Мужичек на задних сидениях вложил руку в карман и попал ею прямо в тарелку с жирным супом. Мальчик, скривился и запросил у бабушки новую тарелку.

- этому не бывать, ты еще свою не съел.

- я не буду эту есть. Там пошарили рукой.

- какой еще рукой?

- не знаю! какой-то волосатой.

Бабушка поспешила сменять тарелку к раковине, под которой упрятывался босяк, мусорный таз. Водитель так, чтоб не перерезать перебегающего рельсы буффона резко затормозил. Бабушка не удержала тарелку и суп велелся из кармана полностью смочив правую штанину.

Буффон, беззаботно махая руками и дзвенча колокольчиками, обсеявшими двурогую шапь, успел перебежать еще пару дорог и застопорился, прижавшись спиной к не просохшему дубу. Его насатые туфлетки совершенно испачкали пыльные городские дороги, кафтан он с усладой улыбался, тщась перевезти дух и бродил глазами по сторонам не шевеля головой. Перед ним покрывалось синее, складное море. над которым кружили перламутровые от заката чайки в клювах которых держались осколки баккара, как будто солнца. На нем, море, широко растопырив белейшие паруса неслись резные лодки и моряки колупая море веслами громным хором разливали грустную песню про люббовь и ее смерть. Она простынилась над гладью и еще более пропитывала цвет. Паяцу песня эта казалась самой красивой из всех. Хоть он и служил на многих балах, во множих государствах, приплясывал разным богам и мог урвать другую песню, чтоб наречь ее так сразу своей любимой. Потом он будет, напевать ее, обнявши гривистого серебряного гуся, который тоже с радостью подпоет, старому шуту. Ветр будет шевелить его колокольчики и смеяться над тем, что они уже не звунчат. А красношлепый выводок, гусячась под ними будет искать в высокой траве веселых, синих жучков.

Маленькая девочка, заметила под дубом чрезвычайно правильно наряженного буффона и рассмеялась. Заслышав детский хохот, он не отрывая спены от ствола передвинулся на другую сторону где уже небыло моря. Их кармана его вылетели две белых птички. Девочка захлопала ручками. Мама принесла ей из палатки свежего мороженного и девочка, побежала к аттракционам. Шут низко присел и тайно пополз к вдоль тратуара к синим воротам городского парка.

Парк был кем-то забыт и несколько дик. На косой, скамейке, седела, румяная но не молодая сказочница в распином платке и алом сарафане. Завидя друг друга, они сбежались и взявшись под ручки начали топтаться по кругу. Сказочница махала левой рукой в которой держался красный платок с вензелем. Их заметил сидящий в кустах кошмарец и громко крикнул, от чего сказачница уронила платок и перехотела танцевать. Гаер по обыкновению прокланялся и дождавшись когда напарница пройдет шустро , сальтированно забрался на высокий забор. от туда хорошо виднелась самая старая улица города, на которой когда-то и он сам бывал. В кармане, все замедлительней, громко тикали золотые часы. Перед его глазами мелькали танцующие приглашенные в нарядных платьях. Его самая распрекрасная, счастливая девушка порхала в самом центре с самым красивым молодым кавалером. Его хозяин улыбался кивал ему головой. Его друг разносил всем бокалы и сдержанно кланялся. Кто-то называл его имя, кто-то громко хохотал, кто-то звал его рукой.

Если меня никто не зовет к себе. Значит тут я никому не надобен. Сказал он серому волку, стоящему под забором с душевными глазами. Волк свистнули к нему прилетели два черных лебедя. Птицы шустро впряглись и надели на волка красочное седло. Волк опустил морду и начал ждать.

Смуглый мальчик, не мог уснуть этим послеобедием. Закрытый в своей комнате он смотрел в окно и босил плоскостопием. Он ждал еще что-то необычное этим днем. И летящий волк с лебедями и буффоном, вполне устроили его. И он стал думать о том, стоит ли ему говорить об этом бабушке и сколько раз она еще не станнит верить ему.