(прозаическая драма в трех частях)

Небольшое вступление

Дорогие судари и сударыни, с вашего позволения мне бы хотелось представить на ваш суд три истории, услышать которые и записать пришло в голову вашему достопочтенному слуге. Дело в том, что я – коллекционер забавных маскарадных историй, а эти три – мои любимые. Хочется пообещать, что вы весьма позабавитесь, читая их. Здесь автор старается открыть вам глаза на пороки человеческие безо всяких нравоучений о чем бы то ни было. Ну что же, вот и все мое вступление. Начнем же маскарад, господа!

История первая. Черная маска.

Начать я хочу с истории первой маски – Черной маски насилия. Ее поведал мне в одну из безумно скучных ночей мой любезнейший друг, просивший не раскрывать своего имени, дабы не опорочить его перед супругой. Что ж, я исполняю его волю и рассказываю вам только его слова.

Как-то раз один его приятель, юный мистер Блэнк, добропорядочный коллежский студент, без ума влюбился в прекрасную девушку, совершенно не отвечавшую ему взаимностью. Страданиям его не было конца, он делал все, чтобы завоевать ее, но ему все не везло. Он посещал все те места, где бывала его возлюбленная, таскался за ней, глупый мальчишка. Но не мое дело оценивать его умственные качества, хотя на то еще будет возможность. Мое дело – рассказать вам историю, начало которой имело место на маскарадном балу, куда госпожа нашего Блэнка приехала в один из вечеров. Мой друг и Блэнк также явились на маскарад, но влюбленный студент вовсе не развлекался, а страстно-ревнивым взглядом все смотрел и смотрел на объект своей привязанности. Мой драгоценный приятель уже не знал, как ему развеселить Блэнка, но тут заметил сидящего в углу зала перед столиком гадателя и, на свою беду, предложил Блэнку развеяться и погадать на свое будущее. Поначалу Блэнк отнекивался, но потом природная человеческая склонность знать о том, что произойдет с ним завтра, видно, взяла верх, и он дал согласие.

Они подошли к гадателю, но тот будто бы вовсе их не заметил, кутаясь, как от холода, в темно-синий маскарадный мерлиновский плащ, хотя в зале было ужасно душно. Его белые тонкие и длинные пальцы нервно сжимали сигарку, и дым клубился вокруг его дурацкого колпака. «Простите, нельзя ли нам погадать?», - спросил мой приятель. «Отчего же нельзя? Присаживайтесь, юный влюбленный», - и гадатель поднял свое лицо на Блэнка. Мой друг потом яро божился, что никогда не видел такой жуткой картины. Белые прямые волосы окаймляли тонкую черную маску, облегающую узкое лицо, делая его страшно выразительным, будто кожа вокруг глаз, на носу и щеках обратилась в пепел, нет, в черный уголь. Глаз не было даже видно, так их зрачки были расширены и сливались с контурами маски.

Гадатель поднес к тонким белым губам сигарку, затянулся, и усмешка оживила его лицо:

- Ну что же вы стоите, ведь именно вам, я думаю, нужны мои услуги, юный мастер Блэнк?

Блэнк побелел и замер. Но решительности его хватило на то, чтобы подумать, что мой приятель уже назвал Гадателю его имя, пока тот был в раздумьях.

- Да, пожалуй. Мне бы хотелось…

- Узнать, что о тебе думает вон та прелестная особа?

- Да, именно она, но как вы…

- Неважно, колдовские шуточки, не обращай внимания, - Гадатель мигом потушил сигарку в появившейся откуда-то пепельнице (мой друг решил, что он вынул ее из-под стола, пока никто не видел, чтобы произвести впечатление) и раскинул на столе будто выпавшие из рукава карты. – Ну что же, мой друг, вести для вас будут самые что ни на есть радостные.

Легкий румянец появился на щеках Блэнка:

- И что же?

- А вот что: юная прелестница к вам явно не безразлична, но у нее есть один порок… Даже не знаю, стоит ли вам говорить… Вам может она вмиг разонравиться.

- Нет, ничто не отвернет меня от нее!

- Ну что же, дело ваше. Знаете ли, она весьма сладострастна и чувственна, посему, чтобы завоевать ее горячую, но самую нежную любовь, мужчина должен заставить ее признаться ему в любви, унизить и растоптать ее честь. Только такого сильного мужчину она признает как мужа.

- О Боже, неужели это все правда?

- Мне нет смысла вам врать, мой юный друг. Я знаю это получше бога и судьбы.

- Что же, тогда… Нет, я не способен ее разлюбить. Тогда пусть будет так, я заставлю ее страдать и пережить унижение, лишь бы она была со мной, - Блэнк вскочил, щеки его пылали.

- Стойте, ну куда же вы так спешите, мой юный друг, сядьте и поговорите еще со мной, - карты куда-то исчезли и Гадатель вновь сидел перед ними, вдыхая ядовитый дым. – У меня к вам есть еще кое-что.

- Говорите же скорее, я весь в нетерпении. Я тотчас расплачусь с вами и пойду покорять ее.

- Боже, вся эта спешность так свойственна юности, - Гадатель будто бы тяжело вздохнул. - Я должен рассказать вам еще один секрет вашей дамы сердца, а вот платы я с вас не возьму. У меня иные расценки, отнюдь не денежные.

- А что же?

- Нет, ничего, совсем ничего, - и Гадатель нехорошо улыбнулся, обнажив острые, как у акулы, зубы. – А вот и ваш секрет: эта леди будет отчаянно сопротивляться вашей воле, так что вам придется попотеть, ломая ее. Но все только в ваших руках. Дерзайте, молодой человек.

- Благодарю вас, но я все же должен расплатиться, - Блэнк полез за деньгами, но когда поднял голову, столик пустовал, только жалкий окурок в пепельнице свидетельствовал, что здесь кто-то был.

- Чертов шарлатан, - пробормотал мой друг. – Надеюсь, ты совершенно не собираешься ему верить?.. Эй, Блэнк!

Но молодой и добропорядочный коллежский студент уже подошел к своей избраннице, крепко ухватил за руку повыше локтя и растворился вместе с ней в толпе. Когда его тело нашли на следующий день со вскрытыми венами, около него лежало письмо, содержание которого целиком я приводить не буду, только изложу основные события.

Приведя девушку к себе в дом, Блэнк затащил ее, отчаянно сопротивляющуюся в свою спальню и швырнул на кровать. После чего велел слугам принести прутьев, веревок, каленого железа на жаровне и прочее. Привязав несчастную жертву к постели, Блэнк сначала истязал ее прутьями, оставив огромное количество кровавых шрамов, затем заклеймил ее железом, вцепился пальцами в горло, требуя дать ответ, любит ли она его, а затем совершил над ней, уже мертвой не то от удушения, не то от разрыва сердца, насилие. Пытки продолжались всю ночь, крики бедняжки не смолкали ни на секунду, но слуги даже не осмеливались войти в хозяйские покои. Лишь утром, когда все стихло, они отворили дверь и обнаружили мертвого Блэнка и мертвую девушку.

В своем предсмертном письме Блэнк проклинал Гадателя в черной маске.

Вот так печально закончилась история первой любви у юного Блэнка и его избранницы. Следующая история будет повествовать уже о том, как порочная любовь может повлиять на нашу жизнь. Это история Красной маски – маски разврата.

История вторая. Красная маска.

Эту историю довелось мне услышать, мой любезный читатель, в одной гостиной, где все присутствующие были ярыми сплетниками. При одном лишь упоминании в толпе гостей о Красной маске седая женщина, сидящая подле меня, вскочила и бросилась вон из залы. Это показалось мне интересным, и я придвинулся ближе к мальчику-рассказчику с дрожащим голосом (и безумно тонкими и соблазнительными пальцами) и обратился в слух.

«…Эта история, с Маской, произошла как раз перед тем, как господин Заубер покончил с собой, а его жена надела траур», - начал юноша, слегка картавя. – «Однажды они посетили бал-маскарад, данный графиней N, где и повстречали Маску. Сначала все шло весьма обычно, господин и госпожа Заубер вальсировали, когда мужа испросили в аудиенцию с какой-то знатной особой. Заубер, видно, ждал разговора с вышестоящим по чину для продвижения в службе и мигом откликнулся. Дальнейшее нам известно лишь со слов его жены, глядевшей в замочную скважину, и прочих действующих лиц, о которых я упомяну позднее.

Так вот, Заубер прошел в небольшой будуар, а его жена, как нам известно, заняла очень удобную позицию у двери. И вот что она рассказала. В глубоком кресле, лишь слегка освещенный языками пламени, сидел Маска. Красная маска. Густые, жесткие на вид черные кудри выбивались из под темно-бордового капюшона, половина лица была скрыта сочно-красной маской, испещренной «чем-то демоническим». А нижняя половина… Ярко-красные губы улыбались вошедшему так, что Заубер мигом остановился и весь съежился, а ведь он считался прекрасным военным, привыкшим к грубым взглядам командира. Костюм Маски был ему под стать. Все в кроваво-бордовых тонах, плавно струящееся по телу, но немыслимым образом откровенное. Олицетворение порока сидело пред бедным Заубером.

- Прошу вас, садитесь, - Красная маска указал на свободное кресло.

- Благодарю вас, но не стоит, я, видно, ошибся, - голос Заубера дрожал.

- Нет, вы пришли как раз вовремя и в нужное место. Я имею к вам прелюбопытнейший разговор.

- А у меня нет желания с вами разговаривать, - еще более дрожащим голосом ответил Заубер.

- Я думаю, вы все же останетесь. Знаете, все вами услышанное очень скажется не только на вашей службе, но и на вашей семье.

- Что ж, тогда, пожалуй, мне стоит с вами переговорить. Хотя, признаюсь, вы меня порядком напугали. Мне показалось, будто у вас не маска, а истинное лицо, - Заубер заметно успокоился, приняв, видно, Маску за какого-нибудь неудачного шутника из начальства, и уселся в кресло.

- Скажите, мой ангел,

(Заубер поморщился)

что вы думаете о сладострастных пороках?

- Позвольте, мы пришли сюда серьезно говорить, или мне надо выслушивать всякие бредни, - Заубер заметно смутился.

- Ах, что же, мой друг, я вижу, ваши щеки стали розовыми. Не иначе как целомудренный мальчишка проснулся в вас.

- Да что вы заладили всякие глупости.

- Не глупости, а смысл жизни, сладкий мой. Позволите ли вы, - Маска замолк на миг, – напомнить вам, как вы развлеклись в свое время с вашей горничной? Или как вы подглядывали за своей матерью и ее любовником много лет тому назад?

Уже начавший вставать Заубер медленно и тяжело опустился в кресло.

- Откуда..?

- Хей, милый, да разве ты взаправду думаешь, что я расскажу тебе об этом? – вопрос собеседника заметно развеселил Маску. – У меня к тебе другая цель.

- И что же? Деньги?

- Нет, кое-что поинтересней, - Маска погрубел и посерьезнел. – Ну-ка вспомни, что ты испытывал в моменты запретного удовольствия плоти? Что проходило по твоему телу? Что заставляло содрогаться тебя вот здесь? – Маска чуть выгнулся в кресле, протянул руку и провел Зауберу по небольшой выпуклости на брюках. Заубер вздрогнул, не то от отвращения, не то от чего-то еще.

- Выпей вина, - предложил Маска. – Тебе будет проще понять. Видишь ли, ты не прав. Разве ты получаешь удовольствие, ложась в постель к своей жене? Разве ты насыщаешься, входя в нее? Разве бокал шампанского на балу ласкает твои нервы? Так что же ты проживаешь свою жизнь впустую?

- Но…ведь так по заповедям, так по закону, - пробормотал Заубер.

- Да плевал бы ты на богов и судий! – влажные от вина губы Маски презрительно искривились. – Да если бы ты завтра умер, не познав ни благости, ни наслаждения, разве это – счастье? – Маска уже вскочил и схватил Заубера за подбородок, заглядывая своими черными омутами в его глаза. – Но где же наслаждение? Ты сам отрекаешься от него, не даешь себе жить!

Тут вдруг Маска, как будто дикий зверь, вцепился сочными губами в шею Заубера, не давая тому опомниться. Заубер сначала вскрикнул, но потом глаза его широко распахнулись, а когда Маска оторвался от него, бедняга не мог вымолвить ни слова.

- Разве это не наслаждение? – вскрикнул Маска и страстно поцеловал Заубера в губы, поглаживая одной рукой его вмиг напрягшийся член.

Словно одурманенный, Заубер обхватил Маску рукой за шею, не отпуская, а потом, когда все же пришлось отпустить, обмяк в кресле, тяжело дыша.

- Ну так иди же и живи, - Маска откинулся в кресле, а Заубер встал и почти побежал из покоя, так что чуть не ударил жену дверью.

Если верить всем остальным, то на бал он уже не вернулся, а сразу же отправился в поместье, где раскупорил все бочки в винном погребе, созвал всех слуг и устроил безумную пьяную оргию с женщинами и мужчинами, невинными мальчиками и девочками. Все получили сполна в ту ночь. А на утро, когда Заубер проснулся и увидел следы веселья, он якобы сошел с ума и застрелился, ибо его порядочность была осквернена впервые, да еще как осквернена».

Мальчик замолчал. Дамы презрительно морщились, а мужчины переглядывались с улыбками, которые могли значить только то, что «они-то никогда на это не купятся». А я тихонько отозвал юношу в уголок и записал эту историю уже подробнее, дабы предоставить вам пример развратного порока. Следующим идет черед Белой маски – маски лицемерия.

История третья. Белая маска.

А вот эту историю я собирал по кусочкам по всем знакомым, потому что в ней имели участие высокопоставленные личности, и никому бы не хотелось, чтобы его имя попало им на глаза в контексте данной повести.

Эта история имела случай произойти с бедным чиновником, чья семья была на грани смерти от голода и унижения. Дело было в том, что сей чиновник никак не желал мириться с суровой действительностью и не собирался даже чуточку угождать начальству, храня в себе гордость и честь, пусть и ценой голода своей семьи. Естественно, что человека, вечно говорившего правду, не любили и извечно издевались над ним. И так было до того дня, когда эта история началась.

В тот день месье Пуадс, прознав, что высший чин, месье R, будет в вечер на бал-маскараде, сумел, знаясь с таким же нищим, как он, привратником пробраться туда. Надо отметить, что целью он имел испросить милости у высшего чина на повышение в должности, так как «семью прокормить ему было нечем, а к более сложной работе он весьма способен». С такими милыми и простыми мыслями пробирался Пуадс в своем вытертом костюмчике сквозь толпу ряженых, как вдруг остановился перед небольшой сценкой в замешательстве.

В тот день на маскараде ставили коротенькую, но очень популярную пьеску «Казнь ангела». За что она стала известной, никто не имел понятия, но смотреть ее считалось приличным и достойным высшего света. Конечно, ничего этого бедный Пуадс не знал, но его дрожащие ноги прямо таки сами остановились перед сценкой, оттягивая неизбежный миг унижения и просьбы.

Пьеска уже почти заканчивалась, был сооружен бутафорный эшафот, к которому вывели из-за занавеси Ангела. Ангел был одет в банальные длинные белые одежды, бледно-золотистый волос покрывал блестящий бутафорный нимб, но вот лицо… Белая маска скрывала его, оставив только совершенно белую кожу подбородка и заретушированные белым, но уже влажные (видно, актер часто облизывал их от волнения) розовые губы. Глаза притягивали взгляды всех женщин, но они тут же отводили их, покрытые густым румянцем смущения. Ангел улыбался.

- Что ты улыбаешься, будто тебя привели не на казнь, а в цирк? – грубо спросил у Ангела палач, стоящий с бутафорским топором в руках.

- Ах, мой милый, ну разве вежливо так обращаться с особами высшего света? – усмехаясь, ответил Ангел.

- Прекрати, шут. Ты сам не хуже меня знаешь, зачем ты здесь, и посему хватит смеяться.

- Я знаю, зачем, но еще знать бы, за что…

- И это тебе ведомо, глупый ангел. Ты говорил Богу и Дьяволу, живым и мертвым душам только то, что сам почитал за правду, не считаясь с тем, что хотят услышать они.

- И неужели за это я должен раскаиваться? Ах, как скучно, - Ангел недовольно зевнул, вызвав легкое недоумение у толпы. Он будто бы и не играл вовсе, а так, стоял почти без дела с видом, что его все это не тревожит.

- Это преступление против Отца нашего, - гневно воскликнул палач.

- Ха, тоже мне, преступление, - Ангел лениво улыбнулся. – Но ты прав, дружочек! Что там я еще должен сказать? – Ангел сделал вид, что задумался.

Палач густо покраснел, виновато повернулся к зрителям, пожал плечами и прошипел Ангелу:

- Давай, говори скорее, солнце уже скоро взойдет.

И тут Ангел посмотрел прямо на Пуадса и, усмехнувшись необъяснимо притягательно, сказал:

- Ты прав, палач, если бы я не говорил правды всю свою жизнь, то давно бы уже был счастлив, потому что это не грех – говорить неправду, если ее кто-либо хочет услышать. Ведь тогда она является его правдой. Значит, я не совру, а лишь окажу честь Богу, своему Отцу.

Ангел отвернулся снова к палачу:

- Ну теперь давай, казни меня что ли, мальчик. Или сначала поцелуешь развратного ангелочка?

Палач вспыхнул, быстро швырнул смазливого Ангела на плаху, взмахнул топором, молниеносно поклонился зрителям, и, когда занавес упал, из-за него раздался звук удара, визгливый смех актера в белой маске и ругань «палача».

Естественно, что зрители остались недовольны пьеской, ведь они пришли смотреть на униженного ангела и торжествующий закон, а тут… Но на маскараде грех недовольствовать, поэтому все быстро разошлись по танцам и столикам.

Месье Пуадс же, видно, был глубоко впечатлен последними словами Ангела, которые тот произнес, глядя ему прямо в глаза. Холодная сталь была в этих глазах, но сколько убедительности было в его голосе. Пуадс недолго колебался, наверняка все вспоминая и вспоминая слова Ангела. И он решился пойти к месье R и повести себя так, как невольно подсказал ему неудачный актеришка. Конечно, это был его первый опыт, но, как мы можем догадываться, он решил, что греха в этом действительно нет.

Подойдя к месье R, который мирно пил шампанское за столиком и беседовал с какой-то дамой, Пуадс приторно улыбнулся:

- Позвольте засвидетельствовать вам мое безграничное почтение.

Месье R недовольно махнул рукой:

- Свидетельствуйте.

- Прошу прощения за то, что отвлек вам от столь важного ужина и столь сладкой беседы, но мое восхищение вами не знает границ.

- Быстрее, у меня нет времени выслушивать ваши речи.

- Мне бы так хотелось испросить вас повысить меня в должности, потому что…

(семью прокормить мне нечем, а к более сложной работе я способен)

…потому что работать под вашим руководством есть высшая милость, а там, где я сейчас служу, нет никакой возможности действовать вашими гениальными методами. Стоит мне упомянуть о вас, как о высоком уме, мне тут же затыкают рот. Так что вам лучше было бы назначить меня на их место, ведь я более предан вам.

- Слушайте, месье, где вы служите?

- В местечке S… , господин.

- Ну, так ты теперь больше там не служишь. Ненавижу льстецов и подхалимов, которые говорят не то, что думают!

Слова месье R прозвучали для Пуадса как стон церковного колокола, резко ворвавшись и взбаламутив все его сознание. Он весь покраснел, что-то пробормотал, пошел домой и утром повесился. В последнем письме он написал, что «сделал это потому, что только так…семья сможет получить необходимую пенсию, пока увольнения еще не произошло». А в конце была приписка: «ангелы, ангелы, во всем виноваты ангелы», но в общей суматохе никто так ничего и не понял, зато подумали, что он обвиняет гвардейские войска, которые в народе тоже называли ангелами. Как раз из-за этого и начались те события, к которым были причастны многие личности, и из-за которых я потратил столько сил, чтобы восстановить все это. Но моя история заканчивается уже здесь, потому что я сказал все, что был должен, чего требовал мой рассудок.

Небольшое отступление.

Отрывок из дневника автора спустя несколько месяцев после окончания этой повести:

«Сегодня будет маскарад у одной моей знакомой. Необходимо появиться, вдруг запишу еще что-нибудь интересное в свою коллекцию. Собираюсь надеть свободную рубашку с расстегнутым воротом, зачесать волосы и выбрать маску. Только все это скучно – все самые интересные маски уже были, может, еще раз примерить красную?.. Нет, лучше серебряную. Серебро значит самолюбие. С ней я еще не играл, да и к тому же она необыкновенно идет к моим черным глазам. А вот губы надо выкрасить серебристой краской, а то они когда-нибудь меня выдадут. Ну что ж, пора. Начнем маскарад, господа!..»