* * * * *

В город они попали после полудня. Марина молча фыркнула, когда Семён заявил, что завтра найдёт её, подмигнула ему и вышла из машины. Он проводил её взглядом, дождался, когда она исчезла в подъезде, потом быстро помчал прочь.

На душе кипело, радостная мысль не давала покоя – у него роман. Не просто игра взглядами и недомолвками, как с Катей, а настоящая интрижка с красивой женщиной, и теперь он постарается, чтобы она стала его постоянной любовницей. В нём разгорался огонь страсти, слепой, животной. Он хотел обладать ею, но и добиваться Кати, чтобы кровь бурлила от переживаний и опасностей. Что делать с Верой, Семён не знал. Мысли о разрыве, всё-таки, не выглядели убедительными. Вера всегда была рядом. Могло такое случиться, что Кати он не добьётся, Вера уйдёт, а он останется один. Это его не устраивало.

Если Марина и начнёт встречаться с ним, мужа она всё равно не оставит, и Семёну она, как ни хороша, была не нужна – или Катя, или Вера.

Семён всё больше удивлялся укреплению уверенности в любви к Кате. А вдруг он всё-таки ошибался? Просто с Катей не получилось так быстро, как с Мариной и он почувствовал спортивный азарт, мужское стремление побеждать? Неужели, в конечном итоге, он разочаруется в своих новых чувствах и останется с Верой?

Семён испугался своей мысли, а поняв это, обрадовался – нет, мысли о разрыве с Верой правильны, в душе он всё давно решил, а сомнения родились из-за боязни, глупой и детской. Семен не поехал на работу, но и домой показаться, решимости не было. Снова представил лицо Веры, искаженное усталым раздражением. Но он позвонил. Трубку взял тесть. Что ему сказать? Послушал его требовательные: «Кто это? Почему молчите?», отключился. Хорошо, что домашний аппарат был без определителя номера.

Надо было где-то отдохнуть. Завернуть к Кате? Нет, нельзя.

Он позвонил домой Гоше – его сотовый не отвечал.

--Георгий Александрович на работе, – монотонным голосом ответила домработница. Какая официальность! Семён усмехнулся.

После нескольких звонков в разные места, вышел на Веронику – секретаршу мэра.

--Сёма? Да они со вчерашнего дня на Михайловых дачах. Петр Сергеевич там принимает. Там вся компания и Гоша с ними. Позвони им.

Семён набрал номер охраны Михайловских дач, там ему сказали внутренний номер администратора и, через какое-то время, администратор позвал к трубке Гошу.

--Гоша, я вернулся.

Гоша секунду молчал, что-то обдумывая.

--Что-то случилось?

--Нет, всё в порядке. Домой не хочу показываться.

--Ну, приезжай, что звонить-то, сразу бы и ехал сюда. Давай. Я хозяину сообщу, что у тебя дело на мази. Приезжай.

Семен отключился, посмотрел на свой сотовый телефон, потом радостно сжал его в кулаке – он уже был своим, если на Михайловские разрешалось наезжать просто так! Это говорило о многом.

Михайловские дачи – комплекс зданий для неформального общения на лоне природы сильных мира: это и гостиница с комнатами для гостей, общим залом-столовой, биллиардной, холлом, и баня у озера, домики охраны и обслуживающего персонала, футбольное поле.

В каждой областной столице имелись подобные «дачи» для высшего руководства. Михайловские дачи располагались в двадцати семи километрах от города, примыкая вплотную к детским летним лагерям отдыха, а вокруг простирался сосновый бор, и лежало пять озер – именно озера носили название Михайловских, от них оно перешло на элитную малину. Когда большие люди сильно распоясывались, ходили слухи, что Пирогов – владелец комбината сборного железобетона, привозил для развлечения девчонок-вожатых – лагерь, спонсируемый его комбинатом, располагался почти вплотную к комплексу.

Семён промчался по трассе до детских лагерей, потом свернул на ухабистый проселок – как ни странно, но к хозяйской даче дорога из асфальта проложена не была – Петр Сергеевич утверждал, что пока мучаешься на просёлке, уже начинаешь отдыхать – плохая дорога, это тоже часть природы.

«Лексус» замер у железных кованных ворот. Из домика к нему побежал охранник, но, видимо, узнав, махнул рукой, повернул обратно – ворота медленно открылись. Конечно, если бы Гоша не предупредил, его бы не пустили, хотя и знали в лицо. А может, что-то изменилось, и он не заметил, как стал почти своим в кампании избранных.

Семён подъехал к кирпичному корпусу с большими окнами и широким крыльцом. Закрыв машину, быстро взбежал по ступенькам, вошел в прохладный холл. Он здесь бывал не раз вместе с Гошей, поэтому сейчас ориентировался свободно. Сразу пошёл в столовую – там всегда кто- нибудь сидел.

В просторном зале за столом сидел Гоша. Он был в рубашке и купальных плавках. Рядом с ним расположился жилистый субъект, лысоватый, с наглым взглядом – начальник рыбоохраны Кухаркин. Семён поздоровался с обоими за руку.

На столе, заставленном блюдами со снедью – салатами, икрой, зажаренным мясом, отварной курятиной, бутылками с водкой и коньяком, выделялось блюдо-поднос нагруженное громадными кусками разварной осетрины.

--Пируете? – кивнув на осетрину, спросил Семён. Как не приезжал сюда, здесь всегда пировали, всегда бесплатно.

Кухаркин усмехнулся.

--Сегодня с моими архарами взяли двоих орликов, ещё по утреннему холодку. Делали показательный объезд по реке. Подплываем – спят. Перемётами перекрыли реку, нализались с ночи, дрыхнут. Стерляди много взяли, пару осетров, карыша.

Семён сел за стол, вытер рукой потную грудь.

--Посадил?

--Зачем? Рыбу конфисковали, отступное получил, отпустил.

--Добрый ты.

--Конечно добрый, – вставил Гоша. – Осетрина на столе не переводится.

Кухаркин хитровато рассмеялся, но ничего не ответил.

Гоша налил себе и Кухаркину по стакану водки – на столе стояли и рюмки, но стаканы для тех, кто любил сразу и много, молча выпил светлую жидкость в несколько глотков, секунду сидел не дыша, потом подцепил вилкой ломтик помидора, закусил.

Кухаркин снова усмехнулся, стал тяжело пить, не отрываясь, выпил, сморщился, потом шумно задышал, сразу бросил в свою тарелку шмат осетрины, ел руками, между пальцев стекал янтарный жир.

--С женой поцапался? – хмуро спросил Гоша.

--Поцапался, – согласился Семён. Он налил себе рюмку коньяка, взял двумя пальцами дольку лимона, опустил её на язык, потом выпил коньяк.

--Петр Сергеевич доволен тобой. Он сегодня с Омском разговаривал. Говорят, умно дело делаешь.

--Стараюсь, – Семену не очень хотелось распространяться об Омской поездке.

В холле зашумели голоса. Вошли Петр Сергеевич, голый, в одних плавках, с полотенцем в руках и Пирогов, тоже в плавках, но без полотенца.

--Хороша водичка в озере, – заявил «хозяин», улыбаясь.

Сел рядом с Семёном, хлопнул по плечу.

--Бесцов приехал. Молодец. Сейчас генерал прикатит, в футбол играть будем, тебя на ворота к нему поставим, пару мячей нам пропустишь.

Он рассмеялся, зацепил вилкой кусок рыбы, бросил себе на тарелку (Пирогов разливал всем в рюмки водку), подмигнув Гоше, продолжал, глядя на Семёна:

--Силен наш начальник гарнизона. У него полковник, из городской комендатуры, Харитонов, вот здорово играет, паразит. Нам с Гошкой и Пироговым в прошлый раз навтыкали.

Пирогов поднял рюмку, взглянул на хозяина:

--За здоровье?

--Дай бог! – согласился тот.

Все выпили.

В столовую вошёл Кочнев – первый заместитель хозяина. Он был в легком трико.

--Где Курков? Обещал ещё с утра подъехать.

--Править остался! – рассмеялся своей шутке Петр Сергеевич. Его не дружно поддержали остальные.

Семён ушел в свою комнату – её ему показал администратор, разделся, пошел под душ. Тёплая вода смывала пот, упругими струйками обвивала тело. Хорошо, что не поехал домой. Алкоголь притушил мысли о Вере. Он начал думать о том, как постарается понравиться хозяину – здесь все старались ему нравиться. Отменно лизали жопу, как выражался Гоша. Хозяин уже начал примеряться к нему – чувствовал, что Гошу всё больше скручивал недуг.

«Готовится в долгий путь», – усмехнулся про себя Семён. Интересно, как бы он сам жил, если бы так же медленно умирал, пожираемый болезнью? Глядя на Гошу нельзя было сказать, что он паниковал, пить вот стал больше, а так держался молодцом.

Вскоре приехал генерал-майор Гудков, начальник местного гарнизона, куда входили: бригада связи, полк ПВО, пара сапёрных и несколько отдельных танковых батальонов. У него было много прихвостней, но полковник Харитонов – комендант города, тот постоянно отдыхал с ним. Казалось со стороны, что Гудков ставил его выше многих старших командиров и держался на коротке.

Несмотря на заявление поставить Семёна в ворота к генералу, хозяин оставил его играть с собой, к Гудкову отправил Кухаркина и Гошу, а полковника забрал себе. Как не старались они, как не горячился Петр Сергеевич, генеральская шайка снова была на высоте.

--Да я с вами не хочу играть! – с наигранной обидой воскликнул Петр Сергеевич, когда счёт стал шесть-два в пользу генерала.

--Давайте в волейбол, – предложил Гоша.

--Точно, – согласился главный. – Вот в этом мы вас нагреем.

Семён играл в волейбол отвратительно, поэтому отказался, ушёл в комнату, валялся остаток дня, смотрел телевизор по кабельному вещанию – документальные фильмы о голливуде, о русских звёздах хоккея в НХЛ. Можно было поиграть на компьютере в какую-нибудь стрелялку или стратегию, но Семён не питал слабости к виртуальным забавам.

Вечером пошли в баню. Хозяин с Гошей и Пироговым остались играть в биллиард, а генерал с полковников, Семён и приехавший начфин Курков, решили попариться, а потом голыми искупаться в озере. Взяли с собой водки, коньяку, фруктов, ледяное бутылочное пиво.

Генерал лежал на верхнем полке, в облаках пара. Нестерпимый жар обжигал кожу, проникал в горло, легкие. Семён хлестал его дубовым веником, вытирал с лица катившийся градом пот, ноги чесались. Было хорошо. Сзади его обдал холодной водой Харитонов. Семён вскрикнул. Генерал радостно рассмеялся. Курков отсиживался на нижнем полке, похлопывал себя по телу ладонями, посмеивался.

--Завтра с утра все на охоту. Ты, Семён, с хозяином будешь на номере, мы с Пашкой, – кивнул на полковника. – На подстраховке. В лесничестве уже всё приготовлено, ждут. Ох, как мы охотились в степи на волков с вертолёта… Хозяина звал, не хочет лететь. Говорит, с воздуха – не настоящая охота. А-а, не понимает он в этом ничего…

--Летом охотились? – спросил снизу Курков.

--Зимой. А раз в пургу попали. Да, – генерал сел, шумно вздохнул. Харитонов окатил его водой. Семён лег на место генерала, закрыл глаза и тут же почувствовал, как хлестко обожгла кожу листва веника – Гудков стал парить с потягом.

Минут пять в парной царила тишина.

--Павел, на, похлещи Семёна, руки устали.

Генерал медленно, неуклюже спустился с полок на пол, достал из ведра с холодной водой бутылку пива, открыл её зубами, стал жадно пить, блаженно отдуваясь. Полковник, с таким же потягом, продолжил мучить Семёна.

Гудков поставил недопитую бутылку обратно в ведро, потянулся.

--Искупаемся?

Дверь открыли, полыхнуло прохладой и свежестью. С гортанными криками и смехом помчались по траве к воде. В темноте сверкали белые ягодицы.

Семён рухнул в воду, поплыл. Блаженство.

Так бы жить, без забот и проблем, радоваться бытию.

Только так не будет…

* * * * *

После прямого и откровенного объяснения с Семёном, Катя словно взорвалась изнутри, поняв, что заинтересовалась этим странным мужчиной по-настоящему. И чем больше она размышляла над неожиданно нагрянувшим чувством, тем сильнее погружалась в него. Но это ещё была не любовь. Это была какая-то неосмысленная тяга,

стремление видеть его, говорить с ним, обладать им физически – жадно, страстно, похотливо, изливая накопившуюся в себе за долгие недели нервного напряжения, неуверенность и страх перед, пришедшим к ней, новым положением разведенной женщины.

Панин первым заметил в ней перемену.

--Катя, ты стала другой.

--В чём я изменилась? – Катя с тоской отодвинула скоросшиватель с материалами очередного уголовного дела, улыбнулась Панину усталой улыбкой.

--Огонек в тебе погас, Катюша, – Панин нагло уселся на её стол и стал качать ногой.

Катя секунду следила за его ногой в итальянском лаковом ботинке, потом пожала плечами.

--Какой может быть огонек, Петя? У меня пауза в жизни.

--А раньше говорила – личная жизнь кончается у стен управления.

--Это было раньше.

--Тогда заканчивай грустить, – Панин взглянул на циферблат своих наручных часов. – Есть дело, заодно и пообедаем там. Помнишь, я тебе рассказывал о моем одном знакомом старике, у него ещё книга есть старинная о конце света?

--Что тебе от него нужно? Всё-таки собрался обмануть бедного старичка? –грустно произнесла Катя.

--Ну, тебя. Ты даже шутишь с кислой миной на лице. Поехали. Ничего не буду объяснять, сама увидишь.

Так как выезд был не на убийство, то дежурную машину получить не удалось(в управлении боролись с излишней расточительностью) и поехали на автобусе, заплатив свои кровные.

--Панин, я убью тебя. Какое у тебя дело? Нельзя было съездить без меня?

--Не жадничай. И, вообще, ты с начальством как разговариваешь? Таким тоном с начальством говорить не полагается.

Сделав выговор, всю дорогу Панин молчал.

Вышли они на конечной остановке. Катя была в этом тихом районе впервые. Вот тебе и коренная горожанка! От площади бетонная дорожка вела через парк к небольшому уютному микрорайону ещё хрущевской постройки из двух пятиэтажек и двух четырехэтажек.

– Хорошо здесь, – заметила Катя.

--Тут старикам жить хорошо.

--Почему?

--Слишком спокойно.

Они миновали спортивную площадку и оказались у четырехэтажного двухподъездного дома.

--Пришли.

--Бедный старик, – хмыкнула Катя. – Тебе обязательно, чтобы я присутствовала при грабеже?

--Молчи. Надеюсь, при старике хватит ума так не шутить?

Катя подняла руки.

--Молчу.

Её веселость не вызвала у Панина ответной улыбки. Успокаивая его, Катя убрала с него несколько пушинок, потом крепко хлопнула ладонью по груди.

--Действуй, бандит.

Они вошли в узкий подъезд, поднялись на третий этаж. Катя посмотрела на номер квартиры – двенадцать. Панин уверенно толкнул дверь. Она оказалась не запертой. Это Катю поразило. Неужели никого не боятся в наше непростое время!

--Кто там? – хмуро спросили из тёмной прихожей.

--Это мы, дядя Ваня.

--А, Петька. Проходи. Жду. А это кто с тобой? – навстречу вышел бодрый старик с хитрым бандитским лицом, даже седая солидная борода лопатой не придавала ему благообразия. – Здравия желаем.

--Здравствуйте, – Катя даже растерялась.

--Свои люди. Знакомься, дядя Ваня, Катя Карышева, мой помощник. Тоже следователь.

--Милиционер. Очень приятно. Ну, проходите, садитесь. Обедать будем.

Катя вошла в узкий зал, увидела сидящего на диване перед телевизором молодого парня и смутилась ещё больше. Парень тоже смутился, скупо поздоровавшись, замер.

--Мой внук Андрей, – пояснил старик.

Панин поздоровался с парнем за руку.

--Привет, Андрюха, – оглянувшись на деда, спросил. – Так что за дело, дядя Ваня?

--Сейчас.

Старик вытащил из шкафа большущий свёрток, положил его на кровать, развязал. Глазам предстала пухлая старинная книга в кожаном переплёте.

--«Судьба»? – глаза Панина вспыхнули алчным азартом, он оглянулся на Катю. – Смотри, Катюха, вот подлинная реликвия.

Старик самодовольно хмыкнул – реакция Панина пришлась ему по душе. Он бережно открыл книгу, стал медленно перелистывать – пергаментные листы были испещрены рукописной старославянской вязью. Катя подошла ближе. От книги шел волнительный аромат древней русскости. Кровь в венах побежала быстрей, сердце замерло в какой-то волнительной истоме. Катя в первые испытала нечто такое, что принято именовать коротким словом «трепет».

--А!? – Панин улыбался и весь светился самодовольством, словно книга уже принадлежала ему. –Дядя Ваня, как, читал уже о конце света? Когда помирать будем?

--Не читал.

--А что так? Это же самое важное.

--Не всё так просто.

--Ты же говорил, в ней прописано всё открытым текстом. Когда небеса на нас рухнут, где спастись можно будет.

--Так и написано, только каждый, кто читает её, сам находит в ней своё предсказание.

--Тебе одно предсказывается, а мне другое?

--Вроде того.

--Не понятно.

--Когда начинаешь читать, тогда становится всё ясным.

--А спасти всё человечество?

--Это книга – спасение для избранных.

--Кто определяет, кто избранный, а кто отверженный.

--Книга сама находит избранных. Кому удается её почитать, тот узнает, как спастись, а дальше…

Катя со скепсисом слушала разговор Панина с хитрым дедом. Что-то мудрено пояснял старик. Как она и предупреждала Панина – книга состоит из загадок. Вон, Нострадамус назагадывал столько, что веками бьются в его катренах…

--Дядя Ваня, тебе задание – срочно прочитать книгу и сказать, когда заказывать билеты. У меня загранпаспорт всегда при себе.

--Петя, дело не шуточное. Можешь верить, можешь не верить, а всё прописанное здесь несколько веков назад, сбылось и сбудется. Это предупреждение всем нам. Божественное откровение.

--Я верю, дядя Ваня. Так зачем позвал, если ещё ничего не вычитал из неё?

--Просьба у меня к тебе, Петюня, – серьёзным тоном произнёс старик. – Схоронить надо книгу. Боюсь, украдут. Охотятся за ней.

Катя поразилась просьбе деда, перевела взгляд на Панина. Тот был потрясен не меньше. Он даже побледнел, потом мотнул головой.

--Я понимаю этих охотников. «Судьба» – бесценная книга. Важней её нет во всем мире. Но, дядя Ваня, я скажу нет. Такой ответственности на себя я не возьму. Нет. Она наиглавнейшая реликвия.

--В том-то и дело. А ты в милиции следователь, сам мне говорил – квартира на сигнализации. К тебе мазурики не полезут.

--За книгой этой, дядя Ваня, не мазурики охотятся. Другие люди.

--Знаю. Потому боюсь – не уберегу.

--И я от них не защита, – вздохнул Панин. – Ты бы, раз так боишься её утратить, прочитал её скорее.

--Вот, пока хранил, сам бы прочитал.

--Я не силен в старорусском.

--Я бы к тебе приходил. Вместе бы разобрали предсказания.

--Нет. Не проси, – Панин даже отвернулся, чтобы не видеть глаз дяди Вани.

--Что ж, жаль. Ладно, придётся другое место поискать, – старик выглядел явно расстроенным, закрыл книгу, хотел вновь её завязать шерстяным платком, но Панин удержал:

--Дай ещё полюбоваться, дядя Ваня.

--Смотри.

--Как думаешь, неужели вправду придёт конец света?

--Придёт. Не первый раз мир людей погибает, погибнет и наш. А ты, дочка, пойдем на кухню. Поможешь на стол собрать, – старик взял Катю за локоть и повел в маленькую тесную кухоньку.

--Подожди, дед. Я сам, – вскочил с дивана Андрей.

Катя, непонятно почему, снова смутилась. Что-то часто она смущается при виде симпатичных мужчин. Хотя этот слишком молод для неё.

--Я вам помогу, – сказала она.

--Хорошо, – просто отозвался Андрей. – Вы нарезаете колбасу, а я лук. Быстренько зажарим колбасную яичницу. Вы едите колбасную яичницу?

--Судя по названию, аппетитная вещь, – улыбнулась Катя.

Андрей вытащил из холодильника батон сыроваренной колбасы, десяток яиц, несколько спелых помидоров, улыбнулся, тоже спокойно и как-то уверенно.

--Это правда, что вы следователь?

--Не похожа?

--Нет. Вы такая очаровательная, такая хрупкая.

Катя смутилась и почувствовала, что её щеки начали наливаться румянцем – ну вот, нарвалась на комплимент молодого джентельмена.

--Эй, Андрюша, не смущай моего сотрудника! – крикнул из зала Панин. – Я всё отсюда слышу!

Андрей рассмеялся.

--Всё успевает. Прямо, как Машенька из сказки: высоко сижу, далеко гляжу! Не садись на пенёк! Не ешь пирожок!

Катя рассмеялась.

Ничего, вроде, этот Андрей – себе на уме. И, подтверждая её мысли, Андрей, кромсая ножом помидоры, ей заговорщицки подмигнул.

* * * * *

Когда следователи ушли, Андрей стал названивать своей пассии Лидочке. Он приехал из Бийска только вчера, ещё её не видел. Они вместе учились в институте, как-то сразу друг другу понравились, но что-то у них вечно не клеилось – дальше поцелуев дело не шло. Спокойная красота Кати вдруг взбудоражила его и Андрей понял, что если ему удастся зазвать Лидочку на дачу, то он обязательно добьётся своего.

Коротко переговорив с ней о пустяках, он назначил ей свидание на завтра и, со спокойным сердцем, опустил трубку на домашний аппарат( на сотовом, естественно, был отрицательный баланс). Кого бы он с удовольствием обработал, так эту следовательницу с мерцающим взглядом. Катя Карышева. Катя. Красивое имя. А Панин как взволновался, когда он стал легонько флиртовать с ней. Наверное, дерёт её в обеденные перерывы. Укладывает спиной на свой желтый конторский стол, расстегивает блузку, начинает лапать руками её груди. Какие они? Средненькие, спелые. Потом он задирает её юбку к животу, обнажая бёдра. А под юбкой нет трусиков. Она ждёт, снедаемая желанием, её сухие губы просят поцелуя.

--А вот и мы! Здравствуйте!

Андрей тряхнул головой, сбрасывая наваждения. Даже сердце разболелось от столь яркой картины.

В прихожей снимали обувь Ксения и Артём. Явились, только их здесь не хватало.

--Где бабуля? – спросила Ксения, проходя в зал.

--Сейчас придёт. У соседей, – хмуро отозвался Андрей. В Бийске до чёртиков надоели, ещё и сюда припёрлись.

Вчера они не стали заезжать к старикам, высадили Андрея у магазина, а сами напрямую помчались домой. Сегодня, видимо, совесть всё-таки им подсказала сделать визит.

Тёма невнимательно пожал руку Андрею, пошёл на кухню, выгружая на стол из пакета водку, овощи, копчёные кости, селёдку, сыр, отварную курятину, усмехаясь, спросил деда:

--Ну, как книга, в целостности доставили?

Дед не отозвался, а, выйдя в зал, гневно сверкнул на Андрея глазами. Андрей отвернулся – ну его с этой книгой, как он мог не сказать Тёме зачем в Бийск ездил?!

Пришла бабуля, тут же с Ксенией они принялись на скорую руку готовить на стол, говорили о пустяках.

За обедом дед расспрашивал Тёму про дядю Костю, хвалился, как рыбачил на Бие вместе со Степаном.

--Таких рыбин ловили! Лещ. А жирная, – он умильно прищурился. – Навялили его. Да-а. Мне тоже надо в гости к ним съездить, в лес сходить, порыбачить. В храме у них помолиться.

Ксения налила в рюмки – Андрей и бабуля не пили( он не хотел, она – не могла), остальные молча стукнулась, выпили, быстро заедали салатом, картошкой жареной, варенными копченными костями.

--У меня дорога бесплатная, могу кататься! – продолжал хвастаться дед.

--Вы с дядей Костей переругаетесь, – заметил Андрей.

--У него вера не правильная. Вбил себе в голову ересь.

--Дед, не начинай, – остановил его Тёма.

--Что вы понимаете! – начал злиться дед. Он не любил, когда его божественные откровения прерывались.

--Никуда не поедешь, – строгим голосом сказала бабуля. – И пить хватит. За дачей кто следить будет?

--Мотор есть, Андрей польёт, – не сдавался дед. На улице и в квартире стояла давящая духота. От пары рюмок он сильно опьянел.

Не понимая этого, бабуля продолжала его убеждать, словно он говорил не от пьяного прилива восторженных чувств, а реально принял решение ехать в гости:

--Зачем поедешь? Людям надоедать? Степа, Саша работают, им некогда с тобой возиться. Костя тоже! – наседала бабуля.

Андрей ухмыльнулся, ел, не встревая в спор. Сейчас начнётся свистопляска. Дед, под градусом, быстро раздражался, был въедливым и долго не мог успокоиться.

И точно. Дед привстал, зло дыша, от водки раскраснелся. Хотел по столу кулаком стукнуть – пьяный, он всегда кулаком стучал, но при Тёме не решился, погрозил бабуле пальцем:

--Григорьевна!

--Ладно! – оттолкнула его руку бабуля. – Думаешь, боюсь тебя?

Посмотрев на её сурово сжатые губы, дед рассмеялся. Бабуля была сухонькая, маленькая.

--Ладно, всё, – неожиданно успокоился.

После обеда, дед с Тёмой уселись на балконе с пивом и сырыми копчёными костями. Андрей примостился рядом. Слушал их разговор, грыз рёбрышко. Скучно, жарко.

--Дед, я с тобой сегодня на дачу поеду.

--Поехали. В бане попаришься.

--В баню не пойду. Не люблю.

--Как хочешь, – согласился дед.

Они уехали под вечер. Дед ещё раз успел поругаться с бабулей, хотел на дачу ехать на машине, но Ксения и бабуля не дали.

--Пьяный, езжай на автобусе. Сам разобьёшься – ничего, а кого собьёшь, людям горе!

Довод на деда подействовал и он, предварительно купив бутылку самопала у соседки, поехал с Андреем на автобусе.

Бабуля пыталась отговорить Андрея:

--Что туда поедешь? Оставайся дома. Дед напьётся опять.

--Поеду, – решил Андрей. – Присмотрю за ним.

Конечно, он поехал не из-за деда – из-за Лидки. Сегодня он переночует, а завтра встретит её на остановке и, дай бог, всё сложится, как мечталось.

Утром он ходил рыбачить. Встал рано, но клёва не было – поймал пару окуньков и три пескаря. Весь улов. Раньше, когда был мальчишкой, ловил на том же месте по многу – килограмм, два, а то и три. Изменилась река. Всё поменялось!

Лидка приехала, как договаривались. Не видел её почти месяц. Пополнела, грудь налилась, словно две дыньки. Почему-то показалась ему хуже, чем была раньше. Неловко чмокнул её в щеку.

--Скромный, – усмехнулась Лидка. Она ожидала жаркого поцелуя в засос и медвежьих объятий, выражающих немыслимую радость по поводу встречи. Быстро окинув взглядом «возлюбленного», нашла его каким-то «замороченным», погруженным в себя.

--Позагораем или пойдём на дачу? – Андрей нелепо улыбнулся.

Вопрос Андрея показался Лидке не просто дурацким, а каким-то вызывающим, совершенно идиотским, после их прежних отношений.

--Сначала на реку, – сделав независимый и холодный вид, она пошла вперёд. Походка уверенная, даже армейская.

Андрей уныло поплёлся следом. Сейчас вдруг понял, что за месяц отвык от неё, даже скорее разлюбил, если любил когда-нибудь. Вчерашнее желание овладеть ей показалось нелепостью. Как мог он такую желать?!

Они лежали на гальке. Он гладил её живот, молча смотрел в небо. Мысли в голове вились пушистыми заворотами. Скоро он закончит институт. А дальше? Сидеть на шее стариков уже претило – это во-первых, а во-вторых, пора ему было стать им опорой. Они его подняли, вырастили, воспитали, сделали целостной личностью, дали высшее образование. Пора было крепко встать на ноги и стать опорой близким. Сколько осталось деду и бабуле? Не много.

Раньше он думал, что пойдёт в чиновники, с годами выслужится. Но теперь настроение изменилось. Теперь хотелось просто денег, дурных и легких. Глядя на других, думал, что такое позволено каждому, просто надо задницу от дивана приподнять и немного подсуетиться.

Лидка кривила тонкие губы.

--Скучно с тобой, Дрюник.

Андрея аж передёрнуло – ужасно не любил, когда она его так называла. Она уверяла, что это звучит очень ласково: «Дрюник!», но Андрей всегда бесился, и она это знала. Сейчас специально так его назвала, чтобы позлить. Ладно! Андрей решил включиться в игру.

--Со мной скучно, а с другими весело?

--С кем мне весело? У меня никого нет.

--Мамы, папы нет? – юродствовал Андрей.

--Я говорю про мужчин. Про других мужчин, кроме тебя.

--Заведи, --Андрей убрал руку с её живота и, удивляясь самому себе, немедленно ухватился на тугой холмик груди и немедленно сжал его.

--Прекрати, – осипшим голосом отозвалась Лидка.

Он сжал грудь сильнее.

Она вскрикнула, сбросила его руку.

--Дурак! Больно же! И, вообще, руки кто позволил распускать?

--Пойдем на дачу, соку попьём, – предложил Андрей. И захрипел вожделённо. – Ещё вино есть, ну, домашнее… как бы бражка, но, как бы вино…

--Знаю тебя – приставать начнёшь! – капризно дуя губки, дразнясь и улыбаясь, Лидка сбросила руки Андрея с грудей и даже чуть лягнулась.

--А для чего ты приехала?! Чтобы я приставал!

--Не воображай, – отмахнулась Лидка и тут же, показывая полную потерю интереса, наиграно задремала.

--Не спи! – толкнул её Андрей.

--Сплю, – сквозь сжатые губы отозвалась Лидка. – Не трогай меня!

Андрей, расслабленно опустившись на гальку, закрыл глаза. Мозг тут же отпустил мысли о Лидке и принялся за глубинные размышления, которые терзали его постоянно. Сейчас молодость, потом зрелость.

Ныне его молодость пропадала бесповоротно – он ничего не делал, проживал дни в бессмысленных занятиях, скучно транжиря бесценное время. Например, как сейчас. Уже было понятно, что план с физической близостью потерпел поражение. В чём же тогда дело? Какой смысл был сейчас вылёживать, не понятно что? А время летело быстрее птицы! И так во всём! Вставал вопрос: что же делать? Как изменить свою жизнь? Как?

--Лидок, давай я тобой овладею? – голос Андрея прозвучал очень скучно и обыденно.

--С ума сошел, – не открывая глаз, без эмоций, выговорила она. Выдержав паузу, словно размышляла о чём-то ( Андрей знал, что Лидку солнечная процедура разогрела настолько, что шевелить языком в горячей неге ей было тяжело и поэтому она «тормозила»), она выдавила из себя. – Ни за что.

Совершенно без эмоций. Такой отказ реально принять было не возможно.

--Не торопись с ответом. Нам было бы очень хорошо!

Лицо Лидки, с закрытыми глазами, устремлённое к солнцу, походило на пластмассовую маску. Она ответила только губами:

--Сама разберусь. И я не уверена, что будет хорошо.

--Язвишь? – Андрей не обижался её отказу. Сейчас больше всего, поразило бы её согласие! Уговаривая, он уже совершенно не хотел с ней близости, но, как мужчина считал, что домогательства, пусть обречённые на неудачу, поднимали курс его акций. Не в её глазах, в его собственных!

Лидка делала вид, что его приставания её не касаются. Отвечала почти шепотом:

--Хорошо вот так лежать на берегу. Спокойствие. Нега.

На дачу они пришли после обеда. Деда не было – где-то пьянствовал.

Андрей оставил ему записку, что поехал домой. Глупо было оставаться, если любимая женщина, вдруг, оказалась не любимой и физической близости, такой вожделенной, не предвиделось!

Выпив чаю, вскипяченного на уличной печке, выложенной еле как, на вишнёвых полешках, да заваренного, помимо сухого чая ещё листьями земляники и малины, они, подобрев друг к другу, всё-таки не нашли возможным вернуться к прежнему. Тёплое и вкусное чаепитие вышло холодным. Отчуждение испортило настроение и Андрею, и Лидочке.

Замкнув домик и спрятав ключ под кирпич у порога, они покинули место, ещё вчера так много обещавшего им!

Они шли по трассе к автобусной остановке. Изредка мимо проносились машины. Говорить было не о чем. Лидка срывала ковыль, мяла, выбрасывала, оглядываясь на Андрея, виновато улыбалась, но у него сожаления о неудаче не было. Он думал, что случись «удача», вот тогда бы он очень жалел. А сейчас… Он вольный ветер и есть человек, о котором он уже начал думать «серьёзно» и, вот это «серьёзно», теперь для него самое главное!

Глядя на Лидку, он испытывал теперь только раздражение по отношению к предмету своей симпатии, даже хотелось её подколоть, что он и сделал не задумываясь:

--Перестань поганить природу!

Лидка оглянулась, улыбаясь приветливо.

Может, всё-таки, следовало перейти с ней на близкие отношения? Сейчас показалось, что, если бы он «поднажал», всё бы получилось. Но.. Но как бы всё было потом? Эти бесконечные «Но!»! Нет, раз он уже всё решил про себя о своей «политике» по отношению к женщинам…

Мимо, в сторону дач, промчался «Лексус».

Лидка с интересом посмотрела им в след.

--Интересно, что эта выдра делает в машине солидного бизнесмена? Ха-ха! Вот это новость! У нас все девчонки на уши встанут!

Ощущая восторг, Лидка развернулась к Андрею и, схватив его обеими руками за плечи, немножко встряхнула в порыве любовного чувства. Если Андрей сомневался в своей любви, то Лидка – нисколько. Ей, на данном этапе( как она любила выражаться)всё было понятно. Стушевавшись и отпустив «возлюбленного», она заявила:

--Я такое увидела!

--Что стряслось? – опешил Андрей, освобождаясь от цепких объятий Лидочки. Ещё вчера он её вожделел, а сейчас ощущал чуть не отвращение.

Лидка этого не ощущала. Радостно просияв, она погладила ладонью Андрея по волосам, словно маленького, и пояснила:

--Маринка. Моя соседка. У неё муж профессор Кривцов, наше медицинское светило. Старый пижон. У них сын есть.

Не зная почему, он предложил:

--Вернёмся и покувыркаемся?

Лидка вдруг обиделась.

--Не паясничай.

--Я правду говорю! Я люблю тебя! ( Верх цинизма!), – выдержав паузу, Андрей произнёс:

--Ты же не захотела!

Лидка обернулась. В её глазах горел вызов:

--А ты хотел? – и тут же скептически улыбнулась, так презрительно, что

Андрей, не выдержав, отвернулся.

Придя на остановку ( прикрученная табличка с буквой «А» на высоченном тополе), Андрей, испытывая желание разрешить всё добром, заговорил, как ни в чём ни бывало:

--Твоя знакомая поехала на дачу за тем, что у нас не срослось!

Но Лидочка была обижена по-настоящему:

--Отвяжись, не хочу на эту тему говорить.

На остановке никого не было. Больше они не разговаривали, хотя и улыбались друг другу – Андрей дурачился, хватался за ветки тополей, пытался кататься на них, а Лидочка смеялась. Со стороны казалось, что это самые счастливые и любящие друг друга молодые люди.

Автобус пришёл через пятнадцать минут.

До города они ехали молча.

* * * * *

Семён на днях помирился с Верой. Не хотелось, но тесть принудил.

Когда Семён приехал, после начальственной охоты, привёз домой браконьерски добытую ляжку косули, шлёпнул её на стол, тесть опустил ему руку на плечо, нажал, усаживая на табуретку. Распаренный, Семён хотел больше всего умыться и снять рубаху, но тесть прикрыл кухонную дверь – Вера была в зале.

--Знаю, что нет порядка у вас с Веркой. Не хочу мешаться, но раз здесь, скажу тебе, Сёма, ты уступи ей. Весь скандал от твоего нежелания уделять жене положенного внимания. Только не ссылайся на работу – работа существует для того, чтобы создавать преемлимые условия

жизни для семьи. А у тебя получается наоборот.

--Не в этом дело, – скривился Семён. Ещё с отцом Веры разбирать своё грязное бельё! – Петр Арсеньевич/ дело не в работе, а в нас с Верой.

Тот закивал головой, глядя в пол. Подняв голову, сказал:

--У вас кризис отношений. Ты думаешь, что Верка уже не интересная.

Семёна передёрнуло. Он ни разу не говорил с тестем по-мужски откровенно. Тот снова смотрел в пол, не видел его нежелания разговаривать.

--У нас такая же катавасия с супругой была. Думал – всё, конец семье. По бабам бегал – Верка помнит. Только, когда бульон кипятится, накипь выбрасывают, а навар получается от долгого кипения. Может, говорю не понятно, но говорю, как чувствую! Жена всегда со мной была, и со временём всё встало на свои места. Добрее надо быть. Верка, она как собака верная. Уверен, никогда тебя не подведёт.

Семён молчал.

--Я не правильно рассуждаю? – спросил тесть.

Семён посмотрел на пахнущую прелыми листьями и свежей кровью, покрытую шерстью косулью ногу. Всё верно. Может, у него такой же кризис? Побалуются с ним бабёнки и выбросят, как выжатый лимон. С Верой надежнее. На словах, вот только жизнь длинная и не интересная.

--Пока не подводила, – сказал Семён.

--Поговорил бы с ней. Она мается сколько дней. Я отец, я за неё, я на её стороне, но тебя, как мужчина, понимаю. Работа, нервы, а напрасно рвать семью не умно. У тебя что, есть кто?

Семён секунду думал, потом покачал головой:

--Не в женщинах дело.

--И я вижу, что с жиру беситесь, доказать друг другу что-то желаете.

Семён поставил на стол привезённый пакет с продуктами, вытащил бутылку водки – покупал, видимо, чувствуя, что дома всё устроится миром и вечером они будут вместе, сорвал пробку. Тесть достал из настенного шкафчика стограммовые стаканы. Они выпили по стакану, не закусывая. Водка была тёплая, не лезла. Семён поперхнулся, вытер рот рукой.

--Ты как думаешь? – настойчиво посмотрел ему в глаза тесть.

Семён покачал головой:

--Всё будет нормально.

Уже за ужином, когда они сидели в зале за накрытым столом, разговаривая, шутя, пересмеиваясь, Семён наблюдал за Верой. Она сегодня была красива. К ней потянуло. Он давно не чувствовал к ней влечения. Не видел долго? Раньше часто случалось подолгу не видеться.

Не в том дело. Много нервности было в последнее время.

Он вдруг подумал, что в его частые отсутствия она изменяла ему! В груди сжало, но тут же отпустило: «Глупости».

Вечером, помогая мыть посуду, глядя на спину Веры, стоявшей у раковины, Семён вспоминал Катю, Марину, сравнивал их с женой. Как же жить? Вот кобелина.

Он усмехнулся своим мыслям, подошёл к ней вплотную, опустил руки на её бёдра. Она замерла. Он прижался и поцеловал её шею. И тут же почувствовал возбуждение. Его настроение передалось ей. Она резко обернулась. В её глазах горел испуг. Это раздразнило Семёна. Может, всё-таки, у неё кто-то был? А что, очень может быть – вон она какая спелая! Он расстегнул её халат, стянул бюстгалтер, обнажая крупные груди с торчащими от возбуждения сосками. Вот они, какие твёрдые. Он мял их пальцами, и она тут же впилась ему в губы. Как изголодалась! А может, также хотела того, другого, которого, конечно же, не было. Но Семён представил, как чужой незнакомый парень, молодой и мускулистый, поцеловав её жадно в губы, вдруг отпрянул от неё и, нажав ей на плечи, опустил Веру вниз и прижал её лицо к … Семён инстинктивно сделал то же самое и очнулся от обжигающего наслаждения. Как здорово! Давно у них не было таких экспериментов.

Его возбуждение нарастало, и он потянул ее к верху, и Вера снова впилась поцелуем в его губы, наполнив рот новым вкусом. Она хотела его. Он тут же уложил её на пол и стал жадно овладевать ею. Вера тихо постанывала, закрыв глаза, а Семён видел, как с ней занимается сексом тот, чужой и от этого хотел её ещё больше. И они опять сошлись в бешенном ритме.

Они были на кухне почти до утра. Это было впервые на кухне…

А утром он сидел в своём кабинете и думал о Марине. Все решения он отложил на потом. Пусть будут Вера, Марина, пусть живёт своей жизнью Катя, к которой его тянуло и, которую он не хотел пока тревожить – жизнь сама расставит всё по своим местам. Он, Семён, будет играть в рулетку жизни. Может быть повезет…

Машина мчалась в сторону дач. У Семёна была дача за посёлком Бобровка – даче лет двадцать, купил недавно, правда, следил плохо, поливал раз в неделю, однако, старые деревья в поливе сильно не нуждались. Он взял с собой Марину. Один раз они встречались днём у неё дома, но Марина дальше так поступать отказалась, да и Семён не хотел рисковать. С Мариной было интересно, но он понимал, что она ненадолго. Он не знал, для чего затеял роман, ведь мог и не приезжать к ней после первого раза, а вот поехал. Марина тоже не объясняла ему своего поведения. Только раз сказала, что изменяет мужу из желания почувствовать себя независимой.

Странные у него отношения складывались с женщинами, даже иногда страшно становилось.

«Может, старею? Стараюсь доказать, что ещё молод?», – рассуждал Семён, поглаживая рукой коленку Марины и одновременно управляя автомобилем.

Марина смотрела в окно. Когда Семён через чур сильно сжал рукой её ногу, она скривилась, сбросила его руку.

--Ненавижу, когда в машине начинают лапать!

--Марина, ты что? – обеспокоено посмотрел на неё Семён. Вид у неё был нервный, она внутренне что-то переживала и переживания не могла удержать в себе, но Семён не хотел, чтобы она связывала его своими заботами – он не мог быть с ней серьезным.

«Она отдых. Единственная отдушина», – думал он.

В машине повисла напряженная тишина.

--Не надо было ехать, да ? – снова спросил Семён.

Марина пожала плечами.

--Что бы это изменило – сегодня-завтра?

--Почему ты щеришься, как кошка? Думаешь, у меня всё легко, совсем нет проблем? Я тоже могу показать своё плохое настроение.

--Если ты начнёшь ворчать, то лучше, действительно, вернуться.

Семён мгновенье смотрел на неё. Хотелось разозлиться, но передумал. Раз есть свободное время и он решил отдохнуть, значит незачем портить своего хорошего настроения. Ему, действительно, не нужны были выяснения отношений.

--Просто, ты дерганная в последнее время, – сказал он.

Марина смотрела перед собой, обдумывая что-то, потом выразительно

взглянула на Семёна. В её глазах виделась усталость. Семён подумал, что она устала обманывать,( нет, не мужа), себя , в первую очередь. Всё время она гналась за чем-то, не зная, чего желала добиться. Наверное, в её голове упорно билась в стенки мозга мысль, что она поступила очень опрометчиво, связав себя глупыми отношениями с популярным в городе мужчиной. Она желала беспрекословного почитания, а её любовник оказался таким же востребованным, как она и её не воспринимал великой личностью, потому что таковой считал себя. Были ровные отношения равных – выдающегося мужчины и великолепной, независимой женщины. Всё было здорово, но, подсознательно, эго Марины требовало полного преклонения. Старик Кривцов, в первый год супружеской жизни, пытался следовать своему же культу – подавал Марине кофе в постель (она ругалась – какая еда, если зубы не чищены!), жадно целовал и лизал, иступлёно восклицая: «Сладкая роза любви! Изумительный бутон!». Она торопила мужа --быстрее вставляй, дурень! Её всегда волновал вопрос --зачем кривляться, если они уже супруги? Но сейчас ей не хватало прежнего преклонения. Муж охладел, перенёс весь свой интерес на научную деятельность, а Семён, после рыцарских выходок в омской командировке, дома резко стал практичным и перевёл отношения в обыкновенную бытовуху – созвонились, сблизились в каком-то неуютном номере для свиданий и разбежались. Зачем ей нужны были такие отношения? Она мечтала о любви, такой любви, которая перекрыла бы всё, своей сладостью отодвинула бы в пустоту тяжесть реальности, все невзгоды и неприятности обыденного существования.

Сразу после замужества, она начала изменять мужу с парнем из соседней пятиэтажки. Звали его Сергей, был он совсем молод и сейчас служил в армии и, если бы, не подвернулся Семён, она нашла бы другого поклонника. Только вот зачем ей эти похождения, она не знала.

Иногда верила, что ей не нужно ничего, есть ведь семья, определённое положение и достаток, но потом вновь проявлялась фальшь, пропитавшая её жизнь, и ей становилось обидно, а ещё в ней просыпалось зло к мужу и другим мужчинам, хотелось делать им больно, только боль приходилась в основном на её долю.

Машина свернула с трассы на просёлок и покатила по ухабам в сторону реки. Дача Семёна находилась почти у воды. Семён гордился, что купил дачу именно на берегу.

Марина вышла из машины. Было душно. Солнце тускло светило сквозь дымку облаков. Заросли черешни, раскидистые деревья слив и кусты, уже отцветшей сирени, создавали иллюзию не ухоженности, диких зарослей.

--Красиво? – сощурился Семён.

Марина пожала плечами.

--Эту красоту создал не ты.

--Боженька.

--Люди, которые вырастили всю эту зелень. Ты купил готовенькое.

Семен улыбнулся. Марина продолжала язвить. Он чувствовал, что настроение ей сегодня придётся упорно поднимать, иначе отдых окажется неудачен и вожделенного расслабления не получится.

--Я не виноват, что дачу продали мне. Другой бы купил. А тут так хорошо! Река.

--Я о другом. Ты всегда стремишься на готовенькое, на дармовщинку.

--Я денег даром не получаю! – посуровел Семён. Было совершенно не понятно, чего добивается от него Марина. К чему эти необоснованные наскоки?

Марина на его суровость махнула рукой, пошла к домику.

--Знаю я вашу кухню.

Семён остался у машины. Не смотря на желание побыстрее раздеться до плавок, он переборол себя, стал протирать стёкла. Марина появилась из домика уже в купальнике, подошла вплотную к Семёну, погладила его по волосам, провела ладонью по щеке, неожиданно быстро и сильно поцеловала.

--Бросай тряпку. Снимай брюки, и пойдём купаться.

Семён вздохнул. Он уловил происшедшую в ней перемену.

--Я очень рад, – сказал он просто.

--Чему? – усмехнулась Марина.

--Что ты смогла на время отбросить свои проблемы и не пытаешься втянуть в них меня.

Марина громко вздохнула, улыбнулась, не разжимая губ.

--Ты моя главная проблема.

* * * * *

Утром Катя увидела в коридоре управления того странного старика с бандитским лицом. Она выходила из туалета и заметила его фигуру у кабинета Панина. Видимо, пришел убеждать Петю всё-таки «унять гордыню» и согласиться взять ценную книгу на хранение. Если уговорит – пиши пропало! Панин окончательно забросит работу, переключившись на толкование пророчества о надвигающейся катастрофе. И будет ему не сладко – держать у себя дома бесценную реликвию, листать, читать и знать, что она не твоя. А книга, видимо, реально стоит очень и очень дорого. Ясно, почему Панин отказался тогда забрать книгу на хранение – не могущественных воров он боялся, себя он боялся. Не сможет он перебороть величайший соблазн. Поддастся ему и сгубить навсегда свою светлую душу. Не верила Катя в Петькину любовь к старинным книгам. Просто его фолианты не были достаточно редкими экземплярами и не стоили таких денег, как у дяди Вани.

Катя пошла в кабинет Панина – захотелось полюбопытствовать, как он будет отбиваться от соблазна. Представились черти с трезубцами, которыми они потыкивали Панина, а тот ойкал и чесался, изнемогая от желания заполучить заветную «Судьбу».

Панин сидел за своим столом, постукивал огрызком простого карандаша о желтую пыльную поверхность крышки и растеряно смотрел в чистый белый лист. Дядя Ваня незряче оглянулся на вошедшую Катю, и Катя увидела, что старик плакал – слёзы текли по его щекам.

Дядя Ваня говорил, поскуливая:

--Я был на даче, Андрей – в городе, в гостях у кого-то, а бабка моя на лавке полдня просидела. Вечером зашел домой – всё перевёрнуто. Кинулись, «Апокалипсиса» моего нет и «Судьбы». Украли.

--А другое что-нибудь пропало? – Панин был на удивление спокоен.

Катю известие о краже потрясло. Ещё три дня назад она видела ту знаменитую книгу, и старик говорил, что за ней шла ожесточенная охота, и вот точно – книга похищена.

Дядя Ваня утёрся носовым платком.

--Нет, всё остальное цело. Что у нас брать? Только эти книги и были ценными. Так я и не узнал о конце света. Столько лет всё откладывал, боялся прочитать. Теперь что? Петька, помоги. Я вызывать милицию не стал: что они могут? Прямо к тебе пошел.

--Правильно, что не стал обращаться официально. Мы вот что сделаем, дядя Ваня. Мы уголовного дела открывать не будем, а сами, вон, с Катей, поищем – так быстрее будет и надёжнее.

--Помоги, Петька. Я не поскуплюсь, отблагодарю.

--Брось, дядя Ваня. Поехали к тебе. Я на месте всё посмотрю. Катя, иди, прихвати эксперта – пусть снимет отпечатки пальцев, может, какие следы будут.

Катя молча пошла за экспертом. Странно повёл себя Панин. Неофициальное расследование назначил. Может, сам замешан в краже?

О, уже идиотские мысли в голове замельтешили. Конечно, официальным путём идти бесполезно – неизвестно, кому дадут дело, а и толку будет не много, если собиратели старинных редких книг в городе все шишкари, у них прямой интерес обобрать старика. Получалось, Панин придумал всё правильно.

Сегодня дежурный уазик был свободен и на квартиру к дяде Ване поехали на нём. Эксперт Саня Обухов, известный трахаль управления, соблазнивший почти всех девок из адресного бюро и паспортного отдела( кроме Наташки-недотроги), покуривал сигаретку без фильтра, выглядел не выспавшимся и помятым.

В квартире стариков царило уныние. Бабушка скромно сидела на стуле, повязанная косынкой, плотно сжимая губы. Андрей хмуро стоял у окна. Увидев Панина и Катю, он только кивнул им и отвернулся. У Кати сразу же мелькнула догадка, что книги мог украсть Андрей. Был у неё такой профессиональный изъянчик – видеть во всех, косвенно заинтересованных, возможных воров.

Обухов принялся за изучение замка на двери, но бабушка, заплакав, рассказала, что по старческому склерозу, вроде, забыла замкнуть дверь, уходя на улицу.

--Вот и вошли.

--Бабушка, вы точно забыли закрыть или только думаете, что забыли? – крича, будто бабушка была глухой, спросила у неё Катя.

Бабушка виновато пожала плечами.

--Ключи я взяла с собой, вот, в кармане фартука лежали, а закрыть, наверное, забыла. Когда пришла – дверь настежь, а замок целый.

--Да, замок целый, – подтвердил Обухов. – Следов вскрытия нет.

Панин скривился, посмотрел на дядю Ваню. Тот зло махнул рукой и ушёл на балкон.

--У кого ещё есть ключи? – спросила Катя.

Андрей обернулся.

--У меня свои ключи. У деда – свои. У бабули – свои.

--А где лежали книги? – спросил Панин.

--«Апокалипсис» вот здесь, в серванте, – Андрей открыл дверцу серванта и показал на пустую полку. – А «Судьба» вон там, над кроватью, во встроенном шкафу.

--Сейчас у вас у всех снимут отпечатки пальцев, потом мы сверим с тем, что сумеем найти, может, окажется какой-то след. Хотя, если здесь был вор, он, несомненно, действовал в перчатках.

--Думаешь, я украл?! – вдруг зло спросил Андрей.

Панин отмахнулся:

--Ничего я не думаю.

--А почему говоришь: если здесь был вор?

--Не придирайся к словам, Андрюха. Кто ещё к вам наведывался в дни

когда книга уже была в квартире?

--Тёма с Ксенией и мои кореша. Бег и Левин.

--Вот, у всех у них тоже надо снять отпечатки. Ты им не трещал про книгу?

--Тёма и Ксения знали, а своим парням я не говорил.

--Кто они такие?

--Мои одногруппники.

--Смотри, Андрюха, – вдруг жестко погрозил Андрею Панин. – Если ты такую подляну деду сделал, лично тебе ноги выдерну!

--А может это ты? – также зло, отозвался Андрей. – Старик ведь просил тебя – возьми книгу на хранение. Нет, нет – боюсь!

Панин смутился, всунув руки в карманы, стал смотреть, как Обухов снимал отпечатки.

--Андрей, не сердитесь, – мягко произнесла Катя. – Мы хотим вам помочь. Хотим, чтобы книги вернулись.

--Вы действуете по привычному, отработанному сценарию: где-то что-то пропадёт, вы тут же хватаете первого знакомого жертвы или родственника и всё валите на него!

--Ну, тебя же не было дома, когда украли книги! – взорвался Панин. – Где ты был?

--Я был у Бега. Он подтвердит. И Левин там был. И куча народу меня видела – не брал я эти книжонки. Зачем они мне? Дед верит в лабуду про вселенскую катастрофу, а я – нет, я только жить начинаю, я мистику не признаю, всю эту предрешенность … божественную. Зачем было создавать мир, чтобы потом стереть его в пыль?

--Не лепи мне про предсказания! Книги стоят реальных денег! Де-не-г!

--Прекратите! – оборвала их Катя. – Андрей, пойдёмте на кухню.

Оказавшись на кухне, Катя затворила за собой дверь, посмотрела Андрею прямо в глаза: он – не он? В них кипело раздражение. Конечно, обидно, когда тебя начинают обвинять в грязном деле, и кто – свои же!

--Андрей, успокойтесь. Вы огорчены. Панин тоже огорчен. Расскажите мне всё, что случилось с вами в день кражи. Я верю, что вы не причем, но мне надо знать точно.

--Хорошо. Точно, так точно. Утром я позавтракал, позвонил Бегу и сказал, что приду к нему – он мастерит кухонный гарнитур, и я помогаю ему. Я согласился помогать, потому что мне предстояло весь день маяться бездельем, а так хоть какое-то полезное мне применение. В одиннадцать утра я был уже там – он отсюда близко живёт, три остановки, пешком идти пятнадцать минут. Туда же пришел Левин. Там мы были целый день и обедали там.

--Кто-нибудь видел вас у Бега, кроме него и Левина?

--Видели. Соседка Бега заходила попросить у него стиральную машинку, но он отказал. У него машинка «малютка» и он раньше одалживал её, а тут что-то разозлился и посоветовал соседям купить себе машинку в магазине, мол, пункт проката закрылся.

--Во сколько она заходила?

--В полдень. А в пять вечера пришла мама Бега и мы с Левиным ушли.

Я пришел домой. Дед уже был здесь и бабуля, и всё уже было перевёрнуто.

--Понятно.

Катя тяжело вздохнула.

--А Тёме вашему вы уже звонили, говорили о краже?

--Нет. Дед никому не велел ничего говорить, а сегодня с утра пошёл к Панину.

--Ясно… Больше к вам вопросов у меня нет.

--Скажите Панину, чтобы он ко мне не придирался. Не я взял ту чертову книгу! Знал бы, что так повернётся, не привозил её из Бийска.

Вернувшись в управление, Катя с Паниным, отложив все текущие расследования, занялись анализом собранных данных. Из обнаруженных в квартире дяди Вани отпечатков индетефицировали отпечатки самого дяди Вани, бабули, Андрея, Панина, её – Кати, и , почему-то, Обухова. Панин, рассерженно, выбросил образцы обуховских отпечатков в урну.

--Достал он меня своими дурацкими шутками.

--Злишься, что Обухов соблазнил Ленку Конкурову из адресного? Ты всё вздыхал, соплями шмыгал – рестораны, походы в кино, букеты. А Сашка, без лишней романтики, прижал её в кабинете и, как вы, мужики, выражаетесь – присунул. Все довольны – Конкурова, Обухов.

--Я здесь причём? – на Панина было жалко смотреть, но Катя добивала его до конца. Согнула ручки «лапками суслика» и, подёргав ими, глядя поверх головы Панина, продолжила убивать начальника ледяным голосом:

--Ах, Лена, Лена! А Обухов раз и, в постель твою Лену!

После такого наезда уместно было ожидать от любого мужчины взрыва эмоций, резкой истерики и разрыва дружеских отношений навсегда, но Катя знала Панина, знала, что он выдержит такой «удар», ещё и спасибо скажет. Так и вышло.

Панин задумался, постукал ногтём в стекло окна, потом обернулся и с сожалением согласился:

--Да, Сашка баб окручивает по первому классу!

Посмотрев на довольное лицо Кати, вдруг возмутился:

--Ты чего злорадствуешь?! Тоже мне, товарищ…

Катя потупила взор.

Панин, хлопнув себя по руке листом с результатами детелоскопии, возмутился, но, уже наиграно:

--Не успокоишься –уволю!

--Я успокоилась, – Катя зажала рот ладонью. Смех так и рвался наружу –представила «опущенного» Панина у постельки любовников. Обухов при этом, выставив из-под укрытого в шелковый пододеяльник одеяла, волосатую ногу, поковырялся мизинцем у себя в носу и достав козюльку, запустил ей в побеждённого соперника.

--Что опять? – Панин уже не шутил.

Катя, помахав ладонью, успокоилась:

--Всё.

--Итак, у нас в наличии, кроме установленных, есть ещё неопознанные отпечатки. Отпечатки пяти человек.

--Петя, а точно мы ищём «судьбу»? Ты реально в неё веришь, в эту книгу? Как говорил внук дяди Вани – в ней весь сценарий? И что, там описано, что такого-то числа, во столько-то часов и минут по всемирному времени, некий командир, одной из четырнадцати ядерных подводных лодок класса «Огайо», по сугубо личным причинам повернёт ключ? А после уже будет не важно?

--О чём ты?

--Эта книга важна чем? Своей антикварностью или своей информацией? Она дорого стоит из-за чего?

--Ты же не веришь в её информацию!

--А ты веришь? Не пыли мне на уши!

--Катя, надо просто помочь дяде Ване.

Катя показала, что поверила в искренность Панина. Он секунду изучал её умное лицо, удовлетворенно вздохнул и, воззрившись в информацию на листах, продолжил свою мысль:

--Итак, про отпечатки, которых мы ещё не опознали. Если представить, что четверо – это Артём, его жена Ксения, Бег и Левин, то кто пятый?

Задребезжал телефон. Панин поднял трубку. Выслушав короткое сообщение, досадуя, он опустил трубку на аппарат.

--Начальство вызывает. Будут накручивать. Слушай, Катюша, бери-ка ты эту кражу на свой особый контроль и поработай над ней. А я разберусь с официальными делами. Потом разберёмся.

Всучив Кате листки с фамилиями и отпечатками пальцев, Панин стремительно ушел, оставив дверь кабинета нараспашку.

Катя подумала, что Панин – хитрый подлец, но злости к начальнику не возникало и, не испытывая никаких эмоций, она прошлась взглядом по фамилиям. Мысли шли своим чередом. Интересное дело выходило с этой кражей. Замок был открыт ключом хозяев – в забывчивость бабули как-то не верилось. Получалось следующее: упёрли книги ( и одну, и вторую) с целью продажи. Сделали это или внук Андрей, или внук Артём. В это она могла поверить, в другое – нет.

Она написала на листке крупно «Артём» и приплюсовала «Ксения». Жёнушка, волей-неволей, должна была быть в курсе. Затем Катя написала чуть ниже имя «Андрей» и приплюсовала к нему фамилии его друзей: «Бег» и «Левин». Это возможные исполнители. А заказчики? В первую очередь, мэр города Сергеев, во-вторую – мэр Арска Юдин. Чуть в стороне, после мучительного размышления, Катя вывела фамилию «Бесцов». Она ведь Семёна совсем не знала, а, по словам Панина, он тоже был коллекционером старинных фолиантов, чтобы нравиться своему боссу Сергееву. Бесцов мог быть или посредником между внуками и Сергеевым, или самостоятельным организатором кражи, опять же, для доставки книг Сергееву. Тогда получалось, что внуки к краже были не причастны.

Посмотрев на свою схему, Катя с сожалением вздохнула – если Семён, действительно, совершил такую гнусность, она сделает ему плохо, ибо ей будет невыносимо узнать, что, пробудивший её чувственность человек, оказался не чист душой.

В кабинет вошёл задумчивый Панин. Что-то быстро он вернулся. Опять что-то не так?

--Анализируешь? – елейным голоском поинтересовался Панин.

Катя поджала губы: что с ним сделали в главным кабинете? Что-то голос он истончил очень быстро! В другое время, она бы подшутила по этому поводу, но сейчас посчитала это излишним. Спросила просто, без подвоха:

--Что наше начальство?

--Развернуло меня задом и вступило в сексуальную связь – на весь коридор орал.

--Ты? – это заявление Катю поразило.

--Полковник наш хренов. О, у тебя уже схема подозреваемых, – сразу перешёл к делу Панин. – Вижу, всё расписано. Исполнители, заказчики, посредник. Ну, ты даёшь сестра! А где моя фамилия в этом кроссворде?

Катя серьёзно посмотрела на Панина – у него медленно опала улыбка. Она вписала его фамилию в колонку «Исполнители».

Панин взволновался и зашустрил:

--Ты что, Катя? Ты серьезно думаешь, я мог обворовать деда? Я? – хлопнул себя в грудь кулаком и засмеялся, но неестественно. – Копать под непосредственного начальника решила?

--Попробую, – спокойно отозвалась Катя.

* * * * *

Катя встретилась и поговорила со старшим внуком дяди Вани Артёмом, а потом пообщалась с приятелями Андрея Бегом и Левиным. Эти двое оказались молодыми симпатичными нахалами. Бег – двухметровый мускулистый гигант-бодибилдер, даже попытался делать Кате неловкие комплименты и, со смехом, позволил снять его отпечатки пальцев. Левин – русоволосый небритый хитрюга, признался, что Андрей уже сообщил им о краже книг и, тут же заявил, что они слишком честные и законопослушные, чтобы воровать у старика какие-то древние книжонки.

--Была бы это эротика или боевики, – усмехнулся он.

--Левин, не стройте из себя дурака, – строго заявила ему Катя. Взрослый мужчина, а кривлялся хуже клоуна. Ещё тон такой снисходительный избрал, словно перед ним была неразумная девочка из детсада.

--Меня зовут Вова.

И как с таким дураком разговаривать? Ответила как можно ровнее, хотя, убила бы гада:

--Очень приятно, Вова.

--Когда мы с вами увидимся?

--О, это я тебе гарантирую, Вова, увидимся обязательно.

Сверив отпечатки пальцев Бега, Левина, Артёма и его жены Ксении, Катя всех их индентифицировала. Остались отпечатки кого-то неизвестного. Скорее всего, окажется, какой-нибудь сосед или соседка. Сторонний похититель здесь выявиться не мог – Катя верила в версию родственного воровства. Эти уроды обокрали деда и по дешевке сдали реликвии городским шишкам. Дело элементарное.

Запрос в картотеку ничего не дал – таинственный владелец отпечатков ни разу не привлекался к уголовной ответственности, а откатать пальчики у всего многоэтажного дома, где жил дядя Ваня, было нереально. Катя пометила в своей схеме главного подозреваемого громким титулом «Мистер Икс».

Катя решила, что след проявится только у заказчиков. Основными заказчиками Катя определила мэра Сергеева и мэра Арска Юдина. Разрабатывать заказчиков было самым трудным. Более легким вариантом представлялась проработка Панина и Бесцова. Ни того, ни другого Катя, конечно же, не подозревала, но она была в работе педантична и, для очистки совести следователя, решила порыться в их коллекциях. Как это сделать, она ещё не придумала, а потому не торопилась – лезть к Панину ночью с фонариком казалось ей анекдотичным абсурдом, а Семён, как назло, долго не появлялся. Чтобы немного отвлечься от тупиковой пробуксовки в неофициальном расследовании, Катя принялась за текущие дела. Панин легко отнесся к приостановке расследования и, Катя опять невольно подумала, что он

прореагировал неадекватно на разбор дела с похищенными книгами.

Пару раз в управление наведывался дядя Ваня. Сказать ему было нечего. Катя велела ему больше не приходить – если, что прояснится, она сама ему сообщит.

А время шло. И не было Семёна. Катя явно скучала по нему. Она поняла, что ей действительно требуется его присутствие. Время, которое он дал ей, окончательно определило её – она будет с ним. Вот только как? Как близкая любовница и друг или просто, как женщина для постельных забав? Конечно, сейчас так ставить вопрос было бессмысленно, просто он был нужен ей и всё.

--Жеребчик- то наш пропал, – смеялась Наташка, которой Катя всё рассказала о Семёне. – Засосало семейное болото.

Катя отшучивалась.

Одно время она даже стала бояться, что Семён действительно забыл её, а его порыв был лишь попыткой поразвлечься при случае. Но потом опять верила, что он всё-таки просто дал ей время определиться.

Жизнь шла своим чередом. Катя, в составе следственной группы, выезжала на убийства и крупные кражи, опрашивала свидетелей, набивала свой несгораемый шкаф папками с зависшими уголовными делами, ходила на проработки к начальству за малую раскрываемость и старалась думать о себе, приглядывала квартиру – хотелось жить отдельно от матери. Скандалы с матерью происходили ежедневно и она твёрдо решила в середине осени разъехаться с ней.

--Ребёнка я тебе не доверю! – кричала мать. – Угробишь. Он у тебя без присмотра, не кормленный, грязный.

Катя махала рукой.

--Как знаешь, – ей было ещё лучше, если заботу о ребёнке у неё отнимут. Она, конечно, понимала в душе, что надо бы возражать и воспитывать дочь самой, но так противно было врать себе и матери, тем более, что мать ни за что не поверила бы в её искренность – она точно знала, что ребёнка своего Катя не любила, может именно поэтому у неё и проснулась жалость к малышке и желание оберегать её.

--Как устроюсь, я заберу её, – пытаясь создать хотя бы видимость сожаления, пообещала матери Катя.

Та ничего не ответила. Иногда они не разговаривали по две недели и больше. Они стали абсолютно чужими людьми.

Раньше так не было. Всё кончилось, когда Катя вышла замуж и мать невзлюбила своего зятя, а заодно и её.

Вечерами Катя ходила в гости к Юле. Совсем недавно прислала письмо давняя подруга Ленуся – она, после замужества, жила в деревне, но муж нашел работу в городе и, она писала Кате, что к зиме переедет обратно. Катя очень любила Лену, когда-то они были неразлей-вода. Было бы просто замечательно, если бы Туманова вернулась в город.

А однажды произошло то, что должно было случиться – позвонил Иван. Катя обомлела, услышав в трубке его голос, даже секунду не узнавала его, потом хрипло ответила:

--Слушаю.

--Привет, Катюха. Забыла уже?

--Угадал, забыла.

В трубке было слышно его дыхание. Он раздумывал, что ещё сказать. Так ей казалось. Она молчала и ждала.

--Я по делу звоню.

--Говори.

--Надо узаконить разрыв.

--Мы договаривались, что ты всё сделаешь сам.

--Я всё и сделал. Теперь ты должна подойти с паспортом в суд.

У Кати всё внутри дрожало – теперь всё. Она никогда не думала, что они могут оказаться снова вместе, она этого и не хотела, но теперь действительно всё, они становились абсолютно чужими и независимыми друг от друга.

--Во сколько подойти и когда? – голос Кати неожиданно захрипел. Ей стало неприятно, что он мог услышать это хрипение и подумать, что она разволновалась, потому что продолжала считать его важным составляющим своей жизни. Она сразу закашлялась, чтобы прочистить горло.

--Болеешь? Короче, завтра к десяти, в райсуд нашего района у детсада.

--Хорошо, я приду.

--До завтра.

--Пока, – она положила трубку и секунду стояла, глядя на своё отражение в настенном зеркале. Вот такие дела. А про дочь родную даже не спросил: что с ней, жива ли? Урод. В душе колыхнулась волна злости, но тут же рассыпалась. Пошло всё и гадко. Почему именно ей досталось?

--Кто звонил? – выглянула с кухни мать. Вечно лезет не в свои дела. Это из-за неё Катя вышла замуж и испортила себе жизнь.

--С работы, – Катя пошла в зал, села в кресло у телевизора.

Мать вошла следом, посмотрев на неё, зло спросила:

--И что теперь, будешь сидеть?

--А что?

--Иди, стирай. Ворох белья скопился.

Катя вздохнула, закрыла глаза. Почему она не мужик? Стирка, уборка, дети. Она ненавидела себя за то, что родилась женщиной.

--Иду.

Стиральной машинки-автомата у них не было, а «малютка» периодически портачила, и тогда приходилось стирать вручную, словно на дворе были времена царя-гороха. Катя давно подумывала купить машинку-автомат в кредит. Думала, думала, да всё не надумала.

Остаток вечера она возилась в ванной, а за ужином опять не разговаривала с матерью. Та нарочно сюсюкала с внучкой, кормила её и презрительно поглядывала на Катю. Кате хотелось бросить в них обоих чем-нибудь тяжелым…

* * * * *

Утром она особенно тщательно красилась. Интересно, изменился Иван или такой же? Хотя, не всё ли равно. Она совсем уже небрежно подвела губы и направилась в райсуд.

Он ждал её у входа в здание. Он совсем не изменился. Только загорел немного.

--Привет, – ещё издали, она помахала ему рукой.

Обрадовано помахал в ответ. Никто не сказал бы, что они собрались расторгнуть свой брак – счастливые лица.

--Пойдём, – кивнула Катя на дверь, подойдя к нему.

--Конечно, уже пора, – он поспешно пошел вперед, показывая дорогу. Она шла следом, разглядывая стенды на стенах. Она никогда в жизни не думала, что когда-нибудь будет в суде по личному делу, что её семейную жизнь пресекут вот так – не смерть, а строгий дядя судья. Нелепость, ставшая реальностью.

Когда они входили в зал заседаний, сейчас пустой, она неожиданно подумала, а вдруг ей снова придётся пройти через это?

Иван постучал в дверь кабинета и их впустили к судье. Это был мужчина лет пятидесяти со слащавым выражением лица и пустым взглядом. За одним с ним столом сидела секретарь, печатавшая на ноутбуке его решения.

--Так, это вы у меня, – узнал Ивана судья. – Написал, как я говорил? Хорошо. Давайте бумаги и пока посидите, – он показал на ряд стульев у стены.

Следом вошла ещё пара. Судья у них тоже забрал бумаги, тоже усадил дожидаться, а сам стал переговариваться с секретарём, объясняя, что напечатать, потом внимательно посмотрел на Катю.

--Действительно, ничего нельзя поправить? – спросил он.

Она покачала головой.

--Отлично, – он взял бумаги, стал их просматривать. – Так, живёте отдельно давно, имущественного спора нет, ребёнок остаётся с матерью, с отца взимать алименты. Хорошо.

Он передал бумаги секретарю, опять посмотрел на Ивана и Катю.

--Идите в зал, там посидите минут десять.

Они вышли. Катя присела на подоконник. Иван сел за стол, молча рассматривал свои руки.

--Ты где сейчас? Также на стройке?

--Да, там, – нехотя ответил он. Его радостное настроение почему-то улетучилось. – Он на тебя смотрел с вожделением.

--Кто? – улыбнулась Катя. Она поняла, что Иван шутил.

--Судья.

--Я же теперь свободная женщина. В бумагах адрес указан. Наверное, приударит в ближайшие дни, – она улыбнулась.

Он рассмеялся.

--Как твоя мама?

--Что мама, ты почему о дочери ничего не спрашиваешь?

--Как дочь? – смутился Иван.

Кате показалось, что он язвил. Она сразу помрачнела и отвернулась, отвечать ему ничего не стала.

Вышла секретарь, отдала им паспорта.

--Сейчас я заверю печатью решение о разводе, подождите ещё минуту.

Она ушла куда-то по коридору.

Катя посмотрела ему в глаза – вот, значит, какой у неё был муж. Теперь всё – жизнь, новый чистый лист и писать на нём надо другими чернилами.

--О чём сейчас думаешь? – спросил он.

--О тебе, – просто ответила Катя.

--Ругаешь?

--Тебя? За что? Сама виновата – не надо было замуж выходить – никто под венец силком не гнал. Не надо было ребёнка рожать – никто не просил. Ты чист.

--Вон как, – ухмыльнулся он. – Я не считал тебя благородной до этой минуты.

--Я не благородная. Я дура. Была.

--А теперь поумнела?

--Надеюсь.

Пришла секретарь, передала им экземпляры решения о разводе с фиолетовыми печатями.

--Зайдите к судье, – сказала она.

Они снова очутились в кабинете.

Судья распекал других разводящихся:

--Я ведь могу и на полгода испытательный срок дать. Пока даю две недели. Идите и думайте, потом поговорим.

Когда он покончил с ними, обратился к Кате и Ивану.

--Вот здесь мне распишитесь, молодые люди. Прекрасно. Теперь с паспортами в загс, проставить штампы. Решение вступает в силу через десять дней. До свидания.

--Лучше, прощайте, – буркнул Иван.

--Как знать, – хмыкнул судья и снова пристально посмотрел на Катю.

Катя опустила глаза и вышла. Она сложила вчетверо решение о разводе и, положив его в сумочку, быстро зашагала прочь.

--Катя, подожди, – Иван догнал её. – Так и уйдёшь?

--А что? – она непонимающе посмотрела на него.

Он пожал плечами.

Она усмехнулась:

--Звони, телефон ты знаешь…

В управлении бродили очень занятые следователи и никто не подозревал, что Катя уже официально свободная женщина, потенциальный объект для ухаживаний. Катя невесело усмехнулась.

Отворив скрипучую дверь родного кабинета, она увидела деловитого Панина, прячущего в кобуру подмышку табельный пистолет.

--Ты как раз вовремя! Едем на убийство!

Катя тяжело вздохнула:

--Они сдурели. За этот месяц столько навалили на нас! Разве справимся?

--Ты нашему начальству скажи!

Панин увлёк её в коридор и, по дороге, коротко обрисовал ситуацию: рано утром у общежития коммерческого университета обнаружили труп молодого парня – студента этого университета и жильца общежития. С утра Панин выезжал на задержание по старому делу, поэтому на место происшествия был послан дежурный следователь. Судя по протоколу осмотра, студент был пьян и элементарно вывалился из окна – его комната находилась на восьмом этаже, но, после осмотра комнаты и опроса соседей по этажу, выяснилось, что накануне к погибшему приходили гости, студенты этого же коммерческого университета, а на полу в ванной была обнаружена кровь погибшего.

--Думаешь, выкинули? – спросила Катя, всё ещё находясь под впечатлением своего скорого развода и, мало доходила до сути объяснений Панина.

--Выясним. Хочу лично осмотреть комнату. Знаешь, кто в гости к нему приходил накануне? Андрей Хотин – внучок дяди Вани.

--Ого! – Катя враз протрезвела. Снова Андрей очутился рядом с уголовным происшествием. Слишком часто для порядочного человека.

--Вот и я сказал: Ого! – задумчиво произнёс Панин.

На место происшествия понеслись в дежурном уазике. Панин нервно постукивал пальцами по своему колену, а эксперт Сашка Обухов задумчиво курил, пуская дым кольцами. На днях Обухов куда-то увозил неприступную Наташку. Вернулась она с букетом полевых цветов и какая-то нервная, разговаривать с Катей не пожалела. А Обухов с той поры находился в состоянии непонятной задумчивости. Когда Катя пыталась шутя разузнать, что у них стряслось с Наташкой, Обухов непременно закуривал и удалялся по «срочным» делам.

У общежития Панина и Катю встретил участковый. Он тут же показал место, где нашли труп – на тёплом асфальте был очерчен мелом силуэт, и виднелась запекшаяся чёрная кровь.

Катя подумала, что жизнь всегда оканчивается нелепо и внезапно. Вот этот парень, от которого теперь остался только силуэт на грязном асфальте, наверное, мечтал, планировал скроить свою молодую жизнь так, чтобы добиться громадного успеха или чего-то стоящего, и вдруг раз … Катя вздохнула.

--Проснись. Пойдём наверх, – голос Панина вывел её из транса.

Они поднялись по широким ступеням на крыльцо, вошли в вестибюль, разгороженный на две части железной ажурной решёткой. Проход в жилой сектор перекрывал стол вахтёра. На стуле, под доской с гвоздиками для ключей от комнат, восседала пожилая женщина и исподлобья поглядывала на следователей, в глазах её светилось жадное любопытство.

Они прошли к лестнице и начали нудный подъём на восьмой этаж. Лифты в здании не работали со времён крушения социализма, и ремонтировать их университет даже не планировал. Оно и понятно, ведь университет был не государственным. Само название говорило о главной цели данного учебного заведения – коммерческий, значит, во главу угла ставилось элементарное выкачивание денег из студентов и их родителей.

Катя опиралась о перила, смотрела, как ноги переступают с одной бетонной ступени на следующую. Мозг плел отдельное от данного процесса кружево размышлений. Вспомнилась ссора Панина и Андрея на квартире дяди Вани. Панин сразу стал откровенно наседать на Андрея. А Хотин младший открыто указывал на нежелание Панина разобраться в деле по-настоящему. Катю не отпускало чувство томления – дело с кражей книг казалось простым и ясным. Похитили книги не ради страшной тайны надвигающегося апокалипсиса, а ради их нарицательной стоимости. Книги здесь лишь средство обогащения. Для всех участников «операции» – и для заказчика, и для исполнителя. Оставалось отбросить невиновных, и узнать истину. А Панин, казалось бы, кровно заинтересованный в обнаружении книг, особенно «Судьбы», повёл себя, мягко говоря, подозрительно безразлично. Учредил неофициальное расследование, а стал вести его обычными методами. Сразу надавил на Андрея, а смертью этого студента так живо заинтересовался, скорее всего, только из-за появления в деле Хотина.

Сумасбродная мысль упорно возвращалась – казалось, Панин желал обернуть кражу во внутрисемейную разборку семьи Хотиных, хотя сам верил в невиновность Андрея. Неужели Панин как-то причастен к пропаже книг?

Катя искоса взглянула на Панина, похожего сейчас на ищейку, взявшую след, и тут же стряхнула с себя мысль о его причастности – непонятный он, этот Панин.

Участковый шёл впереди. Комната погибшего студента располагалась в конце коридора, дверь была опечатана. Сорвав бумажные ленты, вся группа вошла в помещение. Комната выглядела давно не жилой, как- будто студент погиб не вчера ночью, а лет пять назад. Обшарпанные стены, давно не крашенные деревянные полы, железная кровать, встроенные шкафы из фанерных листов в разводах грязи.

Панин потрогал пальцами грязный подоконник, осмотрел раму, оглянулся на растерянную Катю.

--Может, он выбросился из окна после разговора с гостями? Примерное время смерти – около двух часов ночи, а гости ушли в одиннадцать.

--Надо снова опросить жильцов этажа и как следует их разговорить, – дал свой совет Обухов.

--А где была обнаружена кровь? – поинтересовался Панин.

--В ванной, – отозвался участковый и открыл дверь в облепленную кафелем малюсенькую ванную комнату с зеркалом.

--Здесь ванные в комнатах! – удивилась Катя. Такие удобства обычно не практиковались в студенческих общежитиях.

--Зато туалет один на весь этаж.

--Причуды архитекторов, – Панин снова постучал пальцем по подоконнику, словно пробуя его на крепость. – Надо опрашивать, опрашивать и ещё раз опрашивать. Поверхностная работа оперативников меня совсем не устраивает. Я хочу выяснить всё о жильцах этого учебно-коммерческого заведения. Сегодня же, Катя, снова надо отправить представление оперативникам, чтобы они проработали эту общагу от и до. А я лично пообщаюсь с Хотиным и его компанией.

--Петр, почему ты навалился именно на Хотина? – в лоб спросила Катя.

Она ожидала увидеть на лице Панина приступ смущения, но тот даже не удивился, сказал уверено:

--Не нравится он мне. Наглый парень. Сидит у своего деда на шее и плюет на всех.

--Ты считаешь, он украл книги?

--Не знаю. Но если он, я сказал, что с ним сделаю!

--А мне он наглым не показался. Наоборот, я бы больше подумала на его старшего брата Артёма, тот точно деловой, только о своей выгоде думает.

--Ну, так надави на него, – посоветовал Панин и пошёл осматривать ванную. Оттуда он вышел, отряхивая руки. – Не хотел бы я иметь таких внучков.

--Ты сначала детей заведи, – ухмыльнулась Катя. – Вон, бери пример с Обухова, скольких уже пострелят настрогал на стороне.

--Я для страны стараюсь, – отозвался Обухов.

--Панин, давай я допрошу Хотина и его дружков? – предложила Катя. – Я только недавно говорила с ними насчёт книг.

--Как хочешь, – безразлично согласился Панин.

Катя снова удивилась его безразличию, внимательно вгляделась в лицо Панина, стараясь разглядеть скрытую игру. Лицо начальника не выражало ни тревоги, ни волнения. Совершенно нельзя было определить, какие мысли бродили в его голове. Так права она или нет, насчёт большой игры Панина в этом деле?

Вернувшись в управление, Катя ещё раз пролистала материалы дела о гибели студента – Марата Арсеньева, подчеркнула фамилии его гостей в роковой вечер: Андрей Хотин, Айдар Бег, Владимир Левин, Юрий Мосин и две девушки – Марина Азарова и Лидия Фролова, все студенты и однокурсники погибшего. Выходит, был у них там крупный разговор с мордобоем, а после, глубокой ночью, Арсеньев вывалился из окна, когда решил отдышаться от выпитого, или выпрыгнул осознано, доведенный до самоубийства загадочными разборками. Возникал и третий вариант – Арсеньева побили и выбросили из окна загадочные недоброжелатели, ничего общего не имеющие со студентами.

Убрав скоросшиватель в сейф, Катя со вздохом взглянула на часы – без пятнадцати шесть. Такой вот заполошный день получился…

* * * * *

В область прилетел Носков – человек из администрации Президента. Все гадали, какого чёрта ему понадобилось – неожиданно, да ещё с большой свитой.

Встречать в аэропорт высыпали все – городские, во главе с Петром Сергеевичем, среди них был и Семён – Гоша лёг в больницу (хорошо бы навсегда), и областные, во главе с губернатором Хвостовым.

Семёну было противно и одновременно смешно смотреть на всё это. Ещё бы детишек с флажками и матрёшек с хлебом-солью приволокли, лицемеры. А особенно противно было, что он сам участвовал в спектакле.

Носков был однокашником и близким другом Петра Сергеевича, потому именно мэра города считали хозяином региона, а, не как было принято по должности – губернатора. Благодаря этому знакомству представитель Президента в федеральном округе смотрел на местную возню между мэром и губернатором сквозь пальцы и в разборки не вмешивался. У Хвостова покровители в Москве были рангом помельче, и он не мог рассчитывать на победу в этом политическом состязании.

Вообще, с роднёй и друзьями Петру Сергеевичу очень повезло – у него, кто в Кремлёвской обойме, тот свой человек. Хвостов, хоть и вёл с Петром Сергеевичем негласную войну, но держался подчёркнуто дружественно, надеясь или на скорое возвышение своих московских покровителей, или на явный промах самого Петра Сергеевича. Тогда уж держись!

Однако, Петр Сергеевич Хвостова не боялся, хотя и держал марку, выказывая положенное должности губернатора почтение на расширенных заседаниях, но линию в области гнул свою. Из-за этой вражды все люди делились на городских и областных. Семён был городским, но и областью пренебрегать не желал – понимал, что всё могло обернуться с ног на голову в любую минуту. Можно было легко из князей плюхнуться на дно зловонного болота, а после снова взлететь, а потом опять быть низвергнутым. Чтобы всегда оставаться наверху, требовалось уметь лавировать и держать всегда сторону сильнейшего.

Носков мягко, не смотря на полноту, сбежал по трапу, пожал руку Хвостову, потом радостно обнял Петра Сергеевича. Они рассмеялись. Хвостов кривил лицо в улыбке, но она не получалась.

Семён был далеко, не мог слушать, о чем они говорили. Про себя он давно решил, что, как только немного поднимется, постарается втереться в доверие к Хвостову – чувствовалось в Петре Сергеевиче какая-то обреченность. Кто-то говорил Семёну, что Хвостов интересовался им. Семён не помнил, кто.

Рядом оказался молодой человек в ярком галстуке. Семён понял, что он из окружения губернатора. Он курил и вертел головой.

--Зачем нас здесь собрали? – возмущался с преувеличенным гневом. – Дел других нет, только стоять на ветру и смотреть, как эти красавцы обнимаются и говорят друг другу комплименты.

Семен улыбнулся молча.

--Сразу бы собрали у губернатора, там и послушали бы, что скажет начальство московское, – негодовал молодой человек.

Семён продолжал молчать.

--Я вас не видел у Хвостова. Вы с Сергеевым? –спросил напрямую молодой человек.

--Да. Семён Бесцов.

Взгляд молодого человека вспыхнул, он удивленно приподнял брови.

--Очень приятно. Хвостов про вас нам не раз говорил – талантливый предприниматель. Очень рад познакомиться.

Он протянул Семёну руку.

--Юдин. Николай. Мэр Арска. Но живу здесь, в городе. До Арска десять километров, зачем селиться в пригороде? Мне нравится, когда жизнь бурлит, когда толчея.

Юдин усмехнулся, выбросил окурок. Ветер трепал его волосы. Он оживленно продолжил:

--Очень хорошо, что я подошел к вам, Семён. Давайте к нам, в Арск. Будем хозяйствовать вместе. Я тоже хочу научиться зарабатывать большие деньги. Ваши инвестиции, моя поддержка.

--Прекрасно, – Семён улыбнулся. Юдин ему понравился, показался симпатичным и добрым парнем. – Но я человек Сергеева.

--Станете человеком Хвостова. Вы не хотите или боитесь? – Юдин ухмыльнулся, смотрел прямо в глаза. Семён сообразил, что его всё-таки подослали и их случайное знакомство совсем не случайно! Выходило, Хвостов имел к нему интерес и у Семёна был шанс поторговаться и перейти в команду губернатора на более высокую роль, чем он играл у Сергеева. Чертовски заманчивая перспектива. И опасная.

Он посмотрел на весело разговаривавших Носкова, Хвостова и Петра Сергеевича. Вот они, сильные мира сего. Власть даёт деньги, но и деньги дают власть. Семён придерживался мнения, что деньги приведут к власти быстрее, чем обычный путь достижения власти приведет к деньгам, поэтому на карьеру чиновника не польстился.

--Договорились, будем работать и в Арске, – просто ответил Семён.

Эта фраза подействовала на Юдина, как заклинание на джина, он вдруг весь сжался и поник, видимо, выполнив свою миссию, теперь не знал, под каким предлогом удалиться, но неожиданно оживился:

--Не хотите поехать в моей машине?

--С удовольствием, – согласился Семён. – И не говорите мне вы. Давай на ты?

--Отлично! – обрадовался Юдин. – Значит, поедем вместе.

Начальство уже разместилось в дутых представительских «мерседесах», а челядь попрыгала в джипы, чтобы громадным кортежем пронестись по улицам изумленного и негодующего города к резеденции губернатора. Все ждали, что Носков выступит с важным сообщением.

Так и случилось. Носков долго и нудно говорил о грядущих выборах в областную думу и все поняли, что предстоят тяжкие баталии. Оппозиционные партии прошлый раз здорово пролетели, но в этот раз у них была ярая решимость отвоевать свою долю государственного пирога.

Потом был банкет. Семён познакомился с очень многими людьми из команды Хвостова. А ближе к вечеру Юдин незаметно увел его из банкетного зала в кабинет губернатора.

Тот сидел за столом, читая какие-то бумаги. Приближались выборы глав администраций четырех районов области, и он лично проверял, насколько сильны шансы его кандидатов. Если он победит в районах и заберет областную думу, противостоять всесильному Петру Сергеевичу станет много легче.

Вошедшим Юдину и Бесцову предложил сесть в кресла у стола.

--Что, Семён, в кандалах держит Сергеев, не даёт размаху? – спросил насмешливо, оторвав взгляд от бумаг.

Семён пожал плечами. Он не знал, что ответить.

Хвостов неожиданно обратился к Юдину:

--Носков будет у нас долго – неделю. Решил остаться на выборы глав районов. Обкладывают меня со всех сторон. Ну, да ничего, нас голыми руками не возьмешь, тоже зубастые. Петровского переводят в Москву, знаешь, наверное. Так вот, на его место я мечу тебя. Уже говорил об этом с Носковым. Ещё поговорю с Сергеевым, да в Москву позвоню.

Юдин закивал головой.

--Ну, иди, Николай, я с Семёном посекретничаю. Иди, веселись.

Отпустив Юдина, Хвостов опять опустил глаза к бумагам.

Юдин встал, тихо прошел по ковру, продолжая кивать головой, видимо, обдумывая услышанное, притворил за собой обитую кожей дверь.

--Удивляешься сегодняшнему разговору? – спросил Хвостов.

--Нет. Я хотел этого, – честно признался Семён.

--Ты сойдись поближе с Николашей. Он отличный человек. Теперь будет вице-губернатором. Это в двадцать восемь лет. Тебе пригодится.

Хвостов думал секунду.

--Я говорил не давно на одну тему с Николаем. Он тебе детали обрисует. Надо создать в Арске акционерное общество под федеральную программу. Люди наши. Тебе карты в руки. Большие деньги сделаем. Больше, чем ты делаешь для Сергеева. Гоша тебе ходу не даёт, ревнует. Я в курсе ваших дел.

--Сейчас стал давать, – вставил Семён.

--Ты про бензин? – Хвостов усмехнулся.

--Но почему я, а не Гоша? – Семён задал вопрос, вытекавший из всего сказанного Хвостовым.

--Гоша человек Сергеева. Они с ним крепко повязаны, насмерть. Сергеев уйдет – Гоше конец. Сковырнуть Гошу, прижать его и сейчас мне раз плюнуть. Вон у меня сколько компроматов на него собрано, – Хвостов выдвинул ящик стола, заглянул туда, словно у него и впрямь там лежали бумаги на Гошу. – Гоша в кафе своём портвейн катает. Оборзел в конец. Только успевает грузовики по деревням отправлять. За одно это его контору можно в миг ликвидировать, а самого посадить. И Сергеев не поможет, если через ФСБ дело пустить. Но я не тороплюсь. Всему своё время. Сейчас мне необходимо заиметь среди городских своего человека.

Хвостов, конечно, говорил неправду, утверждая, что может легко расправиться с Гошей – того контролировали, помимо Петра Сергеевича, и очень большие люди в Москве, а про необходимость иметь своего человека в команде горожан рассуждал верно – Семён знал все ньюансы проделок мэрской шайки.

В дверь заглянул один из аппаратчиков. Хвостов гневно дёрнул бровями.

--Что у тебя?

--Насчёт отчёта.

--Я уже просмотрел. Подожди минуту.

Устало улыбнувшись Семёну, он спросил:

--Значит, договорились?

--Да, Антон Иванович. Будем работать.

Из кабинета Хвостова Семён вышел в приподнятом настроении.

С банкета они с Юдиным уехали к Семёну на квартиру (не домой, а на квартиру, купленную Семёном для нестандартных вечеринок), взяли много выпивки и двух девчонок – Марину с подругой. Пили до утра…

* * * * *

Катя договорилась о встрече с Андреем по телефону. Она чувствовала, что симпатична ему, потому решила использовать своё обаяние в служебных целях – если говорить с Хотиным не как следователь, а по дружески, с долей кокетства, наверняка, он будет куда более откровенен.

Встречу назначили у ворот городского парка – будут сидеть на лавочке, в тени бурной растительности, полизывая прохладное мороженое.

Она пришла первой и ждала Андрея довольно долго. Хотин появился неожиданно и расстроенный, своим видом сразу отбив желание вести разговор на лирической волне.

--Здравствуйте, Андрей, – улыбнувшись, поздоровалась Катя.

--Здравствуйте, товарищ следователь.

--Мы ведь договорились звать друг друга по именам. Для вас я Катя. Пойдёмте в парк, присядем. Не хочу вести с вами официальных бесед. С вами ведь уже говорили оперативники?

--Замучили просто, – согласился Андрей. – А какая моя вина? Был в гостях? Дак я ушел, когда Марик был жив, здоров и весел. А что он вывалился из окна посреди ночи, позвольте – это меня не касается.

Они вошли через ворота в парк и, по асфальтированной аллее, направились к лавочке, укрытой тенью раскидистого клёна.

--Это ведь Панин на меня науськивает всех. Ведь верно? Что я ему сделал? – досадовал Андрей.

--Не нравитесь вы ему, – откровенно призналась Катя.

--А он мне. Вокруг деда всё вился, над книгами его трясся, а как пропали книги, и Панин потерялся. Не звонит, не заходит. Глаза волчьи у вашего Панина.

--Почему же моего? Садитесь.

Катя первой присела на лавочку, Андрей тоже сел и отвернулся.

--Расследование смерти Арсеньева поручили Панину. Вы ему не нравитесь – это я уже говорила. А я к вам хочу быть объективной, – заговорила Катя.

Хотин усмехнулся.

--Почему вы усмехаетесь? Я говорю откровенно, не лицемерю. Понимаете, Андрей, я уверена в вашей невиновности – и в случае с Арсеньевым, там у вас стопроцентное алиби, очень многие видели, как вы уходили из общежития, когда Арсеньев был ещё жив, и в случае с кражей книг. Но я хочу разобраться основательно. Мне, почему-то, вот так, субъективно, кажется, что кража и вы чем-то всё-таки связаны. Нет, не вы украли, но, может, кому-то сказали, что книги в доме и без присмотра. Да что я о книгах! Я пришла поговорить о том вечере в комнате Арсеньева. Андрей, расскажите мне, как было дело? Вы там подрались? Вижу, на кулаке у вас ссадина. Это вы ударили Арсеньева?

Хотин устало махнул рукой.

--Выпили, повздорили.

--Я не собираюсь составлять протокола. Скажите открытым текстом – вы не виноваты в смерти Арсеньева?

--Нет.

--Даже отчасти?

--Даже отчасти.

--Но почему не рассказываете всю правду? Зачем ваша компания нагрянула к Арсеньеву? В университете оперативники разузнали, что Арсеньев ни с вами, ни с вашими друзьями, особо тёплых отношений не поддерживал.

--Ходили разбираться.

--Разбираться?

--Из-за женщины.

--У вас есть женщина? – Катя неожиданно ощутила легкий укол ревности. Симпатичный парень этот Хотин и, конечно, у него была подруга.

Хотин вдруг рассмеялся. Обернувшись к Кате, уже легко ответил:

--И есть, и нет. Не знаю. Отношения неопределённые. Лида Фролова. А тут Марик стал путаться. Как говорится – одно на другое. Я с Лидкой хотел поговорить откровенно, а она увиливала: отстань, не твоё дело, не будь дураком. Ну вот, тогда решил переговорить с Мариком. Надо было развести ситуацию в какую-то сторону. Или она с ним теперь, или она снова со мной и он уже непричём. Нашёл предлог, чтобы заявиться в гости – у него был новый пиратский Виндоус, мол заплачу, чтобы дал мне диск на день. Лидка тут же увязалась со мной, а с ней её подруга Маринка, ну и Бег с Левиным пошли и водку взяли. Пошли всей толпой. Пришли, говорили о пустяках. Где одна бутылка, там другая и третья. А они меня не смущаются – Арсеньев и Лидка. А я когда выпью, ну, не сдерживаюсь. Ухватил Марика за локоть и прямо ему: пойдём, побеседуем. А какая беседа по пьянке? Слово за слово. Не сдержался, дал ему пару раз и неудачно – о зуб поранился, кровь пошла. Ребята ворвались к нам, разняли. Мы сразу ушли.

--И всё?

--Всё. Истинную правду рассказал.

--Почему никто не упомянул о драке в показаниях, снятых оперативниками?

--Не дураки же. Только ляпни о драке – затаскают. Кому это надо? Начнут вешать то, чего не было.

--Вы уверены, что ваша ссора с Арсеньевым не подтолкнула его к самоубийству?

Хотин скептически скривился:

--Самоубийство? Марик был слишком нахален, что кончать жизнь за просто так. Какие у него причины? Никаких. Живи да живи. Девки к нему липнут, словно мухи на мёд, деньги папа с мамой шлют регулярно, учился он хорошо, легко, перспектива вырисовывалась. Себя лишают жизни от безысходности. А тут – сплошной успех.

--Может, у Арсеньева были враги среди студентов, которые живут в общежитии?

--Не знаю. Ваши оперативники выяснят. Они ребята дотошные, работу свою любят. Может, и были враги. Я ведь с ним контактировал редко. Вот, один раз контакнул, теперь хлебать, не расхлебать. Не лез бы он к моей девчонке, я бы к этому Арсеньеву ещё полжизни не подходил.

--Андрей, познакомьте меня с вашей подругой, – попросила Катя.

--Вызовите её на официальную беседу. Зачем комедия с знакомством? Она расскажет тоже, что я сейчас.

Анонс: продолжение романа смотрите на моём авторском разделе.