Живая, живая, бежала - вилась, разветвлялась дрожащими, блестящими корнями, ветвями, скапливалась бочажками красноглазыми, кудрявилась в воде, плакала, душила, пахла железом...

Я с криком проснулся, лежал некоторое время на холодной земле и смотрел в сереющее предрассветное небо, полное тусклых облаков светящейся пыльцы.

Занималось моё первое утро в новом мире.

Я поднялся с земли, дрожа и пытаясь изгнать память о крови, которая мне только что приснилась. Должно быть я уснул, когда Рен, зажимая рану, сел рядом со мной к корням Древа и стал рассказывать историю своей смерти.

Афанасия поблизости не было видно. Корень Древа, на который пролилась жертвенная кровь, совсем высох и выглядел лишь чуть темнее, чем его соседи.

Спросонья не вспомнив, что лишён голоса, я открыл рот, чтобы позвать Афанасия, но тут же стиснул зубы, зашипел. Я всё время забывал и о чёртовых пластинах. Они впивались в кожу так же больно, стоило лишь пошевелить челюстью.

До сих пор я не слышал от Рена подробного объяснения, зачем же всё-таки изуродовали металлом и проводами моё тело и лицо. "Служить Врачу и его Игре" - но в чём состоит само "служение"? Почему меня лишили голоса, а Рена - слуха? Какое же "Милосердие" без слуха?.. Я задумывался. Нащупывался какой-то странный и жестокий баланс.

Всё вокруг меня было таким загадочным, что походило на уравнение со множеством неизвестных. Условий мне катастрофически не хватало.

Серый, тихий сад раскинулся передо мной. Погружённый в себя, я медленно шёл по дорожке, ведущей от Древа к дому. Белая галька тихонько хрустела под ногами. Кое-где из неё торчали травинки. В ветвях яблони чирикнула ранняя птаха. Обычный утренний мир...

Я ощутил лёгкий голод и остановился, чтобы внимательнее изучить яблоню. Без особой надежды, впрочем - свежие маленькие листья и невыгоревшая трава вокруг дерева говорили о том, что идёт, скорее всего, месяц май, а в мае какие яблоки? Птица снова ехидно чирикнула. "Если ничего не найду - тебя съем", - сердито подумал я. Она тут же умолкла. Читала мысли, как и Рен?

Поиски не дали никаких результатов. Я, конечно, не стал хищничать, но уже довольно поспешно направился к дому, желая поживиться чем-нибудь внутри. По пути попались грядки, но на них, к сожалению, была только едва проклюнувшаяся рассада.

Я не стал пробовать открыть переднюю дверь, а сразу обогнул дом - хотел попасть сначала в знакомую комнату. Судя по размерам домика, комнат должно было быть по крайней мере две... Задняя дверь оставалась полуоткрытой; свет в доме не горел, из щели сочилась тьма. Мокрые от росы листья оставили чистые полосы на подоле моего плаща, измазанного пыльцой.

В доме пахло старым деревом. На ощупь я стал пробираться к шкафу, чтобы включить свет, и вдруг моя нога уткнулась в мягкое. Матрас. Рен лёг спать на полу, великодушно не занимая кровать. Он ждал, что я очнусь и перейду в дом раньше, чем ночь кончится. Во мраке я различил белёсое пятно подушки, на ней - не лицо, а что-то вроде огромной и тёмной звёздчатой кляксы...

Вспыхнувший свет прояснил детали. Афанасий спал вниз лицом, и это его разметавшиеся по подушке длинные волосы я принял за кляксу. Должно быть, железные уши-стержни не позволяли ему спать на боку - только на спине или на животе.

Мне показалось, что свет не разбудил его, и я зашуршал по стенам, ища под стикерами дверь в другую комнату, но Афанасий через некоторое время поднял лицо от подушки, сонно заморгал и вздохнул.

"С добрым утром! А я тут пытаюсь сообразить что-нибудь поесть. Не знаю, может быть, ты божьей росой питаешься, но я к такой диете не привык".

- О-ох... погоди... пять минут погоди... я встану и поедим... - Афанасий вновь спрятал лицо в подушку.

"Засекаю", - грозно подумал я, вынимая из кармана мобильник. Ах, чёрт, в батарее всего одно деление осталось, разрядится скоро...

Вдруг у меня мелькнула дикая мысль. Я зажал мобильник в руке, пряча его гладкое тельце, и бесшумно юркнул обратно во двор. Голубой экран чуждо засветился в серости утра. Я долго давил на единицу, пока не появился значок автонабора, и стал ждать, прижав к уху тёплую пластмассу.

В трубке слышалось потрескивание, какие-то попискивания, и я почти отчаялся, решив, что над Реновой дачей нет покрытия - другое ведь измерение, на что надеяться! - как вдруг безо всяких гудков я услышал щелчок, и усталый, сонный женский голос сказал:

- Слушаю?..

"Мама..."

- Алло! Ничего не слышно! Кто это?

"Мама, это я... Ты что, спросонья не посмотрела на определитель номера?"

- Связь барахлит! Я ничего не слышу! Алло!

Голос не возвращался ко мне, и осталось только вздохнуть в трубку. Кажется, она всё-таки догадалась посмотреть на определитель:

- Илюшка... Илюшка, это ты? Ответь мне, пожалуйста!

"Я не могу, мама..."

- Ты ведь... оттуда звонишь? Прошу тебя...

Голос прервался писком - батарея сообщала о полной разрядке. Я мысленно чертыхнулся, но продолжил держать телефон возле уха, надеясь услышать ещё хоть что-то.

- Илюшка... Лучше бы ты не тревожил меня... Я все глаза себе проплакала...

Что-то во мне словно оборвалось и со свистом рухнуло вниз, разбиваясь вдребезги.

- Ты решил уйти вслед за Стефаном... Я не виню тебя, ты был очень к нему привязан... Но всё-таки - почему ты не подумал о нас с отцом?

Я страшился услышать её слова, отнимающие у меня всякую надежду, но они прозвучали:

- Что с того, что в последние годы ты жил отдельно от нас и почти не общался с нами? Это не означает, что мы о тебе забыли. Ты хоть понимал, каково это - пережить своего ребёнка?.. - тут телефон вновь заверещал и затем отключился, окончательно разрядившись.

Я размахнулся и зашвырнул мобильник в кусты. Сел на влажную землю, скорчился, спрятал лицо в ладони.

Надежды не осталось. Там, на Земле, я действительно был мёртв. Я покончил с собой... Но я не помнил этого. Все события после встречи с Афанасием покрывал мрак.

Я покончил с собой, и меня забрал Врач... Или это он внушил мне желание совершить суицид? Или смерть всё-таки была мнимой, неким представлением для живых, чтобы исчезнуть без помех? Нет, хватит себя обнадёживать.

Одно ясно: под гипнозом или в бреду, я наложил на себя руки, твёрдо уверенный в том, что это поможет мне добраться до Стефана.

Стефан где-то здесь.

Я почувствовал осторожное прикосновение к плечу и вскочил. Афанасий отшатнулся назад - я едва не выбил у него из рук тарелку.

- Не обессудь, здесь возможно только вегетарианское меню, - улыбнулся он, не рассердившись на моё неловкое движение. Я глянул в тарелку: яблоки, помидоры, огурцы...

"Хлеба нет?"

- Чего нет, того нет, - вздохнул Афанасий. - Даже соли, боюсь, не найдётся...

"Ну и местечко", - недовольно подумал я.

- Тут поблизости нет магазинов. Они в городе, но добираться долго и... в общем, потом объясню.

"А эти яства откуда взял? - я вспомнил свои бесплодные - во всех смыслах - поиски яблок. - Здесь же май. Я могу поклясться, что здесь май!"

По его лицу скользнула странная улыбка. Я, не дожидаясь объяснений, взял огурец и захрустел. Попка у огурца была горькой, а кусать было трудно из-за скованных щёк, но я даже не обратил внимания на неудобства - живот сводило от голода. Уничтожил два огурца и большой помидор, выбрал самое крупное яблоко и, тщательно осмотрев его на предмет червоточин, повторил:

"Так где взял-то?"

- Доедай, потом покажу... Неохота тебе аппетит портить, - с иронией в голосе сказал Рен.

"Хм, мой интерес резко падает".

- Да ничего-ничего, покажу. Не помешает знать, как и о многом другом. - Ожидая, пока я доем, он завернул левый рукав до локтя и провёл пальцами по запёкшейся коросте - следу жертвоприношения. Я поперхнулся яблоком: из коросты росло что-то, явно напоминающее корявую веточку, даже листок дрожал на конце.

"Это что?! Здешние растения паразитируют на людях?!!"

Он, запрокинув голову, от души расхохотался:

- Бросай уже свой огрызок и пойдём.

Я не глядя укусил яблоко и беззвучно завыл, так как прихватил зубами палец.

- Нельзя же так любить мясо, чтобы заниматься самоедством, - заметил Афанасий, глядя на это.

"Ироничный! Показывай давай своё неаппетитное зрелище".

- Изволь... Идём, - сказал он, увидев, что я собираюсь выбросить огрызок. - Оставь, дай его мне.

Я пошёл за ним - снова на лужайку перед домом, поближе к Древу. На давешней яблоне безмятежно сверкали круглыми щёчками яблоки. Глазам своим не поверив, я спросил:

"Как ты это сделал?"

- Ты не смотри туда, смотри сюда. - Он опустился на корточки и зачерпнул ладонью чернозём, сделал ямку, сунул туда огрызок. Затем распрямился и... я не понял сначала, что же случилось, услышал только слабый звук - похоже, как будто кожуру отдирают с плода. Вслед за этим тёмные капли окропили огрызок, и я не успел сказать ни слова, как из яблочных семечек, мешая друг другу, полезли ростки. Они едва ли не толкались, стараясь отвоевать место под солнцем, и в конце концов один из них оттеснил остальных, сильно удлинился, стал разветвляться и покрываться корой... Я с изумлением наблюдал за саженцем, выросшим за какие-то несколько секунд, а деревце тем временем уже стремилось стать большим деревом. Вспыхнули белыми огоньками цветы; тут в росте дерева что-то замедлилось, я оглянулся на Афанасия и увидел, что тот, зажмурившись, окончательно содрал коросту с левой руки, и кровь капает к корням нового дерева... Завязи, появившиеся на месте цветов, быстро наливались алым...

Для меня этого было более чем достаточно. Предутренний кошмар воскрес в памяти со всей полнотой. Момент оказался удачным. Пока глаза Хезеда были закрыты, я попятился, затем повернулся и побежал. Разбив облако сияющей пыльцы под Древом, я добежал до ограды и перемахнул через неё. По серой, пыльной дороге - к лесу, бегом, бегом, задыхаясь не от быстрого темпа, но от древнейшего животного страха - страха крови. Я найду тебя, Стефан, я найду тебя, и мы вместе отыщем путь назад, в свой мир, из этого рая растений-вампиров!..

***

Он убавил скорость, подъезжая к железнодорожному переезду, и тут ему на плечо прыгнул комок тьмы. Поёжился, устраиваясь поудобнее и обретая расплывчатые контуры чёрного кота.

- Том Тим Тот?.. - полувопросительно вымолвил водитель. - Что у тебя?..

- Мрмррр?.. - откликнулся комок тьмы, открыв жёлтые щёлочки глаз.

- Кто-то из сефиротов рядом?

- Мрмррр, возможно. - "Кот" издал что-то, похожее на хихиканье. - Совсем неопытный, из последних. Он совершенно растерян.

- Как думаешь, Том Тим Тот - подбросить ему?.. - не закончив фразу, зевнул водитель.

- Не нужно столько подсказок. Он, кажется, направляется в город - ну, значит, со временем сам разберётся. - Щёлочки глаз стали уже. - Вспомни, что вышло, когда ты открыл ВСЁ.

Тень набежала на лицо водителя; смуглое, обрамлённое длинными тёмными волосами, теперь оно казалось совсем мрачным.

- Глупая девчонка, - едва слышно процедил он сквозь зубы. "Кот" в ответ на это заметил:

- Отчего же? Самое умное из твоих созданий. Вот только очень своевольное...

-...Каждый день следить, чтобы она не убила кого-то из игроков! - глаза водителя зло сверкнули. Точнее, правый глаз - левый был спрятан за спутанными прядями.

- Ты сам за это взялся, - напомнил Том Тим Тот.

- Кто взялся? Меня сослали. Знаешь, до какого места мне все эти человеческие войны? Пусть бы хоть огород растили из ядерных грибов.

"Кот" опять захихикал - намного громче:

- Если бы я тебя не знал, никогда бы не подумал, что древний бог может так изъясняться.

- Переобщался с людьми. Мне нужна терапия. Дожил - Врачу требуется лечение!.. - темнолицый сморщился, как от острой боли. - Гамаюна мне! Буду слушать его песни семь дней подряд... может, вообще забуду человеческую речь.

- Доставлю, - отозвался Том Тим Тот, послушно выпрыгивая в окно фургона. Легче воздуха, чёрный комок понёсся по ветру, приближаясь к лесу.

Фургон остановился, взрыв колёсами пыль дороги. Впереди был переезд.

Врач выбрался из машины, хлопнул дверцей. Встал - руки в боки, вгляделся в горизонт. Там, где параллельные рельсы сливались в одну точку, что-то двигалось. Поезд?

- Пора, - сказал он сам себе. Вернулся к фургону, открыл заднюю дверь и влез внутрь. Вскоре он вновь появился снаружи, неся на руках безвольное тело...