Когда сознание вернулось к нему было тихое летнее утро среди отцветающих яблонь и вишен в совершенно незнакомом для Егора месте.

- Лизхен, ты посмотри как чудесны наши розы! - он кинулся со ступенек аккуратного деревянного домика с большой застекленной верандой к выкрашеному в половину человеческого роста заборчику, символически разделявшему их участки.

- Хайни, а для меня эти цветы не были бы такой радостью, если бы..

- Если бы?

Она смущенно улыбнулась и лицо ее сделалось розовым. Он остановился как вкопанный. Внезапная мысль осенила его, что между этими цветами и его любимой девушкой так много общего.

- Хайни, ты отнес молочнику за следущий месяц плату? - это бабушка Берта, укутанная в легкие кружева показалась на крыльце их домика.

- Доброе утро, фрау Виллевальде! - улыбаясь приветствовала её Лизхен.

- Доброе, деточка. Как чувствует себя твой дедушка?

- Ему уже лучше. Он сказал, в ближайшие дни дождей не предвидится и он надеется, что сможет поработать в саду.

- Дай Бог. Вот что, Хайнц, наведайся-ка ты, дружочек к патеру. Узнай, когда он сможет вас обвенчать. Мне будет спокойней встретится с моими любимыми детьми на небесах, зная, что их дети счастливы на Земле.

- Бабушка! - бросился обнимать её в благодарности внук.

- Ну, полно-полно. Это мой долг и я его исполню, как только ты сдашь все экзамены на профессию. У кормильца семьи должен быть надежный заработок.

Она могла бы и не произносить это вслух. Кто в округе не знает, какие золотые руки у её единственного любимого внука, но так уж заведено, получить патент можно только с одобрения признанного мастера. Советская власть не слишком вмешивалась до последнего времени в уклад их колонии на окраине Петербурга, сложившийся за последние полтора столетия. Летом верхние этажи своих аккуратных деревянных домиков колонисты сдавали питерским дачникам. Хотя поблизости не было удобных водоемов, но вся местность утопала в ухоженных садах, были свежие молочные продукты, и огромный сосновый лес в двух шагах за садами.