«Я пришел в ваш реальный, живой мир, чтобы уничтожать. Я, рожденный в недрах электронного разума вампир, принес с собой дух Темного Братства. Я убийца и горжусь этим».

Винсент Вальтиери

Мария вздрогнула всем телом и проснулась. Ощущение того, что в комнате кто-то есть, сдавило тисками голову, тяжестью легло на плечи. Ее не совсем пробудившееся сознание видело мечущиеся, лезущие на потолок тени.

- Винсент, это ты? – спросила Мария воздух.

Ей никто не ответил.

«Ты просто дура! Винсент – персонаж игры!»

Из дневниковых записей Марии:

«Темные коридоры подземелья. Крупные ледяные капли срываются с потолка, падают, обжигают кожу обветренного лица. Уже двадцать дней я вампир. И десять дней назад Темное Братство приняло меня в свои ряды. Я стала рабой контрактов. Я уже не могу не убивать. Для того, чтобы закрыть Врата Ада – Врата в Обливион – нужно научиться убивать. И не важно, кто ты: ученик гильдий (бойцов или магов), рыцарь клинков или герцогиня Мании – всюду тебя принимают только после того, как ты убьешь. Неважно кого: орка, эльфа, дэйдра или человека.

Я все время бегу. Мой бег бесконечен. Сменяются топоры, мечи, посохи».

Стоп.

«Я играю или сплю?» - Мария стала осматривать свою комнату.

Тени перестали метаться, мир принял привычные очертания. Возле кровати не стояла табуретка с ноутбуком.

«Значит сплю? Черт, - Мария с усилием потерла виски, - Пора бросить играть. Иначе я свихнусь. Стану дурой и меня выгонят из института.

Мир Обливиона. Такой яркий, красочный, настоящий. Отказаться от него, значит отказаться от жизни.

Мария никогда не задумывалась над тем, что часто жизнь начинается не с рождения. Звучит абсурдно? Звучит абсурдно…..

Но……

Сегодня она еще Мария Филатова, студентка второго курса филфака. А завтра? Кто знает, что будет там – завтра? С того момента, как появился мир Обливиона все стало так непредсказуемо.

ХХХ

- Ты что используешь комп как печатную машинку? – Толик недоуменно посмотрел на Марию.

- Ну…, - задумалась девушка, - Я работаю в Worde, печатаю контрольные, курсовые. Еще иногда я просто пишу рассказы.

- И все? – в серых глазах молодого человека язвило недоумение. – А музыка? Интернет? Игры? – Толик отхлебнул из чашки кофе и причмокнул.

Мария нервно посмотрела на часы. Еще полчаса до начала киносеанса. Как бы ей хотелось не отвечать на его вопросы, не чувствовать себя полной идиоткой.

- Музыка? – переспросила Мария. – Я слушаю музыку на DVD. Интернет собираюсь скоро подключить. А игры…. Мне же не пятнадцать лет.

- Мне тоже, - простодушно улыбнулся Толик, - Уже за двадцать. Маш, ну ты даешь! Просто печатать на компе курсовики. Разве это тема?

- А, по-твоему, детские развлечения – это тема?

Мария начинала злиться. Кто-нибудь может объяснить ей, почему парни, с которыми она знакомится, начинают ее обязательно чему-нибудь учить?

- Какие детские? Ты хоть одну компьютерную игру знаешь?

- Нет, - Мария растерялась совершенно.

- Блин, - Толик покачал светлой кудрявой головой, - И в джойстик никогда не играла?

- И в джойстик.

- Так, - сказал толик с видом вузовского препода, - Пора восполнить пробел в твоем образовании. Начнем завтра. У тебя есть дома комп?

- Есть, ноутбук.

- Тема! А какой? Что за процессор? Какой объем памяти?

Мария пожала плечами.

- Я не знаю?

- Че не знаешь, какой у тебя ноут? Прикольно! Ну, приноси, разберемся!

Толик разбирался четыре часа. Вернее все это время он устанавливал новый Windows 7, программы, и, самое главное, игры. Две из них: «Гарри Поттер и Дары Смерти» и «Драгон» не произвели на Марию особого впечатления. А вот «Обливион».

Игра ворвалась в сознание героической музыкой. Победный марш покорителя. Она выбрала своего героя, точнее героиню – высокого эльфа. Дала ей имя – свое. И с этого времени мир раскололся. Началась новая жизнь.

Мария играла каждый день по пять, шесть часов. Играла, забирая время у сна, у учебы, у отдыха. Через месяц Толик навсегда пропал. Нет, он не уехал в другой город, не умер. Просто ушел куда-то, Мария даже не знала куда. Да, честно сказать это ее не волновало. Молодые люди появляются, исчезают, к этому быстро привыкаешь.

ХХХ

«Говорят, если ты кого-нибудь убьешь, к тебе во сне придет Темное Братство»

Из слухов Сиродила.

- Тебя приветствует Темное Братство! Мы наблюдали за тобой. Ты нам подходишь, - человек в темном плаще смотрел на Марию с экрана монитора.

Как жаль, что этот мужчина - результат компьютерной графики. Он так красив. Его глаза….. Не могут такие глаза быть нарисованными.

«Да, я вступлю в Темное Братство только для того, чтобы увидеть глаза вестника вновь»

Из дневниковых записей Марии:

«Сегодня я познакомилась с Винсентом….. в игре, естественно. Познакомилась…. Я говорю о компьютерном персонаже так, как будто он живой. Конечно, у кого-то это вызовет улыбку, кто-то покрутит пальцем у виска. Мне все равно. Я знаю, что просто играю. И почему в игре я не имею право погрузиться, как это сказать…. в иную реальность?

В общем, неважно.

Его зовут Винсент Вальтиери и он вампир. Надо сказать, что я меня саму дней десять назад покусала какая-то гадость. И не просто покусала, а превратила в вампира. И теперь я вынуждена бегать по ночам, пить кровь своих друзей по гильдиям, чтобы днем иметь возможность говорить с продавцами, герцогами, да, наконец, с самим будущим королем. Дурацкое положение. Винсент первый, кто мне подсказал, как избавиться от вампиризма. Хотя самому ему нравится быть особенным. Это он сам о себе так говорит. Особенный. Избранный, стоящий выше всех остальных, способный решать судьбы. Кто должен жить, а кто умереть.

Винсент выдает мне контракты на убийства. И щедро оплачивает каждое исполненное дело. Бледный скуластый обольститель»

- Мария, долго ты будешь сидеть у компьютера?

- Мам, я сижу только час!

- Ты сидишь третий час, - Татьяна Федоровна, мама Марии, подошла к дочери, взяла ее за подбородок и посмотрела в глаза. – У тебя белки красные! Ты хочешь ослепнуть?! Да?!

- Мам, ну не начинай!

- Боже, тебе девятнадцать, ты сидишь целыми днями дома, благо сейчас каникулы и пялишься в этот чертов экран! У тебя нет даже нормального парня! Как ты собираешься выходить замуж?

- Я не выйду замуж! Никогда!

- Не городи огород! Все девушки выходят замуж. Я согласна не сейчас, сейчас пока рано, нужно доучиться, но ведь можно присматриваться.

- К кому, мама? - Мария нажала на кнопку Esc, чтобы остановить игру. – К наркоманам, алкоголикам или дуракам?

- Ну, а этот твой компьютер….. Ты могла бы познакомиться через интернет. Я читала, что сейчас люди так знакомятся и заводят семьи.

- А еще так находят маньяков и лохотронщиков.

- Конечно, лучше просто сидеть дома и ждать, когда женихи сами придут, - устало вздохнула Татьяна Федоровна.

«Мама, ты не понимаешь! Я пришла в этот мир, чтобы наблюдать, а не жить. Когда-то мне были безразличны все детские развлечения. Я стояла возле забора и смотрела на игры. Играли в выбивного, в догонялки. А у меня над головой шелестела листва. Шум завораживал, и мне казалось, я смотрю фильм. Я зритель и герой.

В какие-то моменты я переставала чувствовать себя человеком. Я была духом, воплотившимся случайно, спонтанно. Ты не замечала этого, мама ни тогда, ни сейчас. И не понимала. Это не твоя вина, просто ты по-другому мыслишь, по-другому воспринимаешь мир.

До Обливиона мне было неинтересно жить. Хотя я читала книги, смотрела фильмы, и они на какое-то время пробуждали мое сознание. Но сюжеты вскоре меркли, и я вновь погружалась в забытье.

А сейчас, мама, ты пытаешься оторвать меня от смысла, чего-то действительно реального. Пытаешься разлучить меня с Винсентом».

- Какая ты упрямая! Ну, прервись хоть на минуту! Пойди, поешь. За этой игрушкой ты забываешь обо всем!

Мария выключила компьютер и поняла – сегодня играть уже не сможет. Настроение испорчено безнадежно. Ее выдернули из грез. Как всегда не вовремя, как всегда бесцеремонно.

Из дневниковых записей Марии:

«Сегодня мне приснился сон. Я стояла в заброшенном доме, в подвале среди всякого пыльного хлама. Я знала этот подвал и этот дом. И город, в котором они находились – Чейденхол, тоже знала. Я привычно нырнула в проем развороченной стены, пробежала по каменному, петляющему коридору, открыла дверь с изображением красного черепа и попала в подземелье.

Тайное убежище Темного Братства.

Я нашла Винсента в одной из мрачных полутемных комнат.

Передо мной стояли топчан, с небрежно брошенным на него бежевым матрасом, круглый стол. На столе серебряный кубок и наполовину опустошенная бутылка вина Братьев Сурили. Немного хмельной Винсент сидел на старом стуле и раскачивался из стороны в сторону. Стул поскрипывал в такт его движениям.

Минуту он просто молчал. Наверное, для того, чтобы я постепенно осознала – это не игра.

- Узнала меня? – спросил Винсент, и голос его больше не был электронным. – Вижу, что узнала.

Он говорил тихо, почти шепотом. Местами мягкий баритон переходил в бас. И от этого у меня возникало ощущение падения в пустоту.

- Я сплю? – задала я нелепый вопрос.

- Ты живешь, - ответил Винесент. – Ты живешь, чтобы служить Темному Братству. И у тебя очередной контракт. Желаешь слышать подробности.

Я странно себя чувствовала. Так всегда бывает, когда я понимаю во сне, что сплю. Это не реальность, но все вокруг так реально.

- Я слушаю тебя, - ответила я Винсенту.

- Хорошо, - он улыбнулся, и у меня в голове промелькнула мысль, что в игре вампир редко улыбается и совершенно по-другому. – Тебе нужно попасть в тюрьму Имперского города. Твоя цель один заключенный по имени Вален Дрет. Заказчик, оплативший контракт хочет, чтобы ты проник в тюрьму незаметно. Лучше всего это сделать, пройдя по канализационным системам. Тем, более что путь этот тебе известен.

«Конечно, известен, - подумала я».

Игра Обливион началась с того, что я, т.е. моя героиня сидела в тюрьме. В тюрьме того самого Имперского города. И оказалось, что в моей камере есть потайной ход, через который королю Сиродила Септиму взбрело в голову бежать от преследовавших его Рыцарей Рассвета.

- В общем, - продолжал Винсент, - Если тебе незаметно убить Валена, ты получишь премию……

На этом я проснулась. Ничего себе виденьице. И Винсент совсем как в игре, вернее как в жизни. В какой жизни? Его же не существует. Но Винсент, который мне только что приснился, выглядел ну почти как самый обыкновенный человек. Я задумалась, вспоминая подробности его внешности. Скуластое лицо, темные или нет, черные глаза, тонкий длинный нос. Стоп. У Винсента в игре нос короткий. Потом коричневая куртка, черные кожаные штаны – в игре тоже самое. И еще волосы. В моем сне они у него стали длиннее, почти до плеч и закрутились в тонкие оттянутые спиральки.

Воображение. Это просто воображение так оживило компьютерную графику.

Через час после пробуждения я села за игру.

Из дневниковых записей Марии:

«Я снова в игре. Бегу по лабиринту канализации Имперского города. Здесь живут отвратительные мутанты: гигантские крысы и крабы. Эти существа меня нервируют, я попусту размахиваю мечом, чтобы убить их. Но еще более меня нервируют замки, которые нужно вскрывать постоянно ломающимися отмычками.

К сожалению, мне не удалось пройти тихо мимо имперской стражи. Пару стражников пришлось убить. Премии мне не видать. И оказалось, что я знаю Вален Дрета. Это тот самый тип, который издевался надо мной в самом начале игры. Обзывал ничтожеством, обещал, что я сгнию здесь, и мой труп съедят крабы и крысы. Я с радостью убила его из лука – мерзкий тип.

А затем топчан, стол, стул и вино.

Винсент читает книгу, быстро перелистывая страницы.

Только сейчас до меня доходит, что задание контракта, полученное во сне, совпадает с заданием в игре «Обливион».

Ночью во сне я вновь увидела Винсента.

- Ты достойная сестра Темного Братства и я объявляю о твоем повышении. Теперь ты – ликвидатор.

Похоже, мама права, с этой игрушкой надо быть осторожнее. Я проснулась от явного ощущения присутствия кого-то. Мне показалось, что краем глаза я увидела фигуру в кожаных штанах и коричневой куртке, фигуру Винсента».

ХХХ

- Мама, что с тобой?

Мария растерянно склонилась к сидящей в кресле Татьяне Федоровне. Голова ее запрокинута назад, рот широко открыт. Кажется, нет дыхания.

- Мама! – девушка почувствовала приближение истерики.

«Успокойся! – приказала себе Мария. – Мама просто без сознания. Возможно сердечный приступ. Надо вызвать скорую».

Врачи прибыли на удивление быстро. Минут через пятнадцать после звонка. Высокая худощавая в белом халате неопределенного возраста женщина пощупала пульс и развела руками.

- Она умерла.

- Как? – не поняла Мария.

- Как человек. Вы ее родственница?

- Я ее дочь.

- Хорошо, - женщина в белом халате кивнула. – Сейчас мы отвезем вашу маму на вскрытие в морг, а затем вам нужно будет забрать тело.

- Какое тело? – Марии показалось, что она спит и видит самый кошмарный сон в своей жизни. Она потерла веки, подергала себя за уши.

- Девушка, что с вами? – строго спросила женщина неопределенного возраста. А затем крикнула в приоткрытую на улицу дверь. – Вась, неси носилки. У нас покойник.

Из дневниковых записей Марии:

«Я говорила о своей боли, но меня никто не слышал.

Я кричала от отчаяния, но все отворачивались от меня.

Я хотела умереть, но страх лишал меня смелости.

Я хотела перестать думать, но мысли не покидали меня».

На похороны приехал весь курс, с которым Мария училась в университете. Девушка старалась всю дорогу до кладбища не смотреть в лицо мамы, но ее взгляд непроизвольно задерживался на внезапно похудевшем синеватом лице. Мария так и не смогла закрыть маме рот, хотя старалась. Повязала голову платком, туго стянула его концы под подбородком. Слишком поздно, труп окоченел, и старый платок с трудом удерживал нижнюю челюсть. «Оскал смерти, - подумала Мария. – Это не мама! Это страшное тело просто не может быть мамой!» Почему-то вспомнились слова, сказанные Татьяной Федоровной за день до смерти:

- Доченька, ну оторвись от своей игрушки, поговори со мной. Мне так одиноко иногда.

И что же она ответила?

- Мам, попозже. Сейчас, выполню контракт.

Контракт на убийство. Контакт смерти. В игре.

Из дневниковых записей Марии:

«Я буду вечно жалеть о том, что не поговорила тогда с тобой, родная. Не спасла тебя от одиночества. Ты ушла, а одиночество осталось».

Могилу засыпали. Все разошлись. Мария не стала делать поминки. Зачем? И денег ни копейки, все ушло на похороны, и ни к чему вся эта обжираловка по поводу чье-то смерти. Девушка знала, ее будут обсуждать, шептаться в ее отсутствие. Как же без отпевания, без поминок мать похоронила! Наплевать! Марии теперь на все наплевать! Она чувствовала, что за ее спиной с лязгом закрываются ворота. Врата Обливиона. Над головой бескрайнее алое небо и десятки чудовищ, бегущих за ней, наступающих на пятки. И сны, в которых тщетно пытается спасти Мария своего самого любимого человека. Сны, от которых она просыпается с криком:

- Прости!

Уже неделю Мария не выходила из дома. (В университете ей позволили взять дополнительную неделю к каникулам). И редко покидала комнату, только по нужде. Мария не помнила, когда в последний раз она ела. Она просто лежала в кровати с закрытыми глазами и старалась не думать ни о чем. А когда думала – начинала плакать. Долго, часами. Она включала музыку и рыдала. Глаза опухали, голова невыносимо болела. Марии казалось, что в мозг ей налили раскаленный металл, и он сейчас расплавит кости, мясо и кожу. Когда боль становилась нестерпимой, Мария наливала в бокал из-под шампанского Кагор и залпом выпивала. Терпкий сладкий вкус церковного вина, самый лучший, самый изысканный. А потом приходил сон, сначала черный без видений, затем с силуэтами незнакомых людей, а потом опять приходила мама:

- Доченька, поговори со мной.

Невыносимо!

Мария почти забыла о времени. Сколько она пробыла одна в своей комнате, на кровати? Может не неделю, а уже две? И только дата на календаре 31 января возвращала чувство реальности. Сегодня Новый год. Самый темный, самый грустный праздник на свете. Мария посмотрела на разбросанные по полу вещи. Она так спешно искала вещи, в которые одеть маму, чтобы ее положили в гроб. «Надо бы убрать. Хоть немного приготовиться к встрече, - подумала Мария и снова разрыдалась». Но слезы отказывались вытекать из глаз. Они просто закончились.

Из дневниковых записей Марии:

«Когда, в новогоднюю ночь я, напившись вина, впала в забытье, ко мне пришел Винсент. Не могу сказать произошло ли это во сне, или наяву. Точно могу сказать одно, ни одного дня после смерти мамы я не играла в «Обливион».

Винсент пришел. Он встал возле моей кровати, разбудил меня.

- Мы долго не виделись, сестра. А между тем, у меня есть для тебя новый контракт.

- Отвали, - сказала я, с трудом разлепляя веки. – Отвали, придурок!»

- Это не вежливо, сестра. Темное Братство желает видеть тебя.

- А я не желаю видеть ни тебя, ни Темное Братство!

- Думаешь, если закроешься от нас в своем горе, тебе станет легче? Если оставишь игру – вернешь мать?

Да, как он смеет говорить об этом? Кто он такой, этот Винсент? Просто персонаж «Обливиона»! Рисованный герой!

- А с чего ты решил, что имеешь право читать мне нотации? Тебя не существует. Ты придуман. Ты появляешься, когда я включаю ноутбук, и исчезаешь, когда я выключаю его.

Винсент смотрел на меня, молча, и улыбался. Его усмешка бесила меня.

- Значит, ты так и будешь сидеть в захламленной комнате одна, пить вино, плакать и забываться во снах? Почти ничего не есть? А между тем, игра способна встряхнуть тебя.

- Я хочу умереть, - тихо и как-то жалко сказала я.

- Если хочешь умереть – умирай. Но, сразу, не растягивая…. Повесься, отравись. Ну, или что ты там сама предпочитаешь. А если хочешь жить, то живи. Я не настаиваю. Не хочешь играть, не играй. Я уйду, больше не буду тебя беспокоить.

И Винсент исчез. Из снов. Ноутбук я не включала из упрямства. Еще не хватало, чтобы какой-то выдуманный вампир руководил мной!

Но….

Винсент не просто ушел. Он забрал с собой мои сны. Все до единого. И те, в которых я безнадежно пыталась спасти маму, и те, в которых меня преследовали чудовища, и другие, самые желанные, где я гуляла по берегу моря или по омытому дождем лесу. Из комнаты я попадала в черноту, из черноты в комнату. Так прошло четыре дня. Мне казалось, я схожу с ума. В какой-то момент я подумала о том, что сама себя заживо похоронила. …

И тогда я включила ноутбук. Вошла в мир Обливиона, единственный еще оставшийся со мной мир.

Я снова в игре.

Винсент вручил мне тайный приказ от вестника Темного Братства Люсьена Лашанса. Месье Лашанс приказывал мне прибыть в его убежище одной и никому не говорить о содержании приказа, даже Винсенту.

Я нашла вестника в катакомбах давно разрушенного форта. Как всегда он был обаятелен, серьезен и высокомерен.

- Ты удивлена, не правда ли? – спросил Люсьен. – А, между тем, мне больше не к кому обратиться. В Темном Братстве завелся предатель. У меня есть сведения, что это один из обитателей Чейдинхолского убежища. Ты пришла в братство уже после его выявления и потому вне подозрений. Задание, которое я тебе хочу дать необычно, и, возможно, ты не захочешь его выполнять. Я дам тебе время на размышления.

- Что я должна сделать?

- Очистить Чейдинхолдское убежище. Убить всех его обитателей. Да, да… Мы не знаем, кто именно предатель, но рисковать Братством не можем. Тебе придутся убить всех, и Винсента в том числе. Ты берешься за этот контракт?

Берусь ли я? Разве у наемного убийцы есть выбор?

Они умирали от моей руки один за другим в укромных уголках убежища. Застигнутые врасплох, изумленные. Последним я убила Винсента.

- За что? Что я тебе сделал? – спросил он меня перед тем, как мой меч заставил его замолчать навсегда.

Ни за что, Винсент. Это просто контракт. Ты сам мне говорил, что я должна выполнять любой контракт, выданный Черной Рукой Темного Братства.

Я провела за ноутбуком четыре часа. Время, как обычно проскочило мимо меня незаметно. Сюжет игры немного встряхнул меня. Как и говорил Винсент. Бедный, теперь я его уже никогда не увижу.

Так думала я, опуская крышку ноутбука.

И ошибалась.

Винсент пришел ко мне во сне.

- Тебя же убили, - сказала я ему. – Я тебя убила.

- Моя дорогая Мария, мне кажется, пришло время сбросить маски, ведь карнавал завершается.

- Чего? - ошарашено спросила я.

- Я не Винсент, - продолжал вампир. – Твое сознание сыграло с тобой злую шутку.

- А кто ты? – спросила я, с изумлением наблюдая за тем, как привычный компьютерный персонаж меняет свой облик.

Передо мной через несколько секунд стоял действительно не Винсент, а незнакомый высокий худой мужчина в рясе с крестом на шее.

- Я – воспоминание, - сказал незнакомец.

- Какое еще воспоминание?

Что за бред? Нет в моей жизни таких странный воспоминаний.

Незнакомец ухмыльнулся, и на мгновение я увидела удлиненные острые как у собаки клыки. Так он все-таки вампир?

- Хорошо. Пойдем, - Незнакомец протянул мне руку.

- Куда пойдем? Кто ты такой?

- Ах, да. Я забыл представиться, хотя ты хорошо знала мое имя, когда-то… Анри Жерфо де ла Россель – епископ, глава парижского отделения ордена Тривольгинов.

- Глава какого ордена?

- Пойдем, - Анри – Винсент взял меня за руку чуть выше запястья и….

Я почувствовала, что падаю, как в детстве с высокой башни стремительно вниз. Я зажмурилась, чтобы не чувствовать удара о землю, но падение внезапно прекратилось. Нерешительно я открыла глаза, сначала правый, затем левый. Передо мной в неярком зареве от света факелов материализовался странный зал. В нем не было окон, на стенах, обитых алым бархатом, висели огромные орнаментированные гобелены. Пол тоже застлан бархатом – черным.

Я чувствовала себя очень странно. Не собой, а кем-то другим. Когда глаза привыкли к полутьме, я увидела, что в зале есть люди. Точно не знаю сколько, наверное, человек двадцать. Все они одеты в черные с капюшонами плащи из-за чего не видно их лиц. Люди образовывали круг, центром которого служила каменная плита. В мои мысли сразу впрыгнуло слово «алтарь». Фигуры в плащах монотонно бубнили себе что-то под нос, не то, что слов не разобрать, вообще непонятно какой это язык.

«Общество сатанистов совершает обряд» - подумала я, ни с чем другим, увиденная мной картина не ассоциировалась.

- Это что секта? – спросила я шедшего рядом со мной Анри.

Он не ответил, только приложил указательный палец к губам.

- Silentium! (молчание на латыни) – сказал кто-то.

Люди в балахонах бубнили все громче и громче, а я понимала, что, во-первых, бубнят они не, по-русски, а во-вторых, речь их вполне характерна для….

Французы что ли?

И тут Анри потащил меня к «алтарю». Я до сих пор не могу понять, что произошло со мной дальше. Мария Филатова перестала существовать. Мою личность, словно кто-то за секунду стер. Но я осталась. Другая я. Меня по-прежнему звали Мария, но эта новая Мария понимала что происходит.

Великий магистр ордена Тривольгинов, маркиз Лафайет, понес к моим губам металлическую чашу. В тусклом свете факелов трудно было понять, что в ней. Я видела что-то темное странно пахнущее то ли сыростью, то ли гнилью.

- Boit! (пей по-французски).

Я поднесла чашу к губам и отхлебнула.

Кровь! Это кровь!

Ужас сковал все мое тело от осознания того, что обратной дороги уже не будет.

- Boit!

Я, сдерживая тошноту, влила струю крови себе в рот. Горло сдавил спазм, я не могла дышать. Мне казалось, я видела тень старухи, на золотом фоне герба на стене под потолком, изображавшего крылатого двуглавого змея. Мне казалось, я видела саму смерть.

- Умирающий в одном мире, да будет рожден в другом! – торжественно произнес Анри Жерфо де Ла Россель. – Орден Тривольгинов принимает тебя, сестра. Ты больше не меченая, ты госпожа.

Меня тошнило все сильнее и сильнее. Я сдерживалась, как могла секунду, две, три, пять…, а потом кровь из моего нутра выплеснулась на алтарь.

- Я не смогу, - прохрипела я, ожидая, что Великий Магистр вытащит свою шпагу и заколет меня.

Но сквозь пелену рвотных слез я видела только губы маркиза Лафайета, улыбающиеся, мясистые и длинные острые клыки.

Я отшатнулась.

Что за фигня мне снится? Я повернулась и побежала к двери, единственной в этом жутком зале. Схватила прохладное металлическое кольцо, дернула на себя и замерла.

Я увидела другой зал, похоже, банкетный. Длинный ряд приставленных друг к другу столов, застланных белыми скатертями. Кавалеры и дамы во фраках и полонезах (женское платье второй половины 18 века) пили, ели, разговаривали, смеялись. Это походило на съемки кинофильма. Я рассматривала людей, когда захлопнувшаяся за мной дверь распахнулась, и фигуры в плащах один за другим прошествовали в праздничный зал с обнаженными шпагами. Пирующие замерли, затем их лица исказил ужас. Приговоренные к смерти. А дальше….

От того, что произошло дальше, меня рвало уже наяву, после пробуждения.

Члены ордена убивали всех, изощренно, жестоко. Вспарывали животы, вытаскивали кишки, наматывали их на клинки и, вдоволь насладившись агонией, рубили головы. Жертвы метались по залу, кричали, но их никто не слышал, к ним никто не шел на помощь. Я стояла и смотрела, оцепеневшая, зачарованная. И не могла ни отвернуться, ни закрыть глаза. Неведомая сила приказывала мне смотреть. К горлу вновь подкатила тошнота. Последнее, что я помню, отлетевшая мне под ноги белокурая женская голова.

- Беатрис!

Крикнула я и проснулась.

Меня тошнило реально. Я чувствовала во рту горьковатый вкус рвоты. Ничего не понимая, я соскочила с кровати и помчалась в коридор. Еле успела добежать до таза. Из меня вываливалась коричнево-желтая жидкая масса. Неужели это то, что я ела вчера вечером? Разве так выглядят пельмени? Мне стало очень плохо. Перед глазами все колыхалось, голову сдавливало невидимыми тисками. Понимая – накатывает обморок – пыталась успокоить дыхание. Раз, два, три, четыре. Я считала медленно. Вдох, выдох. Кажется, отпускает. Что это было? Что мне привиделось? Никогда в жизни не смотрела более изощренного кошмара.

ХХХ

Теперь Мария боялась спать. Ночное видение оказалось слишком реальным. Вкус и запах крови. Искореженные мукой лица жертв и насмешками палачей. А более всего в память врезалась эта голова, упавшая под ноги. «Голова Берлиоза»! Неужели бывает так страшно? Когда ужас с течением времени не проходит, а только усиливается? Даже в морге, когда Мария одевала сине-желтый труп мамы, так страшно не было. Разве есть на свете что-то более жуткое, чем смерть самого близкого человека? Да. И это что-то ворвалось в жизнь Марии Филатовой через оставшиеся открытыми врата Обливиона.

Можно не спать сутки, и тогда голова станет каменой, а веки тяжелыми, как чугунные заслонки. Можно не спать двое суток и перестать принадлежать себе. Тело берет над духом полную власть, подчиняет его себе, лишает разума.

Мария вырубилась через двое с половиной суток в шесть часов вечера. Сон пришел помимо воли, едва девушка села в кресло и на минуту откинула голову назад.

- Это будет самый длинный в твоей жизни сон, - отчетливо произнес приятный мужской голос.

Мария с усилием разлепила веки. Возле кресла в полнее современном черном классическом костюме стоял Анри Жерфо де Ла Россель. Вероятно, недавно он посетил парикмахера, т. к. длинные тонкие спиральки отсутствовали. Коротко стриженные черные волосы аккуратно зачесаны к затылку.

- Паранойя, - сказала Мария, еле ворочая языком. – Я спятила.

- Не волнуйся, все будет хорошо, - Анри приложил свою ладонь ко лбу девушки.

Ладонь оказалась ледяной. Как будто не рука живого человека, а мраморной статуи коснулась ее. И как в кошмарном сне накануне, личность Марии стала постепенно стираться. Секунда за секундой. Минута за минутой.