Любой из нас не любит, когда среди ночи его будит телефонный звонок. «Альберт, это ты?» «Вы ошиблись номером», ответят вежливые, «Какой Альберт! Набирай правильно, идиот! 3 часа ночи!», ответят менее терпеливые. А потом, чертыхнувшись и повернувшись на правый бок, любой из нас в тайне все-таки порадуется, что ничего страшного не произошло. Просто кто-то неправильно номер набрал.

Любой, но не Гарри

Гарри привык к ночным звонкам. Недовольство, что поспать не дали у него длилось доли секунды, а потом на его место приходило любопытство. Любопытство же было его профессиональной чертой, правильнее сказать, любопытство было той самой чертой его характера, которая определила его профессию.

Гарри был журналистом. Не просто журналистом, а журналистом очень хорошим. Он всегда лез туда где погорячее. Случись где теракт или просто убийство, взрыв или пожар, наводнение или землетрясение – Гарри тут как тут. Часто он совал свой нос в «чужие» дела. Это было опасно, но любопытство пересиливало даже инстинкт самосохранения. Это он, Гарри начал раскапывать тогда дело компании «TKTR». Это он вскрыл злоупотребления в университете. Угрожали ему очень часто. 3 раза в него стреляли. Несколько раз он был бит. В прочем, побить его было не так уж просто. Помимо других талантов Гарри был неплохим боксёром и даже участвовал несколько раз в соревнованиях.

– Ало, это Гарри? Привет! Меня зовут Анжела. Анжела Познански. Мы в одном классе учились. Ты меня не помнишь, конечно?

– Ах, Анжела! Здравствуй! Конечно, я помню тебя.

Да. Была у них в классе такая. Маленькая, чёрненькая. Подружкой Гарри она не была. И ничьей подружкой не была, кажется. Незаметная какая-то. Её не обижали, но и общались с ней по минимуму. У Гарри не было её номера телефона. А зачем?

– Да, Анжела, я слушаю.

– Гарри! Прости, что разбудила. Честное слово, из-за пустяка не стала бы.

– Верю.

– Есть очень серьёзное дело… Тебе понравится. Такой репортаж может получиться…

– Сгораю от нетерпения.

– Тайная власть. Я знаю, кто управляет миром.

– Да ну!

– Не смейся. Мне один человек проболтался. В постели. Он пьян был. Проснётся, может и не вспомнит. А если вспомнит – мне не жить. Он очень могущественный.

– Догадываюсь.

– У меня доказательства есть. С собой. Нам надо встретиться. Срочно. Тут всё часы решают. Гарри я в опасности! Спаси меня! А я тебе дам материалы для самого сенсационного в твоей жизни репортажа.

Гарри понял, что, скорее всего, дело действительно так. То есть, вероятнее всего, Анжела здорово преувеличивает. Властелин мира! Ха! Но некто очень влиятельный, предпочитающий оставаться в тени. Почему бы и нет. Во всяком случае, на розыгрыш это не похоже.

– Ты приедешь ко мне? Мне приехать к тебе? Ты на машине?

– Не ко мне а за мной. Ты где находишься?

– 58 стрит, ближе к 6 авеню.

– Универмаг «YES» на 3 авеню знаешь?

– Знаю.

– Подъезжай к нему. Только скорее. За мной могут следить.

– Ух ты, как серьёзно!

– Я же говорю, из-за пустяка звонить бы не стала. Опасно всё это. Но у меня нет другого выхода. Больше обратиться не к кому. Можешь передумать.

– Ну, уж нет. Еду. Минут через 25 буду.

– Какая твоя машина?

– OWR 97 года, светло-серый.

– Жди меня у главного входа. Там стоянка есть. Сиди в машине. Я подойду к тебе.

– Ес, мэм!

– Не сердись. Всё, правда, очень серьёзно. Речь о судьбе человечества идёт.

– Да, ну!

– Правда, правда. И подумай, куда мы поедем. Нужно место не слишком малолюдное, чтобы нас постеснялись убивать при народе, но и не слишком шумное, чтобы спокойно поговорить можно было. Едешь?

– Еду.

Гарри был готов и к тому, что «серьёзное дело, от которого зависит судьба человечества» не стоит выеденного яйца. Сколько было у него совершенно бесполезных, дурацких встреч. В том числе и ночных. Что поделаешь? Издержки профессии. Но сейчас интуиция подсказывала ему, что дело, действительно, серьёзное.

Он быстро оделся. Почистил зубы, поодеколонился. Всё же с дамой встреча предстоит. Взял с собой пистолет. Ну, раз встреча должна быть опасной. Глянул в зеркало. Усмехнулся.

По дороге у него было время подумать. Итак все возможные варианты.

Глупый розыгрыш. Скорее всего, отметается. Женщина явно перепугана не на шутку.

Анжела могла ошибиться. У страха глаза велики. Ну, решил какой-нибудь дядечка выпендриться перед женщиной. Сам-то полнейшее ничтожество. Но строит из себя этакого крутого супермена. Мол и президенты и короли у него по струнке ходят. А Анжела, дурочка и поверила.

Но она говорила, что у неё доказательство есть. Интересно.

Ну, а если всё окажется выдумками какого-то болвана? Чем Гарри рискует. Ну, прокатится к универмагу. Это в худшем случае. А в лучшем… Так, значит, этот самый «властелин мира» впостели проговорился? Гм… Интересно. Просто очень интересно, какова эта самая Анжела в постели?

Вариант похуже. Это ловушка или провокация. Не исключено. Но… Волков бояться в лес не ходить. Что в этой жизни есть интересного и не сопряжённого с риском? Телевизор? Так и тот может взорваться. Ладно. Пока из всех ситуаций выходил живой. Пистолет с собой. Будем надеяться на лучшее.

И, наконец, вариант последний. Всё, сказанное Анжелой – правда. Пускай сильно преувеличенная. Не властелин мира, конечно, но какой-то тип, имеющий определённые рычаги влияния и предпочитающий почему-то оставаться в тени. Живёт себе дядечка в скромном на вид домике, в церковь ходит, с соседями здоровается, лужайку перед домом стрижёт, по воскресениям ходит в гольф-клуб. А потом, вернувшись из гольф-клуба, звонит президенту напрямую: «Послушай, Джордж, я тобой сегодня не доволен…» Забавно. Маловероятно. Но кто скажет, что такое совершенно невозможно? Рычаги… Интересно, какие могут быть у него рычаги? Ладно. Скоро, может быть, узнаем.

И так живёт этот ничем непримечательный человечек и никому рассказать о своём могуществе не может. А подмывает. Знать такую тайну и молчать. Вот вроде того раба, кажется, который ослиные уши Мидаса увидел. Помнится, он рассказал свою тайну в выкопанную им ямку. Так там были просто чьи-то ослиные уши, а тут – собственное могущество.

Все мы честолюбивы. А тут взял однажды, да встретился с любовницей. Да перебрал виски. Эх, чёрт побери! Какова же она всё-таки в постели? Ладно. Даст бог – узнаем. Тут важно другое: чем всё это грозит? Если он напился в зюзю, проснётся утром с больной головой и будет долго вспоминать, где был и с кем пил и всё равно не вспомнит, или вспомнит, что пил с Анжелой, но не вспомнит, о чём говорили – это одно. Но вполне вероятно, что утром он вспомнит всё. И что тогда? Тогда он испугается огласки и постарается от Анжелы избавиться и без всяких сантиментов. Ясно как день. Вряд ли он пожалеет женщину, памятуя, о её ласках. А какие, интересно, у неё ласки? Анжела тоже, вроде бы, не дурочка. Другая бы попыталась любовника шантажировать. Вероятнее всего тот бы изобразил испуг и отдал бы требуемую сумму. А потом бы обгорелые останки шантажистки нашли бы в её квартире. Газовая плита неисправна оказалась. Какое несчастье!

Да, тут крепко есть о чём подумать. Самое-то интересное, что вероятно и сам Гарри теперь находится в немалой опасности (если всё сказанное Анжелой – правда). Ведь она позвонила ему потелефону. А если её бывший покровитель столь могущественен, то вычислить кому Анжела звонила, для него проще простого. Ч-чёрт. Может специально повязала? Да нет. Глупости. Смертельно перепугана. Хватается за соломинку. Да уж! Теперь Гарри просто так от этого дела не отмазаться. Сбежать сейчас и бросить Анжелу на произвол судьбы, было бы не только подло, но и очень глупо. Ведь Гарри даже не знает, кого ему следует опасаться. Значит, жизнь его теперь меняется круто. Домой, вероятно, возвращаться нельзя. Опять таки, если всё, сказанное Анжелой, правда.

Тогда, главный вопрос, что делать дальше? Бежать или напасть? Вероятно и то и другое. Если бежать, то куда? Попытаться затеряться в городе или рвануть куда-нибудь подальше? А как действовать потом?

Гарри подъехал к универмагу. Пешеходов в это время, естественно не было. Долго ждать не пришлось. Женская фигурка вышла из подворотни и быстро пошла к машине.

– Привет Гарри! Это я! Не узнаёшь, конечно?

– Садись

– Придумал, куда ехать?

– Да знаю я одно место. На 32-й есть кафе. Маленькое и уютное.

– Ты там, надеюсь, не завсегдатай?

– Нет.

– Поехали. Хвоста нет?

– Ну, ты прямо как заправскя шпионка говоришь.

– Ну...

– Ладно. Сейчас проверим. Учти, опыта отрываться от погони у меня никакого нет. Не считая просмотра боевиков.

Гарри тронулся с места, проехал по 49-й, потом свернул на 2-е авеню, потом по 39-й. З9-я – тихая улочка. Ни одной машины, кроме машины Гарри, по ней в этот час не ехало. Точно, не следят. Гарри свернул на 1-е авеню, потом на 32-ю и остановился возле светящихся окон кафе.

– Приехали!

Кафе действительно оказалось небольшим и уютным. Стены и потолок, обитые деревом. Деревянная барная стойка. Тёмно-красные шторы. На каждом столике – свечка. Играет приятная музыка. В дальнем углу – молодая парочка и больше никаких посетителей. Сразу же к ним подошла официантка в платье, такого же тёмно-красного цвета, как и шторы и белом фартуке.

Заказали по порции шницеля, оливки, красное вино и колу. Колу для Гарри: он же за рулём, да и вообще, пить ему в такую ночь, пожалуй, не стоило. Анжеле же, наоборот, вино пришлось очень кстати.

Теперь Гарри мог разглядеть её как следует. Да… Встретил бы на улице – не узнал бы. Анжела стала теперь блондинкой. Длинные волосы. Лицо, как говорят, наштукатурено. Глаза подведены. Губы не накрашены, правда. А может быть грозный любовник помаду слопал. И постарела. Здорово постарела. Издали или при плохомосвещении кажется молоденькой. А поближе – лет 45 на вид. А ведь она – его ровесница.

– Тебя это шокирует, наверное, но я скажу как есть. Я – проститутка. Тебе противно?

– Нет. Не противно.

– Противно, я знаю. Мне самой противно. Ну, вот так получилось. После школы я в колледж хотела. Ха! Знаешь, сколько стоит колледж? А у меня мама на швейной фабрике работала. А папы не было. Ну, ладно. Можно попытаться эту сумму заработать. Лет 5. Если во всём себе отказывать, питаться картошкой и хлебом. А в колледж так хотелось! Ну, пошла я сначала на уборку. На 47-й дом построили новый. Длиннющий, лентой. 17 этажей. Может, знаешь? Строительный мусор убирала. Работа – сам представляешь. В пыли. По 10 часов. Даже без обеда. Подрядчик такой весь из себя верующий. Ну, представляешь, когда религиозность напоказ. И вот разик убираю я квартиру, а он заходит. Начинает какой-то вздор молоть. А потом: «Я тебя люблю! Я тебя люблю!» Груди лапает. Под юбку лезет. Вырываюсь, кричу. «Нет! Не надо!» А никого нет, никто не услышит. Ладно, не стал он меня по полной программе насиловать. Член свой поганый сунул мне в руку, заставил дрочить. Одной рукой меня держит, другая на груди. А он здоровый, толстый. Зажал – не вырваться. Кончил. Ушёл с мокрыми штанами. Несколько раз потом заходил. Орал на меня. Придирался. То я не так делаю. Это. Ну, я уж день доработала. Так и не сбежать было. Квартира в каком то городишке. Нас на машине привезли. Как уехать? На чём. А я и денег не взяла с собой. А на утро –пошла в полицию. В полиции ко мне отнеслись хорошо. Выслушали. Посочувствовали. Заявление приняли. Водичкой холодной отпаивали. Я же плакала. Сказали «Будет подрядчик звонить – трубку не снимай» На работу эту я, естественно, не вышла.

– Ну, его наказали? – переспросил Гарри.

Анжела только махнула рукой.

– Потом другие работы были. Одна другой мерзее. И тяжело. И отношение мерзкое как правило. И платят нерегулярно. И каждый норовит руки под юбку запустить. А как орут, если что не так! Последняя работа, не считая проституции – консервная фабрика. Помидоры в банках таких больших знаешь? Вот представь себе ночь. Кстати, ночью больше платить положено. Так нам ничего не платили дополнительно. Оформляли документы так, будто мы работаем днём. И никто не пикнул. Как же! Нам сделали великое одолжение! На работу взяли! А могли и не взять. Итак, ночь. С 7 вечера до 7 утра. По конвейеру ползут помидоры. Горячие. Только что из котла. Без шкуры. Шкуру ещё раньше сняла машина. Но на некоторых обрывки шкурки есть. И вот наша задача эти некоторые очищать от остатков шкуры. Чтобы совсем голые ползли дальше. Жара адская. Помидоры горячие. Руки обжигают. Перчатки надеть, конечно, можно, но в них ты уже эту шкуру не чувствуешь. Проверенно. Стоишь по щиколотку в помидорной жиже. К утру так этими помидорами пропахнешь! Везде томатный сок. Даже в трусах. И на ногах всё время. Перерыв за всю ночь – 20 минут. Не кормят. С собой приносишь. Ну, помидоры, конечно, можешь есть. Никто не запрещает. А до дому – дорога час. Придёшь, перекусишь, посидишь часок у телевизора и – спать. А утром – снова на работу. И так каждый день. Ад кромешный. А мастер там был некто Борис. Мужик лет 50. Русский, но сами русские его терпеть не могли. Называли русским словом «чмо». Что-то вроде мразь, ничтожество. Перед начальством лебезит, на работниц орёт. Хам. Настоящий. А рожа… И вот стало этот чмо ко мне клеиться. Просто дал понять. Или я с ним трахаться буду или мне здесь не работать. А другие работницы сказали, что у него гарем там. А бабы за эту работу так держатся. Помнится, одну девочку увольняли. Как она рыдала. А я подумала: «Что же это такое? За право вкалывать на дяденьку, который обирает меня, наживается на мне, мучает меня, я должна ещё отдаваться этому чму? Мне смотреть на него противно. Голосочек его визгливый слушать. А тут я должна с этой образиной в постель лечь, прижиматься к нему, вдыхать запах из его рта вонючего? За то, чтобы он мне позволил дальше гнить среди этих помидоров? Так участь проститутки лучше! Я буду перебирать помидоры, отдаваться и получать деньги? Так лучше отдаваться и получать деньги, а помидоры видеть только в магазине и на тарелке. Так я и пришла к проституции. Унизительно, да. Но не унизительнее, чем если бы я там осталась. Тоже несколько работ поменяла. В нашей конторе прилично. Живу дома. Работаю по вызову. Фотки мои в интернете лежат. Во всех позах я. И так и этак. Мужик, которому я понравлюсь звонит в контору. А оттуда звонят мне. За мной заезжает машина. И едем. Я даже деньги с клиента не клянчу. Всё контора делает за меня. Моя задача – подставить ему всё… В прочем, не только. Я ещё должна клиентов разговорами развлекать. Аклиенты тоже разные бывают. Есть, которые приходят просто потрахаться. Таких большинство. Разговоров – по минимуму. Пришёл, слил сперму и домой, к любимой жёнушке. А я – массажёр и резервуар. Ладно. Есть те, кто поболтать любит. Для них болтовня важнее секса. Кто-то на жену жалуется. Кто-то на начальника. И каждого нужно выслушать, утешить. Сказать, что начальник – просто кретин, раз такое золото не замечает, такого ценного работника в чёрном теле держит. Бывает смотришь на него, действительно, дерьмо. А притворяйся, что сочувствуешь. Это хуже, чем @@@@у подставить. А то и бандит придёт на тяжёлую судьбину жаловаться. И его изволь пожалеть! Слушай, закажи коньяку. Плохо мне! В прочем, нет, не надо. Дай сигарету!

– Вот и на этот раз мне попался болтун, – продолжала Анжела. Хозяин кондитерской фабрики «Зефир». Знаешь такую? Вот. Мистер Робертсон. Собственной персоной. Весь из себя гордый такой. Продукцией своей. Шоколадки там, конфетки, зефир, конечно, мармелад. Угощал всё. На, кстати, угощайся. Он «щедрый».

Анжела открыла сумочку и вытащила из неё на стол несколько конфет и шоколадок различного размера.

– «Нет, ты попробуй! Ты ешь, ешь не стесняйся!» – передразнила она, – Знаешь? А я никогда сладкоежкой не была. Могу, конечно, и шоколадкой угоститься, но много сладкого съесть не могу. А этот, знай, пихает в меня. А на запивку только вино. Напилась…. Нет! Ты не думай. Я всё соображала и соображаю. Говорю же, у меня доказательства с собой. Ну, он всё равно пил больше. Через часик он уже дошёл до кондиции. И тут он начал мне рассказывать такое… Не поверила бы, если бы он не предъявил вещественные доказательства, одно из которых я и спёрла.

Ты бери зайку, не стесняйся. Уши откусывай. Смотри, какой красавчик? Больше таких зайцев ни одна фабрика не делает. У Смита зайцы хуже. Даже не сравнить. А фольга какая яркая!

Началось всё это в 2012 году по нашему летоисчислению. Группа конструкторов какого-то научного центра разработала суперкомпьютер. Такой мощный-перемощный. Да, ладно. Мощностью-то никого уже тогда удивить было невозможно. Главное, принцип работы совсем другой. Ну, известно, ведь, что компьютер, даже самый совершенный, просто перебирает все возможные варианты. А этот, как человек, определял область, в которой можно искать решение. А ещё он мог сам ставить задачи. Я не компьютерщик, не специалист. Я специалист по кондитерским изделиям. Ну, в общем комп получился могучий. Сразу же придумал роботов, которые его же обслуживали. А заодно, роботов для обслуживания производстви домов. А потом – синтезатор. Прибор такой. Что угодно синтезирует. В т.ч. собственную копию. Технический прогресс с такой скоростью пошёл, как никогда прежде. Через год-полтора суперкомпьютеры, синтезаторы, роботы, автомобили, не потребляющие бензин, а работающее на другом принципе… Каком? Тебе знать не нужно…появились в самых отдалённых деревнях самых отсталых стран. Хорошо, да? Захотел стейк, только сказал роботу – он уже несёт из синтезатора дымящийся. Захотел мороженное – говоришь роботу: «Принеси-ка мне мороженное с орехами, манго и кусочками киви. И чтобы темперетура его была ровно – 4,90»– пожалуйста. Несёт. «А теперь филе из жирафа с плодами авокадо и чтобы на золотом подносе, украшенном бриллиантами, рубинами и сапфирами» - сделайте милость! Захотел автомобиль – пожалуйста. Самый навороченный. А потом этот компьютер открыл как сквозь гиперпространство проходить. Т.е. есть у тебя дома дверь. Набираешь код специальный и ты уже, хочешь в Париже, хочешь в Пекине. Дверь туда прямо открывается. Ах да… Ты и о городах таких не слышала…А, главное, работать не надо. Зачем? Есть роботы, есть синтезатор. Сиди, телевизор смотри, в потолок поплёвывай. Или путешествуй. В космос захотел – пожалуйста. И не надо проходить предполётную подготовку, тепреть перегрузки при взлёте, рисковать. Открыл дверь – и ты уже на Марсе. А хочешь – тебе целую планету создадут. Для тебя, персонально. Представляешь, планета Анжела и для Анжелы. Океаны, материки, реки, горы – и всё твоё хочешь?

Ты шоколадку-то бери. Вот эту. Она с орешками.

Да уж! Человечество прыгало от радости. От большинства болезней лекарство нашли. Старость победили. Чего ещё желать? Хорошо, да?

Плохо! Отвратительно! Мерзко! Общество развалилось, понимаешь? Цивилизация умерла. Не стало той цивилизации к которой мы привыкли.

Вот ещё до синтезаторов этот суперидиот электронный изобрёл новый вид связи. Телефончик мобильный, ничем особенным от твоего не отличается. Только ему ни провода, ни радио, ничего не нужно. Какой принцип – не скажу. Не для твоих мозгов. Лучше шоколадку ешь. Ты ведь любишь шоколад? Стоили они по началу 200$. Дорого. Зато купил и ни цента телефонной компании не платишь. Понимаешь, сама система такая, что минуты не в эфире, не в телефонной сети. И считать их негде и некому. Купил телефон такой и на всю оставшуюся жизнь. Ну, если не грохнешь, конечно. Потом цена стала снижаться. 150$, 100, 80, 50, 30, 10, 5… А телефонные компании все разорились. И никто ничего сделать не мог. Пытались доказать, что z-аппараты вредны дляздоровья. Не получилось. Не поверили. А потом я помню мусорные баки, набитые новенькими телефонами. Так жалко! Красивые, такие! А люди! Потеряли работу. Целая отрасль исчезла. А потом всё то же самое произошло с телевизорами, радиоприёмниками, компьютерами, автомобилями. Старые вещи стали не нужны. Старые… Только что с заводов, некоторые. И люди тоже. Массовые увольнения повсюду. Только это мало кого уже волновало. Потребителю что? Ему бы купить подешевле, да получше. А на производителя ему наплевать. Ну, а как синтезаторы эти появились, да как еду стали делать. Зачем выращивать зерно или овощи, коров доить, свиней откармливать, хлеб печь, колбасу делать, когда синтезатор выдаёт тебе хочешь – хлеб, хочешь свинину, уже жаренную, с корочкой, хочешь – редкие заморские фрукты. А хочешь – шоколад.

Я 30 лет в кондитерской промышленности. Мне отец фабрику завещал. Как он любил эту фабрику! Ночами не спал. Бывает, среди ночи звонок – отец в автомобиль и на фабрику несётся. Что там случилось? Ах, вопрос по технологии! Он у меня всю технологию досконально знал. От A до Z. С рабочими да с мастерами в цехах допоздна просиживал. И меня с детства к этому готовил. Умирал отец, мне всего 23 было. Я колледж закончил. И взял он слово с меня, умирая, что с фабрикой всё хорошо будет, что и я её детям завещаю. И я сдержал слово. Фабрику я не только сохранил, но и расширил. Оборудование самое новое закупал, самое хорошее. Шоколад, какой шоколад делал! А мармелад какой! 36 сортов одного мармелада! И 19 сортов зефира! 4 раза мои изделия призы на выставках получали. А упаковка какая! А о рабочих как заботился! В рабочей столовой выбор был из нескольких блюд. Автоматы игровые стояли. Представляешь? В столовой. На дни рождения, на Рождество каждому – подарок дорогой. Раз было по ковру подарил. А какая чистота в цехах была? Микроскоп стоял. Пылинки на квадратном миллиметре считали. Вот в 2012 новый цех строить начал. Такой красавец. Так и остался недостроенный! Тут этот кризис грянул. Да. Всё это экономисты электронным кризисом назвали. И никому мои конфеты, шоколадки, печенье, зайцы, медведи, зефир, халва, пад стали не нужны. Т.е. нужны, на один раз. Чтобы синтезатор копию снял. И всё. Разик накупил конфет всех видов. По четверть фунта. И всё. Забыл дорогу. Сидит дома, шоколад жрёт.

Нет, пробовали судиться. Авторское право и проч. Дескать, если, допустим колбасу выпускает фирма "Boback's", то производить точно такую же можно только по её лицензии. А в синтезаторах её копировать– это пиратство. Даже выигрывали процессы иногда. А толку? Проконтролировать-то совершенно невозможно. Ну, даже отберут о него синтезатор. Через полчаса у него уже новый. Синтезаторы–то денег не стоят. И ничто денег не стоит. Стали деньги никому не нужны.

В нашем мире жил такой человек. Карл Маркс его звали. Основоположник коммунизма. Тамошние коммуняки его портреты над кроватью вешали. В этом мире его аналог Александр Якоби. А ещё был такой Владимир Ленин. Он у русских коммунистическую революцию устроил. Вот не помню, кто из них… там ещё Энгельс был, друг того самого Маркса, не помню кто, но кто-то утверждал, что капитализм всё равно умрёт… Нет… Погоди.. Это они все втроём утверждали… Перепил я сегодня… Не важно. Дело в том, что капитализм умрёт даже не от того, что коммунисты поднимут восстание и власть захватят. Они говорили, что рано или поздно производительность труда достигнет такого высокого уровня, что капитализм станет просто невозможен. И наступит коммунизм. Между прочим, коммунисты разделяют понятия «социализм» и «коммунизм». Социализм для них – это то, что мы сечас имеем в Нудзении, Эшондане, Бургании, Франкусии и некоторых других странах. Сама знаешь. Все заводы у государства. Вся земля тоже. «От каждого по способностям, каждому по труду» «Кто не работает, тот не ест» Ну, знаешь. А коммунизм – это мечта всех коммунистов. Общество, где нет никаких денег. И принцип другой. «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям» Т.е. ты работаешь, потому что тебе нравится работать. Потому что удовольствие от этого получаешь. Сколько можешь и сколько хочешь. А вместо зарплаты – любые товары бесплатно. Сколько хочешь. Пришёл в магазин, набрал всего бесплатно и – домой. А если весь магазин унесёт, спросишь? А зачем ему весь магазин? В любой момент спустится и возьмёт чего надо и сколько надо. Ты же не вытаскиваешь из холодильника сразу всё. А тут к магазину как к собственному холодильнику относишься. Смеялись мы. Зря смеялись!

У комуняк, там они ещё большевиками называются огромная страна была. Советский Союз. Там русские живут. Ну, не только русские. И Китай. Там живут чины. И ещё с десяток стран. Или больше? Ох, как они всему свободному миру грозили! И бомбы атомные были у них. И в каждой стране по комартии. Глядишь, победили бы. Да Бог не дал. Встал у них во главе страны Сталин. Зверь был. Столько народу перебил ни за что. Понятно бы врагов. Своих кромсал только так. Миллионы через тюрьмы да лагеря прошли. А на него молились. Как на бога. После него пришёл такой Хрущёв и рассказал про дела Сталина. Ну, молились, молились, а оказалось сатане. А сам Хрущёв дурак был. Экономику страны загубил. Потом Брежнев. Ладно. Не интересно всё это. Дурак дурака сменял. Ты ешь мармеладку, ешь! А западным коммунякам всё сложнее народ мутить становилось. Как глянут рабочие на тот ужас, что в России творится, говорят: «Нет уж. Лучше наш капитализм». Долго русские жили при социализме. Свыше 70 лет. Обделались совершенно… Пришёл Горби, президент такой и развалил Советский Союз к чертям. Всё! Конец коммунистической угрозе! Китай тоже красный, но с западом ладит. А Куба и Северная Корея – мелочь. Да и сколько им осталось? Так мы думали. А Карла бородатый, да Ленин лысый таки правы оказались. Вот выросла производительность и всё. Конец эпохи капитала. Коммунизм шагает по планете. Но несут его не солдаты с красными звёздами, а компьютеры, роботы, синтезаторы.

Я ведь всегда интересовался проблемами коммунизма. С детства. Ненавижу коммунистов! Боюсь. Честно говорю, боюсь. Книжки читал, фильмы смотрел. Всегда за белых болел. Это в России, ну так там страна называется, где русские живут, гражданская война была. Красные – это коммуняки. Ну, как и здесь. А белые – это которые за свободное общество. А когда в 1991 по нашему летоисчислению Советский Союз развалился, я так радовался! Отец жив был. Мы такой праздник устроили!

А тут через 20 лет после падения коммунизма в недрах самого свободного общества рождается чудовище, которое сжирает его изнутри. Без единого выстрела. Без красных знамён мир захватывают большевики.

Понимаешь, если любой ленивый баран может сунуть в синтезатор любую вещь и сделать её копию. Зачем ему покупать эту вещь? Значит, сбыта нет. С другой стороны этому же ленивому барану и смысла наниматься нет на работу. Фабрики, заводы пустеют. Я столько для рабочих сделал, ну, и где они? Мои бывшие рабочие обзавелись каждый своей планетой. Сидят там в 3-этажных вилах, набитых всяким барахлом, купаются в 100-метровых личных бассейнах с искусственной волной под наблюдением роботов (а вдруг захлебнётся!)

Фабрика моя, конечно, опустела. Нет. Крыша не обрушилась. И чисто там. Роботы следят. А народу нет. Столько сил вложил!

На складе пылится сырьё. Какао-порошок, сахар, ароматизаторы, агар-агар. Никому не нужны.

Сельским хозяйством тоже никто не занимается. Поля заросли. Фермы заброшены. Крыши прохудились. Техника ржавеет. Скотину отпустили. Гуляет по лесам, по бывшим полям. А тут один норвежец говорит: негуманно, мол, так вот взять бедных свинок и коровок и выгнать в лес, волкам на съедение. Самим убивать и лопать, гуманно было! Мол, давайте создадим и для них человеческие условия. Некоторых овечек, козочек, свинок и курочек, правда, разобрали по домам. А что им? У каждого по планете. Кормить скотину есть чем. Заботиться особо не надо, на то и роботы есть. И робо… Бббб… Перебрал я сегодня! И вот, нет, ты представь себе этот маразм, создаётся целая планета-пансионат для домашней скотины. Представляешь? Коровы на заслуженном отдыхе. Молоко выдаивают, чтобы не мучились бурёнушки. И выливают. Кому оно на фиг молоко это нужно? Дома-то у каждого синтезатор стоит. Хочешь – коровьего тебе нальёт, хочешь – козьего, хочешь – буйволиного, хочешь – молока шиншилы напополам с молоком коалы и с жирностью 2,98% ровно. У каждой коровушки или овечки вольер, с волейбольную площадку и свой домик. И, думаешь, там только роботы за скотиной ухаживают? Как бы не так. То есть, в основном-то роботы. Но там и людей полно. Нравится им за хрюшками следить. За ушком им чесать. Я видел по телевизору. Вонища там стоит, небось. А свиней не режет никто. От старости подыхают. Хоронят их как людей. По телевизору и кладбище показали. С портретами на могилах, ты представляешь?

И вот посмотрел я на всё это свинство и думаю: весь мир в такой благоустроенный свинарник превращается. Сытно, чисто и … Незачем жить. Нет жизни. Жизнь – это борьба, понимаешь? Ты в шахматы играешь? Кто-то выигрывает, кто-то другой обязательно проиграет. И огорчится. А представь, что оба выиграли? Или хоккей. Играют 2 команды. Каждая забивает шайбы в пустые ворота. Одна команда 100 шайб забила и другая 100. Заранее договорились. Все выиграли. А радость? А спортивный азарт? А спортивная злость?

Пойми! Бесплатное развращает. За всё надо платить. Таков закон жизни. Хочешь жить – продай, что у тебя есть. Свой талант, например. Нет таланта – продай свою физическую силу. И этого нет – телом торгуй. Или умри.

Именно, развращает. Слушай, разврат-то такой пошёл. СПИД победили, сифилис, там, гонорею – ещё раньше. Всякую мелочь – говорить не о чем. От незапланированной беременности предохраняться проще простого. Одна таблетка в месяц. И никакой головной боли. Трахайся хоть 24 часа в сутки. И никаких презервативов. Вся мораль тысячелетий – к чертям. Брак… Кому он, на фиг, нужен? Между прочим, ведь раньше семья и за счёт экономии держалась. Не устраивает муж, а разводиться как-тобоязно. Муж всё-таки обеспечивал. Жить-то на что? А теперь, надоел муж, ушла к другому в чём была. Синтезатор в 5 минут наштампует тебе всё необходимое.

В общим такое на меня свинарник этот планетарный впечатление произвёл… Ах, да, говорил уже об этом. И тогда я вот что придумал. Взял я планетку с Землю размером, и приказал синтезатору и роботам создать там что? Правильно! Новую Землю. Не совсем как ту. И людей. Это не проблема. Специально кое-что изменил. Ну, интереснее так. У нас там были Соединённые Штаты Америки, где я и жил. А тут Хаглия. Самая большая страна по территории. Я всегда мечтал, чтобы наша страна была самой большой. А в том мире США были самой могучей и самой богатой, нот не самой большой страной. Там у французов одна страна – Франция. А здесь – Франкусия и Дюм. Писатель у французов там был такой, Дюма.

Кстати, видишь, во Франкусии и некоторых других странах я коммунистам власть дал. Ненавижу коммуняк, но без них скучно. Бороться не с кем. И чуритов я придумал сам с их чокнутой религией. Там, на Старой Земле – фанатики-исламисты в Нью-Йорке протаранили самолётами 2 небоскрёба в Нью-Йорке, а здесь атомную бомбу на Гаден-Сити сбросили. Вздрагиваешь? И я вздрогнул. Но такова жизнь. Се ля ви! Да, когда эти кадры по телевизору показывали, помнишь, да? Здания разломанные, горы трупов, верхние части тел отдельно от нижних. Дрожащий ребёнок, какими-то струпьями покрытый. Ужас! Но такова жизнь. Нет врагов – нет друзей. Нет смерти – нет жизни!

А сам я мог бы стать королём или президентом. А стал тем, кем был. Скромным, таким, бизнесменом. Хозяином не самой большой кондитерской фабрики. Вот фабрику я восстановил в точности в том виде, какой она была в Нью-Йорке. Без малейших изменений. И конкурентов себе создал, между прочим. А мой шоколад всё равно лучший в мире. Бери конфетку!

А ведь ты-то не конфетку сейчас хочешь! Ты планетку хочешь, верно? Свою планетку и виллу в 3 этажа или в 10. И ненавидишь меня, за то, что я тебе это всё прямо сейчас не даю. А я не дам! Всё в этом мире надо заработать. В моём мире. Я его хозяин, господин. Не просто господин. Я – Господь! Да, я – Господь Бог твой! Потому что я создал этот мир. И ты обязана быть благодарна мне и счастлива. Не всякой посчастливилось, чтобы Господь Бог её трахнул.

Помнишь историю про Авраамаи Исаака? Авраам служил богу и верой и правдой, а тот и говорит ему: «Принеси мне в жертву сына своего Исаака» И Авраам не пикнул. Надо, значит надо. Взял под козырёк и полез с сыном на гору, чтобы прирезать его, значит. А мог бы возмутиться, мол, я служу тебе, а ты, моего заставляешь меня сыночка родимого как барана зарезать? Не буду я это делать и служить тебе не буду! Нет. Полез ведь на гору. И нож над сыном занёс. А потому что бог его создал. И сына ему дал. Как дал так и взял. Его право. На то он и бог. А человек – раб бога и должен бога славословить, даже если тот ему одни беды посылает. Потому что он бог. И ты не смеешь ненавидеть меня. Ты – моя рабыня! Дети есть? Нет? Ну, не важно. Если родится, вот прикажу, зарезать, зажарить с луком и с картошкой и принести мне. И принесёшь. И ползать на коленях будешь, благодарить меня за то, что я тебе такой приказ дал. И сама вместе со мной пировать будешь. И трахаться будешь со мной.

Ладно. Пошутил я. Не надо мне рагу из младенцев. Но уважай меня! Люби! Я – Бог, я – Бог… Я создал мир, я … за 6 дней из ничего… Адама и Еву…

– Потом он стал путаться, нести какую-то ахинею и, наконец уснул, – продолжала Анжела. А я выждала немного, тихонечко оделась и вышла за дверь. И сразу позвонила тебе.

– Н-да… Выглядит... Странно

– Да, конечно, всё это похоже на дурной фантастический рассказ. Ты, вероятно, сейчас пытаешься понять то ли я тебя разыгрываю, то ли мне спьяну это самой померещилось. Помнишь, я говорила тебе о вещественных доказательствах? Вот.

Анжела открыла сумочку и извлекла оттуда сложенный вдвое журнал. Журнал был без обложки, иллюстрированный, цветной. Затёртый, потрёпанный. Явно старый. Гарри листал журнал и глазам своим не верил. Незнакомые названия стран и городов, а в одном месте даже странная карта мира с 6 материками странных очертаний, вместо привычных 9. Частое упоминание тех самых Соединённых Штатов Америки и города Нью-Йорка. Реклама курортов какой-то Испании. Ну, да, испанцы там живут, наверное. Во главе христианской церкви – человек в белом плаще и белой шапочке, которого почему-то называют папой. Конфликт между Израилем, так тут называется еврейское государство и арабами. А у арабов-то столько государств тут, а не одна Арабия! А у русских – единноегосударство Россия. А не 5. Исследование какого-то профессора о причинах Второй мировой войны. Очень интересно, но… Другой мир. Очень похожий на тот привычный, но другой. Другое летоисчисление. Автомобили непривычных очертаний.

– А вот поновей, – на сей раз Анжела достала только вырезку. Статья называлась «Апельсины теперь никому не нужны». В статье рассказывалось о том, как разоряются хозяева апельсиновых ферм во Флориде (тоже страна такая, наверное), потому что у каждого дома – синтезатор и зачем покупать апельсины, когда можно наделать сколько угодно в домашних условиях. На фотографии, иллюстрирующей статью был апельсиновый сад, со склонившимися до земли ветками. А на переднем плане – куча гниющих апельсинов и человек, демонстративно держащий в руке заплесневевший плод.

– Видишь?! Понимаешь?! – Анжела вдруг заплакала, – Боже мой! Боже мой! 10 лет я отдаюсь грязным, похотливым самцам. Иначе мне есть нечего будет. А сколько людей с голоду умирают или идут на преступление! А скольким не хватает денег на лекарство. Мама, мамочка моя так умерла! Знаешь… У неё рак был. На дорогие, хорошие лекарства или на операцию денег не хватило. А от дешёвых проку мало было. Я тогда на бумажной фабрике работала. Из дома продала всё что могла. Мама ещё против была. Ссорились с ней. Все благотворительные организации обошла. Давали иногда деньги. Мало. И вот, каково мне было смотреть, как мамочка моя милая угасает? Лекарства существуют, а купить не на что…Каждый день мысленно прощаться с ней. Утром просыпаться, смотреть дышит – не дышит. Видеть, как она от боли корчится. Представляешь? А у этого… А ведь он и болезни, небось, из того мира перетащил! Всё ему надо, чтоб натурально было! … Как в компьютерной игре. Сволочь! Гад! Гад! И войны… Подумай! Где-то есть прекрасный мир, без голода, войн, болезней. А нас туда не пустят…

Анжела разразилась рыданиями и больше не могла говорить. Даже барменша явно заволновалась.

– Ну-ну! Не плачь, успокойся! – уговаривал Гарри. Но Анжела всё плакала и плакала.

Гарри сбегал к стойке, попросил воды. Барменша, толстушка лет 25, понимающе посмотрела и с каой-то показной готовностью налила стакан. Вода была из холодильника. Анжела поперхнулась.

Когда рыдания чуть утихли, Гарри сказал.

– Ладно. Я всё понял. Сейчас же для нас важно другое. Что делать дальше? Анжела, не плачь. Ночи уже не так много осталось. А нам надо выбрать стратегию поведения. Я понимаю, в каком ты шоке. Да и я, честно сказать. Но, соберись, пожалуйста.

Анжелаперестала всхлипывать и посмотрела на Гарри. Тушь размазалась по всему лицу. Слёзы частично смыли пудру, что придавало Анжеле какой-то карикатурный вид.

– Варианты стандартные: напасть, попробовать договориться, убежать, позвать на помощь. Вариант «попробовать договориться», полагаю, сразу можно отбросить. Договориться? О чём? О том, что он пожалеет людей и избавит мир от всех напастей? В жизни не поверю, что такой человек на такое способен. Да и не проповедник я, наставлять злодеев на путь истинный и выдавливать из них раскаяние. Не думаю, что удалось бы, скажем, втереться в доверие и выведать секрет. Шантажировать его: «Мы знаем вашу тайну, мистер!»? Так он с нами расправится легко и быстро, и мы даже не успеем понять, что нас убивают. Да и, знаешь, не знаю как ты, а мне с таким договариваться не хочется! Ну, подарит он нам кучу денег. Ну, купим мы по острову в Алейском море. Виллы, слуги и такое чувство гадкое, что мог помочь людям и не помог. Я, по большому счёту – циник, терпеть не могу разглагольствования о совести, долге, но сидеть, развалившись, в кресле возле камина и видеть по телевизору очередной теракт или репортаж о голоде в Амхарии, я бы не смог. Рассудком бы двинулся. И ты, я полагаю, так бы жить не захотела. Я прав?

Анжела кивнула.

– Далее. Вариант смелый и нахальный. Пока он не проснулся, не протрезвел, вломиться к нему в дом. Связать его. И потребовать, чтобы он всё выложил. Знаешь, не стал бы цацкаться, не пожалел бы. Уши бы ему бахромой нарезал. Честное слово, рука бы не дрогнула. Но мы не можем быть уверены, что он не протрезвел и не ждёт нас с оружием и в окружении здоровенных громил, тоже вооружённых до зубов. Риск, по-моему, слишком велик. Нет. Не стоит. Ты, уходя дверь закрыла?

– Кажется да… По привычке. Автоматически, знаешь…

– Ну, а я ломать двери не умею. Так что, сей вариант накрылся. Поговорим о «бежать». Мы сейчас в опасности.

– Я в опасности, – поправила Анжела.

– Нет, лапочка. Мы оба.

– Ты ещё можешь отказаться. Про тебя-то он не знает.

– Ты что, маленькая? Не знаешь, что телефоны прослушиваются?

– Я тебе с автомата звонила. Никто же не знает с какого.

– Ну, какая ты наивная! Мой-то телефон точно прослушивается! Я же ЖУРНАЛИСТ! Причём, журналист скандальный.

– Так я тебя, выходит, подставила. Прости меня…

– Ладно, давай не будем об этом. Ты правильно сделала, что позвонила мне. Это мой хлеб, в такие дела нос совать. А сенсация, действительно, стоит всех сенсаций мира. Да такие случаи один на триллион выпадают! Но ни к тебе ни ко мне возвращаться нельзя. Так что надо нам с тобой искать пристанище. Разумеется, я не собираюсь до конца дней отсиживаться в каком-нибудь медвежьем углу и дрожать как овечий хвост от страха. Не переживай! Придумаем что-нибудь. Но сейчас нам надо подумать, где ховаться будем? Так… Родные и близкие отпадают. У них нас будут искать в первую очередь. У меня есть куча знакомств совершенно шапочных. Столько интервью брал! Столько репортажей делал! А любовниц по миру у меня… Ладно. Это – потом. Нам важнее решить другое. Бежать из Нью-Глазго или попытаться затеряться в городе? В фильмах герои всегда бегут, куда подальше и попадаются. А затеряться в 8-миллионном городе проще простого. Я город отлично знаю. Закрою глаза – вижу карту. Схему метро помню наизусть. Тут так спрячемся, сам чёрт не найдёт. И бог твой шоколадный – тоже. Если у него, конечно, нет каких-то способов следить, вообще, за каждым. Ну, в этом случае нам бы следовало поскорее бежать в церковь и исповедаться. Хотя, не знаю, создал ли он в этом мире рай и ад. Если создал, мы уж точно в аду будем. В самом страшном кругу. Там грешников бросают в горячий шоколад. Ладно. Шучу. Глупости всё. Но ведь мы не собираемся всё время сидеть в подполье. Рано или поздно вылезем, чтобы удар нанести. А тут и станем видимы. Да и искать он нас будет очень старательно. А засветимся случайно – зона поиска у него сразу сузится. И потом бежать из города будет поздно. По крайней мере, раз в 100 труднее, чем сейчас. Ну… Да ладно. Об этом – потом. Вариант второй: оказаться быстренько где-нибудь подальше. За границей например. Но самолёт и корабль сразу отпадают. Знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что когда мы окажемся в открытом море или, тем более в воздухе, мы не сможем дать дёру оттуда в случае опасности. Ну вот сели мы в самолёт, допустим до Рио-Бланко. Самолёт летит 6 часов. Допустим, через час после взлёта нашего твой божок проснётся. Через 2 вспомнит, что было. Сразу начнёт нас искать. Ещё через часок выяснит, что мы взяли билет на самолёт Нью-Глазго – Рио-Бланко. И в Рио нас уже будет встречать местная полиция с наручниками или чуриты собьют нашсамолёт где-нибудь над Кабарией. Можно попробовать на машине рвануть к границе. Часов 12 езды не меньше. Самая большая страна! Ну, границу-то он нам перекроет. Ясно как день. Значит, скорее всего, остаёмся в городе. Или всё же рванём? Только это надо решить сейчас. Что скажешь?

– Не знаю.

– И я тоже. Ладно. Теперь поговорим о варианте «позвать на помощь». Кого? Ну, допустим. Выбираем день, готовимся тщательнейшим образом и залп в интернете и в десятке газет. Всех сразу заткнуть не сможет. Главное дело сделано. Люди оповещены. А убивать нас не только бессмысленно, но, скорее всего, опасно. Он ведь скорее всего попытается что сделать? Доказать, что всё, нами сказанное – чушь, бред собачий, даже дети маленькие смеются. Сказки! Это самое мудрое с его стороны будет. И вдруг кто-то из нас погибает или исчезает. Все скажут: «Ага! Нет дыма без огня! Значит, правду они говорили, эти двое!» Так что жизнь нам сохранить – в его интересах. Вероятнее всего, пат. Мы живы, но мир по-прежнему – его тренажёрный зал. Подготовить получше нападение на него лично? Группа молодцов врывается в его дом с криком: «Всем стоять! Руки за голову! Лицом к стене!»? Красиво. Может так и придётся сделать.

– А где мы такую группу найдём?

– Детали. Подумаем.

– А я подумала вот о чём. Может как-нибудь у того мира помощи попросить?

– Интересная мысль, слушай! Мир гуманный. Свинкам пансионат построили. А тут какой-то гадёныш так людей мучает. Да… Полагаю его по головке за это не погладят. Прилетят сюда хорошие парни. Этого обормота схватят и под суд. Ты – главный свидетель обвинения. А как бы им дать знать? Наши радиосигналы до них вряд ли доходят. А то бы уже эту лавочку давно разогнали.

– Может у него дома есть какой-нибудь ИХ передатчик. Или телефон. Или комп с доступом в ИХ интернет. Быть не может, чтобы не сохранил.

– Может и не сохранил, хотя… Все консерваторы сентиментальны, семейные ценности ставят высоко. Ну, неужто он забудет свою тётю Терезу и не позвонит ей в день именин. Хе!… Не удивлюсь если он иногда и навещает родственников. Может у него и дверь в тот мир есть дома?

– Послушай, а мне ещё один вариант в голову пришёл. А, может, он мне не спьяну всё рассказал, а специально?

– Зачем это?

– Ну, он же игрок. Решил посмотреть, как мы с ним бороться будем. Поиграть с нами в войну.

– Не думаю. Ну, я, ладно, журналист. Тебя-то он серьёзным противником вряд ли счёл бы.

– Ой, как ошибся-то, – улыбнулась Анжела.

– Да уж. Ты боевая, оказывается, – Гарри положил свою руку на руку Анжелы – да… Вариант интересный. В этом случае быстрая смерть нам явно не грозит. Он будет играть с нами как кошка с мышками. Давать фору, а то и вытаскивать из передряг, когда нам будет особенно тяжело и наносить удар, когда… когда сам пожелает. И такое положение может продлиться как угодно долго. И он сразу уничтожит нас, если игра ему надоест. Или если он почувствует, что мы для него, действительно опасны.

– Или мы его. Если он заиграется, недооценит опасность.

– Всё может быть. Ох, не шуточная борьба предстоит… Послушай, а мы оба ещё такой вариант не рассмотрели. А вдруг он прав? А мы нет. Без трудностей и бед люди жиреют, скучнеют. Превращаются в скотов. Помню, в детстве я был на экскурсии в зоопарке, так нам рассказали, что раз в неделю у льва – разгрузочный день. Злой и голодный он ходит по клетке, тренирует мускулатуру заодно. А если этого не делать, сытый лев вскоре превратится в жирную тушу, смотреть на которую никому не интересно.

Анжела с удивлением и даже ужасом посмотрела на Гарри.

– Прости, малыш, я пошутил. Но я успел подумать и об этом. Я обратил внимание на одну деталь в его рассказе. Люди, которые в свинарнике работают. Работают, потому что им это нравится. Нравится им поросят за ушком чесать. Смотри, в материальном плане они обеспеченны полностью. У каждого – планетка с виллой, небось. Ну, зачем им эти хрюшки? А, нравится. Если любителей хрюшек хватает, тем более, должно быть немало и тех, кто детей любит. Воспитатели, учителя, возятся с детьми потому, что детей любят, а не потому, что деньги нужны. Люди делают что-то не оттого, что нужно добыть средства к пропитанию. А оттого, что им это нравится. Уверен, что в том мире есть и инженеры и учёные. Писатель пишет не оттого, что деньги нужны. А оттого, что ему писать нравится. Хобби у него такое, писать. Я вот представил себя в том мире. Ну, есть у меня всё. А чего нет – пожелаю, тут же появится. Ну, чем бы я занимался в свободное время? Лежал бы на диване, пузо отращивал? Да ничего подобного! Занимался бы тем же, чем и сейчас. Журналистикой. Без неё я быс тоски помер, будь у меня хоть 100 планет и на каждой по 10000 вилл. Слушай, с их средствами передвижения, небось и иные миры исследовать легко и приятно. Не космический корабль, а дверь, открывающаяся в любой галактике. Ступать на новую планету, исследовать её. Да, образцы грунта, воды или скажем, кислоты, которая в местных реках течёт – дело роботов. Но смотреть, анализировать – это же так интересно! И никто не спросит: «А сколько вы мне за это заплатите?» Потому что человек делает то, что ему нравится. Ну, а если человеку ничего не нравится? Если ему нравится только лежать на тахте и в потолок плевать? Ну, и пусть лежит и плюёт. Производительность труда стоит настолько на высоком уровне, что общество может без труда прокормить сколько угодно таких тунеядцев. Лишь бы другим жить не мешали. Да и в нашем мире из таких людей ничего путного не получается. В лучшем случае – посредственный работник. В худшем – попрошайка или вор.

– Или рантье, если деньги есть.

– Так что наш с тобой приятель, мягко выражаясь, не прав. А мы правы. Можно действовать. Нужно действовать. А сейчас нам нужно решить, всё-таки, куда нам податься. Самое забавное, если он, действительно проснётся с больной головой и будет долго вспоминать с кем провёл ночь и не вспомнит. А мы сорвёмся с места, оставим свои квартиры, будем прятаться. А он так и не вспомнит о нас. Даже за деньгами домой не заедешь. Эх, я дурак, не сообразил взять побольше. И по кредитке ничего не получишь. Сразу поймут, где мы.

Гарри достаёт бумажник, пересчитывает купюры.

– 580$. Не густо.

– А у тебя деньги с собой есть?

– Сейчас гляну…

Анжела лезет за деньгами в сумочку. И в этот в сумочке играет мобильник. Анжела вытаскивает телефон, глядит на индикатор.

– Это он, - шепчет она, – ответить?

– Ни в коем случае! Ч-чёрт!

– По телефонам нас засечь проще простого.

– Да уж. Вот нам и ответ на вопрос: «Помнит – не помнит?»

Звонок повторился. Анжела с ужасом смотрела на аппарат, как будто тот вот-вот должен был взоравться.

– Что делать?

– Я знаю что делать! – восклицает Гарри. – В машину! Быстро!

– Мисс, возьмите пожалуйста деньги, – кричит он официантке, – мы очень спешим.

Ночь. Из Вайт-Сити в Нью-Ротердам едет товарный поезд. И кому дело до того, что на одной из платформ, гружённой гранитной щебёнкой, лежат 2 мобильных телефона? Время от времени один из них начинает звонить и звонит долго-долго. Но никто этого звонка не слышит. Вокруг никого, кроме машиниста, конечно, но и тот не слышит. Стучат колёса. Тук-тук… В кабине играет джаз.

В это же время в купе пассажирского поезда Уинстон-таун – Кари не спят двое, мужчина и женщина. Они смотрят в окно и разговаривают. Через час начнётся рассвет.