Ветер раздувает штору на окне, как штандарт неизвестного войска. Там, внутри, еще теплая смятая постель. Где-то во мне, еще та смятая постель, скомканное одеяло, вышвырнутая подушка, разбросанные вещи и открытое окно. Где-то внутри меня еще живет та, что показала тебе на дверь.

И будто тебя нет с начала времен, и будто начала времен нет без тебя. И будто время – это только твоя прихоть, дурацкий каприз.

А внизу, вокруг – голоса, люди, дети пинают мячик, играют в футбол, кто-то качается на качелях, чьи-то окна мигают, кто-то накрывает на стол, расставляет тарелки... И люди пьяные шатаются и парочки в обнимку семенят, подстраиваясь под шаг друг друга, а я еще там, в твоих жестоких руках...

И найти тебя только ради того, что бы бросить, швырнуть узкую кожаную перчатку прямо в лицо, смотреть, завороженно, как она летит, переворачиваясь в воздухе, и бьет прямо по не выбритому подбородку.

Каждый стрелок знает, что такое гордость, это та кость, что не дает шее согнуться.

А из горла сумасшедшей птицей рвется восторг, то ли криком, то сиплым шепотом, поднимается из груди и захлестывает... И нежные твои губы, и невероятно ласковые слова, и сладкая патока медленного тягучего времени, и немеющий от удовольствия мир...

Мы как оборотни, о нас помнят только суеверные. Мы так спокойны и уверены в том, что знаем. Сомнение – слабость, любовь – несвобода, правда – непозволительная роскошь.

Поэтому так ненавидим друг друга. Твои опасные мысли – моя новая библия, твое тело – моя терра нова.

И весь этот фарс похож на управляемое падение, когда можно выйти на любом этаже правды, какой понравится. А в то же время это счастье, такое странное, зыбко- неверно, вот оно есть, и вот его нет. Счастье тебя так ненавидеть.

А на рассвете, без секундантов, в серой дымке тумана, грязного, сырого, по раскисшей земле, считая громко шаги, разойтись, повернуться, и не прицелившись...

Доставайте серебряные пули. Только ими можно убить мои мысли.