Я сидел в электричке, неотвратимо несущейся вперед и вперед. В вагоне было пусто, холодно, грязно и от этого всего – еще более одиноко, чем обычно. Я положил голову на стекло и пытался уснуть. Ехать было еще очень далеко, а заняться, чтобы убить время, было нечем. Как назло, уснуть не получалось. Только мне казалось, что я начинаю падать в мягкие объятия мира грез, как сам не знаю, по какой причине, открывал глаза. И так постоянно. Я завис на грани между сном и явью…

Иногда электричка останавливалась на пустых станциях. Их пустые здания смотрели на меня своими черными окнами. Казалось, что они видят меня насквозь. Неприятное ощущение. Будто ты голый и беззащитный. Будто ты маленький и перед тобой открыт для изучения весь этот страшный мир.

Почему-то постоянно лил дождь, и во время остановок от этого становилось еще хуже. Уныло, сыро, пусто, серо. Тучи равнодушно поливали бесплодную землю дождем. Ни одной зеленой травинки на протяжении всего пути я не заметил. Даже елки и сосны, вечно зеленые от природы, выглядели какими-то серыми, коричневыми, мертвыми. Как бы мне хотелось почувствовать, узнать, что в этом гиблом месте еще хоть что-то живо. Это дало бы какую-то, пусть мизерную, надежду. Но ничего этого не было…

Сначала меня удивляла эта безжизненность. Ведь мы же были в мире живых. Я не мог ошибиться, ведь я так чувствовал. Меня никогда не подводили мои чувства. Но и глаза не могли меня обмануть: в этом мире было пусто. Вначале я хотел спросить у кого-нибудь из пассажиров. Но так никого и не встретил. Теперь я сомневаюсь, что они когда-либо здесь были. Поэтому вскоре я плюнул на это и вот, пытаюсь уснуть.

Хотелось услышать какой-нибудь посторонний звук, кроме заунывного стука колес. Побарабанил костяшками пальцев по стеклу. Или звука вообще не было, или его заглушил стук колес. Что за унылое место?

И тут только я задал себе вопрос, который, если бы я был нормальным человеком, должен был возникнуть уже давно. А что Я здесь делаю?

Попытался вспомнить, как здесь очутился. Мало что было различимо сквозь туман, окутывающий мои воспоминания. Я смог ухватить лишь какие-то обрывки, фрагменты, отдельные кадры. Вот я еду в машине. По моему лицу можно сказать, что я чем-то очень сильно расстроен. Вот машина стоит, пустая, на обочине. Я лежу рядом с ней, всего в полуметре, судорожно хватаясь за горло. И все. Больше я ничего вспомнить не смог. Как не пытался, как не копался в памяти. Ничего.

Отчаявшись узнать, что же со мной случилось и почему хватался за горло так, будто задыхался, я снова положил голову на стекло и попытался уснуть. Наверное, сейчас я хотел этого сильнее, чем в предыдущие мои попытки, потому что в этот раз все-таки смог уснуть. Теплые воды мира грез сомкнулись над моей головой.

-Дорогой, помоги мне помыть малышку, - голос раскатывается в моем сознании, заполняя все его уголки и трещинки. Я не могу определить, откуда он идет. Мне кажется, что отовсюду, со всех сторон и, одновременно, изнутри меня. Я озираюсь по сторонам, осматриваюсь, как вдруг в дверь входит какая-то женщина.

-Дорогой? Помоги мне помыть малышку, - повторяет она, слегка удивленная моим молчанием.

Я смотрю на нее и никак не могу понять, кто она и что я здесь делаю. Как будто меня забросили в тело чужого человека и заставили жить его жизнью.

-Как я здесь очутился? – заикаясь, спрашиваю я.

-Ну хватит, милый…Мне действительно нужна твоя помощь. Пойдем, - она берет меня за руку. Она такая мягкая и теплая, что невольно хочется в нее закутаться, как в любимое одеяло.

Она ведет меня куда-то, а я послушно следую за ней. Все мои мысли сосредоточены на ее руке. Весь мой мир сузился до нее, нежно сжимающей мою. Мы зашли в ванну.

-Включи пока воду, а я раздену ее, - доносится из космоса ее голос. Или мне показалось? Уже и не уверен, что слышал что-то. Тем не менее делаю то, о чем она меня попросила.

-Подержи-ка ее – я пока вещи в стирку закину, - я принимаю у нее крохотное голое создание. С запозданием понимаю, что это ребенок. Он (или она?) с любопытством разглядывает меня, иногда шевеля маленькими ручками и улыбаясь беззубым ртом. Я посмотрел вниз. Это была она. Понимаю, что мечтаю, чтобы поскорей пришла та женщина.

Наконец она приходит и с порога говорит:

-Ну как ты держишь ребенка? Он же твой! – она берет его на руки и прижимает к своей груди, словно защищая от меня.

Мой? Слово эхом разносится по голове, больно ударяясь о стенки черепной коробки. То есть я – отец этого маленького существа? А эта женщина? Мать? Но как? Почему я ничего не знаю, не помню?

-Мы женаты? – спрашиваю я у женщины.

Она удивленно смотрит на меня, решая посмеяться над моими словами или рассердиться. Вдруг ее глаза начинают изнутри окрашиваться красным. При этом все вокруг вдруг останавливается, даже вода льющаяся из-под крана. Лишь ее глаза наливаются красным. Я стою неподвижно, заворожено глядя в них. Затем они с противным треском яичной скорлупы лопаются, разбрызгивая вокруг содержимое. Ребенок вдруг начинается поворачивать голову на три шестьдесят градусов, и я вижу, что у него нет лица. Будто его стерли. Он что-то нечленораздельно мычит. Мир уходит из-под ног, и я теряю равновесие и падаю спиной в застывшую в ванне воду.

Я вскочил с места, судорожно отряхиваясь и глотая ртом воздух, будто только что вынырнул из малоприятной жидкости. Мокрая одежда липла к телу, в ботинках хлюпало. Я провел рукой по волосам и почувствовал, как на шею и спину посыпался веер брызг. Хоть выжимай и вешай на веревку сушиться.

Я осмотрелся. В вагоне было пусто, холодно и грязно. Я пощупал себя. Так и есть, сырой. Еще раз оглядел обстановку. Вагон, ошибки быть не могло. Приевшийся до зевоты, скучный и однообразный. Уже начавший казаться родным, домом. Вагон в электричке, неотвратимо везущей меня вперед и вперед.

Это же был сон! Как мог я промокнуть во сне? А если не сон? То что же тогда? Какого черта здесь происходит?..

В ответ раздавался лишь уныло-однообразный стук колес…

Нужно было где-то раздобыть сухую одежду, иначе простудиться не долго. Или, того хуже, заработать воспаление легких. Но где? В этом месте нет даже нормальных растений. Какая-то желто-коричневая высохшая трава, да мертвые ели и сосны, продолжавшие по привычке стоять на земле и стремиться в небо.

Я выглянул в окно. Дождь все поливал и поливал, не желая прекращаться. Капельки растекались по стеклу, оставляя за собой мокрые дорожки. Сквозь их призму я и смотрел на этот серый, скучный мир. Интересно, как он называется…

Я пересел на другое место, так как на моем старом образовалась лужа. Все равно вагон был пустым и сидеть можно было, где угодно. Поплотнее запахнул плащ, чтобы хоть как-то сохранить стремительно ускользающее тепло. Обнял себя руками, прижался к стене и стеклу и принялся ждать. Чего ждать? Я не знал. Я ничего не понимал в той ситуации, в которой оказался. Лишь надеялся на то, что что-то должно, просто обязано произойти. Что-то, что заставит меня действовать, а не сидеть сложа руки и ждать своей остановки. Как ни странно, но то, где мне надо выйти, я знал совершенно точно. Откуда?

Я пошарил по карманам мокрого плаща. Малоприятно, но мне были нужны ответы. Нашел пустой кошелек и несколько семечек. Осмотрел все карманы, но найденное ранее было единственным их содержимым. Открыл кошелек и вытряхнул все, что там было, на соседнее сидение. Сплошной мусор: пыль, какие-то крошки и прочая требуха. Тут обнаружил маленький боковой карман. Я просунул внутрь два пальца и нащупал мокрую, разваливающуюся в руках бумажку. Это был билет. Видимо, на проезд на этой электричке. Куда, она едет я узнать не смог, так как вода стерла почти все. Осталась лишь цена и номер билета. Предположив, что это мне никак помочь не может, я бросил билет на пол, в грязь, к прочему мусору, и принялся разглядывать унылый пейзаж за окном.

Он проносился серой размытой массой. Тошнотворное зрелище. То лес из мертвых деревьев, то поля мертвой травы, на горизонте смыкающейся с мрачным, чем-то недовольным небом. Безрадостная картина.

Я попытался улыбнуться. Просто так, чтобы хоть как-то наполнить жизнью это место, но вышла, думаю, какая-то жалкая ухмылка полного неудачника. Может, я таким и являюсь. Не знаю. Не помню. Какие-то внутренние механизмы блокировали мою память. Где-то читал, или слышал, что такое случается при сильном эмоциональном потрясении. Странно, что-то, маловажное и, в общем-то, ненужное я помнил. А то, что было нужно и необходимо, скрывал туман в моей голове.

Может, спросить у машиниста, когда наконец это путешествие подойдет к концу? Посчитал это неплохой идеей. Встал и, ежась от холода, направился в головной вагон. Надеюсь, у этой электрички все-таки есть машинист…

Прежде, чем туда добраться, мне пришлось пройти через четыре вагона. Везде была одна и та же картина. Пусто, холодно и грязно. Ни одной живой души, даже крыс или насекомых. Я попытался припомнить, видел ли снаружи птиц или каких-нибудь животных. Так и не вспомнил. А может, их просто не было…

Дойдя до кабинки машиниста, остановился. Дверь была намертво закрыта и не поддавалась, как я не дергал за холодную металлическую ручку. Посмотрел в узкое окошко внутрь. В старом изодранном кресле, обитом коричневой кожей, сидел немолодой мужчина в форме машиниста. Цвет его кожи напоминал алебастр. А волосы, от природы черные, выбивавшиеся из-под фуражки, были будто бы испачканы каменной пылью. В общем, с виду этот персонаж был малоприятным, даже отталкивающим. Словно его только что извлекли из-под каменного завала.

Я постучал костяшкой указательного пальца по стеклу. Опять не услышал звука. Чертов стук колес! Пару раз ударил по двери ногой. На этот раз стук услышал, но машинист никак не отреагировал. Я пригляделся. Он вообще не шевелился. Сидел положив левую руку на приборную панель, а правую на какой-то черный блестящий рычаг.

Я позвал его. Звуки, покинув мое горло, упали куда-то вниз и попали под равномерно стучащие колеса. Чувствуя, что теряю терпение, крикнул. Но сам не услышал собственного голоса. Показалось, что колеса начала стучать громче, словно не хотели пропускать мой крик. Ударил ногой по стеклу, надеясь, что смогу его разбить. Колено пронзила острая боль, и я упал на грязный пол. Посмотрев на стекло, обнаружил, что на нем не появилось даже мельчайшей трещинки. Оно было все таким же гладким и чистым.

Расстроенный, я встал и заковылял в свой вагон. Конечно, можно было остаться и в этом, ведь разницы не было никакой. Но тот, в котором очнулся, был для меня почти родным. Там я чувствовал себя более-менее в безопасности, хоть и понимал, что это всего лишь иллюзия.

Не успел я дойти, как электричка резко затормозила, скрипя колесами так, что казалось, будто из тебя живьем вынимают кости. Одну за другой. К счастью, это продолжалось недолго. Вскоре поезд остановился, и сквозь тишину, царящую в вагоне, я смог услышать, как шумит снаружи дождь. Как бьются капли о металлическую крышу.

Решил сходить на станцию и попробовать раздобыть сухую одежду. Электричка должна была простоять минут двадцать-тридцать, поэтому думал, что вполне успею.

Боль в ноге потихоньку улеглась, и я смог ходить нормально, не хромая. Я вышел из вагона и тут же, попав под дождь, пожалел, что решил его покинуть. Но отступать не пожелал, мысленно представляя насколько комфортней мне будет в сухой одежде. Может, хоть это непонятная тоска куда-нибудь исчезнет…

Поплотнее запахнув полы мокрого тяжелого плаща, я посмотрел туда, где обыкновенно весит табличка с названием станции. Табличка была, но кроме облупившейся серо-зеленой краски, на ней ничего не было. И вправду…зачем пустой, безжизненной станции название?

Так как промокнуть мне не грозило, я не спеша побрел к стоявшему неподалеку от железной дороги двухэтажному зданию – местному вокзалу. Как и все увиденные мною в этом месте здания, это смотрело на меня своими черными окнами. В воздухе витало ощущение тревожной угрозы. Я почувствовал, как сердце начало биться быстрей. Чертово волнение…

Недалеко от вокзала, в желто-коричневой траве увидел старый трактор. У него был такой вид, будто его долго мяли в гигантских руках, а потом бросили на землю с огромной высоты. Угадать, что это трактор, а не просто кусок железа, было трудновато, и я смог сделать это, только разглядев на куске бледно-синего металла марку. Что же такое с ним случилось, что он имел такой жалкий вид? Понял, что это первая техника, увиденная мной в этом месте. Подумал, что наверняка не последняя…

И больше здесь ничего не было. Платформа под худой крышей из старого шифера, здание вокзала, асфальтовая дорожка в полметра шириной между ними и искореженный трактор неподалеку. Все. Угнетающая пустота. Цивилизация сюда, похоже, не дошла и доходить не собиралась.

Подойдя ближе к зданию вокзала, рассмотрел, что многие окна были без стекол, а в тех немногих, где они были, зияли дыры, какие остаются после попадания в них камнем. Все мальчишки в детстве так развлекаются. Но здесь почему-то возникало такое впечатление, что это здание с момента постройки было таким. Словно оно было создано навевать тоску и угнетать.

Я потянул за дверную ручку. Когда-то она была деревянной с металлической сердцевиной, но дерево давно сгнило и рассыпалось в труху – осталось лишь железо, холодное и неприветливое. Дверь с протяжным скрипом открылась и на меня дохнуло пыльным воздухом грязного пустого помещения, единственным жителем которого был ветер. Там было темно и мрачно. Если бы не знал, что пусто, можно было бы предположить, что в тенях притаилась опасность, которая только и ждала, когда я потеряю бдительность, чтобы атаковать. Но разумом понимал, что, кроме пыли и ветра, внутри меня ничто не ждало.

Я сделал первые шаги по пыльному бетонному полу. Звук эхом отразился от стен и понесся вперед, словно извещая кого-то о вторжении чужака. Я остановился, прислушиваясь, но эхо затихло, и остался лишь шум дождя снаружи. Постоял так некоторое время, готовясь услышать какие-либо посторонние звуки и убежать из этого места, от которого мне было совсем не по себе. Но время шло, а, кроме дождя, мертвую тишину этого места ничто не нарушало.

Нужно было торопиться, иначе электричка уйдет, а я останусь в этом месте навсегда. От этой мысли мне стало так страшно, что я, не осторожничая более, зашагал вперед на поиски одежды. Под ногами хрустели мелкие камушки. Звук был какой-то резкий и громкий, и вскоре мне начало казаться, что эти камушки хрустят у меня в мозгах, меж извилин. Некоторое время это лишь раздражало, зачем начало причинять боль. Я сжимал покрепче челюсти и терпел.

Осматривая пустые помещения, я так и не нашел никакой мебели и уж тем более одежды. Повсюду был только каменный мусор и облупившаяся кое-где на стенах краска. Будто бы здание бросили недостроенным. Я собрался подняться на второй этаж, чтобы там продолжить поиски, но все лестницы были обвалены. Других путей не было, и мне пришлось возвращаться в вагон ни с чем. Только еще больше промок под дождем.

Эта неудача еще больше меня подавила. Я чувствовал что еще чуть-чуть и потеряю интерес ко всему и просто сяду в вагоне и неподвижно просижу до нужной остановки.

С такими унылыми мыслями я вернулся в вагон, сел на прежнее место, снял мокрый плащ, укрылся им как одеялом и снова, положив голову на стекло, принялся пытаться заснуть. Минут через пять электричка тронулась с места, и мир вокруг меня снова принялся оглашать равномерный стук колес. Как же я от всего этого устал…

Я медленно, сбрасывая с себя пелену сна, открываю глаза. Смотрю в окно. Без изменений. Электричка едет через мертвый лес. Я не хочу рассматривать деревья – мне совсем не улыбается еще больше усугублять чувство тоски, пожирающее меня изнутри, словно паразит. Поэтому отворачиваюсь, обвожу взглядом вагон, и, не найдя ничего интересного, снова закрываю глаза. Хочется только одного – чтобы все эти муки поскорей закончились.

-Папа? Папа, просыпайся! Папа! – детский голос перекрывает стук колес, врывается в мое сознание и прогоняет остатки сна. Я открываю глаза и вижу перед собой маленькую, лет восьми девочку, в белом платьице. Она теребит меня за плечо. Потом до меня доходит смысл ее слов. Папа? Я ее папа?

-Кто ты? – спрашиваю я у нее. Не помню, что был когда-то отцом.

-Я твоя дочь! Что с тобой, пап? Ты заболел? – она улыбается. Видимо, думает я ее разыгрываю. Хотелось бы, чтобы это на самом деле было так…

-Да, твой папа заболел… - задумчиво произношу, решив подыграть ей. – А что ты здесь делаешь? Где твоя мама?

-Мама вон там, - она пальцем показывает вперед. Там и вправду кто-то сидит. – Пап, ты же выздоровеешь?

-Конечно…куда ж я денусь? – попытался изобразить на лице улыбку, но снова получилось что-то омерзительное. – Ты пока посиди тут, а мне нужно поговорить с мамой. Хорошо?

-Да, - девочка послушно садится на одно из сидений и принимается рассматривать пейзаж за окном.

Я поднимаюсь с нагретого места и, слегка прихрамывая, направляюсь к сидящей спереди женщине. Она сидит неподвижно. Перед глазами предстает машинист, который тоже сидел неподвижно, как кукла, манекен. Надеюсь, она не такая…

-Что за ужасное место… - произносит она, не глядя на меня, когда я подхожу ближе. – И что ты здесь забыл?

-Я еду домой, - говорю неуверенным голосом. Домой? Откуда ко мне пришло это слово?

-А как же наш дом? – она делает ударение на слове «наш». – Ты о нас подумал? Вечно только себе на уме…

-Я даже не знаю, кто ты! – выхожу из себя. Да как эта женщина вообще смеет меня за что-то порицать?!

Она смотрит на меня с удивлением и испугом. Своими огромными зелеными глазами. Глазищами. В них проступают слезы, и я чувствую боль от уколов совести в сердце.

-Я должен заплатить за те поступки, что совершил… - произношу уже мягче, пытаясь ее успокоить.

-Да что ты такого совершил, что вынужден жить в этом ужасном месте?! Скажешь ты наконец или нет? Ты никогда не рассказываешь о том, что чувствуешь, что у тебя на у меня! – она кричит в истерике, и у меня начинает болеть голова.

-Я не знаю… - почти шепчу. Надеюсь, эти слова стук колес не подхватит и не унесет с собой. – Не помню…

-И ты собираешься отвечать за то, чего не помнишь? Большего бреда я в жизни не слышала! Ты совсем из ума выжил, - она продолжает кричать. Краем глаза я вижу, как со страхом на нас смотрит девочка.

-Успокойся, ты пугаешь девочку, - произношу, пытаясь придать голосу твердости и властности.

-Не притворяйся, что тебе есть дело до своей дочери! Ты никогда нас не любил… - она встает, рукой отодвигает меня в сторону и, подходя к девочке, говорит: Пойдем, милая. Нам уже пора, - берет ее за руку и ведет в сторону другого вагона.

-А папа с нами не пойдет? – спрашивает девочка, оглядываясь на меня.

-Нет, милая…папе нужно о многом подумать, - женщина поворачивается и, смотря мне в глаза, говорит девочке: Но я уверена, что папа к нам вернется. Обязательно вернется…

И они уходят в другой вагон. Некоторое время стою, пытаясь сообразить, что делать, затем электричка резко останавливается, и я, потеряв от неожиданности равновесие, лечу на пол, в грязь, к прочему мусору…

Я встал, отряхиваясь, с пола. Бросился следом за уходящими женщиной с девочкой. Нужно было догнать их. Перспектива снова остаться в этом страшном, унылом, сером месте одному так меня испугала, что все раздумья я отбросил на второй план и побежал в тот вагон, в котором они скрылись.

Там было пусто. И в следующем тоже. Я выглянул на улицу. Электричка стояла на очередной пустой станции без названия. Никаких следов на земле я не заметил, но все же вышел под дождь и побежал к угрожающе смотрящему на меня своими черными окнами зданию вокзала. Внутрь я не пошел, так как по виду старой, готовой в любой момент развалиться двери, было понятно, что туда никто не заходил. Куда же они делись? Сквозь землю что ли провалились?

И снова пришлось мне возвращаться в электричку ни с чем. Неудачи только подливали масла в огонь, усиливая щемящее чувство тоски, не покидавшее меня с тех пор, как я очнулся в этом странном угнетающем мире. Хотелось поплакать, но понимал, что легче от этого моя участь не станет. Но как еще реагировать на все эти неудачные попытки хоть что-то узнать про себя и про то, как и за что я оказался в этом мире? Может, конечно, нужно было проявлять упорство, не сдаваться, идти до конца. Но я-то понимал, что ждет меня в конце этого пути…

Одежда медленно, но верно высыхала. Этот факт пусть совсем чуть-чуть, но приободрил меня. Я вдохнул воздух полной грудью. Прибавилось решимости, но, что делать, я по-прежнему не знал. Даже не догадывался.

Вернувшись в электричку, я сел на прежнее место и попытался сосредоточиться. Необходимо было понять, кто я. Что здесь делаю. Зачем я сюда попал. И что от меня ожидают.

Но при малейшей попытке преодолеть завесу тайны, я натыкался на все тот же туман. Правда, на этот раз я рискнул в него зайти. Было страшно, тряслись колени, но желание узнать правду было сильней. Поэтому, сжав покрепче кулаки, я сделал первый шаг в туман.

Сразу же ощутил мокрую жару, в которую погрузился всем телом. Было такое чувство, что я очень сильно вспотел. Сбросил плащ, и он растворился в тумане. Найти его теперь будет проблематично. Но я и не собирался.

Поискал какие-нибудь ориентиры, чтобы не гадать, откуда начинать поиски. Но если они и были, я их не увидел. Поэтому, выбрав направление наугад, я медленно пошел вперед. Ступал осторожно, боясь ненароком свалиться в какую-нибудь яму. Руками я старался разгонять клубы тумана, но это было скорее для того, чтобы занять руки, а не приносило какую-то видимую пользу.

Не знаю, сколько шел. Долго, очень долго. Мне казалось, что я выберусь, если, конечно, выберусь, из тумана уже состарившимся. Я знал, что за те знания, за которыми шел, нужно будет заплатить цену. И готов был ее заплатить, как бы высока она не была. Терять-то мне уже было нечего. А хуже того положения, в котором оказался, я себе представить не мог.

Сколько я не бродил в этом тумане ничего, что бы могло пролить свет на интересующие меня вопросы, так и не нашел. Я уже начал сомневаться, существовали ли ответы на них в природе. Но как раз в этот момент, в тумане вокруг меня начали мелькать размытые серые тени.

Сначала я подумал, что это всего лишь игра моего воображения. Попытался сосредоточиться на чем-то земном, вещественном, но тени не пропадали. Наоборот, кружась в одном им ведомом танце, они приближались ко мне все ближе и ближе. От них исходила угроза. Я это чувствовал так же отчетливо, как и жаркий влажный туман вокруг себя. Их намерения явно были не дружелюбными.

Я начал лихорадочно соображать, что мне делать. Как назло, дельного в голову ничего не приходило. Разве что плюнуть на поиски и бежать. Но я понимал, что тени как раз этого и добивались. Поэтому я не дрогнул, что стоило мне немалых усилий, и продолжал двигаться вперед. Возможно появление этих странных теней означало то, что я уже близко. Я на это надеялся.

Прошло не очень много времени, когда одна из теней вынырнула из тумана передо мной, и я смог в подробностях разглядеть ее. Едва сдержал рвотный позыв – настолько тварь оказалась омерзительной.

Размером с крупную собаку, с темно зеленой лоснящейся какой-то тягучей жидкостью кожей, она уставилась на меня своими выпученными темно-желтыми глазами. Пасть была приоткрыта, чтобы я мог видеть мощные челюсти с острыми желтыми зубами. С темного длинного языка капала черная слюна. Тварь смотрела на меня, ожидая, видимо, моей реакции. Я был парализован ужасом. Казалось, что даже дышать перестал. Лишь краем глаза улавливал, как остальные твари выбирались из тумана и окружали меня кольцом.

Та, что сидела передо мной, продолжала неподвижно меня изучать. Я буквально всем телом чувствовал, что сделай я какое-нибудь угрожающее ей движение, то это, казалось бы, расслабленное тело в одно мгновение превратится в пружину с острыми когтями и зубами. Разорвать меня на части такими, думаю, не составило бы особого труда.

-Что ты здесь делаешь? – чей это голос? Я пошарил взглядом по мордам тварей, но говорили явно не они. Тогда кто же?

-Не пытайся найти меня – это невозможно, - показалось, что голос раздается лишь в моей голове. – Не пытайся понять меня. Это никому не дано. Не пытайся найти ответы. Их нет.

-Но…кто я? – я ничего не понимал. Абсолютно.

-А ты разве не знаешь? Даже не догадываешься? – в голосе послышалось удивление.

-Нет… - задумчиво протянул я.

-Интересно… Пожалуй, я не буду отвечать на этот вопрос. Если ты захочешь, ты все поймешь по прибытии.

Голос умолк, а в следующие мгновение та тварь, что сидела напротив меня, прыгнула и ударила своей мощной когтистой лапой мне по лицу. Я упал в туман, как в теплую приятную воду, меня понесло невесть откуда взявшимся течением непонятно в каком направление. Я закрыл глаза и попытался не обращать внимание на разъедавшую меня изнутри невыносимую головную боль и насладиться такими редкими и столь желанными мгновениями покоя и безопасности.

Эта нега продолжалась недолго. Поток, несущий меня, начал холодеть. Вскоре я уже и не думал наслаждаться покоем, а молил, чтобы меня поскорей куда-нибудь принесло. Температура все понижалась и понижалась. Дошло до того, что я почувствовал вокруг себя какие-то небольшие твердые куски. Лед! Поток начинал замерзать. Странно, но паниковать я не начал. Даже, когда движение остановилось. Даже, когда меня самого начал сковывать лед. Даже тогда я не стал паниковать. Я чувствовал лишь невыносимую усталость. Очень хотелось просто закрыть глаза и уснуть. Так как ничего другого мне не оставалось, я так и сделал…

Я медленно открыл глаза. Вокруг ничего не изменилось: электричка все так же ехала вперед и вперед и не похоже было, что что-то в этом мире способно этому помешать. А я все так же полулежа сидел в одном из пустых вагонов. Казалось, все, могущее хоть как-то возмутить водную гладь этого болота, давно кануло в Лету.

Я посмотрел в окно. Проезжали через поле желтой высохшей травы, которая упорно пыталась стремиться в небо. Не похоже было, чтобы его когда-либо возделывали. Тем не менее вдалеке разглядел очертания деревеньки с церквушкой. Крест у нее накренился и едва не падал. Словно старец на паперти со склонившейся в муке и печали головой. И все это нещадно поливал дождь. Все та же тоскливая картина вечной осени. Жизнь в этих краях была в глубоком анабиозе и, похоже, сколько бы веков не прошло, здесь все останется таким, каким я это видел из вагона электрички.

Прислушался к собственным ощущениям. С прискорбием осознал, что тоска, исходящая от этого места и угнетающая меня на протяжении всего пути, стала частицей моей души. Ну, или того, что ее заменяло. Конечно, при виде унылого пейзажа за окном меня все так же охватывала печаль, но теперь она стала родной, знакомой, словно мы были сделаны из одного. Видимо, этот мир все больше и больше становился моим. А я - его. И не было дороги назад…

Поискал плащ. Куда-то подевался. Обыскал весь вагон и нигде не смог его найти. Только потом вспомнил, как выбросил его под ноги в туман. Опрометчивый поступок – теперь придется мерзнуть. Хорошо, что до нужной остановки осталось недолго…

Ничего не хотелось делать. Я вернулся на свое место и уставился в окно, за которым все так же мелькал однообразный, смертельно наскучивший пейзаж. Скорей бы все это закончилось…

-Пап, почему ты грустишь? – раздался голос девочки из-за спины.

Я подскочил на месте, как ошпаренный. Обернулся. Пусто. Что за…? Показалось что ли…

Некоторое время сидел, осматривая вагон и надеясь, что девочка и женщина с ней еще вернутся. Но проходили минуты, а все оставалось по-прежнему. Все оставалось таким же пустым и тоскливым. В этом мире ничего не меняется…

Немного успокоившись, я принял прежнюю позу и снова принялся ждать. Когда же эта чертова электричка прибудет на нужную мне остановку? Я устал. Устал ждать. Устал от окружающего меня толстым слоем, коконом неведения. Устал пытаться понять хоть какие-то из происходящих вокруг меня событий. Устал от разочарований. Я молил лишь об одном. Чтобы все это поскорей закончилось. Но бог (или кто там слушал, если слушал, мои мольбы) молчал. И зачем я только на него надеялся…

Электричка в очередной раз остановилась на станции. Наверное, сотой по счету. Их было столько, что я уже и не помнил, когда была первая остановка. Но эта была особой. На перроне мокнул под дождем согнутый пополам старик с клюкой. Он был в старой, изъеденной молью фуфайке и валенках. Его лицо было покрыто какими-то черными пятнами, будто каждая пора несла грязь. Его лысая голова с отмершими, будто у змеи, кусками кожи носила такие же пятна, но более крупного размера. Желтые глаза с красными змейками капилляров, не моргая, смотрели на меня. Так продолжалось некоторое время. Затем он почесал путаную клочковатую седую бороду, пожевал что-то и направился в мой вагон.

Я был настолько поражен этим, что просто сидел и смотрел, как он, кряхтя, пытается взобраться на ступеньку. Старик, безусловно, пугал своим внешним видом. Но, с другой стороны, это был человек! Это было мое избавление от одиночества и тоски. Хотя бы на какое-то время. Поэтому, заставив себя не смотреть в его жуткие желтые глаза, я помог ему забраться в вагон и посадил на одно из пустующих мест недалеко от своего.

Отдышавшись, старик достал из кармана фуфайки грязный носовой платок, вытер лицо, высморкался и произнес хриплым, похожим на утробное рычание зверя, голосом:

-Спасибо тебе. Куда путь держишь?

Я, заикаясь, ответил, что мне нужно было выходить через две остановки. Название того места я не знал. Учитывая, что ни одна станция не удостоилась здесь носить имя, думалось, что и та, нужная мне, не была исключением.

Услышав мой ответ, старик уставился мне в глаза. Он не отрывал их минут пять, и мне было довольно трудно не съежиться под его взглядом до размера пылинки. Мой лоб вспотел, а колени тряслись. Но я смог выдержать и не отвести глаз.

-Не меня тебе следует бояться… - медленно произнес он, теребя толстыми мозолистыми пальцами пуговицу фуфайки. – Почему ты идешь туда?

Я ответил, что сам не знаю. Что очнулся уже в этом вагоне без воспоминаний о прошлом, без понятия о том, кто я. В голову словно было впечатано, на какой остановке мне выходить. Ничего могущего помочь мне понять причину моего здесь пребывания, я, как ни старался, не находил.

-Ну да… - почти шепотом произнес старик. – Учитывая то, куда он едет, это не удивительно.

-Простите, что?

-А? Да это я так…что на уме, то и на языке…не обращай внимание, - старик чересчур пристально изучал пуговицу, и я понял, что он стал избегать моего взгляда. Но почему?

-А вы куда едете? – спросил я. Теперь сам хотел поймать взгляд его жутких глаз.

-Я на следующей выхожу. Там деревенька моя… родная… - с ноткой печали произнес старик.

-Разве в этих краях кто-то живет?

-Конечно. Еще как живут… просто они предпочитают не появляться около железной дороги. Это она нас сюда привела. А обратной дороги отсюда нет. Электричка ходит только в ту сторону, - он махнул рукой в направлении головного вагона.

-Как же вы живете в таком жутком месте? И почему все станции без названий? – я решил воспользоваться шансом узнать об этом месте как можно больше, прежде чем старик прибудет в свой пункт назначения.

-Как живем? Да как везде. Не хуже и не лучше. А место…ну да, жуткое. Но поживи здесь с мое… и привыкнешь… - старик делился со мной охотно. У меня возникло ощущение, что ему меня жаль. – А имен нет у станций, потому что не заслужили они…мы…и не заслужим, наверное…

Электричка остановилась на очередной станции без названия. Двери громко открылись, впустив внутрь ветер и холод.

-Вот и моя остановка, сынок… - произнес старик более ласково, насколько позволял его голос, с тоской глядя сквозь распахнутые двери на видневшуюся у самого горизонта, под серыми тучами деревеньку. – Даже в такой дом порой приятно возвращаться…

Я помог ему покинуть вагон. Он снова поблагодарил меня, пожал мою руку своей, грубой и твердой, и медленно направился в сторону деревни. Я некоторое время смотрел на его удаляющуюся сгорбленную фигуру, затем вернулся в вагон, снова сел на свое, ставшее таким родным, место и продолжил смотреть вслед старику через окно.

Что-то с ним было не так. Как он не пытался казаться обыкновенным, таким же как и все старики в нашей стране, у него не получалось. Он был сломлен чем-то, раздавлен. В этой земле без радости нельзя было выжить, не став таким же, не способным получать удовольствие. Этим миром правила тоска. Именно ее частью был старик. И, судя по всему, вот-вот стану я…Хорошо бы оказаться не правым…

Электричка недолго простояла на станции, под дождем. Не прошло и десяти минут после остановки, как двери шумно закрылись, и она снова понеслась вперед. Время неотвратимо тащило меня к моей остановке.

Потом я, кажется, задремал. Когда снова открыл глаза, мир вокруг изменился. И я не мог понять наяву это произошло или во сне. Тонкая грань стерлась.

Я по-прежнему был в электричке. Правда, она стояла. Сначала подумал, что приехал на нужную мне остановку, но двери были закрыты. Почему же стоим?

Я выглянул в окно. Судя по всему остановились посреди леса. Знакомые уже мертвые ели и сосны вокруг. На улице было темно. Странно, но все время моего пути было светло, пусть и серо. А сейчас небо было черным и мрачно-недовольным, как мне показалось.

Не зная, что предпринять, я решил подождать, надеясь, что что-то произойдет. Может, это и было моей ошибкой – всегда ждать, что события сами затащат меня в свой круг, а не я попаду в их гущу…Так или иначе, это было не подходящее время для размышлений и философствований…

Проходили минуты, может, часы. Все оставалось неизменным. Я все так же сидел на своем месте. Чувствовал, как накатывают волны сна. Пытаются утащить меня в мир грез. Выходит, я не сплю? Ведь невозможен же сон во сне? Или возможен?

Уснул…

Проснулся от того, что меня кто-то тряс за плечо, будил. Я медленно открыл глаза, что-то недовольно бормоча. Сквозь муть, застилавшую взгляд, смог рассмотреть, что это та женщина. Она еще называла меня своим мужем.

-Ну наконец-то! Дрыхнет и дрыхнет! Ты не забыл, что тебе дочку в школу надо отвезти? – ее недовольство ощущалось кожей. Я смиренно слушал ее порицания, одновременно пытаясь понять, где нахожусь.

Это была все та же электричка. Я спал в одних трусах на одном из сидений. Женщина же стояла напротив меня и продолжала ругать за то, что я такой забывчивый и безответственный.

-А что мы делаем в электричке? – спросил, перебив ее.

-Какой еще электричке? Ты что, с ума сошел? Собственный дом от электрички отличить не можешь?

Я снова огляделся. Комната, я сижу в трусах на кровати. Женщина стоит напротив меня. Что за чертовщина здесь происходит?!

-Иди одевайся. Она уже ждет тебя на кухне. И попробуй только опоздай!

Я послушно встал, вышел из комнаты, прошлепал босыми ногами по холодному полу, открыл дверь в ванну, вошел и очутился в вагоне электрички. Девочка стояла напротив меня. Смотрела своими невинными глазками в мои.

-Папа, почему ты злишься на нас с мамой?

Мой мозг не справлялся с тем, что происходит вокруг меня. Или внутри меня. Я не понимал, что творится. То ли со мной, то ли с этим чокнутым миром. Все смешалось в жутком коктейле, и я, почему-то, вынужден был пить его до дна.

Потом меня начало рвать. Согнуло пополам и тошнило минут двадцать. Думал, что мой желудок несколько раз вывернулся наизнанку. Думал, что умру от этого. Не умер. Не в силах стоять на ногах, я лег на пол, наверное, прямо на собственную рвоту. Закрыл глаза и провалился в сон.

Я открыл глаза. В который раз. Первым делом осмотрелся. Вроде все в порядке, все как и должно быть. Я сидел в пусто, холодном и грязном вагоне электрички, неотвратимо несущей меня вперед и вперед. За окном было темно и все так же лил дождь. Лес, через который ехали, казался черным размытым пятном, пытавшемся сомкнуться вокруг электрички, сожрать ее. Но она разрезала его, словно не было для нее ничего важней, чем доставить меня до места назначения.

Интересно, это сон или явь?

Было очень холодно. Я дрожал всем телом, громко стучали зубы. В который раз пожалел, что выбросил плащ. Сейчас он был бы очень кстати…

Я думал, что уже должен был приехать, но электричка вроде бы не останавливалась. А что, если я пропустил свою остановку? Эта мысль пронзила меня молнией. Что, если мне придется поселиться в месте, еще более ужасном, чем то, в которое я направлялся? И все из-за того, что проспал свою остановку!

Испугался не на шутку. Вскочил с нагретого места и принялся расхаживать по вагону. Сходил в головной вагон, снова попытался докричаться до машиниста и снова безуспешно. Вернулся в свой вагон, сел на прежнее место и попытался взять себя в руки. Получилось не очень, особенно в такой холод. Дрожал то ли от волнения, то ли потому что замерз.

Минуты текли крайне медленно, и я весь извелся, ожидая остановки. Как назло ее долго не было. Электричка проехала через лес, потом через поля, снова вернулась в лес и, только проехав, его, остановилась на безымянной станции.

Наверное, я шестым чувством понял, что это всего лишь предпоследняя остановка. Что мне выходить на следующей. Не знаю, что мне подсказало это, но я не сошел. Постоял некоторое время в дверях вагона, а потом внезапно успокоился, сел на свое место и принялся рассматривать ночной пейзаж этого мира.

Он был еще тоскливей дневного. Все было окрашено черным. Цветом безнадежности и тьмы. А она ведь не может родить что-то светлое. Как раз того, что мне было нужно. Того, что могло мне дать хоть крупицу надежды. Вокруг была тьма, и я перестал даже мечтать увидеть всего лишь один лучик солнечного света. Большего мне было не нужно. Но тучи надежно охраняли этот мир от солнца.

Стало понятно, почему здесь все мертво.

Вскоре электричка тронулась и понесла меня к моей остановке. Начался последний этап этого долгого-долгого пути. Меня переполняли противоречивые эмоции: с одной стороны было страшно, ведь любого человека пугает неведомое. А неведомое, но заведомо не могущее принести радость, пугало вдвойне. С другой стороны скоро этому тоскливому ожиданию придет конец. Мир перестанет качаться в разные стороны, а остановится на одном месте. Хоть что-то станет понятно. По крайней мере, я на это надеялся.

Я попытался отрешиться от происходящего, перестать обращать внимание на время, ползущее медленнее улитки. Закрыл глаза, чтобы голова не поворачивалась непроизвольно в сторону окна. Отрешился от надоевшего уже стука колес. Перестал дышать, чтобы не чувствовать запах грязи, сырости и холода. Я погрузился в самого себя. Так глубоко, как только мог.

Наверное, это была вода. Хотя это могло быть, что угодно, даже кровь. Но я почему-то подумал про воду. В конце концов, человек на восемьдесят процентов состоит из воды. Поэтому логично предположить, что погружаясь в себя, человек оказывается в воде.

Было темно. Я открыл глаза, всего на секунду, чтобы не защипало, и не увидел ничего. Сплошной мрак. Куда плыть, на что ориентироваться – не известно. Поплыл вниз, решив посмотреть насколько глубоко могу добраться.

Проходили минуты, а я все опускался и опускался. Нехватку кислорода и влияние глубинного давления не чувствовал. Лишь приятное тепло вокруг, которое расслабляло мышцы и баюкало душу.

-Тебя дочь ждет, а ты тут барахтаешься, как рыба! - перед глазами встает лицо той женщины, глаза пылают гневом. Я пытаюсь развернуться, но что-то держит меня за ногу, не дает сдвинуться с места. И тут дает о себе знать то, что мне все-таки нужен порой кислород. Начинаю задыхаться.

-Пап, ну хватит! Мне страшно! – девочка дергает меня за рукав на плече, и я выныриваю.

Я открыл глаза и, шумно глотая воздух, огляделся. Что это было? Я спал?

Электричка стоит на станции. Вот и моя конечная.

Вдох-выдох. Нужно попытаться успокоить взволнованно-испуганное сердце. Никакого толку. Не получалось.

Встал с места, чтобы избавить себя от возможности хотя бы ненароком посмотреть в окно, опустил глаза и направился к выходу из вагона. Эти несколько шагов показались бесконечными. Но даже вечность, когда-нибудь кончается. Я спустился по ступенькам и поднял глаза.

Станция внешне мало отличалась от тех, что мне уже довелось повидать. Та же платформа под дырявой шиферной крышей. Та же табличка с названием станции, представляющим собой облупившуюся краску. То же здание вокзала с черными провалами окон. Тот же ветер, завывающий в нем, словно стая призраков. То же серое небо над головой, неустанно льющее дождь на сухую желтую траву. Та же тишина.

Не знаю, сколько я так стоял и смотрел. На землю меня вернул шум отходящей от станции электрички. Я посмотрел ей вслед, пока она не утонула в тумане. Мысленно попрощался. Затем сошел с платформы на землю.

Впереди, вдалеке виднелась деревенька. Домов я не видел, но понял, что это именно она, по видневшемуся куполу местной церквушки. Сначала я не обратил на нее особого внимания. Лишь когда пошел по направлению к деревне, понял, что с ней что-то не так. Пригляделся. Крест на куполе церкви была согнут почти пополам. Верхушка смотрел в сторону станции. То есть на меня. Словно седой старик, склонившийся перед путниками в приветственном поклоне. Наверняка церковь в этих местах круглый год пустует.

Шел по хлюпающей под ногами земле. Было очень холодно, и я быстро промок. Почти наверняка простужусь. Но об этом я не думал. Наконец-то дома…

-Папа, а как же мы? – плачущий голос той девочки.

Я обернулся. Они стояли посреди дороги и смотрели на меня. Я не знал, что сказать. Не знал даже, кто они. Говорят, что родные мне люди. Но такое я бы точно не забыл. Уверен! Поэтому молча стоял и смотрел на них. А они на меня.

Увидел, что в глазах у женщины что-то заблестело. Слезы?

-Пойдем, милая. Мы ему не нужны, - голос дрожал, едва не срываясь на плач. Она взяла девочку за руку, другой вытерла глаза. Затем посмотрела на меня и сказала: «Знаешь, я надеялась. Надеялась, что в тебе осталось хоть что-то светлое после того, сколько боли ты нам причинил. Выходит, я ошибалась?»

Нужно было что-то ответить. Но я ничего не чувствовал. Меня не трогали ни ее слезы, ни ее глаза, ни плачущая девочка, держащаяся за нее так же крепко, как утопающий за спасательный круг. Я стоял и смотрел на них. И все.

-Так я и знала! – выкрикнула с гневом и обидой она. – Да что б ты сгнил в этом аду!

Они развернулись и пошли прочь. Я тоже повернулся и зашагал в сторону деревни. Сделал два шага и, сам не знаю, почему обернулся. Хотелось их как-то утешить, наверное. Не помню, что мной тогда двигало. В любом случае, когда я обернулся, дорога была девственно пуста.

Постоял некоторое время, разглядывая пройденный от станции путь. Наверное, надеялся, что еще раз увижу эту парочку. Зачем? Понимал, что ясней от этого сложившаяся ситуация не станет. Наверное, я просто хотел увидеть их еще разок.

Так ничего и не дождавшись, зашагал к деревеньке.

Вскоре уже можно было разглядеть окна-бойницы церквушки. Из мрака, таившегося в них, плотоядной ухмылкой меня поприветствовала вечность…