Высокогорное плато находилось пока еще на безопасном расстоянии от подступавшей пучины океана. Обширные равнины, на которые с гор открывался прекрасный по красоте вид, были уже давно поглащены, а все труды людей на них живших были развеяны в прах гигантских размеров волной. Плато не хранило на себе ничего живого. Такая уж его природа. Не всяк камень поддается росткам жизни – будь то деревце, цветок или человек. Но на этот раз оно радовалось. Радовалось тому, что является последним бастионом перед дикими водами океана. Любой бастион, конечно, рано или поздно падет, но пока об этом думать рано, тем более, что на этот раз плато действительно защищало жизнь, в кой веке раз...

На краю обрыва безмолвно глядел в неспокойную пучину океана человек. Вернее человеком он казался лишь при взгляде издалека, но если кто-то смог бы подойти поближе, а лучше всего вплотную, то без труда выделил бы и необычный разрез полузакртых глаз, и перепонки между пальцами рук, а также его гигансткий по представлениям человека рост. Это создание на краю обрыва спокойно сидело на коленях, опустив на согнутые ноги свои руки. Красная просторная туника скрывала во многом фигуру. На голове же полностью отсутствовали волосы. Лицо не выражало ничего кроме глубокой задумчивости и скорби. Странный он имел вид. Сейчас врят ли такое было бы воспринято адекватно. В одном, правда, нельзя было отказать этому существу – в величии. Величие чувствовалось везде: в каждом вдохе и выдохе, в том как мерно поднималась и опускалась его грудь. Может это и неудивительно. Ведь хоть и приходил их последний час, но планета все еще принадлежала им. Долг повелителей обязывает...

Неожиданно сидевший, как будто очнулся и повернул голову в сторону гор, где среди пиков затерялся уже полуразрушенный храм, обвалившиеся колоны которого постепенно сливались со скалами. Однако, не виды храма привлекли его. По тропе, с гор на плато спускалась девушка. Также не человеческая, но куда больше похожая на людей, чем сидевший на краю обрыва. На ней тоже была такая же просторная туника, только уже синия, а не красная. Лицо было и с нашей точки зрения красивым и правильным. Веки также пускались больше на глаза, чем наши, но это не делало сошедшую уродливие. В этом тоже был свой шарм. Главным что ее выделяло были волосы. Ровный пробор поперек головы также ровно делил на две части и прекрасные черно-смольные волосы. Спускавшись от головы до бедер они напоминали струи водопада. Они были поистине прекрасны.

Подошедши к краю она медленно опустилась на колени, и также медленно, с огромной долей нежности опустила свою голову на плечи сородичу, скорее возлюбленному, чем постороннему. Водопад волос быстро растекся по его телу. И он наконец, подняв одну руку с колен, обнял ею подошедшую. «Наверное, мы, Атланты, последние, кто оставит на земле память о красоте чувств» - мелькнуло в голове у мужчины-атланта. В таком дивном положении эта пара просидела долго и ни разу не пошевелилась. Казалось они будут сидеть так до конца своей жизни. Наконец, несколько вибрирующий на воздухе голос мужчины спросил