* * *

Семён пришёл с вечеринки и долго сидел на кухне над чашкой чая.

Странная встреча. Эта женщина ураганом ворвалась в его душу и

перевернула там всё верх дном. Её глаза так притягательно мерцали.

Или он много выпил? А может опьянел от её близкого присутствия?

Нет, конечно, он не влюбился. Так не бывает. Семён не верил в мгно-

венно вспыхивающее чувство. Чувство рождается постепенно. Это

симпатия, но всё равно, она чудная. Странно, что такую женщину

бросил муж.

На кухню зашла жена. Семён посмотрел на неё, но ничего не сказал.

Вера, конечно, хороша, но сейчас он не любил её.

--Тебе звонили из мэрии, просили завтра зайти к Сергееву. Что-то

насчёт подземных переходов.

--Хорошо.

--Мог бы так сильно не напиваться, – жена скривилась.

--Я пьян? – Семён снова посмотрел ей в глаза. – Я не чувствую себя

пьяным.

Вера махнула рукой и вышла.

Может, ему повезло, что его жена не скандальная. Конечно, никакая

другая ему не нужна. Он просто устал, поэтому расслабился, опустил

охранительный барьер.

В прихожей зазвонил телефон. У Семёна была трехкомнатная кварти-

ра, типовая, но он постарался качественно отделать это логово. Он

любил называть своё жилище логовом, хотя логово бывает лишь у

холостяков, у женатых – гнездо.

--Может, в душе я всё равно один?! – громко спросил он себя.

--Ну что, не слышишь? Звонят! – крикнула Вера. – Семён, сними труб-

ку, наверняка тебя.

Семён встал, не спеша, подошёл к телефону.

--Алло.

--Семён, привет, – звонил Гоша.

Семён взглянул на своё отражение в настенном зеркале. Лицо осунув-

шееся. Опять Гоша с делами. Надоело.

--Здравствуй.

--Семён, супруга тебе передавала, что завтра к мэру? Есть идея насчет

подземных переходов. Я думаю, мы неплохо наваримся на этой затее.

Я вчера с Сергеевым активно обсудил это дело. Мы делимся и все до-

вольны.

--Ты же знаешь, что я твоя тень. Что решишь, то и будет.

--Сёма, зачем так говоришь? Мы друзья, а не только партнёры.

Семён вздохнул – хотелось спать.

--Конечно.

--Ладно, отдыхай. Завтра подъедь пораньше. Пока, дорогой. Не проспи!

--Пока.

Семён опустил трубку на аппарат. Нет, он порядком устал от суеты.

Завтра решатся технические вопросы, и он съездит куда-нибудь отдох-

нуть. Хотя бы к тетке в Ставрополь. Вон, его шофёр после завтра в

отпуск уходит. Почему ему не взять тайм-аут на недельку?

Семён решил тут же позвонить Артёму насчёт завтрашнего утра – он

всегда предупреждал шофёра заранее, если график менялся.

--Алло, Артём, завтра ты мне нужен пораньше. Часикам к семи подъез-

жай. Последний день перед отпуском я тебя помучаю, – Семён усмех-

нулся.

Положив трубку, он снова посмотрел на себя в зеркало. Нет, всё-таки

Катя ему очень понравилась. Очень.

Он пожевал губами, потёр щёки. В голове шумело от выпитого алко-

голя.

--Спать. Спать.

* * *

Шофёру Семёна Артёму или Тёме, как его обычно все звали, было

двадцать восемь лет. К этому времени он кое-чего достиг, по его мне-

нию, и жизнь казалась налаженной. Ещё перед армией он выучился

на водительские права, когда призвался, служил шофёром бензовоза,

а после демобилизации ему помогли устроиться в таксопарк. На такси

он делал приличные деньги, но, благодаря авантюрному складу харак-

тера, унаследованному им от бабки, он постоянно влезал в разные

глупые переделки, из-за которых его, в конце концов, и уволили.

Потом он какое-то время перебивался то на «скорой помощи», где

мизерную зарплату платили с большими задержками, то возил цыган,

скупающих золото, которые не в меру наглели, пока не попал к Семёну.

Семён доверил ему свою машину – не любил сам ездить, и теперь Тёма

снова умудрялся после работы кое-кого подвозить за деньги, которых

вечно не хватало.

Квартиру – старенькую двухкомнатную, без ванны и горячей воды, он

купил, когда работал в таксопарке – тогда квартиры были ещё относи-

тельно доступны по цене, потом женился, появилась дочь. Мебель и

одежду покупал, влезая в долги. Жена большей частью не работала и

поэтому крутиться приходилось только ему. А супруга, Ксения, дама

была с запросами и, если вставал выбор между приобретением модной

кофточки и погашением старого долга, выбиралось первое.

Так сложилось, что родителей Тёма потерял рано – в детстве, погибли

по пьяному делу, когда неслись с гулянки на мотоцикле «Урал» по де-

ревенским ухабам. Тёму и младшего брата Андрея поднимали дед с

бабкой – родители матери. Тёма с самого начала выказал самостоя-

тельное отношение к жизни и, придя из армии, отделился, пошёл по

жизни своим умом, а вот Андрюха, избалованный стариками, тоже

отслужив, поступил в институт на факультет искусствоведения и плотно

сел деду с бабкой на шею, ни мало не заботясь о своём будущем, учась

кое-как и грезя бредовыми мечтами о большом богатстве. Андрей жил

у стариков, кормился и одевался на их пенсию, не смотря на уже

двадцатипятилетний возраст и Тёма ему предрекал, что ничего путного

в жизни он не добьётся, так и состарится в однокомнатной хрущевке

бездельником-неудачником. Искорка к делу нужна мужику, нельзя

вечно играть в детство. А впрочем, пусть разбираются там без него,

у него своих семейных проблем через голову.

У Ксении в городе родственников не было. Жила в алтайском городе

Бийске тётка с хрычём мужем. В этом году Артём купил новый «Рено»

российской сборки по автокредиту и в этот отпуск они решили навес-

тить алтайских родичей, приехав на своих колесах – Ксении не терпелось похвастаться «взлётом» своего благополучия.

Артём положил трубку, тоже посмотрел на себя в зеркало, потянулся.

--Кто звонил? – спросила жена.

--С работы. Завтра к семи надо подъехать.

--А я должна одна собираться, да! – всплеснула руками Ксения. Она

любила поворчать, и за это Тёма на неё всегда злился.

--У меня отпуск только послезавтра начинается. Лучше покорми попу-

гаев.

Тёма указал на клетку с облезлыми птичками, которых купили ради

дочери, но ухаживать толком не умели, и они постоянно болели, и Тёма

подумывал от них избавиться, их облезлый вид раздражал.

Ксения ушла на кухню.

--Завтра отпашу и всё. Свобода! – Тёма потянулся. – Рабочий человек

должен раз в год отдыхать и, по возможности, продолжительно…

* * *

Мэрия размещалась в большом четырехэтажном здании у центральной

площади, рядом кипел фонтан и голубели красавицы ели, замыкал

композицию громадный памятник Ленину с протянутой вдаль рукой.

Почти во всех городах России Лениных поснимали с постаментов, стыд-

ливо переместив в скромные парки, здесь же он стоял в первозданной

нетронутости. Мэр и губернатор даже любили прихвастнуть – у нас

памятников не свергают, область культурная, историю чтит. Это был

единственный вопрос, по которому достопочтимый мэр и губернатор

имели одинаковую точку зрения, в остальном они ненавидели друг

друга, считались врагами и вели непримиримую войну на «уничтоже-

ние». Губернатор пытался давить на мэра, но в области город был

единственным населенным пунктом за полмиллиона душ населения

с насыщенной финансовой и экономической инфраструктурой и, опи-

раясь на такое солидное хозяйство, мэр, его словами: « Плевал на

губернатора и его директивы!». Долго такая катавасия продолжаться

не могла, кто-то должен был победить – или мэр, свергнув губернатора

и заняв его место, или губернатор, протолкнув на городских выборах

в мэры своего подпевалу.

Мэром города был Сергеев Петр Сергеевич, человек властный, выслу-

жившийся из социалистических хозяйственников, нынче, конечно

же, демократ, член «партии власти», а в глубине души – диктатор. Суровый характер и волчья хватка помогали ему держать город в повиновении и отбивать вялые губернаторские наскоки.

Сергеев «взял» мэрию на выборах, опираясь на собственный капитал, сколоченный в эру славной ельцинской неразберихи, когда он был директором крупного комбината и, через дутые ООО, оформленные на подставных лиц, выкачал в свой карман ни один мешок «зелёных». Конечно, столь наглое хапанье вышло бы будущему мэру боком, не будь у него верного старинного кореша, и при Горбачеве, и при Ельцине державшегося в «кремлёвской обойме», и продолжавшего там благополучно прибывать по сей день. Естественно, Сергеев «по дружбе» подпитывал московского друга. Под его могучим крылом он чувствовал

себя настолько неуязвимым, что спокойно «взял» городские выборы,

а в будущем, считал, сможет перебраться на областной трон, главное,

чтобы в Кремле посчитали его более надежным, чем нынешний пра-

витель. Тогда губернатору Хвостову придёт хана – уж его Сергеев потом

дожмёт, благо у Хвостова поддержка в Москве была не такая крутая.

Идея построить дополнительные подземные переходы на особо людных

перекрестках родилась в мэрии – решили снова нагреть руки, а, заодно,

прибавить городу благоустроенности. Коммерческий конкурс на строи-

тельство организовали так, что ни одно «чужое» предприятие не смогло

подать заявку, а особенно из подпевал губернатора. Обойденный губер-

натор молча стерпел и в стане «Сергеевской мафии» все долго самодо-

вольно ухмылялись – губернаторскую партию снова «сделали», а это

говорило о силе Сергеева.

Петр Сергеевич собирался дать последние наставления перед началом

«большого городского проекта», благодаря которому все участники

из городской казны клали на счета «своих» фирм хорошие бабки.

Машина Семёна подкатила к мэрии в начале восьмого утра. Перед

главным входом уже расположилось несколько джипов и дорогущий «мерседес» Гоши.

По-утреннему было прохладно.

Семён вышел из машины, поднялся по длинным широким ступенькам крыльца. Стеклянные двери были открыты нараспашку – из вестибюля здания веяло спёртым воздухом. У входа лениво переговаривались два заспанных милиционера.

Семён прошёл мимо лифта (лифтом пользовался только мэр), по ступенькам лестницы, не спеша, поднялся на третий этаж. В просторной приемной скучала секретарша.

Семён чувствовал, что день сегодня будет обычный, ничего плохого,

ничего хорошего – с утра болтовня, потом осмотр объекта, потом он

заедет в свой оптовый магазин, в общем, просто и скучно. Делать

деньги можно и бес описанной в разных капиталистических учебниках

борьбы, если ты попал в струю, а он был именно в струе. Эта операция

с подземными переходами уже могла заинтересовать лишь его прораба—

всё было обговорено в «высших сферах» и будущий доход поделен.

А доход будет обязательно, даже если переходы и не построят – как

только фирмы получат материалы и ссуды, деньги разбегутся по

счетам участников операции.

В приёмной Семён увидел Пирогова – хозяина комбината сборного

железобетона. Он, наряду с фирмами-посредниками, был основным

исполнителем проекта.

--Привет, – Семён пожал ему руку. – Уже решают?

--Сергеев вызвал Гошу и Сырова, а мне сказал подождать, – Пирогов

выглядел заспанным. Он был немного лысоват, со стороны казался

ничтожным и исполнительным, но по близкому знакомству Семён

знал, что он хитёр и не побоится даже Сергеева, если получит шанс

сорвать куш в одиночку и тайно. – Сейчас приедет Курков, он должен

перегнать деньги за материалы в мою контору, так что можешь при-

сылать грузовики за добром.

--Грузовики будут во время, – Семён огляделся. Не к месту вспомнил

вчерашнюю вечеринку. Эта странная женщина с мерцающими гла-

зами. «Я становлюсь сентиментален. С утра думаю о глупостях», --

Семён сел рядом с Пироговым, а сам мысленно сравнил жену и Катю.

Катя казалась привлекательнее, но ведь он её совсем не знал.

Вошёл Курков – начфин, небрежно кивнул головой, прошёл к двери

в кабинет Сергеева, приоткрыл, просунул голову, о чем-то спросил,

потом оглянулся.

--Пойдем. Зовут.

--Нет, здесь останемся, – съязвил Пирогов. Он не любил Куркова за

высокомерие, а Курков старался на него не обращать внимания, чем

ещё сильнее злил владельца комбината.

Семён незаметно усмехнулся – про себя он называл эту тихую борьбу

«вознёй слуг». Вслух, конечно, такого он сказать не мог, ибо даже по

сравнению со «слугами» был мелкой сошкой.

Все вошли в огромный кабинет мэра. Сергеев сидел во главе длинного

стола для совещаний. Сбоку вдоль стены располагались: ряд стульев,

два дивана, столик для чая, на полу ковровая дорожка, над головой

хозяина кабинета висел портрет Президента. За столом сидели Гоша,

архитектор города Хохлов – толстощекий тихий человек в некрасивом

костюме и синем галстуке, и его заместитель Сыров, чем-то похожий

на своего шефа, наверное, костюмом и щеками.

--Присаживайтесь, – Сергеев указал на стулья. – Говорим коротко,

времени на болтовню жалко. Думаю, уже знаете, что делать – конкрет-

нее уточнит наш архитектор, он детально проект проработал. Так что

Андрей Кузьмич, ты деньги по цепи прогони, когда дело на мази будет,

разбросаем прибыль по счетам, как обычно.

Курков послушно кивал головой.

Гоша рисовал у себя в блокнотике квадратики, поглядывал то на

Семёна, то на Сергеева. Глаза усталые. Его болезнь была видна уже

не вооруженным глазом.

--Я думаю, нет особой нужды ждать, пока начнется строительство, а

деньги, я имею в виду прибыль, можно сразу вычесть, – он говорил

Сергееву, а смотрел то на Пирогова, то на Куркова, словно ища их

поддержки.

--Нет, – Пирогов отрицательно мотнул головой. – У меня не совсем

частная лавочка, а почти госпредприятие – блокирующий пакет акций

у госимущества, я откровенно куролесить не могу.

--Подождем, – Сергеев также не хотел торопиться. – Я уже сказал, ты,

Гоша, перегибаешь палку. И так получаешь ссуду и льготы, а хочешь

ещё деньги прокрутить вперед, удвоить капитал. Шустришь.

--Помогу и вам тоже сделать.

--Пока подождем.

--Ладно, – сдался Гоша. Откровенно сказать, ему было всё равно, уда-

лось бы уже сейчас получить деньги и пустить их в новый оборот или

нет, во всем он видел бесполезность, его болезнь мешала ему работать

на всю катушку, но именно работа и оставалась сейчас в его жизни

главным.

Семён всё время молчал. Его ни о чем и не спрашивали, ничего конк-

ретно ему не говорили и не собирались сказать – он был тенью Гоши,

одним из его работников, всё ещё оставаясь пешкой в большой игре и

после смерти Гоши мог автоматически выпасть из клана.

Гоша не давал ему первых ролей в операциях с участием людей, ре-

шающих всё в этой жизни, но Семён надеялся, что освободившееся

место всё же останется за ним, хотя бы потому, что от него уже не дер-

жали секретов, а это говорило о многом.

Итак, дело с подземными переходами было открыто, участники его

становились ещё богаче. Семёну, после всей канители, очищалось около

семидесяти тысяч зеленых и он верил, что в дальнейшем станет долларовым миллионером, как Гоша, а может, ещё круче.

* * *

Катя проснулась раньше обычного, позавтракала, как попало покра-

сила губы и ресницы – ощущение утраты не покидало её. Надо снова

было идти на работу, где всё будет выворачивать наизнанку. Опять

ехидные взгляды сослуживец, сарказм Наташки, нелепое заигрывание

следователей и бесшабашных оперов. Сплошная пошлота.

Дочь проснулась, бабушка повела её умывать, по дороге не переставая

ворчать. Вчера она устроила скандал из-за того, что Катя немного вы-

пила у Юльки. Нет, от старого не избавишься, уже нет. Живое напоми-

нание будет всегда с ней.

Она ушла из дому, оставив мать ворчать над дочерью в одиночестве.

Подошёл наполовину заполненный людьми автобус. Пришлось ехать

стоя.

Вестибюль управления Катя проскользнула не замеченной, перевела

дух – с утра наташкиных гримас сегодня не будет. Она отомкнула

ключом дверь кабинета, бросила на пыльный стол сумку, опустилась

на жесткий стул. Итак, заботы и сопли остались на улице, здесь –

только работа. Она вздохнула, достала из несгораемого шкафа скоро-

сшиватели с делами.

В дверь простучала скорая дробь и, тут же стремительно вошёл непос-

редственный начальник Кати – старший следователь Панин, майор,

грубиян и охальник. Вид у него был взволнованный, худое лицо плохо

выбрито, волосы торчком.

--Привет, подчинённая! Порученное вчера уже сделано?

Катя неспешно уселась поудобнее, раскрыла скоросшиватель с делом.

--Так точно, товарищ майор.

--Что там у нас по делу об ограблении кафе? Ты обещала поговорить с

Линьковым насчёт видео, – Панин встал у окна и, внимательно глядя

на пустой двор управления, забарабанил пальцами по подоконнику.

--Сегодня поговорю. Вчера не дозвонилась.

Панин вдруг обернулся, впился глазами в лицо Кати. Она поняла, что

«шеф» собирался о чём-то спросить, не относящимся к делу. Отношения

у Кати и Панина были не формальными, но иногда майор её стеснялся.

--А насчёт моей просьбы как?

--А-а. Тоже сегодня. Дай мне её номер телефона, если что выгорит, я ей

позвоню, куда и когда подойти.

Панин на днях просил разузнать среди катиных знакомых, может, у

кого есть на примете место работы для его племянницы, чтобы не пыль-

ное и деньги платили регулярно и Катя собиралась обратится с этим

всё к тому же Линькову.

Линькову было тридцать девять лет, в молодости он трудился водителем грузовика, но, когда пришла эра кооперации и незапрещенных высоких прибылей, перебрался поближе к деньгам – открыл видеосалон. Тогда видео было в новинку, народ валом валил на американские боевики и ужастики. Линьков, отстегивая, кому полагается, быстро пошёл в гору, а с распространение домашних видеомагнитофонов не растерялся, выкупил Дом Быта, в котором арендовал помещение, и сейчас процветал на услугах населению. У Линькова могла оказаться свободная вакансия, тем более для племянницы следователя – ему же выгодно, в случае чего, свои люди в «ментуре» прикроют. А насчет ворованных дивидюшников – в Доме Быта у Линькова была скупка телевидеотехники и туда частенько мазурики носили всё, что плохо лежало у граждан в квартирах. Если Линьков купил украденный дивидюк из кафе, у него была

запись с камеры слежения, размещенной в помещении скупки.

Катя знала Линькова с детства – жили в одном микрорайоне. Так

что чужим его не считала. Взгляд Панина её подстегнул и она, подод-

винув телефон, позвонила Линькову домой.

--Есть разговор.

--Опять техника? – Линьков усмехался. –Карышева, пристальное вни-

мание милиции к моему скромному предприятию очень мешает бизнесу.

--И насчёт техники хочу поговорить, и одной девочке работа нужна.

--Кто она?

--Родня моего шефа.

--Ого! А шеф твой деловой человек?

--Все мы сейчас деловые.

--Ладно, приходи часов в восемь. У меня вечеринка дома, там обсудим.

--А в другое время?

--Тебе же надо, не мне…

Вредина Линьков бросил трубку и Кате, взглянув на Панина, ничего

не оставалось, как кивнуть:

--Думаю, с работой может что-то выгореть. Вечером точно скажет.

--Катя, ты меня знаешь, в накладе не останешься. Услуга за услугу.

Вечер в обществе Линькова Катю совершенно не устраивал, но дело

было сделано. Мать снова будет ругаться, обзывать её потаскухой. Ей

бесполезно объяснять, что в милиции работают и вечерами, и даже но-

чами – всё думает, что Катя по мужикам бегает.

Довольный Панин ушёл из кабинета, но скоро вернулся и они поехали

на вызов – убили женщину и Панину поручили вести следствие.

Обзор места преступления, опрос соседей заняли всю первую половину

дня. Обедать Панин поволок Катю в свою холостяцкую хибару, располагавшуюся в том же районе, где случилось убийство.

Жил Панин в двухкомнатной квартире старой планировки с совмещен-

ным санузлом и маленькой кухней. В квартире царил кавардак и прос-

тупал налёт безалаберности – всё было разбросано. На телевизоре, жур-

нальном столике, подоконниках лежал толстый слой пыли. Чтобы пыль

не вытирать, Панин написал на ней пальцем слово «Пыль» и успокоился.

--Котлеты будешь, коллега? – Панин выглянул из кухни с миской зажа-

ренных котлет.

Катя обернулась, улыбнувшись.

--Давай.

--Рис ещё есть с кетчупом.

--Хорошо. А почему ты не прибираешься?

--А…Некогда.

--Что ты делаешь после работы?

--Разное, – Панин пожал плечами и снова скрылся на кухне.

Зашипел жир на сковороде. Катя уловила пряный аромат котлет, в желудке засосало. Она заглянула на кухню. Панин стоял у газовой плиты и задумчиво смотрел на котлеты, словно видел их впервые.

--Чем, спрашиваю, занимаешься после работы?

Панин хитро ухмыльнулся.

--Хочешь узнать?

Катя пожала плечами. Почему нет? Не стоять же и тупо ждать, пока вчерашние кулинарные изыски Панина станут годными к употреблению!

--Пойдем покажу, – он оставил плиту и поволок Катю в спальню.

Спальня больше походила на библиотеку. Здесь стояла кровать, рядом

с ней помещался письменный стол, загроможденный стопками книг.

Все стены были в стеллажах и кругом были книги, но не обычные, а

старинные, в коричневых кожаных переплетах с застежками.

--Ну, как?

--Собираешь, что ли? – удивилась Катя. – Не знала за тобой такой страс-

ти. Где достаешь такое добро?

--Где только можно. Любыми путями. – Панин хитро заулыбался.

--Такая музыка дорого стоит.

--Ещё бы! Продать всё это, на «мерседес» новый хватит.

--Это ты слишком, --не поверила Катя. Ей казалось, что старинная макулатура реальных денег обладателю принести не могла. Другое дело –картины, скульптуры, та же мебель антикварная. А книги…Кому они нужны, кроме специалистов- историков, а историки – народ не богатый.

--Честно говорю. – Панин секунду изучал внимательным взглядом лицо Кати, но видя, что ожидаемого восторга от неё не добиться, сдался. --Ну, ладно, на джип. Лэнд Крузер. Или Порш Кайен.

--Ха-ха! Микроволновку лучше бы купил. Удобнее же. Чем на плите

разогревать. Уже бы давно поели и в управление поехали.

--У тебя женский взгляд на быт, а быт мне не интересен.

--А это? Очень интересно?

Панин потрогал рукой фолианты на столе. Кате показалось, что в его взгляде на книги сквозило благоговение, словно он прикасался к реликвии. И не скажешь, глядя на Панина, такого смурного в управлении, скрытого в себе, что его обуревают возвышенные чувства.

--Засасывает. Вот эта книжонка семнадцатого века. Вот Апокалипсис

девятнадцатого века.

--В городе у нас ещё кто-то этим увлекается? Или ты один такой незау-

рядный? – Катя не смогла удержаться от сарказма.

--Знаю троих. Сергеев – наш мэр. У него, вообще, уникальная коллек-

ция. Бесцов – его подхалим, тоже имеет несколько редких книг доро-

гих, он стал собирать недавно, чтобы на Сергеева походить. И мэр

Арска Юдин.

--Элитное увлечение. Бесцов, хм, интересно, – Катя тут же вспомнила

интересного гостя Юльки и его попытку вскружить ей голову. – И что,

ты с ними общаешься?

--Иногда, – Панин сразу поник, передернул плечами. Стало ясно, что

до Бесцова ему очень далеко. – Перезваниваемся. Если у кого есть не-

нужный экземпляр там …Что, пойдем обедать?

--И у кого лучше?

--Что?

--Собрание, коллекция, я не знаю, как это называется.

--Говорю – у Сергеева, потом у меня. Юдинского собрания я не видел,

но Сергеев говорил, что у того есть редкие экземпляры, какие и за

границей за хорошие бабки с руками оторвут.

--То-то я думаю, что это наш Панин квартиру на сигнализации держит.

--Это целое состояние.

--Ты у нас, оказывается, богатенький Буратино. Откуда деньги берешь

на приобретения? Оборотень в погонах? Когда обналичишь, превра-

тишь всё в презренные денежные знаки?

--Э, нет, этот капитал будет лежать в туне, ни одной книги не продам,

даже с голоду подыхать буду.

--Зря. Надо жить в своё удовольствие.

Они прошли на кухню.

--Я и живу. Обладание такими сокровищами приносит большущее

удовольствие. Садись за стол, – Панин указал Кате на табуретку, быст-

ро извлек из настенного шкафчика тарелки, выложил котлеты, рис,

плюхнул на стол литровую бутыль шашлычного кетчупа. – Хлеб

нужен?

--Нет, спасибо. Я худею.

--Ты и так стройная.

--Потому стройная, что ем мало!

--У нас в области есть одна книжка, за ней все охотятся. И Сергеев.

И Юдин. Про Бесцова не знаю. Рукописная. Середина семнадцатого

века. Своеобразные летописи. – Панин усмехнулся. –Только описаны в ней не события прошлого, а будущего. Эдакое старинное знание. Предсказания судеб человечества. Её бы заиметь! Её на Западе за любые деньги пихнуть можно, – глаза Панина горели. Чувствовалось, он так увлечен, что даже не ощущал вкус еды – видел въяве вожделенное сокровище. Да, с таким мужиком ни одна женщина рядом ужиться не сможет. О работе бы лучше так пекся! Книга с предсказаниями его интересует. Поди очередная дата конца света! Нострадамуса им мало, теперь какое-то русское прорицание познать хотят! Да…

--И где эта книга? – Катя улыбнулась, жуя котлету. Панин- собира-

тель её очень потешал. – Раз она такая важная, её сильно охраняют?

А наш президент её читал? Она же судьбы всех стран раскрывает!

--Смеешься? Никто не знает, где она. Прячут старики. У кого-то из богомолов. Я думаю, знаю, знаю у кого, но старик тот хитрый.

--Кто он? Антиквар? Или новый святой?

--Мой знакомый. У него есть несколько церковных книг. Апокалипсис

хотел у него купить. Восемнадцатый век. Картинки, краски яркие. Не

продаёт. Думаю, он в курсе.

--Сдай его ФСБшникам, они его живо раскрутят и Там, – Катя показала пальцем на полоток. – Всё узнают об опасности и всех нас спасут!

--Ага. Спасут себя! Сами разбегутся, как тараканы, да деньги свои и сокровища вывезут.

--Тебе она зачем? Ты что сделаешь? Ты родину спасешь? Она хоть по русски написана, или на какой-то древней тарабарщине и, чтобы узнать дату, необходимо найти сотни ключей? Петя, ты такой солидный дядя, а рассказываешь меня истории для дошколят и, что самое удивительное, я вижу, ты веришь в то, что городишь.

Панин, вдруг застеснявшись, пожал плечом.

--Сергеев про него знает, про твоего хитрого старика?

--Все знают, держат на прицеле. Мы же, как хищники.

--Панин – хищник, – Катя ухмыльнулась. – И скольких ты стариков

обманул, собирая свою коллекцию? По дешевке скупал, поди, а?

--Ладно тебе, – отмахнулся Панин от её шуточных наскоков.

--Нет, ну верно. Честным путем такую коллекцию не соберешь, – Катя

прищурилась и погрозила Панину пальцем. – Зря ты мне всё показал.

Смотри! Буду тебя шантажировать, если что!

--Не ожидал. Ты коварная!

--Конечно, коварная. Я – женщина!

Вечером Катя вырвалась из дому через материну истерику. « О дочери

подумай!». Катя шагала по темным улицам, кляня всё на свете.

К Линькову она пришла раздраженная, с чувством неимоверной уста-

лости от жизни.

Гости уже сидели за столом. Жена Линькова Света старалась выгля-

деть приветливой, но по её лицу было ясно, что глупая идея Линькова

позвать Катю на вечеринку, где собрались лишь близкие знакомые, её

не устраивала, значит, вечером у Линьковых будет скандал. Кате было

абсолютно наплевать, она пришла не пить на халяву, а по делу, пусть

Линьков сам отдувается.

Её посадили рядом с молодым парнем. Пришлось сидеть битых три

часа, улыбаясь, не смотря на усталость и нервное напряжение, отве-

чать на нелепые вопросы подвыпившего «кавалера», пока все окон-

чательно не потеряли интерес к столу, и Линьков усадил гостей на пол

перед телевизором, смотреть видеоотчёт об отдыхе «мистера Линькова»

с семьей в Греции.

Свет потушили, и Катя заметила, что Линьков расположился рядом.

--Я думал сегодня над твоей проблемой, – он смотрел в экран, говорил

тихо. Катя мельком взглянула на Свету – та бесилась. Да, скандала в

семье не миновать. Катя ведь моложе супруги Линькова на пять лет,

поди, уже насочиняла себе бог весть что!

--Могу предложить для племянницы твоего босса пару мест, но они не

суперклёвые.

--Что ты сказал? – очнулась Катя от своих дум – проблемы с матерью достали её по полной программе. Ещё не много и нервного срыва ей не избежать.

--Пару мест есть, говорю.

--У тебя?

--Нет, у меня пока глухо – знаешь, какое сейчас время, с работой тяжело.

Всё забито, даже с небольшой зарплатой. Знаю, в «Туристе» есть место

экскурсовода. Работа нудная, но платят нормально.

– «Турист» так «Турист», – Катя задумалась на секунду. – К тебе девоч-

ку прислать?

--Девочке сколько лет? Совсем зелёная?

Катя смешливо фыркнула.

--Полуспелая.

Линьков нагнулся к самому лицу Кати.

--Завтра, во время обеденного перерыва, приходи в мою забегаловку,

вместе сходим к одному парню, если он для меня сделает то место, тогда

пришлешь девочку.

--Мне обязательно приходить? Может, вы уже сами там с ней?

--Нет, ты уж приходи. Почему ты думаешь, я так стараюсь? Может, у ме-

ня сердце к тебе нервно стучать стало.

--Вот как? Ха-ха-ха. Надо воспользоваться ситуацией. Приду, чтобы

ты порадовался, а заодно дивидюк в твоей скупке посмотрим. Воро-

ваный.

--Без разговоров. Если найдешь, приёмщик журнал скупки покажет,

просмотрим запись камеры слежения, но дивидючок ты не отбирай,

мне же прибыля получать нужно. Семью кормить.

--Баш на баш. Замётано.

--Ты деловая женщина!

--Была бы я деловой, в милиции не работала.

--Ну, а сама как, успокоилась уже? – резко сменил тему Линьков, то и дело поглядывая на свою злящуюся супругу. Мазохист он, что ли?

--Ты про мужа? Успокоилась.

--Ты всегда была сильной.

--Не спорю. – согласилась Катя.

Она была не уверена, что это правда.

* * *

На следующий день Катя отправилась с Линьковым к « одному парню». Линьков отвёз её на своей машине в центр города, там,

напротив парка, находился Дом Печати, где помещались редакции

всех городских газет.

--Нам не в само здание, а в подвал. Вон вход, – Линьков указал на

белую металлическую дверь.

--Что ж твоего важного человека в подвале держат? – усмехнулась

Катя. Она любила подтрунить над Линьковым. Интересно, как он

пережил ночь – супруга до какого часа убивала упрёками?

--Он сам туда спрятался.

--А ты вчера куда прятался? Жена накрутила уши?

--Накрутила. И не только уши. Стервозная стала. К тебе приревновала.

--Вот как?—сдерживая смех, изобразила удивление на лице Катя.—Я

повода не давала.

--Ну, её. С каждым годом всё злее.

--Твоя вина.

--Почему моя? – удивился Линьков, открывая дверь и пропуская Катю

вперед.

--Если раньше она не была такой плохой, значит, каждый прожитый с

тобой день влияет на неё и не в лучшую сторону. Усёк? Выходит, ты

вредный мужик.

Линьков понял, что она шутит, и рассмеялся.

Они прошли по освещенному коридору до приоткрытой двери. Было

тихо, но за дверью кто-то шуршал клавишами компьютера.

Войдя в небольшой кабинет, Катя вздрогнула – здесь был Семён.

В душе что-то дернулось – радость или испуг, или всё вместе, и она

непроизвольно рассмеялась.

Семён замер от неожиданности, но обрадовано вскочил со стула.

--Вы?

--Здравствуйте, Семён.

--Семён, привел тебе очаровательную женщину, моего хорошего

друга, которой требуется маленькая помощь, – заговорил Линьков.—

Это Катя.

--Мы знакомы, – Семён улыбался. – Здравствуйте, Катя.

--Я рада вас видеть, – Катя присела на поданный стул. – Так значит,

вы тот человек, который устроит мою протеже в «Турист»?

--Всё шутите, – Семён был рад её видеть. Он сел рядом с ней.

Линьков внимательно посмотрел на них.

--Получается, я совсем не нужен – разберётесь без меня.

--Конечно, – заверил Семён, не переставая глядеть на Катю. – Мы

решим всё сами.

--Катя, значит, я ждать тебя не буду.

--Езжай. Привет супруге.

Линьков снова усмехнулся и исчез за дверью.

--Я о вас всё время думал, – сразу сообщил Семён. – Та встреча была не

случайна.

--Посмотрим, – Кате было приятно, что они встретились.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Они оказались серые. Она не

любила серых глаз, но у него они не были холодными. Такой цвет глаз

не позволял почувствовать тепло, исходящее изнутри, как у кареглазых и зелёноглазых, но у Семёна во взгляде прыгали тёплые искорки.

--И всё-таки, если отбросить романтику, Линьков действительно ска-

зал, что хороший парень из подвала устроит теплое место племяннице

моего шефа. Вы правда пользуетесь влиянием в агентстве «Турист»?

Семёну сегодня она показалась совсем другой, чем в тот вечер –

злой юмор ещё больше разжигал в нём обожание этой женщины.

Неужели, она ему по настоящему понравилась? Это было сногсши-

бательно.

--Всё просто. «Туристом» руководит моя двоюродная сестра.

--Очень хорошо. Круговая порука.

Семён рассмеялся.

--Мафия.

* * *

После совещания у мэра, Тёма отвёз Семёна в горархитектуру. Затем они мотались по городу из одного предприятия в другое, но дела шли быстро – Семён в каждом месте был не более получаса, поэтому в три часа дня он окончательно отпустил Артёма, выдав отпускные. Теперь Тёма был уже в отпуске. На сегодня оставалось помыть машину и поставить её в гараж. Тёма хотел ещё заехать домой к деду, договориться насчёт Андрея и попросить немного бензина.

Дед затевал с Андреем какую-то бийскую авантюру, за какой-то надобностью вытребовав у Тёмы, чтобы он взял младшего брата с собой в Бийск, мол, там у него есть одно дельце. Тёма живо представил недовольство Ксении по случаю такого «приятного» отпуска, но смирился, прикинув в уме, что по такому случаю сумеет вытянуть из прижимистого старика бензин на всю дорогу и сэкономит на этом порядочную сумму.

Тёма знал, что у деда Ивана в Бийске жил деловой приятель, такой же старый хрычара и пердун, потому старик и снаряжал Андрея к нему, ибо ему, Тёме, дед своих дел не доверял.

Вражда между Тёмой и дедом началась давно, года три назад, когда Тёма занял у старика денег из кубышки, долг не вернул и самого деда послал подальше, когда тот попросил поделиться запчастями – жалко стало. Дед не простил, а Тема отмахнулся: «На обиженных воду возят!».

Но жизнь, как это не прискорбно, заставляла вновь и вновь обращаться к старику за поддержкой, и это было мукой, потому что дед Иван помогал, но с таким видом, что лучше бы показывал кукиш. А просить у кого-то другого Тёма не мог – дед был единственной роднёй, к тому же помощь для старика не была обременительна. Он потерял на войне кисть правой руки и пользовался всяческими льготами как инвалид ВОВ, в том числе бензин частично получал бесплатно – по сто литров на квартал, а часть покупал по льготной цене. У деда был автомобиль «жигули», купленный давным-давно за символическую цену и до сих пор завод обеспечивал его, как инвалида войны, запчастями со скидкой. Дед потом перепродавал запчасти знакомым с небольшой накруткой – брать в магазинах было дороже. Зимами дед работал кочегаром в кафе. Налоги, квартплату и телефон не оплачивал. На самолёты, поезда и речной транспорт имел право бесплатного проезда раз в год туда и обратно, а на междугородние автобусы за полцены. Получал путёвки в санатории, куда не ездил, а брал за них компенсацию деньгами. Ко всему прочему, был он скуповат, что делало его зажиточным. Тёма считал деда жадным – ничего лишнего не даст, а если даст, то пять лет будет этим тыкать. В такие моменты в нём просыпалась глухая ненависть, но всякий раз старика приходилось снова о чём-нибудь просить.

Дед с бабулей и Андреем жили в маленьком четырехэтажном доме, построенном ещё во времена хрущевской кампании по расселению людей из бараков в малюсенькие квартирки. Квартира стариков была однокомнатная, с маленьким узким залом и микрокухней, но на солнечной стороне. Напротив дома, сразу после вселения, жильцы выстроили ряд кладовок и гаражей. С той поры всё здесь осталось без изменений, только деревья выросли выше крыши, было зелено, и прохладная тень делала двор уютным. Дед и тогда не сплоховал, оттяпал себе два участка под кладовки и имел теперь гараж и, почти такую же по ширине, кладовую. Единственным достижением в благоустройстве быта за бабулей числилась квартира, полученная за долгий добросовестный труд уборщицы на мясокомбинате, там она проработала бессменно лет двадцать пять, а то и больше.

На улице было довольно душно. Солнце тускло светило сквозь пелену размытых облаков. Чувствовалось, что к ночи пойдёт дождь.

Тёма оставил машину перед домом. На лавках перед подъездом никого не было – старухи-сплетницы выползали к вечеру, когда спадал зной.

Он поднялся по узкой лестнице на третий этаж, вошел – днём старики никогда не закрывали дверь на засов.

--Здравствуй, бабуля, – он увидел бабулю, наливавшую суп в миски.

Дед сидел за столом спиной к Тёме, сразу обернулся, обрадованно поздоровался:

--Здравия желаем! Проходи, обедать будем.

--Поздновато обедаете – ужинать пора.

--Нам что, захотели есть – сели.

Тёма вошел в ванную, вымыл руки. На кухне бабуля глухо ворчала на старика. Они часто ссорились по пустякам. Прожили вместе полвека, но так и не смогли научиться относиться друг к другу добрее. Сколько Тёма помнил себя, они ругались, особенно после дедовских запоев, случавшихся еженедельно, и приключений на стороне – их тоже было не мало.

--Суп будешь? – дед смачно наворачивал густое варево.

Тёма почувствовал, что голоден.

--Буду.

--Я тебе каши дам, суп уже два дня в холодильнике стоял, --сказала бабуля, махнув на кастрюлю с супом, кивнула на деда. – Этот, как свинья, всё съест.

Дед усмехнулся, покачал головой, продолжая есть.

--Значит, завтра едете? – спросил дед.

--Да. Сегодня Ксения пакует вещи, а с утра покатим. Андрюха где?

Бабуля преувеличенно громко возмутилась:

--Что за Андрюха? Сколько говорю, так не называть его. Как кличка какая-то. Ушёл куда-то, ещё с утра.

--Я заеду утром за ним, всё необходимое чтобы приготовил, сменное бельё, щетку зубную…

--Я сама его соберу, --бабуля поставила перед Тёмой миску с кашей.

--Дед, дай мне бензина.

Дед сразу насупился, некоторое время не отзывался, молча работая ложкой. Тёма напряженно молчал. Всегда не любил его за такие минуты.

--Сколько тебе? Сам ещё не получал, покупать придётся.

--Канистру дай.

--Даст, Тёма, – бабуля погладила Артёма по голове.

--Тебе бы всё раздать! – возмутился дед на бабулю. – Пообедаем, сходим в кладовку, посмотрю, сколько осталось.

Тёма быстро доел кашу, чай пить не стал, захотелось на улицу – рядом с дедом желания сидеть не было. Можно было и не просить бензин, своих денег хватало машину заправить, но пусть даёт, раз Андрея приходится брать с собой. Навязался обормот, бездельник. Из-за него от Ксении житья не будет, да и тётка в Бийске попьёт крови. Не отпуск, а мучение.

Тёма вышел на балкон, закурил. Дед одно время пытался увещеваниями отговорить его от курения, богом запугивал, но Тёма его доводы не воспринял – дед, хотя не курил, называя табак адским зельем, слишком часто прикладывался к выпивке, да и женщин не пропускал, какие уж тут божественные проповеди!

--Вино пить – сердце веселить, сам бог велел, – говорил на его возражения дед. – Но не обжигайся! А я обжигаюсь. Блуд … – дед вздыхал. – В этом грешен.

И смех, и грех. Дед часами каждодневно читал божественные книги, отмаливая свои грехи, а заодно, и всей родни.

--А не грешить, самый большой грех, этим человек уравнивает себя с богом, ибо только бог безгрешен. – оправдывал он свои частые проступки, при этом многозначительно поднимал вверх указательный палец. Когда же бывал очень пьян, кричал на всю округу:

--Я сам бог! Я!

Дед вышел из-за стола, громко высморкался в тряпку, невнимательно помолился.

--Пойдем, посмотрим, – позвал он Тёму, одевая в прихожей сандалии.

Тёма последовал за ним.

Дед долго возился с замком на воротах кладовой, ушёл в глубь, стал там ковыряться в темноте. В кладовке валялось громадное количество старого хлама: покорёженные двери от «жигулей», сломанные машинки для закатки банок, прутья, проволока, бутылки из под масла, пустые стеклянные и железные банки, старая кровать. Вдоль стены выстроились двадцатилитровые канистры с бензином и два трехведерных бутыля из под какой-то химической дряни – дед их отмыл и уже несколько лет ставил в них яблочное и сливовое виною

--Тащи свою канистру, налью. Есть ещё, – раздался его голос.

--Дед, дай с канистрой, – попросил Тёма. Ему не хотелось забирать канистру Семёна, чтобы тот не придрался, но дед разгоряченно резанул покалеченной рукой:

--Нет, с канистрой не дам. Вдруг Коля бензин привезёт, мне во что наливать? Для дачного мотора надо прикупить. Я с Колей вчера сговорился, должен подвезти. Мне канистра нужна.

Дед часто покупал бензин за полцены у соседа с первого этажа – тот работал на грузовике в воинской части и канистру-другую «экономил», чтобы потом продать.

--Хорошо, – Тёма не стал спорить.

Наполнив канистру бензином, он хлопнул старика по плечу.

--Ладно, дед, давай! Поеду. Мне ещё машину мыть. Передай Андрею, чтобы к семи утра был на взводе!

Прыгнув в машину, он, со спокойной душой, поехал в гараж. Можно было заехать в автомойку, но Тёма экономил, не развалится, сам помоет у гаража, благо вода в гараже Семёна горячая, а деньги за мытьё машины, естественно, прикарманит. Вот он, какой экономный. Но благодушные мысли рассыпались, как подумал о Ксении. Наверное, в старости будет такая же вредная и скандальная, как бабуля, а он – такой же домовитый, как дед. Он представил себя сгорбленным старым хрычем и усмехнулся.

Проносясь по дороге, он мельком увидел плетущегося по обочине Андрея. Останавливаться не стал – всё, что нужно, уже передал старикам.

* * * * *

Наступало утро. Солнце ещё не выглянуло из-за горизонта, но поток ярко красных лучей уже осветил землю. Холод уступал место прохладе. На листьях и траве сверкали капли росы.

Андрей вышел на балкон, поёжился, мгновенно замёрзнув, посмотрел на небо – ни тучки, значит, весь день будет жара и в этом пекле придётся ехать в душном салоне Тёминого тарантаса. Да, приятное путешествие получится.

Он ни в какую не желал ехать, но дед заладил, что Тёмке он не доверяет и посылает именно его забрать старинную книгу, которую хранил его дружок дед Арсений. Книга была очень старая, семнадцатого века, эдакий фолиант на застежках. Дед всё бурчал, что она хранит страшнейшую тайну и весь мир провалится в тар-тарары и там всё конкретно указано когда и сказано, где можно укрыться от гибели. Можно было послать деда подальше с его старческим маразмом – совсем сошел с ума от алкоголизма, но общество вокруг было пропитано настроениями надвигающегося апокалипсиса – голливуд постарался, всевозможные миссии активизировались и у Андрея подсознательно ворочался в мозгу червячок сомнения : «Вдруг всё правда и мир того… в тар-тарары…». А книга расскажет правду и спасет – погибать, что-то не хотелось. Может, безопасное место недалеко. Может, Россию вообще минует божественное наказание! Да…

Сначала дед хитрил и конкретно о содержании книги не рассказывал, пускал туман, потом пошел на откровенный разговор.

--Я бы сам съездил забрал, да на даче полив сейчас, – объяснял дед. – А книга мне здесь нужна.

--Зачем она тебе? Лежит у Арсения и пусть лежит.

--Что ты знаешь?! – дед презрительно щурился. – Я эту книгу давно прячу. Цены ей нет. Она мне по наследству досталась. Когда большевики Москву захватили – Кремль в чистую разграбили. Книга эта оттуда. У старика была одного, её на сохранение один белогвардеец оставил. Старик богомольный. Он когда умирал, я к нему в Бийск ездил –за «Апокалипсисом». Сутки на коленях стоял, чтобы он мне «Апокалипсис» продал. Убедил я его, что «Апокалипсис» для крепкой молитвы мне необходим. Поверил он в меня и ту страшную книгу отдал. Храни, говорит, Иванушка, в ней правда о Руси и земном мире. Тогда я и с Арсением познакомился. Когда тот старик помер, его книги растащили всякие понаехавшие, а «Апокалипсис» и «Судьбу»(так книга именуется) я у себя скрыл. Пытался читать её – на староцерковном всё писано – оно и понятно. Много там символов, но сразу понимаешь о чём речь – события и места, словно кино в голове возникает. Страшно стало, до конца не дочитал. Так вот, через некоторое время вышли на меня эти хитрые коллекционеры, пытались купить, денег прорву предлагали, потом ограбить пытались…

--Что, книга сильно дорогая? – сразу заинтересовался Андрей.

--Любая старинная книга нынче дорого стоит. А Судьба особенно. Здесь за нее дадут миллион, а за границей – и десять, и сто. Эта книга – ключ к жизни. Так вот, раньше боялся её дочитать и узнать всю правду, а теперь пришло время.

--Заливаешь, дед, про миллионы! – Андрей знал за дедом грешок – насочиняет и сам искренне верит, но в душе приятно запершило. Вдруг, правда, книга дорогая! Бог с ними, с предсказаниями в ней, она сама по себе сокровище и, если сбыть её правильно, она точно изменит судьбу!

--Заливаю? – дед посмеялся. – Вон, Сергеев, наш городской голова – он книги собирает и давно мечтает о «Судьбе». Юдин – тоже собирает. Им её только покажи! С руками оторвут!

Дед задумался и добавил:

--Или голову за неё оторвут.

--Ты не им, другим продай. Культурным людям. Жить будешь спокойно и денег навалом.

--Я узнать хочу…

--Ладно, прочитай, а потом продай.

--Мне денег хватает – не бедствую, – размышляя о чём-то, отозвался дед.

--Хватает! – рассмеялся Андрей. –Миллион в валюте! Ого-го! Продай.

Дед очнулся от своих мыслей и оживленно взвился, негодуя:

--Вот Тёмка и продаст, если она ему только в руки попадёт!

--А зачем привозить её? Надо тебе всё узнать – съезди и прочитай. Там и продашь. Куда тебе торопиться? Придёт зима, времени много … Тогда и я с тобой смогу съездить…Ну, там, подстраховать, если что…

--Во-первых мы не знаем свой век, – намекнул на возраст дед.

--Ты говорил, что будешь жить больше ста лет! – подколол его Артём. В пьяном виде дед любил хвастать своим стальным здоровьем и возможностью стать самым долгоиграющим дедом России.

Дед отмахнулся. Пояснил:

--Арсений звонил – крутятся вокруг него подозрительные людишки. Я-то ему её отдал, когда ко мне пытались раза два залезть. Увез её подальше от греха. Они и там разнюхали.

--Дед, хотели бы бандюганы твою книгу забрать – забрали бы. Особенно в лихие девяностые – паяльник в жопу и сам бы отдал!

--Их ты какой! – хмыкнул дед неодобрительно. – Мы, богомольцы, народ крепкий и святыни не выдадим. Я фронтовик, – он показал искалеченную руку. – Меня паяльником не запугаешь. Это вы, молодежь, хлипкие. А наша кость старая.

--Святыня! «Судьба» не божественная книга.

--Божественная, не божественная. Ты ничего не понимаешь! – дед сердился всё сильнее.

Андрей примирительно похлопал старика по плечу. Спросил, вроде бы, заинтересованно:

--И кто те люди?

--Коллекционеры или аферисты. Не всё ли равно? Так что привези, я её прочту до самого конца и определю в надежное место.

--Куда?

--Есть мысль. Хочу Петьке Панину отдать.

--Следователю? Дед – ты наивнее ребёнка. Отдашь, уже не заберешь! Для тебя «Судьба» – святыня, для Панина – источник наживы. Панин – ещё тот хапуга! В Банк её положи. Купи ячейку, как в камере хранения.

--Нет. Меня в своё время банки не раз обманывали. В трех банках лежали деньги, везде сгорели. А Петька мне друг. Сколько с ним пили, на рыбалки ездили. У него тоже книг редких полно и он их не продает, хранит. У него квартира на сигнализации, да и сам милиционер.

--Смотри, дед, не доверяю я Панину. Отдашь ему на хранение, а забрать уже не сможешь. Сам говоришь – он милиционер. И не простой, а шишка. Он, если понадобится, вот как любого согнёт, – Андрей сжал кулак и покрутил им перед лицом старика. – Влиятельные люди его опасаются. Тебя он просто отпихнет и не вспомнит.

--Он мне друг, – упорно произнес дед. Потом передёрнул плечами, словно мёрз, добавил. – Может, и в другое место отдам. Ты привези, а там решим. А Тёмке ничего не говори про книгу.

Вот такой был разговор, но Андрей ехать согласился с большой неохотой. Во-первых, лето – река, пляж, водка, девки. Всего этого он будет какое-то время из-за поездки лишен. Во-вторых, Ксюха. Ехал бы Тёма один, Андрей помчался бы в Бийск без всяких разговоров, хоть важная книга, хоть совершенно бесполезная и не стоящая ни копейки.

А так Ксения доканает Тёму и ему будет давить на нервы. Ну, хрен с ней. Андрей её никогда не любил. Что-то подленькое было в её характере…

Тёма подъехал в начале восьмого утра. Андрей уже позавтракал и ждал. Быстро попрощавшись с дедом и бабулей, он сбежал вниз, поздоровался с Тёмой и Ксенией, Сашка (их дочь) показала ему язык.

--Садись вперед и накинь ремень, – сказал Тёма.

Андрей уселся, набросил ремень безопасности. Новенький «рено» плавно покатил со двора.

--Поехали, – улыбнулся Андрей.

--Тёма, надо было зайти к бабуле, набрать воды в бутылку, – сказала Ксения. – Сегодня жарко, много воды уйдёт.

--В багажнике есть пятилитровая канистра.

--В ней вода кислятиной пахнет.

--Пейте лимонад.

--От него ещё сильнее пить хочется и рот липкий.

--Отстань.

«Началось», – подумал Андрей, глядя на дорогу…

* * * * *

Семён пристроил племянницу Панина и тот ходил надутый гордостью, а Кате подарил букет дешевых гвоздик за «отлично» выполненное задание.

--Панин, ты думаешь обо всем, кроме работы, – пошутила Катя.

Просиживая часы в своем кабинете за бумажной галиматьей, она ловила себя на мысли, что всё время думает о Семёне, вспоминает их никчемную беседу в его офисе, его глаза, его жесты. В голове роились не хорошие мысли, она пугалась их и понимала, что порочна – ей никогда не приходило в голову, что она способна уже через несколько недель после расставания с благоверным почувствовать влечение к другому мужчине. Неужели она всегда была расположена к любовным авантюрам?

«Не буду забивать голову. Я теперь свободна и могу делать абсолютно всё», – думалось ей. И тут же она начинала размышлять над своим будущим и уже не находила себе места – всё валилось из рук. Пока жизнь складывалась совсем не так, как ей представлялось раньше. Она думала, что легко перенесет расставание с мужем, чуть поскучает, а дальше всё пойдет по накатанной колее… О-ля-ля, всё совсем не так.

Она только и думает, что о начале «новой» жизни и не может заставить себя выбросить из головы прошлое. Она совершенно самостоятельная женщина. Есть муж, нет мужа. Что изменилось? Только отсутствие секса, всё остальное – по старому. Но с сексом можно потерпеть, не к спеху. Так почему в сердце сжалось камнем беспомощность перед повседневщиной, прущей со всех сторон? Что будет с ней, с малышкой, вызывающей у нее лишь раздражение, но требующей внимания и заботы, с матерью? От таких переживаний голова шла кругом, и не хотелось ничего.

Из управления Катя вышла раздраженной и усталой, хотя целый день почти ничем не занималась. Сидела за столом и думала, думала. Даже Наташка её не трогала, видя, в каком она настроении.

Перед зданием теснились ряды иномарок и редких отечественных «лад». Мужики ходили между машинами, здоровались, смеялись, разговаривали друг с другом. Здесь такая картина наблюдалась в течение всего дня.

--Катя!

Катя вздрогнула от неожиданного окрика, оглянулась и увидела идущего ей навстречу от своей машины Семёна. Он улыбался.

--Здравствуйте, Катя! Это я.

Она почувствовала радость, увидев его, но тут же погасила в себе этот порыв. Ей вдруг стало страшно – она не знала, нужно ли позволить себе и ему увлечься друг другом. Всё так неожиданно. Она ещё не успела прийти в себя от разрыва с Иваном, а тут …

--Семен, вы здесь?

--Да, вот, – он развёл руками и, не найдясь, что сказать, усмехнулся. Стало понятно, что приехал сюда он специально, чтобы увидеть её.

--Вы приехали по делу? – разыграла она непонятливость.

--Нет. Захотелось увидеть вас. Да, – пожал он плечами.

Как всё просто у него: «Захотелось увидеть вас».

--Зачем? – она на секунду задохнулась от радостного чувства, колыхнувшегося внутри. –Я вам нравлюсь?

--Да, – он кивнул головой, стал смотреть на свои ботинки, потом поднял голову, взглянул ей прямо в глаза. – Мне кажется…

--Нет, Семён, я ничего не хочу, – сказала она поспешно. Она поняла, что он захотел перешагнуть границу, разделявшую их.

--Я много думал… Я думаю, что и вам … Что тебе, Катя, я тоже не безразличен.

«Вот оно!» – у Кати в голове понесся сумбур и стало дурно. Она нравилась ему, даже очень, раз он пошел на откровенный разговор. Но всё случилось так быстро… Он ей тоже симпатичен, но делать выводы ещё слишком рано. Она уже через чур взрослая женщина, чтобы бросаться с головой в любовные авантюры.

Катя отвернулась, чтобы не смотреть ему в лицо. Ей казалось, что она покрывается пунцовым румянцем, и от того стало очень неловко.

Не поворачивая головы, она ответила:

--Может быть. Но разве стоит торопиться?

--Я могу быть полезен.

--Я это уже почувствовала, – она снова посмотрела на него.

--Может, есть смысл опереться на моё плечо?

И тут Катя рассмеялась – нервное напряжение в миг спало и стало легко. Теперь она не хотела продолжать этот разговор. Ей стало понятно, что Семён торопится, но он – её, у неё теперь есть время, чтобы принять решение, а он будет покорно дожидаться своей участи. Такой человек, как он, скорее всего, ей будет необходим, даже именно женатый, чтобы всегда иметь право расстаться с ним, когда кризис минует и она удостоверится в том, что окончательно стала самостоятельной. Но потом, не сейчас.

--Рано, да? Я гоню лошадей? – Семен вдруг понял её состояние.

Катя обрадовано кивнула головой.

Семён огляделся, словно оказался неожиданно в незнакомом месте, потом пожал плечами.

--Тогда… я пойду?

--Да.

--Но мы увидимся?

--Обязательно.

Он стремительно развернулся и зашагал к своей машине.

--Кто это? – подошла сзади Наташка.

Катя видела, как Семён сел в свой «лексус», как завёл двигатель и, выкручивая руль, резко развернул машину. Не оглядываясь на неё, он помчал прочь.

--Мой хахаль, – усмехнулась Катя.

--Ты загнула! – не поверила Наташка.

--Что, не могу иметь?

Наташка задумалась, громко вздохнула.

--Можешь. Но не хочешь. А может хочешь, но не можешь.

--Дурная ты, Наташка, – рассмеялась Катя.

* * * * *

Семён ехал в машине, горячий воздух лизал лицо. Было плохо. Он не ожидал такого поворота событий. Неужели и вправду ему всё пригрезилось: его страстное желание быть рядом с Катей, её интерес к нему? Он просто не понимал, почему она боится его.

Он переживал заново их разговор. Он чувствовал её запах, ощущал, как скользит её взгляд по его рукам и лицу.

Он не заметил, как впутался, как чувства проснулись после долгой спячки и порвали то спокойствие, которое уже столько лет было в его жизни. Он не задавал больше себе вопросов: любит ли Веру? Счастлив ли с ней? Он жил с ней и решил, что будет жить до конца. Он зарабатывал деньги, надеялся выбиться в люди. И во всём Вера ему помогала. Не то, чтобы она непосредственно участвовала во всём, она просто никогда не спрашивала: уверен ли он в себе, правильно ли поступал? Она привыкла во всем полагаться на него и, чтобы не выходило (выходило только хорошее), одобряла его поступки или отделывалась молчанием.

Что теперь?

Каркас бытия треснул.

В последние дни, не сразу после того, как Семен поверил в свою любовь к Кате, а буквально недавно, он заметил, что стал груб с Верой. Чтобы она ни говорила, он её или обрывал (было невыносимо слышать бесконечные рассуждения о бытовом неустройстве), или отстранялся. У них было всё прекрасно: и машина в наличии, и дача, и деньги, и тряпки, а она говорила, что обои хуже, чем у тех-то и тех-то, ванную надо заменить, розетки исправить, перестелить ламинат. Семёна это бесило.

А ещё он заметил, что и Вера была груба с ним, а чаще равнодушна.

Семён начал задаваться вопросом: может, она всегда была равнодушна к нему, все годы, а он не замечал? Да нет.

Ещё Семен стал думать, что никогда Веру не любил. Так и было. Говорил, что любит, а не любил.

Глупо всё получалось.

Семён заехал домой пообедать.

Как вошёл, сразу разделся до трусов – спарился в невыносимой духоте улицы, тело было покрыто липким потом, хотелось срочно под душ. В квартире царил полумрак – Вера закрыла шторы, чтобы сохранить прохладу.

Он залез в ванную, пустил воду, стал под душ, блаженно закрыв глаза и ощущая, как тело охлаждается. Сквозь шум воды слышал, как Вера гремела посудой – готовилась его кормить.

Вытерев волосы и, слегка промокнув тело, чтобы осталась влага и постепенно высыхала, он пошлёпал босиком на кухню. Вера уже нарезала хлеб, налила холодный щавелевый суп, из кастрюльки, вытащенной из холодильника, выкладывала в тарелку салат из помидоров и сладкого перца.

--Спасибо, – буркнул он. Взяв ложку, стал есть.

Вера молча ушла в зал. Семён слышал, как она включила телевизор.

Семён подумал, что раньше так часто случалось – он заскочит домой, ему подадут еду, он наестся, идёт читать или опять уезжает, и ни словом не перемолвится с женой.

«Какой страшной жизнью я живу», – в ужасе подумал он, автоматически поглощая суп и заедая салатом.

--Вера-а!

Секунду никто не отзывался.

--Что-то не так?

--Иди сюда.

Вера громко вздохнула, поднявшись с дивана, вошла на кухню.

--Слушаю.

Семён отложил ложку, вытер рот рукой.

--Ты заметила, что мы перестали разговаривать?

--Я это заметила несколько лет назад, – Вера усмехнулась. –Странно, что ты заметил это только сегодня. Ешь и езжай работать.

Она развернулась и опять ушла в зал.

Семён оторопело смотрел перед собой.

Опять стал есть.

--Это всё, что ты мне оставляешь?! – крикнул он. Ему захотелось поскорее уехать или просто уйти куда-нибудь. Он бросил ложку, молча сидел, подперев щеку кулаком.

Сквозь говор телевизора услышал, что Вера плачет.

* * * * *

Они были в Бийске третий день. Андрей в первый же день разыскал старого Арсения и забрал дедовскую книгу – она была тяжеленная, в кожаном переплёте. Не смотря на просьбы деда Ивана не рассказывать Тёме про книгу, Андрей, не скрываясь, принёс её в дом Ксениной тётки и бухнул на стол. Тёма сразу же определил:

--Старинная. Это за ней тебя дед командировал?

--За ней, будь она не ладная. Дед говорит, она миллион стоит. Или десять, – ухмыльнулся Андрей.

--Да, да. Баксов. Слушай его, он наговорит.

--Не в том дело. Она не просто старинная. Дед говорит – это «Судьба».

--Судьба? Чья судьба? Говоришь загадками? От деда научился, – беззлобно подтрунивал Тёма, не веря в искренность младшего брата.

--Не слышал про неё? У нас в городе разговоров про эту книгу, особенно в последнее время. В ней точно указана дата вселенской катастрофы и указано, где можно спастись и кто спасётся – будет избранным!

--Поповские байки.

--Дед говорит, в книге указано много катастроф, какие уже случились, а её написали давным-давно…– Андрей раскрыл книгу, бережно перевернул несколько хрупких листов. – Видишь, рукописная, на старославянском что-то… Дед сечёт по старославянски. Надо сказать, пусть прочитает про конец света. Ха-ха. Может, он уже совсем скоро… Будем знать, куда драпать, успеем билеты купить!

В глазах Тёмы возник интерес.

--Про апокалипсис иностранцы всякие книги пишут – в русских «настрадамусов» я не верю, но на волне общего интереса… Может, она вправду дорогая? За миллион долларов, говоришь? Очень занятно…Вот за рубли, да кому из наших «колобков» её впихнуть…

--Ха-а, быстрый какой. Дед так и сказал – Тёмка увидит, сразу продать захочет!

--Нужна она мне! – изобразил обиду Тёма, отходя от стола. – Можешь быть спокоен за свою книжицу.

--Она не моя, а деда.

Тёма отмахнулся.

--Ещё дольше поживешь с дедом, с ума сойдешь с его прибабахами. Тоже сочинили – «Судьба». Где написано название? А? Навешал тебе дед лапши, чтобы ты привёз книгу ему, а он её будет громогласно читать и умиляться, особенно, когда выпьет.

Андрей, в глубине души, не исключал такой вариант – дед ещё тот ухарь, его впечатляющие рассказы желательно было воспринимать критически. Осмотрев книгу уже без прежнего благоговения, Андрей взял её со стола и отнёс в спальню, где ему выделили место для ночлега. Он аккуратно завернул книгу в платок и спрятал в свою спортивную сумку. Теперь он был готов ехать обратно, но, увы, отпуск Тёмы только входил в силу – предстояло нудное и скучное прозябание перед телевизором в большом доме Ксениных родственников и посещение гостей с застольями.

Помимо тётки и её мужа, хитрого хрыча, Ксения имела в Бийске более дальнюю родню – брата тёти, дядю Костю и его дочь Сашку, уже замужнюю. Всем им предстояло сделать визиты. Андрей бесился, но был покорен. По большому счёту, если расслабиться и принять всё, как есть, это даже клёво – ходишь по гостям, жрёшь, пьёшь на халяву, а вот сердце не лежало, прямо магнитом тянуло домой. И все муки из-за какой-то книжки. Вдруг, вправду, дед уши Андрею наклеил и там никакое старинное знание, а обычная лабуда и дед, реально, будет читать, разложив книгу перед диваном на табуретке, умиляясь, выставив Андрея дурачком. Развёл как лоха! Хотя… Какая бы книга ни была – с предсказанием апокалипсиса или нет, стоящая миллионы долларов или несколько тысяч рублей, он здесь находился, по большому счёту, не ради книги, а ради деда. Всё равно у Андрея дел особых не было, почему не уважить родного старика. Он ведь правильно говорил – как не крути, а ему не долго осталось жизни радоваться…

Сегодня гостей «забрали» к себе Сашка и её муж Степан. Но сначала они поехали к дяде Косте.

Дядя Костя жил одиноким затворником в трехкомнатной квартире и приезду гостей обрадовался, захлопотал, всех усадил в маленькой кухне за нечистый липкий стол. Вокруг был ужасный бардак – в настенных шкафчиках громоздилась немытая посуда и всевозможные банки, окно, наверное, не мылось несколько лет, подоконник покрывали кляксы жира, варенья и борща, иногда, по стенам, на огромной скорости, проносились тараканы. Ксения кривилась, но все остальные старались ничего не замечать – живет, как хочет.

Дядя Костя подал на стол борщ и плов. Степан достал водку, но дядя Костя замахал руками:

--Степа, грех!

--Почему?

--Пост же!

--Гости ведь приехали.

--Всё равно грех. В моем доме я не позволю!

Всем стало неловко. Степан здорово рассердился, но сдержанно убрал бутылку. Саша смиренно улыбнулась:

--Да ничего страшного, если выпьют по рюмке. Одна бутылка на всех. Для аппетита.

Дядя Костя закивал головой, торопливо переживая плов:

--Нет, нет. Кушайте, всё вкусное.

Все стали вяло есть. Разговор не клеился. Степан что-то выспрашивал у Тёмы, Саша разговаривала с Ксенией. Андрей молча ел. Ему совсем не нравилось это дурацкое путешествие. Сколько дней ещё терпеть эту муку!

* * * * *

«Лексус» мчал по трассе, накручивая колёсами километр за километром. Омск остался позади. Семён сам вёл машину. На заднем сидении дремала Марина Кривцова, его неожиданная пассия. Марине было двадцать пять лет, она являлась супругой знаменитого профессора Кривцова, но старик не мог её «обрабатывать» по полной программе и она частенько находила ему временных заместителей. Семён подцепил её в ресторане гостиницы, где останавливался. А может быть – это она его подцепила. Главное, что всё время командировки им не скучалось –днём служебные дела, вечером ресторан и пьяный разгул, ночью – страстный секс.

Семён удивлялся – какой в нём прорвался «супербой» – приставания к Кате, тут же интрига с женой знаменитого городского медицинского светилы. Как говорится – началась светлая полоса жизни.

Марина работала в городском еженедельнике и ездила в Омск освещать съезд производителей рекламы региона. А Семён был послан Гошей, то бишь самим Сергеевым, на нефтеперерабатывающий завод для подписания договора о поставки топлива в пригородный район на нужды уборочной. Перед этим наверху была грандиозная «резня» за право поставок бензина умирающим акционированным сельхозпредприятиям, и опять Сергеев «задавил» губернатора – пригородный район был, всё-таки, частью области. Поставки, через липовый конкурс, организованный мэрией, выиграл концерн Гоши, но сам Гоша светиться, не понятно почему, не захотел и для грандиозной операции привлекли фирму Семёна.

Семён ездил подписать уже заключенный через его голову договор.

Завтра он получит деньги из областного бюджета на свой счёт, положенное оставит, а остальное пустит в Омск, прибыль же аккуратно разбросает по счетам заинтересованных лиц. Всё как обычно.

--Когда мы остановимся? – спросила Марина, стряхнув дрёму.

--Устала?

--Есть хочется и ещё кое-что.

--Пи-пи? – Семён усмехнулся.

--Ха-ха. Нет, что-то другое.

--По большому?

--Опять не угадал. Хочется тебя!

--Однако, ты откровенная, – Семён улыбнулся и оглянулся на хитрое лицо Марины. Да, она явная шлюха. – Потерпи. Заедем в лесок.

--Ты деловой мужчина. На тебя жена не давит?

--В смысле?

--По жизни.

--Меня уже давно никто не трогает. А жена у меня очень демократичная женщина. За что на меня давить? – Семён улыбнулся. – Разве, если кого волной прибьёт.

--Часто прибивает? – поинтересовалась Марина и стала гладить его шею.

Семён подумал – до чего приятно общаться с малознакомыми дамами, одолевать ими страстно и менять, как перчатки. Почему он не жил жизнью повесы? Вопрос вопросов.

--Нет, – Семён ухмыльнулся. – Очень редко.

--И ты цепляешься, как муравей за соломинку?

--А как иначе?

--О, я вижу, ты себя жалеешь.

--Есть маленько, – Семён улыбнулся и исхитрился поцеловать её ладонь. – Но это так, мимолётное.

--А знаешь, я когда со своим профессором пообжилась, медовая дурь прошла, так я ой как заныла! Прямо заревела. Хочу туда, а он не разрешает. В кино или клуб – у него собрания, лекции. Правда, шмотками и духами берёт своё. Задарит, глядишь, я и отстану, сижу тихо какое-то время, – Марина засмеялась. – Самой смешно про свою семейную жизнь рассказывать. Но я не виню себя, что сделала такой шаг. По крайней мере, я обеспечена и дети мои растут в нормальных условиях, не как я росла.

--Ты плохо росла?

--Росла-то я хорошо. До ста восьмидесяти вымахала. Я имею ввиду условия жизни. Быт. Всё детство, да и остальное время, сколько себя помню, приходилось во многом себе отказывать. Так, вроде, посмотреть, ведь я и не жила – выживала. Всё самое лучшее кануло в пустоту, не оставив в памяти следа, будто не было ничего.

--Грустно говоришь, – вздохнул Семён.

--Я правду говорю.

--А моё детство шло иначе. Может, в моем понимании, иначе. Мне, наверное, приходилось отказывать себе ещё больше. Но, одна деталь – отказывал себе я сам, а не из-за обстоятельств. Так что, прожитой жизнью я доволен. Какая бы она ни была, она моя и прожил её я. О прошедшем не жалей – его уже нет, а о будущем… Его ещё нет. Хотя, может и не быть.

--Семен, в тебе есть что-то фатальное, – посмотрела на него Марина. – Да, да. Я уже столько с тобой, ты часто смерть упоминаешь. Тебе словно всё равно: здесь или там…

--Разве не всё равно?

--Меня умирать не тянет!

--Никто умирать не хочет, пока живёт хорошо.

«Лексус» притормозил у поворота с шоссейной дороги на просёлочную и мягко скатился вниз, перекатываясь по ухабам между высокими соснами. Впереди виднелась небольшая поляна, заросшая травой и простенькими кустистыми цветами. Машина въехала на поляну и остановилась.

Семён отпустил тормоз и выключил зажигание.

--Приехали. Перерыв на обед, или завтрак, или ещё, как там называется… Выходим.

Марина улыбнулась и открыла дверцу машины.

Семён потянулся, устало вздохнул. Сейчас он перекусит, взбодрится сексом и опять помчится по нудной дороге. Не вовремя он отпустил Артёма в отпуск, сейчас бы беззаботно ехал на заднем сидении, предаваясь ласкам.

Семён оглянулся на Марину. Та уже расстелила на траве покрывало и выкладывала из пакета съестные припасы: колбасу, булочки, свежие помидоры с зелёным луком, сыр, упаковки кефира. А интересная командировка получалась – и дело Семён сделал, и с красивой женщиной завёл интрижку. Смущали его только постоянные мысли о Кате. Он уже додумался до того, что реально полюбил Катю – его чувства не симпатия и не страсть, а настоящая любовь! Она молодая, привлекательная, не чета заезженной жизнью Вере. Карьера Семёна шла в гору – бензиновая сделка первое тому подтверждение, в самый раз было заиметь симпатичную молодую жену.

Семён наткнулся взглядом на похотливые глаза Марины и ощерился – Катя не такая шалая, изменять ему не стала бы с первым встречным.

--О чём размышляешь? Присаживайся, закусывай, – указала на еду Марина.

Выйдя из машины, Семён прилёг рядом, опустив голову на упругое бедро Марины, и тут же ощутил животное желание. Как всё-таки возбуждала доступная и ещё не приевшаяся женщина!

Он взял большой спелый помидор, надкусил его. Сок алыми струйками побежал по подбородку.

--Такие помидоры надо есть с сахаром. Малиновка, – пояснила Марина, криво и дразняще усмехаясь. – Чувствуешь, они уже сластят, сами по себе. Сорт такой.

Семён пожал плечом.

--Помидор, как помидор.

--Не скажи. Дай-ка, – Марина взяла надкусанный плод и тоже откусила кусочек. – Ну, что ты врешь? Он сладкий. На, распробуй.

--Это ты у меня сладкая! – засмеялся Семён и силой притянул к себе лицо Марины, жадно поцеловал её в пухлые чувственные губы.

Марина лизнула языком его в нос и потянулась рукой к ширинке на его брюках. Семён ощутил боль – желание секса стало нестерпимым.

Он не стал мешать ей, наоборот, подвинулся ближе, и застонал, когда Марина принялась ласкать его ртом. Он не видел происходящего из-за её волос, от которых веяло сводящим с ума дурманом духов и тем запахом женщины, который отключает разум. Выдохнув воздух, чтобы снова не застонать, Семён расслабленно подсунул под голову кулак – как здорово!

Даже сейчас не верилось, что ему делала минет жена знаменитого Кривцова, а после отдастся и он будет пронзать её лоно в безудержном ритме и они сольются в едином блаженном порыве.

Но это случилось, и они довели друг друга в исступлении до полного изнеможения.

Вот это секс! С Верой у него таких ярких ощущений не было уже лет десять, а может и больше…

Когда всё кончилось, Семён почувствовал себя таким обессиленным, что засомневался, что сможет вести машину…

* * * *

Анонс: Продолжение романа и произведения других жанров размещены в моём авторском разделе, заглядывайте, обновление производится регулярно…