ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СТАЛИН (1924-1953)

Дошли до Океана,
создали СССР,
народ сражался рьяно,
наслушавшись химер,

доверился чубрекам
и прогорел дотла:
мела по всем сусекам
чекистская метла,

всё врали: жить свободно!
работать не за страх! -
их проклял всенародно
Святейший Патриарх,

отдать, что сердцу близко,
что добыто в страду?
Кому? Максималисту?
Убийце и скоту?

Восстал Тамбов с Поволжьем,
Сибирь, Балтийский флот,
не утихал от дрожи
чекистский пулемет,

хоть разыгрались страсти,
но большевизм окреп:
чтоб уцелеть у власти
провозгласили НЭП!

Мужик воздал сторицей,
не пёрся на рожон,
всей барскою землицей
попользовался он,

буржуи и торговцы,
что спрятались давно,
повылезли, как овцы;
есть водка! есть зерно!

Хотя и бунтовали,
но, все же, не гуртом,
в харчевнях танцевали
чарльстон и блэк-боттом,

порядок как в притоне
в пост-ленинской грязи,
Ильич откинул кони, (1924)
а Троцкий лез в ферзи,

засел он у корыта
и церкви обирал:
платил долги Бнай-Бриту
босяцкий генерал,

во имя коммунизма
долг красен платежом,
сокровища царизма
сдавал за рубежом,

руководил культурой
совдеповский нарком,
губа была не дура:
музеи грабил он,

Блок, Гумилев, Есенин
себя не сберегли:
на большевицкой «фене»
«заботать» не смогли,

кого к стене под пулю,
кого впихнул в петлю,
кого-то траванули -
не зря ж он стал к рулю,

был дик и неподсуден
бнай-бритский солдафон,
и памятник ИУДЕ (Искариоту)
поставил в ТРОЦКЕ он, (Гатчина)

чтоб потрудился каждый,
он, рвением горя,
решил своих сограждан
согнать в труд-лагеря,

лишить семьи и дома
и превратить в раба,
но злобного Нерона
остановил Коба;

нарком военно-флотский
в Архангельском дворце -
ждал Лев Давыдыч Троцкий,
что будет он в венце,

однако ж, не позвали,
ведь был он меньшевик!
Его товарищ Сталин
уконтропупил вмиг,

он с пламенным пижоном
разделался хитро,
погнал с поста наркома
и из Политбюро, (1926)

ждал Левушка на блюде
ключей от всей земли,
но памятник ИУДЕ
вдруг в Гатчине снесли,

юлил и рвался Лева,
сдаваться на хотел,
пришлось ему не клево:
остался не у дел,

и был почти на зоне,
но вывернулся он:
и, как Ильич, в вагоне
смотался за кордон, (1927)

и там, с тоски хирея,
он гадил из-за спин;
мы сбагрили евреев,
но нажили грузин…

как-будто Пантократор,
Кому молились встарь,
стал экс-экспроприатор
хозяйничать как царь;

Генсек отнюдь не трусил
на классовой войне,
и «Черные Маруси»
шныряли по стране,

две стороны медали,
как венчики у лба,
с одной – товарищ Сталин,
с другой - бандит Коба,

в Москве и до окраин,
до всяческих морей
залютовал «хозяин»
российских лагерей,

крестьяне процветали,
как вдруг, - бодлива мать!
решил товарищ Сталин
их перевоспитать, (1929)

отнял соху и лошадь,
услал на севера,
припомнили оплошность,
что сделали вчера;

все те, кто раньше правил,
смеялись от души:
ты барина пограбил?
поди-ка, попляши!

Знать, плотно закусили?
Но с этих самых пор
пошел по всей России
крутой голодомор,

последнюю овчинку
делили пополам,
и ели мертвячинку
по дальним деревням,

подохли даже козы,
деревня под ружьем,
в колхозы и совхозы
сгоняли батожьем, (1930-33)

бежали от невзгоды
в леса и в города,
но строились заводы
и плавилась руда,

ведь был товарищ Сталин
не лох и не дурак,
страну при нем зажали
в один стальной кулак,

похуже, чем стихия
он был гневлив и сух,
но воскресил в России
он Византийский Дух,

любил вино и горы,
болтливых не любил,
всех ленинских шестерок
на нары посадил,

не мягко там лежалось,
пол-пайки пополам,
так каждому воздалось
по всем его делам…

Но грезила Европа
нас всех прибрать к рукам,
хотелось остолопам
дорваться до курка,

решал там все вопросы
der grosse deutsche Wolf,
крутой партайгеноссе,
социалист Адольф, (1933)

планировал он рейды
на запад и восток,
хоть был простой ефрейтор,
но был весьма широк,

Адольф – германский канцлер
и Сталин - наш Генсек
прошли тюрьму и карцер
боролись весь свой век,

сошлись они так близко,
что даже Лондон сник;
как двум социалистам
да не найти язык?

Тут ленинские волки
решили поднажать;
на съезде, втихомолку
Кобу переизбрать,

их сдал товарищ Киров,
кого, хоть был он дюж,
у смольненских сортиров
стрельнул ревнивый муж, (1934)

настало обостренье
межклассовой борьбы,
и лопнуло терпенье
у грозного Кобы,

наклал он им по шее,
на зону, и готов,
а тех, кто покрупнее,
судили как врагов,

хоть Лева, волк позорный,
в изгнанье попритих,
но в Армии, бесспорно,
он насадил своих,

был Тухачевский Миша
у Лёвы адъютант,
теперь, лишившись крыши,
носили красный кант,

и Троцкому писали,
маня его на трон;
им всем товарищ Сталин
спланировал погром,

надолго посадил он
крутых большевиков,
десятков семь комдивов,
полтыщи комполков, (1937-39)

сидели, вспоминали
о всех боях лихих,
в народ они стреляли,
теперь стреляли в них,

их опускали сразу
из князей в парвеню,
кто с Левой был повязан,
срезали на корню,

расстрелян Тухачевский,
Егоров и Якир
за свой характер дерзкий
и маршальский мундир,

Бухарин и Ягода,
Зиновьев и Ежов, -
одни «враги народа»
стояли у верхов…

Адольф их не боялся,
смотрел он на часы,
и хмуро ухмылялся
в австрийские усы…

пока их всех карали
и пятки варом жгли,
крутые самураи
в Монголию пришли,

но Жуков дал им жару,
и в пух и в прах развел,
разбил Камацубару
на речке Халхин-Гол, (1939)

смела их наша сила
как грозный ураган,
и стала им могилой
гора Баин-Цаган,

японцы воду слили,
признав разгром за факт,
а немцы предложили
весьма солидный пакт,

«вошштановить граница
Империи былой,
как при Императрица
Экатерин Второй»…

Хотел Коба побольше
земель заполучить,
и с Гитлером на Польшу
решил он наступить,

видать хотелось крови,
загнать поляков в гроб,
и подписал условья
товарищ Риббентроп,

и началась невзгода,
и пала тишина,
так, с «Польского похода»
и началась ВОЙНА, (1-17 сент.1939)

подставив всю Державу,
пожадничал Генсек;
завхоз он был на славу,
но никакой стратег,

и, властвуя над нами,
втянул он нас в войну,
солдатскими костями
засеяв всю страну…

Но лондонские лорды
стояли начеку,
хотели козьи морды
бомбить у нас Баку

и Франция вмешалась
за польские права,
но долго собиралась
пустая голова…

пока они решали,
мы жали на курок:
у Польши отобрали
и Брест и Белосток;

Львов, Рига, Таллин, Вильна
вернулись к москалям,
ведь как была обильна
Имперская земля!

и финнам ткнули вилы
в белогвардейский бок;
товарищ Ворошилов
в атаку нас повлек,

за то, что с Манергеймом
возился долго он,
Коба ему келейно
урезал рацион… (1940)

решал товарищ Сталин
межклассовый вопрос,
румынам показали
мы наш Имперский нос,

границы расширяли
надолго и с плеча,
мы дружно исправляли
огрехи Ильича….

но фюрера холопы
плясали пуще всех:
три четверти Европы
загнали в Третий Рейх!

как град валились бомбы
на скаты древних крыш,
на Роттердам и Лондон,
на Шеннбрун и Париж,

Адольф хотел «сердечно»
со Сталиным дружить
и с ним весь мир навечно
на зоны поделить,

сошлись они так близко,
что гордый Лондон сник;
как двум социалистам
да не найти язык?

но Англия стояла:
спасал ее от вил
австрийского нахала
сэр Уинстон Черчилл.

род Мальборо был славен,
издревле знаменит,
в Крыму на Балаклаве
был дед его убит,

сэр Винни был удачлив,
у власти он окреп:
и к Сталину на дачу
был послан Стеффан Крепп, (1940)

но фюрера барбосы
прознали, чей посол,
и вот, «План Барбароссы»
к Адольфу лег на стол,

но наши не дремали
и, с горем пополам,
для Сталина достали
сей сверхсекретный план,

но Федя, главный грушник,
план принял за дезу;
так подложил, мокрушник,
Верховному козу…

победы в старой Польше
понравились Кобе,
стал фрицу верить больше,
чем самому себе,

обдернулся он больно,
рассыпались мечты,
на мудреца довольно
бывает простоты,

доверился он сдуру,
и получил афронт,
der wird verfluechter Fuehrer,
trotzdem war bester Fruend,

но варежку разинул
премудрый наш Генсек,
снабжал его бензином,
и хлеб валил в сусек,

гнал фуры, слал вагоны, (1941)
жирел коварный фриц;
……………………..
четыре миллиона
стояло у границ….

но бериевцы быстро
давали крен в судьбе:
ты стрельнешь по фашисту,
мы стрельнем по тебе…

Адольф тянуть резину,
как видно, не привык
И НА РОССИЮ ДВИНУЛ
«ДВАНАДЕСЯТЬ ЯЗЫК»,

а наш Генсек, тетеря,
все думал, да тянул,
никак не мог поверить,
что Гитлер обманул…

хоть поднимал Державу,
менял теченье рек,
ЗАВХОЗ он был на славу,
но никакой СТРАТЕГ,

вводил Завхоз России
в закон любой каприз:
мол, враг пойдет на Киев!
А враг пошел на Минск…

не зная толком дела,
Генсек свой нос совал,
а если что - расстрелом
огрехи прикрывал,

пошли его приказы
то вкривь, то набекрень:
вся Армия без связи
осталась в первый день,

немецкие пилоты
за день у нас сожгли
три тыщи самолетов
и танков тыщи три,

обидно за Державу;
перемудрил Генсек,
завхоз он был на славу,
но никакой стратег,

так, властвуя над нами,
втянул он нас в войну,
солдатскими костями
усеяв всю страну,

марая честь мундира,
Верховный психовал,
и высших командиров,
десятками стрелял,

без пищи, без патронов,
без связи и без смен
десятки батальонов
сдавались немцу в плен,

без шума, без болтанки
враг ринулся вперед,
по рации на танке,
по рации на взвод,

он рвался неуклонно
на север и на юг,
железные колонны
дробили как утюг,

бомбил не уставая,
пути и города,
Вторая Мировая
как тать пришла сюда,

внезапно стал он близко,
пропали средь болот
три армии под Минском
без права на отход,

не распуская слюни,
бомбил и дальше лез,
был занят Минск в июне,
в июле пал Смоленск,

он действовал коварно
и не прощал возню,
под Киевом шесть армий
попали в западню,

Коба презрел военных,
как баба он дурил,
и миллионы пленных
на запад побрели,

и, сдавшись в плен со страха,
забыв про пистолет,
его сынишка, Яков
побрел за ними вслед,

им не давал Верховный
приказа на отход,
но поплатился кровно
за это весь народ,

в старинном Приднепровье
пылал сплошной пожар,
и оросился кровью
злосчастный Бабий Яр,

от Балтики до Буга
бил немец нашу рать,
лишь Ленинград, как чудо,
смог Жуков отстоять,

от сталинских коллизий
напрасно гиб народ,
разбивши сто дивизий, (27+72)
фашист ломил вперед,

   размах его удара
сразил Кобу как гром,
решил бежать в Самару
со всем своим двором,

товарищ Сталин струсил,
он стольких сдал в тюрьму,
но «Черные Маруси»
на фронте ни к чему,

костлявые ладони
сжимались наяву,
Еременко и Конев
открыли путь в Москву,

остались в Брянских стенах
и в Вяземском котле
шесть сотен тысяч пленных
и столько же в земле,

и скоро, вослед за Брянском,
без боя пал Орел,
утюг Гудерианский
стремглав на Тулу шел,

от этого «лекарства»
«кавказский царь» струхнул,
забыв про Карла Маркса
о Боге помянул,

Коба переметнулся,
он понял, что нечист,
в душе его проснулся
простой семинарист,

молитвы, пост и звоны
он стал припоминать,
блаженную МАТРОНУ
велел к себе призвать,

«Как быть, скажи, радная?
Не вижу я ни зги!»
и вещая слепая
велела: «Не беги!

Хоть ты – злодей ужасный,
Россию Бог хранит;
петух, хотя и красный
конечно победит!»

Была она из Тулы,
и тульская Жена
перед фашистким дулом
поднялась как стена,

осталась Тула верной
всему наперекор,
тут Гитлер встретил первый
магический отпор…

но снова Змей тщеславья
Верховным овладел,
он вновь бесчинно правил
и делал, что хотел…

железные ладони
сжимались наяву,
Еременко и Конев
отдали путь Москву,

от этих страшных слухов
«грузинский царь» струхнул,
……………………………
тогда ГЕОРГИЙ Жуков
прикрыл собой страну,

остановил фашиста
у самых стен Москвы,
на радостях лишился
Верховный головы,

как мальчик слабонервный
бесился и мешал,
последние резервы
на вылазки бросал…

Трехглавый ЗМЕЙ Горыныч
хотел сглотнуть Москву;
ГЕОРГИЙ Константиныч
отшиб одну главу,

но две шипели долго
и с хрустом жрали нас:
одна пошла на Волгу,
другая – на Кавказ,

но многим стало мниться
на выжженной земле,
что ЗМЕЙ ЕДИН В ДВУХ ЛИЦАХ:
в Берлине, и в Кремле…

простая правда эта
сочилась как вода:
где ЖУКОВ – там ПОБЕДА,
где СТАЛИН - там БЕДА,

с подобного афронта
Коба возревновал,
у Западного фронта
ТРИ АРМИИ ОТНЯЛ! (30, 1 уд. 16)

Пока врагов коварных
бил дедушка мороз,
Коба, - стратег бездарный, -
сработал как завхоз,

до чертиков упорный,
хоть черт ему не брат,
завхоз он был проворный
и ловкий дипломат,

лил слезы не напрасно
кремлевский старожил:
пустились в путь опасный
и Рузвельт, и Черчилл,

пока враги как волки
у стен Москвы толклись,
в Архангельск и по Волге
во всю пошел ленд-лиз,

десятки караванов
пошли через Иран,
Баренцевы туманы
и Тихий океан,

так каждый месяц янки
везли нам мимо льдов
по две-три сотни танков
и сотни ястребков,

и «Кобры» и «Дугласы»,
винтовки и жратву,
везли боеприпасы,
чтоб защитить Москву,

везли свинец и пшенку,
везли грузовики,
и жирную тушенку,
затарив в коробки,

на северные рейды,
пробравшись между льдов
везли нам «Харрикейны»
десятки их судов,

ожил советский Молох,
ленд-лиз - как магазин,
везли нам тол и порох,
ботинки и бензин,

десятки тысяч раций,
и никель нам везли-с,
зря брешут папарацци
что был де мал ленд-лиз,

везли полмиллиона
машин и тягачей,
свинину для бульона,
муку для калачей,

везли через морозы
и рев шальных ветров
две тыщи паровозов,
семь тысяч тракторов,

тыщ двадцать самолетов,
и сорок тыщ станков,
спасибо их Морфлоту,
отваге моряков,

английские «Джон-Були»
ленд-лиз везли сюда,
но многие тонули -
матросы и суда,

суда и их конвои
бомбили как в кино,
и каждое седьмое
как жертва шло на дно,

не дрейфили и янки,
и в целом, за войну
двенадцать тысяч танков
пригнали к нам в страну,

по океанской сини,
через кромешный ад
везли нам алюминий
и броневой прокат,

через моря и реки,
добравшись до степей,
сменил нам «Студебеккер»
побитых лошадей,

товар был дюже добрый,
везли без дураков,
Покрышкин сбил на «Кобре»
пять дюжин «мессерков»,

чуть-чуть воспряли духом,
улучшились дела,
военная разруха
не все сожгла до тла,

вздохнули даже зеки
из дальних лагерей,
и стал нам «Студебеккер»
заменой лошадей,

буржуи, эти типы,
сработали всерьез,
и «Виллисы» и «Джипы»
достал нам наш Завхоз,

на лондонских героев
надежды возлагал,
но фриц топил конвои
и транспорты стрелял,

такой размер ленд-лиза
Генсека опьянил,
он ловкий был подлиза,
своих же гнал и бил,

еще одно закланье
готовил втихаря:
созвал он совещанье (1942)
в начале января,

«Нагнали мы на гада
и панику, и страх,
и наступать нам надо
на ДЕВЯТИ ФРОНТАХ!»

тут бывший Нач.Генштаба
подбросил аргумент:
«так нет у нас снарядов,
и танков тоже нет!»

но наш «завхоз вселенский»
не дал ему сказать:
(лишь Жуков с Вознесенским
посмели возражать…)

«Приказ не апсуждают,
положишь партбилет,
фашисти атступают
у них резервов нет»…

Была победа близкой,
мы окружали Ржев,
но подсобил фашисту
«грузинский протеже»,

он не простил героя:
поправ любой резон,
ДВЕ АРМИИ из боя
у фронта вывел он! (1уд. 16)

так под Волоколамском,
где немец побежал,
остался только ВЛАСОВ, (20 арм.)
«ТОТ САМЫЙ» генерал,

от сталинского рвенья
под Гжатском с Шаховской
все контрнаступленье
накрылось под Москвой,

и многим стало мниться
на выжженной земле,
что враг един в двух лицах –
в Берлине, и в Кремле…

И снова окруженья,
кровавый бой быков,
за Волховом, за Ржевом
шел Харьков и Ростов,

Воронеж, Севастополь,
и Сталинград и Керчь,
рвал паруса и стропы
смертельный этот смерчь,

и снова смерть и стоны,
в болотах и степях,
и снова миллионы
костьми ложились в прах,

год страшным был и долгим,
как острый нож в боку
фашист торчал на Волге
и рвался на Баку,

тут взяло за живое,
от этакой судьбы,
взыграло ретивое
у «бедного» Кобы,

от этакой невзгоды
на склоне темных лет
он вновь припомнил Бога
и дал ему обет,

бандит припомнил Бога,
ведь он воспитан был
при церкви, у порога
и у святых могил,

стал слушаться военных,
и был вознагражден,
взял триста тысяч пленных, (1943)
и Сталинград спасен,

ленд-лизовские танки
неслись в Донских степях,
вам это не тачанки
на чахлых лошаках,

военные законы
он начал понимать
созрел для обороны,
не рвался наступать,

а фриц, в пылу азарта
полез к нам на рога,
но стала битой картой
вся Курская дуга;

машин – как сельдей в банке, -
сказали фрицу: стоп!
там десять тысяч танков
сходились прямо в лоб,

и грозный рев моторов,
и страшный лязг брони –
забудут их нескоро,
кто выжил в эти дни,

застыли без движенья
сожженные поля,
таких больших сражений
не ведала Земля,

размах почти вселенский,
борьба стихийных сил,
тут Жуков с Василевским
Адольфа укротил,

железная стихия,
великий поворот,
и двинулась Россия
на Запад в свой черед,

советского «монарха»
Всевышний умудрил,
поставив Патриарха,
он Церковь возродил,

ведь был товарищ Сталин
не лох и не дурак,
страну при нем зажали
в один стальной кулак,

похуже, чем стихия
он был гневлив и сух,
но воскресил в России
он Византийский Дух.

хоть мы сидели в луже,
но вера помогла,
пошли с тех пор все хуже
у Гитлера дела,

он рвался и бесился,
он жег людей в печах,
но в грудь его вселился
неумолимый страх,

в глазах его мелькали
отчаянье и сплин,
фашисты понимали,
что мы придем в Берлин.

         ***

Тогда аристократы
решили меж собой
мир делать сепаратно,
а фюрера – долой,

чтоб дать Адольфу по лбу,
устроить фейерверк,
ему подбросил бомбу
граф фон Штауффенберг,

но Гитлер был счастливым,
и даже не промок,
ведь бомбу перед взрывом
убрали из-под ног

пошёл тут душу тешить
фашистский Демиург,
был схвачен и повешен
посол фон Шуленбург,

и тысячи героев
под пытками легли,
свой Vaterland собою
спасали, как могли,

от Каспия до Балта
вели они борьбу,
но Тегеран и Ялта
решили их судьбу,

как древний царь Иранский
Коба провёл приём,
двух знатных иностранцев
зазвав к себе за стол;

хоть ростом - метр с кепкой
и видом неказист,
но был орешек крепкий
былой семинарист,

старинный миф Востока
хвалил Кову не зря,
он победил Закхока,
туранского царя,

Кова, - простого рода, -
был бравый молодец,
восстание народа
возглавил вождь-кузнец,

у древних маздаистов
был тот же красный флаг,
российских коммунистов
повёл персидский маг,

хороший, иль хреновый
Верховный был нам дан,
он был средневековый
воинственный ТИРАН.

                     ***

Под грозный скрежет стали,
под рёв и лязг машин
по необъятной гари
нас Жуков вёл в Берлин,

германскому кумиру
пришлось убавить понт:
в Кале, назло вампиру,
открыли Второй фронт,

в руинах Кёльн и Мейсен,
Анхальт и Вюртемберг,
Реймс, Йена, Веймар, Дрезден,
и Киль, и Кёнигсберг,

французы бились страстно
и герцог Шарль де Голь,
Черчилл и Рузвельт классно
свою сыграли роль,

Они тянули руку
сквозь чёрный дым руин,
но взял ГЕОРГИЙ ЖУКОВ
поверженный Берлин.