не осталось никаких шансов напомнить о себе. Оно вскочило на лапы и побежало обратно “убрать препятствие, дабы никто более не повредился...”. На бегу оно раздвинуло ветви кустов, подскочило к вороху листьев, разгребло их и... обомлело. – Прекрасное Существо с Божественными крыльями! – вырвалось из него, и оно поспешно замахало лапками, туша огонь, перепрыгнувший из пасти на веточку. – Только Нечто Великое способно создать такую Красоту! – уже прошептало оно, не отводя взгляда. Очарование было настолько сильным, что Существо некоторое время простояло в молчании, созерцая “нереальное”. Затем оно опамятовалось, укутало “Прекрасное Светило” от холода и грязи действительности в свежие листья, подняло его на лапы и бережно понесло, стараясь поменьше спотыкаться и сдерживать вдохновенные речи, отчего лишь блаженно бурчало под нос. Куда направлялся этот пламенеющий странник, было известно уж явно не ему. Единственное, что знал он сейчас, так это то, что не оставит посланное Судьбой “Божест- венное существо”, “ибо не пришел ещё миг смерти”. И путник с благоговением нёс “теплившуюся жизнь”, благодаря всё вокруг за такой “дар Великий”...
...Поскольку накануне вечером Ладушка-Оладушка так и заснула, не дослушав рассказы Фуры и Сунапа об их жизни, да и сам Фура заснул вскоре на полуфразе, то теперь, когда после просыпания из его рта выпало: “…чший друг Сунап, раз уж так получилось...”, он очень удивился, а окончания или хотя бы начала фразы так и не смог вспомнить. Первое, что привлекало внимание в этом утре, была сплошная пелена птиц, закрывавших всё небо. Это была уже не туча – это было сплошное пространство птиц – чёрное, кричащее и передвигающееся многослойное пространство, нависающее со всех сторон. Сунап мрачно поглядел туда и решил поскорее браться за дело. “Нам нужно понять – что происходит и как мы с этим связаны”. Однако был ещё вопрос – “у кого спросить?..” Над этим друзья и задумались. У них был Совет. Поначалу всё было как всегда – Сунап, разговаривая сам с собой, вносил умные предложения и сам же их опровергал, Ладушка-Оладушка, раскрыв рот (отчего он отвис до самой земли и медленно поедал и пережёвывал травку) слушала, а Фура от скуки надувался и сдувался и временами жевал свой хвостик... – Всё началось с последнего листика! Наверное, нам нужно раскрыть его тайну! – осенило наконец Сунапа. – Я ждал его целую неделю, не едя и не спя... – Кажется, правильнее будет сказать – “не поедая и не спая”, – ненавязчиво поправил его Фура. – Или, может быть – “без еду и не спу”... или даже – “без еды я не спы”... или... “я не спал, не едал”... или... – Фура, я не жрал и не дрых! – грубо оборвал его дружескую помощь Сунап. – Продолжаю... Гм... я не ел и не спал, всё ждал-ждал-ждал этот листик! И даже не знаю, зачем он вдруг мне понадобился... А и действительно! Мне за обедом приснилось какое-то неземное создание с добрыми красными глазами. Оно мне велело найти последний листик осени и раскрыть его тайну... Вот... Что же нам теперь делать? – Может быть, стоит попробовать раскрыть тайну последнего листика? – мило проклацала зубами Кровавый Монстр, игриво и преданно виляя хвостами. На каждом из них были бантики... Синие... Зелёные... Жёлтые... Белые... Красные... Чёрные... в полосочку... в клеточку... в кружочек... в кубичек... в ромбичек... в щеночек... в котёночек... – в общем, много было бантиков. – Точно! – восхитился её мудростью Сунап. – Но только как нам открыть его тайну, если никто не понимает листьевого языка?! – Ой, а я, кажется, знаю, кто понимает все языки! – вдумчиво произнёс вдруг Фура. Если честно, Сунап потом вообще никак не мог объяснить такого нежданного проблеска ума и прозрения в друге. Но Фура тем не менее это произнёс: – Эхо! Эхо понимает все языки! Только где его взять?! – Ой! – вспомнил вдруг Сунап. – А я, кажется, помню одно такое не сильно занятое Эхо, которое могло бы нам помочь! В яме БурРута! Только как же нам туда попасть?! – Ой, – опять перебил его Фура, осенённый очередной мудрой мыслью. (Нужно заметить, что описанная здесь аномалия всеобщего прозрения посещает живых существ крайне редко, что даже не имеет другого названия, кроме: «Ой!») Итак, Фура ойкнул: – А я, кажется, знаю, кто знает туда дорогу и может нас довезти! Большой Мотыль! Только как его здоровьечко? – Ой... – И Сунап покосился на Ладушку-Оладушку. – А я, кажется, знаю кого-то, кого Большой Мотыль при всём желании своём не подымет... – Ой! – угрожающе откликнулось зубастое счастье Фуры. – А я, кажется, знаю – кому я первому откушу голову, если меня не возьмут! – Фура, – шепнул Сунап другу, – разбирайся с ней сам, если хочешь, чтобы твой друг остался в живых... Фура только безысходно улыбнулся: – Понимаешь... Дорогая... – А-а-а во-о-от и-и я-а-а... – перебил его кто-то в воздухе. – Мо-о-о-ои кры-ы-ылы-ы-ы-шки-и-и-и вы-ы-ы-спались!!! Это был Большой Мотыль. – Ух ты! Какой вкусный! – восхитилась Кровавый Монстр. – Объясни ей, что живых существ есть нехорошо, – велел Сунап Фуре. – Как я ей объясню?.. – шепнул Фура. – Я не умею... – А я не умею быть съеденным и Большого Мотыля тоже хочу видеть живым! – Понимаешь... Ладушка-Оладушка, – начал Фура. – Да-да-да-да-да! – протараторила она быстро, и было видно, как её глаза расцвели счастьем от того, что с ней заговорил Фура. Со всей преданностью она смотрела на него. – Понимаешь... – продолжал Фура, заметив её реакцию. Он незаметно сделал величественный вид – ведь его с таким уважением редко выслушивали. – Есть живых существ нельзя... Это вредно и тебе, и им... После этого будут очень большие последствия, перерастающие в неприятности. У тебя начнут болеть зубы, слезиться глаза, а совесть будет грызть со всех сторон. Я не хочу, чтобы ты совершала ошибки... Искренне не хочу. К тому же тем, кого ты съешь... тоже бывает не совсем приятно. И подумай – что же им делать в твоём желудке? Они же там просто умирают со скуки. Хотя, конечно, они уже мёртвые... Сунап и Большой Мотыль переглянулись. – Скажи, что Мотылю очень тяжело будет везти её на спине – нас очень много... – шепнул Сунап. – Мотылю будет очень тяжело везти тебя на спине... Нас ведь так много... – Ты же не хочешь приносить ему страдания... – продолжал шёпотом советовать Сунап. – Ты же не хочешь приносить ему страдания? – Я хочу полететь вместе с вами! – резко упрямилась Ладушка-Оладушка, клацая для острастки острыми зубами. Так они ещё долго выясняли – полетит она или нет. Шли минуты и получасия... Большой Мотыль витал всё время в воздухе, так как опасался больших челюстей. В конечном счёте решили, что все полетят на Большом Мотыле, а Кровавый Монстр пойдёт за ними следом. Но она шла очень медленно, всё время отставала, путалась в хвостах... и это было очень мучительно даже для Большого Мотыля. Он летел низко и тоже медленно, поскольку старался не выпускать Оладушку из вида. – А-а-а не-э-э мо-огла-а бы-ы ты-ы-ы и-идти-и-и не-эмно-о-о-о-го-о бы-ы-стре-еээ???... – Нет! – рявкнула Ладушка-Оладушка. Большой Мотыль печально вздохнул и принял свою участь. Они останавливались несколько раз передохнуть, и все косо смотрели на суженую Фуры. Это был самый мучительный поход в их жизни. Через бесконечно долгое, нудное, потерянное и убитое время они добрались, наконец-то, к дому БурРута! – Ой! – воскликнула Ладушка-Оладушка, увидев нору издали. – Это же дом моего пятого колена дяди! И она радостно побежала вперёд. Мотыль с восторгом рванул за ней. Ладушка-Оладушка с разбегу плюхнулась в логово БурРута, Большой Мотыль затормозил об дерево, и его печальное “Бли-и-и-и-и-и-и-и-и-ин” сопровождало разлетевшихся в разных направлениях пассажиров. Сунап чудом подлетел вверх, стукнулся мохнатой головой о ветвь, так что посыпались смолистые шишки, и с не менее молниеносным чудом опустился в подземелье слизи, раздавая обильные брызги во все стороны. – Успел! Я успел! – радостно закричал Фура, вынырнув из-под Сунапа. БурРута в лёгком приятном недоумении обводил всех вытаращенным взглядом. – А-а-а... Сюрприз! – вспомнил он и с аппетитом улыбнулся. – Дядя! – душераздирающе прокричала Ладушек-Оладушек, пробираясь к БурРуту. – Я? – И слизкий монстр огляделся по сторонам. – Я?... – опять спросил он, уже более глубокомысленно. – Дядя! – раздавались восторженные крики. – Как же ты здесь погряз! Ладушка-Оладушка со всей своей возможно максимальной скоростью плыла к БурРуту. Это удавалось ей быстрей, чем ходьба – большая заслуга хвостов. Несмотря на то, что они потеряли пышный внешний вид, зато проявили сейчас своё истинное предназначение. – Дядя! – клацнула зубами Ладушка-Оладушка и повисла на шее слизкого существа. На радостях они вместе погрузились в слизь... – Вот оно – счастье расставания! – разомлел Фура. – Прекрасная встреча... ...Мы их больше не увидим, – проконстатировал он в заключение после долгого ожидания. Сунап встряхнул его за лапу. – Надо спасать! Он же захлебнет её! – и он погрёб туда, где всё ещё выплывали пузырьки. – Ой! Да что же это я? Да-да-да! – опомнился Фура и уцепился за спину Сунапа. – Смерть столь наивного и обаятельного существа, будущего моего счастья на собственных глазах! Это же тяжкая потеря! Я спасу её! Я сделаю всё возможное! Ныряй, Сунап! – Куда? Куда нырять? – прокричал Сунап. – Пузырьки уплывают! Пузырьки действительно появлялись то справа, то слева, и их было такое множество, что они превращались в узоры: замысловатые круги, нестандартные квадратики, бантики... От этого рябило в глазах (не менее, чем от многочисленных хвостиков)... – Я с ва-а-а-ами-и-и-и... – послышалось сверху, и голова Большого Мотыля просунулась в отверстие ямы. – Только вни-и-из я не поле-е-е-езу... Я-я-я-а-а-аа во-о-а-а-бсче-е-е нне-е-е-е лаа-а-а-ажу! – Что делать? Что нам делать? – метушился Фура, нервно лопая пузырьки коготками. – А-а-а что-о-о-о прои-и-и-и-зашло-о-о-о-о????? Мощная волна откинула Сунапа и Фуру назад, и на поверхности появились Ладушка-Оладушка и БурРута. – Это мой дязя! – улыбнулась Ладушек-Оладушек. – Ой! Где твой зуб? – воскликнул Фура. – А, это... это он меня снасяла не узнал, а потом нисего, вспомнил... БурРута виновато улыбнулся, поглядывая в сторону Фуры и Сунапа... Но особенно Фуры. – А вас я съем всё-таки, – решил он. – Ну сто ты, дязя! – оборвала его Ладушка-Оладушка, у которой из-за выбитого зуба получился пикантный акцент. – Ты не представляес, как прекрасно не есть мяса! Особенно зивых сусеств! – И она прочитала БурРуте вдохновенную речь, с хорошей памятью пересказав ему утренние поучения Фуры. – А есё это мои друсья! А один из них – пости дазе муз! – заключила она. – Который? Глазастенький? – У него утонсённая фигура и обсирный ум..., – продолжила в восхищении Ладушка-Оладушка, обрадовавшись, что дядя сразу угадал её возлюбленного...
Дело клонилось к вечеру. Эхо долго отказывалось разговаривать – ему было мало щелей: Большой Мотыль застрял на входе в яму и перекрыл доступ воздуха. И лишь когда его разбудили, и он осознал своё положение, ситуацию удалось исправить. Наконец, Эхо, перепробовав голоса всех присутствующих, внесло деловое предложение: – Ну, у меня есть деловое предлосение! Давайте зе саймёмся делом! – произнесло оно на манер Ладушки-Оладушки, после чего его попросили говорить по возможности чьими-то другими голосами. – Мой маленький! – громко позвал Сунап и вытащил Лапочку за хвостик из слизи. Листик слабо чихнул и икнул. – Переводи, – шепнул Фура на ушко Эхо. – Он чихает и икает, – громким голосом объявило Эхо. – Это я и так понимаю. Ты переведи – какая у него тайна. А то мы что, зря сюда тащились? – Да, – просто так поддакнула Кровавая Оладушка. – Сря, сто ли? – Погодите! – Эхо звуковыми волнами приблизилось к листику. – Для начала его ведь нужно спросить. А потом ещё и понять смысл речей последующих. Да ещё перевести их на язык доступный… Что не так-то и просто… Я, вообще-то, больше на древненовейшем специализируюсь... – И по пещерке БурРута разнёсся негромкий звон и шелест листика. Когда непонятные звуки стихли, раздались слова, которые переводило Эхо: – ...Слушайте, маленькие зверьки и существа, вот вам тайна, которую Вам не стоило бы знать... ...Бесконечно прекрасные серебристо-золотые крылья окутывают и оберегают наш мир. Каждая частичка этого мира создана веяньем этих крыльев. Мы поём и летаем благодаря их тихой защите. Земля, по которой мы ходим, – одно из их проявлений. Воздух, которым мы дышим, – колыханье их трепетных перьев. Вода, живые существа – всё это создаётся заново тогда, когда приходит новый Правитель. Наш мир появился в тот момент, когда Царь Птиц сбросил свои крылья ради того, чтобы появились время и жизнь, и все мы. Теперь он бескрылый. Но мир постоянно меняется... Каждые сто тысяч лет приходит новый Правитель или Правительница. И вот – появилась Новая Принцесса Птиц, с прекрасными солнечными крыльями! Значит, вскоре этому миру придётся уступить место следующему. Но Царь Птиц не хочет, чтобы его мир погиб, он очень привязался к нему, поэтому он и решился погубить Принцессу – существо Света и вдохновения. По его приказу птицы скрыли Солнце, без которого она не может существовать. Если Она исчезнет – этот мир останется жить, ожидая новое крылатое Существо, но это будет против Законов. А если вы поможете Ей – тогда Ваш нынешний мир погибнет вместе с Вами!!! Вторая сестра Солнца, невидимая Миред, хочет спасти Принцессу Птиц. Она помогала ей, подружила её с Солнцем, научила радости, чистоте и прозрачности. Новый солнечный мир не будет таким, как этот. Там не будет существ, подобных вам. Те, кто станут населять его, будут лёгкими и лучистыми! Они не станут пожирать друг друга и, тем более, жить в лужах со слизью. Поэтому Миред избрала помощника для спасения Принцессы Птиц. Она назначила срок, который должен был наступить с падением последнего листика, – меня. После этого срока помощник Миред ощутил смутное томление, беспокойство и желание двинуться в путь. И хотя он не знал и не знает об этом, последние лучи Солнца Миред направляла именно в него... Он собрал в себя так много света, что сможет отогреть несчастную Принцессу и спасти её. Это даст начало новому миру! Нужно только найти Её!
Но будьте осторожны, ведь те, кто окружают помощника, сами не ведая, что творят, только отдаляют его от цели, сбивают с пути. Среди них есть и скрытый мешатель-вредитель... Это не я, это он так сказал – мешатель-вредитель, покорный воле Царя Птиц, который хочет погубить помощника и меня... то есть, я имею в виду, конечно, его, Листик... – закончило Эхо, а затем, после часа или двух затянувшегося напряжённо-изумлённого молчания всех, добавило: – Вот такие пироги, ребятки...
После этого заговорили все разом: – Славься, наш Сунап! Ура! Ура! – восторженно завопил Фура, принимаясь трясти лапу друга. – Если я её спасу, наш милый мирок погибнет?! – ошарашенно произнёс Сунап. – Все мои братья и сёстры, и даже я?! А кем же я перерожусь? Может, какой-то ерундой на постном масле... – Ура! Ура! Среди нас Великий Сунап, избранный для того, чтобы сотворить новый мир, где будут жить какие-то светлячки! Ура! Уррррррррра! – продолжал вопить Фура, не слушая его. Он так заходился в радостных прыжках, что хвост, подлетая вверх, звонко бухался то ему на макушку, то зацеплялся за уши. Из-за него всех остальных просто не было слышно. – Мы-ы-ы-ы все-е-е-е исче-е-е-е-е-езне-е-е-ем?! – печально захлопал крылышками Большой Мотыль. – Ну-у-у-ууу во-о-о-о-от, я-а-а-а та-а-ак и-и-и зна-а-а-а-ал... – Милый, а сто всё это знасит? – дёрнула за лапку Фуру Ладушка-Монстр. – Раз всё равно помирать, позвольте я напоследок всё-таки сожру... ну или хоть надкушу... вон того лупатенького?! – попросил БурРута, приближаясь к Фуре. – Нет! – подскочил Фура. – Нельзя причинять вред живым, пусть даже мы и “подобные существа”... Как там нас назвали? – И он заволновался, пытаясь вспомнить, захлопал глазами. – Давайте, вы лучше съедите этого лишнего мешателя, который нас не туда ведёт! – Но как зе нам узнать, кто лисний? – перебила его Оладушка и клацнула всеми оставшимися зубами так сильно, что эхо пришлось повторять этот звук несколько раз. Нависла тишина... – Придумал, – восторженно поднял Фура палец вверх. – Посчитать! – У-у-у ме-е-ня-а-а е-э-эсть ге-э-э-ни-и-и-а-а-а-льна-а-я-а счи-и-и-та-а-а-а-а-а-а-а-ло-оо-о-оч-ка-а-а-а-а... Я-я-а-а-а-а мо-о-о-а-а-гу-у-у-у о-о-о-оче-е-е-еэ-э-э-э-нь бы-ы-ы-ы-ыстро-о-о-о-о-о по-о-о-о-осчита-а-а-а-ать... – Я тоже знаю неплохую, – возразил Фура и на правах более нахального сразу же начал считать, тыкая пальцем во все стороны, не заботясь о том, – попадает он в кого-нибудь или нет:
– Я вначале что удумал: “Как я дальше буду думать? Мысли думать мне мешают, Думы мыслями путляют. Если умать перестану, Самым вумным в мире стану!”. Только думы согласились – Мысли спутались и сбились. Кто же умать так умеет, Что мыслями не редеет? Раз-два-три-четыре-пять Постараюсь угадать – Кто Сунапа подведёт? Этот вредный типчик – ВОТ!
– Ну ты гонишь! – воскликнул Сунап, увидев, кто по жребию выпал вредителем. Фура тоже был в шоке. Его палец твёрдо упирался в его же собственную грудь... – Это всё... – сказал он и с этими словами на устах опрокинул себя в слизь! У него снова случился приступ уныния. – Пища! – кровожадно заорал БурРута и нырнул за ним. А дальше было месиво. Сунап не мог поверить, что жребием выпал Фура. Сила дружбы была сильнее всего, и он мгновенно прыгнул в слизь за Бурр-Рутой, который, в свою очередь, очень спешил настигнуть своё долгожданное лакомство. – Что-о-о о-о-он де-э-эла-а-а-е-э-эт? – взбудоражился Мотыль. – О-о-о-ни-и-и все-э-э по-о-огибну-у-ут! Сунап-п-п не-э-э-э смо-о-же-э-эт о-о-один спа-а-асти-и-и Фуру-у-у-у! Большой Мотыль искренне пытался произнести свою речь как можно скорее всем остальным, пока под густой жидкостью происходило что-то странное. И от скорости действий внутри по поверхности шли гигантские волны, бульбы и разводы от всплесков. Теми же «всеми», кому Мотыль так яро хотел донести истину, были Ладушка-Оладушка и Листик. Тысячи мыслей, слов и фраз проносились в голове бабочки, которые он хотел прокричать, выболтать, выпалить… но протянул только одну: – Та-а-ам тво-о-ой же-е-е-е-ени-и-их, бли-и-и-и-и-и-и-и…н, – и, отчаявшись найти понимание, решил сам прыгать в очаг событий. Что он и сделал, распластавшись на поверхности слизи гигантской крышкой. – Фу-у-у-ла-а-а-а! – заорала Ладушка-Оладушка, до которой дошла, наконец, высказанная Мотылём мысль, и ринулась вслед за всеми, ловко поднырнув под крыло Гусеницы. Она нырнула на самое дно, работая всеми своими хвостами. И… О Чудо! Хотя в яме со слизью оказались абсолютно все, но Фура был спасён! И тоже всеми! Каждый поздравлял себя со спасением Фуры, хотя тот даже и не тонул, а очень ловко и весело резвился в слизи, как только понял, что намечается свалка. Он даже немного сопротивлялся, когда его стали вытаскивать. Решив, что это спазмы или приступ отчаянья, Ладушка-Оладушка так крепко схватилась за своё сокровище, что оно действительно почувствовало, что такое “тяжело”, и отключилось. Сунап вылез следом, а вот БурРута… некоторое время ещё находился на глубине. Но через несколько минут всё же вышел и он. Его мордалицо было ещё более угрюмым и молчаливым. Сунап заметил, что в рукалапах дяди Ладушки-Оладушки было что-то белое. – Я цени-ф сфои жубы… – печально и задумчиво рявкнул, даже не рявкнул, а просто сказал БурРута. Но Оладушка не могла сейчас уделить внимание родственнику. Она вылезла на поверхность Земли и положила Фуру в травку. За нею поползли все остальные. – А где Большой Мотыль? – удивился Сунап, и до его слуха донеслись отдалённые звуки. Он понял, что это не кто иной, как Мотыль, и полез обратно в нору. На поверхности слизкого озера широко раскинулись крылья Мотыля – они-то и держали его на плаву, не давая потонуть. А время от времени из жидкости вырывалась голова самого Бабочки и с громким вдохом, сопровождавшимся словом: «Бли-и-и-и…» – погружалась опять в слизь, ибо груз тела тянул всё сильнее. Сунап поднапрягся всеми силами и после долгих стараний всё же выцепил Большого Мотыля из слизистой ловушки... БурРута же в это время сидел рядом и только наблюдал за происходящим. Он не помогал и не мешал Сунапу. Никто не знал, что творилось сейчас в душе милого бежжубого чудовища. То ли он злорадствовал над друзьями и их невзгоды доставляли ему удовольствие, то ли просто потерялся в прострации из-за выбитых зубов и потерянной надежды кого-нибудь сожрать. Это был первая подобная неудача в его жизни, и она больно дала ему по психике. Вытащенный Бабочка с горечью заметил, что летать какое-то время не сможет, пока крылья, покрытые слизью, не высохнут. А Фура всё не приходил в сознание, хотя Ладушка-Оладушка, навалившись на него всем своим шикарным телом, долго и отчаянно пыталась его пробудить. Но то, что он жив, – это было несомненной истиной. Правда, открылась она значительно позже – когда он смог, наконец, отдохнуть от удручённой судьбинушки. – Нам надо спешить! – заметил через время Сунап. – И надо избавиться от балласта. – Здесь он совершенно непроизвольно и нечаянно сделал немного неблагодарный взгляд в сторону принёсшего столько пользы Мотыля. – Я иду выполнять свой долг – искать Принцессу Птиц! Фура тоже пока остаётся здесь до восстановления сил. – И тут Сунап задумался. – Ты можешь тоже остаться, – обратился он к Ладушке-Оладушке. – Тогда я пойду сам. И он, дав Мотылю несколько указаний, уже ринулся идти своей дорогой, когда Кровавый Монстр его догнала: – Я пойду с тобою! Тебе наверняка помощь понадобится. И Фура, конечно, хотел бы, чтобы я поступила именно так. А сам он уже в безопасности, мой Фура. Сунап был очень тронут этой нежданной помощью. Так они и пошли по дороге вдвоём. Ладушка-Оладушка всё время говорила в восторженном состоянии о Фуре, его глазах, осанке, коже! И через время Сунап приспособился не обращать на это внимания. Он начал чувствовать, что не хватает кого-то. Потрогал себя по плечу и понял, что Листика. Он с отчаяньем поднял взор к небу, закрытому птицами, но возвращаться было поздно. Время заканчивалось – Сунап это чувствовал. И что-то подсказывало ему: “Нужно идти”.
А с Листиком произошло вот что… Личное горе БурРуты уступило место хитрости. Он схватил Листик в ладонь, выкинув из неё предварительно зубы, и держал до тех пор, пока все не ушли. Только тогда он раскрыл рукалапу. “Теперь ты мой! – кровожадно произнесло существо. – Хоть ты и не мясистый, но всё-таки...” В волнении за собственную жизнь Листик вывернулся, подскочил вверх и с громким звоном растворился в воздухе. БурРута понял лишь то, что что-то произошло. Но осознать не смог и в припадке полнейшей растерянности, выпустив целый шторм шумных бульб, срылся в своём подземном домике поглубже на пару с полным одиночеством.
...Фура с трудом расплющил левый глаз и увидел, что за время его отсутствия мир почему-то поделили пополам. В его левой части ещё оставались деревья, закрытое птицами небо, даже Большой Мотыль, а вот с правым полумирием поступили совсем жестоко – его просто не было. Правое полумирие потонуло во тьме. Несмотря на страх от такого открытия, Фура с величайшим трудом заставил себя открыть правый глаз... К этому моменту правую часть мира уже вернули на место, и он успокоился. Оказалось, что Фура лежит на знакомой ему поляне около корней того самого дерева, с которого благодаря его теперешнему родственнику БурРуте произошёл его первый полёт на Мотыле. – Ну-у ты-ы-ы-ы и-и-и-и ду-у-у-у-у-у-у-ра-аа-ак, – произнёс отчаянно Большой Мотыль, обращаясь, очевидно, к чудом выжившему другу. – Это я-то!? – возмутился Фура. – Все-е-е у-у-уш-ли-и-и на-а-а-а по-о-одви-и-и-иги, а-а-а мне-э-э-э ска-а-а-за-а-ли-и-и о-оста-а-а-аться-а-а с то-оо-о-б-оо-ой, и-и-и ко-о-огд-а-а-а о-очнё-о-о-о-ошь-ся-а-а, и-и-ид-ти-и-и с та-а-а-а-бо-о-о-й, – он передохнул. – А во-о-о-о-ообще, Фу-у-у-ура, мы-ы-ы-ы с то-о-а-а-бой все-е-е-ем мешае-е-е-ем... Фура понимающе посмотрел ему в глаза. Затем он молчаливо поднялся и с грустью несколько раз полез на спину Мотыля. – Ты знаешь, это даже хорошо... это просто отлично, что они все ушли без меня... Это правильно... ты знаешь... – Пе-е-е-е-е-е-е-ере-е-еста-ань свали-и-и-иваться-я-я с ме-ня-я-я-я... Бли-и-ин! Фура, казалось, не услышал просьбы Большого Мотыля. Он был в Великом Погружении, правда, сам ещё не знал, во что, и пока лишь то и дело взбирался на спину друга, соскальзывая каждый раз. – Ты знаешь, – поднял голову Фура... – Это всё правильно. Я ведь на самом деле очень опасный и скользкий тип... – Существо пробубнило это как-то уныло и вновь уронило взгляд. – ...Я ведь, даже по считалочке выпал... и вот подумал... – Ну ты и ду-у-у-у-у-у-у-у... – и Большой Мотыль замахал крыльями, взлетая в воздух. Поднявшись до верхушки древнего дерева, того самого, где произошла их встреча, он опустился обратно. – А я ду-у-у-у-у-умал, что ты-ы-ы-ы-ы мне кры-ы-ы-ылья-я о-о-о-тто-о-о-пта-а-а-ал... – Ах, нет, они целы! – бросил Фура, продолжая прихлёбывать горькую думу. – Но это всё ничего, скоро мы всё изменим! Большой Мотыль только грустно вздохнул такой перспективе. Он постарался настроить Фуру на деловой лад. – Ты ду-у-у-у-у-у-умаешь долго, а де-е-е-е-елаешь ма-а-а-а-ло-о… И Большой Мотыль подкинул своей мордой Фуру в воздух, подхватив его на лету на спину. – А и правда, – обхватывая Мотыля всеми пятью лапами и ещё хвостом, пробормотал Фура. – А и вправду! – уже радостно воскликнул он... – Полетели! – А мы-ы-ы-ы и та-а-а-а-ак лети-и-и-им. Вот только-о-о-о ку-у-уда-а-а-а-а-а? Ве-е-е-ечны-ы-ы-ы-й во-о-о-о-проо-о-ос… – А туда! – закричал Фура, эмоционируя передними лапами в воздухе. – Вот туда и летим! Туда и туда! Куда ты несёшь?! Ты лети, а я буду высматривать подозрительные... подозрительные... Слушай, а ведь там подозрительные!.. Что-то ползёт... – Где-е-е-е-е? – Да вон! К ним! И Фура так сильно впился задними лапами в бока Большого Мотыля, что тот неосознанно поддал жару и ринулся к указанному месту. А по низу ползло действительно что-то подозрительное. Маленькое и худенькое, оно тащило в лапах непомерную ношу, прикрытую огромным листом. И ноша эта была настолько ценна, что существо не осмеливалось её уронить и, то и дело падая на колени, бережно поддерживало столь ценный груз. Большой поток ветра, создаваемый Мотылём, вмиг налетел сверху, и существо от неожиданности рухнуло на землю, уже не желая вставать, – поднялась только головка, смахивающая на округлый треугольник с иглами на макушке. Шум крыльев Бабочки заглушал все остальные окружающие звуки, поэтому игловатое существо долго и непонимающе смотрело на жестикулирующего пассажира сверху. – Тш-ш-ш-ш-ш... – прошипело оно и поднялось, крепче, но вместе с тем и осторожнее прижав к себе что-то там под листом. Уши уже привыкли к шуму и стали слышать некоторые слова: – Ты... вот... типа ....! Ага!... А ещё... Но пассажир приземляться и не думал. – Тш-ш-ш-ш-ш-ш... – вновь прошипело существо и побрело своей дорогой. – Какая наглость! – вскричал Фура... – Он игнорирует моё общение! Снижайся, Мотыль! Большая Бабочка пошла на посадку. – Ты! Скелет игольчатый! Ану стой! Лапы вверх! Существо остановилось, непонимающе окинуло Фуру и Мотыля взглядом и застыло в ожидании. – Лапы! – торжествовал Фура. – Покажи лапы! Существо замялось, выражение его мордочки приняло замысловатый вид – и так и застыло. Тем временем Фура спрыгнул со спины своего друга. – Мы-ы-ы-ы ии-и-и-щее-е-е-е-ем... – вежливо начал Мотыль. – Стой! Не рассказывай! – И Фура подбежал к незнакомцу поближе. – Живо показывай лапы! – Тш-ш-ш-ш-ш... – многозначительно ответило существо. Фура оторопел, но не растерялся: – Ты мне не шипи! Ты мне лапы показывай! Лапы! – и он подбежал ещё ближе, уже поднимая свои лапки вверх и махая ими в воздухе. – Вот так! Понял?! Вот так! Терпение существа начинало закипать. Оно бережно положило свой груз на траву, медленно отошло на три шага, тем самым приблизившись к неизвестным пришельцам, и вдруг закричало: – На! Посмотри на эти лапы! Поток пламени вырвался из его рта, и Фура, еле успевший отскочить от лап с иголками, всё же попался на огонь. – Горю! – вскричал он. – Горю! Существо бросилось на Фуру, принимаясь тушить пламенные язычки. Но они всего лишь пробежали по его гладкой кожице и исчезли. А незнакомец продолжал колоть Фуру колючими лапками. – Уйди! – заверещал Фура. – Больно! Щекотно! Уйди! Существо опешило и отстранилось. А Фура принялся обиженно зализывать свои исколотые ладошки: – Бр-р-р! Враг колючий! – Дабы вы знали, я не враг вам, – заметило существо. А ещё оно заметило, что две иголочки остались в Фуре, и вздохнуло: – Все лысеют. – Ты что имеешь в виду?! – возмутился Фура, приглаживая череп. – Я такой с рождения! – Вы-ы-ы изви-и-и-и-и-ините-е-е, – приблизился к центру Большой Мотыль, – если мы-ы-ы ваа-а-ас оби-и-и-и-идели-и-ии!.. А-а-а-а ве-е-е-едь мы ва-ас оби-и-и-и-и-иде-ли-и-и-и… – Друзья мои! Будем знакомы! Дабы не было средь нас обиженных, разойдёмся с миром. Моё сердце не задело столь невеликое недоразумение. Но чует оно обиду затаённую, что никак немыслимо. Солнцу некогда обижаться, пусть же и вы, мой друг, будете подобны Солнцу, не обременяя себя такими мелочами... – А Солнца-то как раз и нету! – буркнул Фура, перебив незнакомца. – И говорите потише! А то огонь разлетается! – И он окончательно надулся. – Если есть в том польза для Высшего Блага, то подношу вам извинения, дабы успокоить мятежный ум... – Давай ты заткнёшься! – поднялся Фура с земли. – А ну быстро показывай, что у тебя там под листом! Мотыль! Иди сюда! – уже вовсю раскомандовался Фура. – Не-е-е-е-е пойду-у-у-у. Бли-и-и-и-и-и-и-ин... – Как? – непонимающе опустил лапки незнакомец... – Вы не хотите осветить дружбой мрачный мир сей? – И он окончательно замолчал. Наступила неловкая пауза. Такая неловкая, при которой Фура обычно начинал крутиться на месте и выдумывать всякие проказы, Большой Мотыль – засыпать, а незнакомец... застывать взором глубинным в Пространстве. – Я Бо-о-о-о-о-ольшо-о-о-ой Мо-о-оты-ы-ы-ы-ль... – представился наконец Бабочка и смутился. – О! – радостно воскликнуло Существо. – Благословенны существа живые! Имя, мне данное, – Мудренат! Пусть разольётся дружба наша по всей Вселенной! – А наша? Наша разольётся? – поинтересовался Фура. – Любая дружба бесконечно велика! Чем глубже сердце открывается, тем шире дружба проявляется. И в этой точке Вселенной да раскроется наше сердце до бесконечности! – Ура! – воскликнул Фура. – Да-а-а-а-а-а... – глубокомысленно произнёс Мотыль, делая вид, что понимает. – Слушай, друг! А мы ведь ещё не узнали, что ты несёшь! – вспомнил Фура. – Да что же это! – заметушился Мудренат... – Там же... Великое Творение... – И он бросился к листику, раздаваясь упреками. – Забыть свой долг – немыслимо!... Лапки существа задрожали, после чего полезли в рот, который стал их интенсивно кусать, грызть и жевать, так, что послышался хруст. Одна лапка существа время от времени вылезала изо рта и начинала лупить изо всей силы своё тело по пузу. В результате, кроме боли в пузе, вся лапка Мудрената ещё стала исколотой в колючках. Фура и Мотыль, выпучив глаза, смотрели на эти воистину душераздирающие муки совести. Но сам Мудренат, похоже, ничего необычного не замечал – он бы драл на себе волосы, но их у него не было. – Сей долг был возложен на бренное тело Мудрената, а он... А он!.. Ведёт беседы праздные, малозначительные с лысеньким зверьком! – Да что у тебя за долг-то? – усиленно стараясь не обижаться на “лысенького”, переспросил Фура. – Долг мой нерушимее скалы, на коей покоится само мироздание! Единожды приняв долг, да не предаст его душа, достойная жизни и света! И Солнца, дорогие мои крылатый и лысенький друзья! – Но Солнца ведь нету! – Фура уже совсем разнервничался. Его уже два дня подряд дразнили то “лупатеньким”, то “лысеньким”. Нет, он, конечно, и сам знал, что далёк от идеала красоты, к которому, можно сказать, даже и не приближался, но уж уродом-то он себя никак не считал! Поэтому, выкрикнув в сердцах про Солнце, он решил себя приукрасить – чтоб огнедышащему неповадно было дразниться. Только вот как приукрасить? Глубины во взгляд он добавить не мог, шерсть отрастить тоже... зато! Фура даже вздрогнул от радости, когда ему в голову пришла эта замечательная мысль. Он погладил себя по голове в поощрение и, продолжая прохаживаться туда-сюда, как бы невзначай, засветился равномерным жёлтым светом, имитирующим шерсть. От этого он стал похож на птенца птеродактиля. Но Фура об этом не думал – он продолжал сиять, ему было не жалко. – Ой, как преобразовался весь облик твой, воссиянный друг! Где источник сего сияния? Целомудренная жизнь, праведность, открытое сердце, чистота помыслов или просто помылся? – спросил изумлённый Мудренат. – Да это так... шалости... Это я солнечный свет накопил, пока он был, про запас для розыгрышей, а теперь вот... Воссиял! – Э-э-э-эй, вы-ы-ы-ы-ы, смо-о-о-о-отри-и-и-ите! – позвал неожиданно Мотыль. – А е-е-е-его ли-и-и-исти-ик за-а-а-аше-э-э-ве-е-ели-и-и-ился-а-а-а! – О, Чудо Красоты! Прекрасное Светило, Вселенским ликом своим подобное необъятным глубинам Мечты и Любви! Ты оживаешь! – и Мудренат, благоговейно подбежав к листику, приподнял его. Фура и Большой Бабочка застыли на месте, словно окаменели. Под листиком прозрачно и радужно мерцало существо, подобного которому они ещё не видели в этом мире. Его тело было нежным и прозрачным, глаза – чистыми и бездонными, а крылья, состоящие из лучистого сияния, уходили в бесконечность, растворяясь светом в небесах. Однако видно было, насколько оно слабо – лапки существа безвольно повисли, оно не двигалось. Только прохладный, добрый и прозрачный взгляд его с улыбкой смотрел прямо на... Фуру! – Да дарует Необъятное Тебе жизнь, о Величайшее из чудес! – продолжал лепетать Мудренат. – И да снизойдут звёзды к Тебе, приложась лечебным снадобьем к ранам Твоим, и да улыбнётся Вечность, прозрев к Величию и Вдохновению Красоты! Реки! Реки же мудрость Свою!... … … Или молчи! Молчи нам пустотой и тишиной мудрости истинной, неизречённой! Дай нам лишь созерцать тебя!.. Извините за искру... Фура за время этой вдохновенной речи (в процессе которой Мудренат едва не сжёг всю полянку, вкладывая силу в слова “Дар Красоты” и “Бесконечных друзей”…) всё смотрел и смотрел на Новое существо… А оно смотрело на Фуру... Чтобы быть уверенным, Фура даже обернулся направо и налево – убедиться, что никто там не стоит. После этого он таки поверил, что смотрят на него... В душу Фуры прокралось странное сомнение... – Послушай, Большой Мотыль, – перекрутив пасть назад, шёпотом, чтобы не нарушать торжественность момента, сказал Фура. – А что, если это и есть... А?! – Д-а-а-а ты-ы-ы-ы что-о-о-о-о? – возмутился его друг. – Э-э-э-это-о-о-о не-е-е-э-э-э-э съе-е-е-е-едо-о-о-о-обно-о-о-о-о-е-е-е-э-э-э-э! – Да нет! Я говорю, а не есть ли это то?... – продолжал намекать Фура, но на беду, его услышал Мудренат. – Как хорошо всё-таки сказано! – с чувством выпалил он, потом потушил выпаленное и сел под деревцем, дабы “осознать всё величие мудрости, изречённой в успокоении, и не потерять ни единой жемчужины редкой”. При этом он с хрустом сломал несколько иголок на попе. Фура был в замешательстве – он первый раз должен был сам принимать важное решение: что делать?.. Сперва он хотел собрать те несколько иголочек, которые обломал Мудренат, садясь под дерево, и вернуть их на место, но потом что-то его остановило... Тогда он решил обратиться к Мудренату за советом, но тот созерцал и созерцал. – Большой Мотыль, а ты что скажешь? – Я-а-а-а-а-а-а? – только и смог сказать Большой Мотыль. Фура понял, что – ничего. Тогда он подошёл ближе к Существу. “Красивое-красивое, небесно-прозрачное и тонкое Существо. Кто же тебя создал? Кто заставил ступать по этой земле?..” – мысленно обратился он к Существу, стараясь не ранить его неосторожными оборотами. Но потом эти мысли ему пришлось прервать. Странный гул доносился до слуха Фуры, и нечто, похожее на туманное облако пыли, приближалось к ним. “В этом нет ничего хорошего!” “Кто это говорит?” – испугался Фура. “Это я – твоя интуиция. Это я помогала тебе с иголочками”. “И что?” “Надо бы спасти Принцессу…” “Ёй! Тогда ты подожди, я это… Пойду Сунапа поищу!” “Не надо”. “Как же, надо! Это же он по предсказанию избранник”. “Говорят тебе, не надо, упрямое существо! Кто из нас интуиция – ты или я?! А сейчас – видишь эту приближающуюся чёрную тучу? Тебе надо бежать – прямо сейчас!” – Ребята! За мной! – заорал во всё горло Фура и побежал. Мудренат вскочил, и первое, что ему пришло в голову, – безопасность Существа. Он подхватил Её на руки, и они все вместе побежали вперёд. Мотыль попытался бежать с ними, но потом понял, что ему лучше будет лететь. – Ку-у-у-у-да-а-а, Фу-у-у-.... – Не знаю! – орал Фура, но они всё равно бежали, а пыльное облако приближалось всё ближе. Это были чёрные птицы, с криком нёсшиеся за друзьями. А потом… Бежа, кто-то из них споткнулся и упал, Мотыль летел слишком низко, зацепился за них, и они кубарем свалились в небольшую расщелинку. – Вот и отлично! Друзья мои! Судьба сама нас спасает... Мы оказались в укромном месте, дабы не стать добычей стражников Короля Птиц... – То-о-о-ль-ко-о-о... – задумался Большой Мотыль, – Фу-у-у-ра-а-а-а е-э-э-щё-о-о-о све-е-е-ти-и-и-тся-а-а-а... И тут к Фуре пришло восторженное мгновение! А точнее…
…Все его мысли ушли. Не думая ни секунды, он вскочил, вылез из ущелья и побежал назад. Он нёсся в самую гущу темноты, откуда раздавались оглушительные отчаянно-зловещие крики. Как будто стражники Хаоса собрались со всех уголков Вселенной, чтобы воздвигнуть нерушимую стену. Пыль застилала глаза, но это не мешало Фуре видеть – некое другое зрение, отличное от обычного, ясно показывало ему всё происходящее, и даже больше... Словно вспышка озарения средь мрака ночи. Фура остановился и замер. Он чувствовал, как приближается к нему крылатая стена, но не сдвинулся с места. Его взгляд горел необычным жарким пламенем, и что-то Великое вырывалось из него – То, что он собирался исполнить. Золотое свечение вокруг Фуры усиливалось с каждым мгновением. Фура взялся лапками за сердце – оттуда исходил сильный жар, расплавляющий всё вокруг. И Фура уже не светился, а пылал, так что на него невозможно было смотреть. – Блин! – восхитился Мотыль, жмурясь от света. Он, наконец, выкарабкался из ущелья и теперь пытался понять: что же это там на самом деле происходит? – Одна стена... Другая... То есть первая... – раздавались приглушенные звуки из ущелья. – Сплошные стены. Природа не подумала о выходе, сотворив вход... Друг мой, Мотыль Большой! Мотыль опомнился и заглянул в ущелье: там, ощупывая стены, копошился Мудренат. – Друг Светлейший! – прокричал он, подняв мордочку вверх. – Ничего другого не остаётся – Судьба определила нам великое сражение! Фура отвлекает внимание противника. Но одному из нас необходимо сберечь жизнь этого Прекрасного Существа, коего не видел ещё мир. Чует что-то во мне, что жизнь ослабшего Светила в опасности. Мрак расщелины поглотит последние силы Прекрасной Души, а потому ей нужен Свет и спаситель, который унёс бы её далеко-далеко от этого опасного места. Им будешь ты, прекрасный друг. А я вступаю в сражение! – А-а-а-а-а-а... не-е-е-е-е-ет! – решил Мотыль. – Я тоже-е-е-ее... – Как же нет?.. Но тогда... у Прекрасного Существа не будет Спасителя... мои лапы коротки, они не смогут далеко унести юное творение... А у тебя есть крылья... Большой Мотыль! Нечто Великое уже всё предрешило! Встреча наша не случайна! Прекрасное Существо передаётся на твои крепкие крылья, дабы ты смог донести Великое Творение и спасти его! Мудренат бережно поднял на руки Существо и стал пробираться к Мотылю. Бабочка подставил крыло, и ноша Мудрената осторожно скатилась к нему на спину, покрытую нежными ворсинками. – Спеши, посланник небес! И тут оба замерли... Яркий свет заливал всё вокруг, как будто Солнце просыпалось и освещало землю и всё живое... Лучи упали на лицо Прекрасного Существа, и на нём проявилась неземная улыбка, тёплая-тёплая... – Что это за невиданный Свет! – воскликнул ослеплённый Мудренат, пытаясь раскрыть глаза. – Фу-у-у-у-ура.... А-а-а где о-о-о-о-о-он? А между тем Фура настолько воссиял, что уже не ощущал своего тела – оно как будто превратилось в раскалённый воздух. Птицы стремительно окружали его плотным кольцом, пытаясь поглотить все лучи, но жар был сильнее их. – Что это?! Что это?! – раздавались отовсюду крики. – Сю-ю-ю-юрпри-и-из!.. – улыбался Фура, и от этого разгорался ещё сильнее. И тут он почувствовал на себе взгляд. Прекрасный и чистый. И чем больше разгорался Фура, тем сильнее становился этот взгляд... И тем ярче воспламенялось всё вокруг. – Принцесса Птиц... – прошептал Фура, пытаясь поймать Её лучистый взгляд. – Ты будешь жить!.. Фура вспыхнул ещё сильнее и вместе с ослепительной силой почувствовал боль... – Что это?.. Я горю?.. Он поднял взгляд в небо и увидел Принцессу Птиц. Её раскрывающиеся всей Вселенной крылья излучали дивное сияние, и взгляды их соединились! Фура ощущал, как плавится его сердце, но остановиться уже не мог – в то мгновение, когда он выбрал этот путь, всё было решено! Он даже не задумывался, что выбирать: свою жизнь или жизнь Всего Будущего, что уже наступает. Всё было уже выбрано. И Фура просто отдался в руки тому Озарению, которое действовало через него, и ощущал, как происходит что-то необычное... Весь мир затаил дыхание. “Солнце всходит...” – шептали птицы. И от земли, обжигая жаром жизни, поднималось огромное сияние. А в небесах Прекрасное Существо расправило Крылья, ослепляя красотой и покоем... И в какой-то миг... в какой-то момент Вечности произошло Нечто: двое светил встретились, и в слиянии их произошло То, что ещё не происходило, То, что изменяло все привычные законы этого мира, То, что давало начало Новой Жизни... И зарождение этой Жизни зажглось в сердце каждого живого существа. Это было Великое Зарождение Нового Мира...
Но наша история не окончилась с этим новым началом.
...Новый мир действительно был прекрасен – в нём не было такого беспорядка, как в устарелом прошлом, не было поедания существами друг друга, не было обманов и борьбы за выживание. Существа, рождённые там, с самого раннего детства были полны света. Они радовались каждой частичке Бытия, будь то огромная звезда или крошечная капелька росы на травинке. Выглядели эти существа ужасно гадкими, с точки зрения существ Старого мира, – не было такого изобилия мордашек, когда каждое существо отличается от всех (ведь во всём Старом мире не было и двух похожих особей!). Существа Нового мира называли себя Людьми и выглядели довольно глупо и беспомощно. У них всё было пропорционально и понятно: две руки, две ноги, симметричная голова, у всех волосы только на одном одинаковом месте – скукота! Но зато все они изначально понимали всех других живых существ – зверей, птиц и друг друга. Природа этого мира отличалась гармонией и величественностью – здесь уж Принцесса Птиц постаралась. Но... Видимо, что-то как-то где-то и когда-то таки не случилось… В этот Новый мир переселились и души тех, кто принимал участие в его творении. В эту новую прекрасную расу Людей вмешались черты Сунапа, Ладушки-Оладушки, Большого Мотыля, Мудрената, БурРута, птиц и, конечно же, Фуры. Они-то помнили всё и даже, представьте, встретились. Фура осознал, что он Фура, в возрасте 12 лет. Однажды, придя домой после школы, он швырнул книги перед порогом и заявил родителям: “В этом теле – не Ваш сын. Здесь воплотился Фура, чтобы нести свою миссию. Поэтому я покидаю этот дом, чтобы дарить всем людям Свет”. Увидев ореол сияния вокруг его прекрасного лица (в этой жизни вовсе не лысенького, а очень даже волосатенького и напоминающего Солнце), тот, кто прежде был Мудренатом, воскликнул: “Да благословят небеса Сей Свет, несущий Лучи свои во все уголки Всех миров и проникающий в саму суть души человеческой!” – и пошёл следом за Фурой. Ладушка-Оладушка, обнаружив потерю своих восхитительных хвостов с бантами, сначала немного огорчилась. Однако, когда она вдруг почувствовала изнутри себя плавность, изящность движений и необычайную, какую-то другую, новую красоту, то вся “воссияла”. Теперь у неё был один-единственный небольшой хвостик, длинный нос и большие уши. И всеми этими конечностями она радостно махала от одной только мысли о Фуре и о своей Любви к нему. Но её новая внешность делала Ладушку-Оладушку очень красивой и милой. И вообще, она очень имела сходство с нынешними слонами. Только её уши и нос (хобот) покрывало природное золото – это делало её уникальной. Конечно, Фура не смог бы отказаться от такой преданной спутницы. Сунап тоже воплотился неподалёку с Ладушкой-Оладушкой, рядом с которой и находился в начале последних мгновений конца сотворения мира. Правда, судьба была к нему неблагосклонна – он ничем особенным не отличался, так что даже дети дразнили молодого Сунапа: «непонятно чем» и «ерундой на постном масле». Но для Ладушки-Оладушки он был лучшим другом. – Сунап! – закричала она, осознав свою красоту и прыгая в воздухе, отчего всё поселение, где она жила, вынуждены были терпеть вредной силы землетрясение. – Веди меня скорее к Фуре! Теперь Он должен любить меня ещё больше! Сунап долго, задумчиво смотрел на неё. Учитывая все превратности Судьбы, в этом воплощении ему было о чём подумать, что он и делала постоянно. Он так и думал бы годами, но изнурённые землетрясениями жители поселения тоже присоединились к просьбам Ладушки-Оладушки увести её куда-нибудь к Фуре… Тогда Сунап величественно и озадаченно поднялся и отправился вместе со своей подругой к её прошлому, а может быть, и будущему счастью. Вокруг Фуры, действительно, было Счастье. Все существа в округе приходили к нему погреться, будто к Солнышку. Но старые друзья есть старые друзья, и Фура очень радостно встретил обоих. Ладушка-Оладушка решила остаться рядом с Фурой навсегда, а Сунап, покорённый Тайной Великих Изменений, так и не смог ужиться на одном месте. Он смутно чувствовал, что его Задача ещё не выполнена, ведь почему-то ему всё последнее время снился какой-то листик с коготками... В поисках Разгадки, Сунап отправился в странствия... Большой Мотыль в этой жизни уже не летает, но зато болтает без умолку! Да если бы просто болтал, так он ещё и на всё имеет своё собственное мнение. Это невыносимое жизнерадостное существо стало тележурналистом, всё время носится, куда-то торопится и вообще, мотается туда-сюда, как по белу свету, так и внутри себя. Хотя внешне он остался, таким же, как был – пухленьким и милым. Больше того, он даже немного и очень медленно пытался духовно развиваться. Например, он походил пару лет на медитации к некоему заезжему великому-привеликому гур-йогину, которого звали Мудрый Нат, но там он потерпел великое падение. В любой мало-мальски продвинутой медитации вместо общеизвестных мантр из его трансцедентального состояния звучало только глубокомысленное: «Бли-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-ин»… Безутешные птицы, так и не решившиеся в старом мире открыто пойти против Воли Царя Птиц, в этой жизни организовали очень революционно настроенное движение в защиту окружающей среды (как теперь стали ласково называть Природу). А что касается всеобщего любимца БурРута, то он прекрасно устроился в этой жизни акулой капитализма. Сперва он, конечно, какое-то время искал себя, но поскольку в чудеса, сюрпризы он больше не верил, и уж совсем не верил в Фуру,... и вдобавок имел смутную тягу к засасывающему быту стильных чёрных ям, то вскоре придумал способ, как втянуть весь окружающий мир в свою картину мира. Бур-Рута был первым, кто изобрёл нечто засасывающее и приятное настолько, что люди просто не могут от этого отказаться, погружаясь всё больше во всемирную слизь приятного астрального хлюпанья… И хотя иногда один-другой и скажет в сердцах: «Ох, этот уж мне глюкавый виндоуз! И какая сволочь только его изобрела!», – Но Бур-Рута только тихонечко усмехается себе под нос в тихом уютном офисе – ведь он сознательно допускал мелкие глюки в своей продукции, чтобы насладиться дополнительной порцией энергии внимания. А заодно доказать всем Фурам на свете – кто здесь главный! А Листик решил пока вообще не воплощаться. Он обнаружил возможность находиться в любой точке пространства одновременно и подсказывать людям мысли Высшей Мудрости. Кто хотел, мог всегда услышать его.
И этому Новому миру через период завершения придёт Новый мир. Когда это случится – знает лишь мудрая бескрылая Принцесса Птиц да Сунап, который бродит пока что по миру в поисках Разгадок и Ответов. Когда придёт время, он ещё совершит предсказанную ему миссию… Может быть, тогда так же упадёт последний осенний листик, а существа этого мира чёрной стаей встанут на его защиту… А может – всё будет совсем по-другому… | 
Библиотека // Объявления