Одноногий дед Егор, ветеран Великой Отечественной по своему обыкновению сидел за низеньким столиком в саду и точил косу. Он усердно плевал на точильный камень, водил по острию грязным большим пальцем и покачивал головой. Его подруга жизни, толстая баба Дуня, жарила на кухне картошку и присматривала за ним из окна.

- Дунь, а Дунь, - лениво протянул дед, - косу бы новую надо. Эта что-то совсем сточилась. Мне ее в пятьдесят втором помнится покойный Семен, сосед наш, подарил, царствие ему небесное. С того раза, Дунь, коса совсем источилась.

- Ты точи, точи. Косу ему новую, - недовольно бросив щепотку соли в сковороду, крикнул бабка. - А деньги где возьмешь? Кто тебе пропойце подаст, а? На косу-то?

- Ты, Авдотья, на меня не ори. Разошлась баба. Гляди на нее. Я вот сейчас встану и проучу тебя хорошенечко, чтобы мужу не перечила.

Отставив косу в сторону дед постучал по столу кулаком.

- Ах ты, старый хрыч, да я тебя…

Тут баба Дуня выскочила на улицу. Дед Егор жалобно что-то залепетал и, прикрывая рукой голову, немного сполз под стол.

- Бог помощь, хозяева, - сказал Матвей из-за невысокого забора. – А я тут мимо проходил, решил проведать, рыба-камбала.

- Принесла нелегкая, - проворчала баба Дуня, - Егор, нальешь ему, окаянному, есть не дам.

- Да ну хватит тебе, Дуняш, человек в гости к нам заходит, а ты его так прямо с крыльца принимаешь, мать честная. Что он о тебе подумает? Поди, вон, у тебя уж картошка подгорела.

– Ты, Матвей, проведал людей и иди себе, - крикнула она уже от плиты.

- Ладно тебе, не ори, - нарочито негромко ответил ей Егор. – А ты, Матвеюшка, присаживайся, не обращай на нее внимания, она, мать честная, совсем на старости лет из ума выжила.

- Егор, похмелиться бы, - жалобно прошептал Матвей, - с утра маковой росинки не было.

- Пойдем тогда, Матвеюшка, за ограду с тобой прогуляемся, - понимающе поднялся из-за стола Егор. – У меня там в крапиве…

- Куда пошел, - крикнула из окна баба Дуня, - никак к крапиве? Так там уже ничего нету, сиди точи.

- Вот ведьма, - сплюнув, процедил дед.

Матвей скис.

- Рыба-камбала, может ей хлеба дать, а, Егор? У меня есть тут с собой буханка одна...

- Дунь, а, Дунь. Человек нам тут хлеба принес.

- Где это, - вытирая руки о фартук, выглянула из окна бабка. – Матвей, что ль принес? Похмелиться, что ль надо?

- Надо, баба Дунь, ой как надо, - жалостливо попросил извозчик.

- Ну иди на кухню, - подобрев, сказала баба Дуня. – А ты куда? Ты сиди точи! - крикнула она, увязавшемуся было Егору.

- Так что ж это? Матвей один что ли пить будет, мать честная, - возмутился тот. – Ты, Дунь, совсем уже того. Так ведь нельзя. Не по-человечески так…

- Один, - отрезала баба Дуня.

- Один, - вздохнул Матвей.

- Ишь! Один! – проворчал дед. – Мать честная.

Похмелившись, Матвей заметно повеселел. Он уселся рядом с Егором за столик под яблоней и завел неторопливую беседу.

- Что, дед, видал грибов в лесу нынче сколько?

- Да-а, не к добру это. К беде…

- Косу не по грибы точишь? – пошутил Матвей.

- А ты не шуткуй, - строго перебил его Егор, - тут смешного ничего нет. Плохая это примета. Вот, - начал вспоминать он, - в сорок первом вот аж в начале июня, знаешь. сколько грибов в лесу было. А, Дунь? – повернулся он к окну. – Помнишь, говорю, сколько грибов перед войной было? Тьма, одно слово. И что вышло? Двадцать второго немец напал… Во, как, - многозначительно поднял палец дед. – Быть беде.

- Ну, Егор, беде, не беде, а на зиму я грибочков себе точно насушу.

- А в девяносто шестом, - не обращал внимания Егор, - грибов тоже полно было. Меньше, правда, чем в сорок первом, но все равно много.

- А что в девяносто шестом случилось? – ухмыльнулся Матвей, - баня твоя тогда сгорела, кажись?

- Эх, мать честная, ты даешь. Историю родного Союза не знаешь. В девяносто шестом чеченские оккупанты на нас напали. И баня в той же категории совпадений, - сотворив таинственно умное лицо, сказа дед.

- И что ж теперь, войны нам, рыба-камбала, ждать?

- Ну почему войны? Война – явление редкое. Грибы к войне не часто появляются. Скорее всего другое какое несчастье случится.

- Какое же, Егор?

- А я почем знаю. Я знаю только, что грибы не к добру, а там… Мое дело сторона. Я предупреждал.

- Я не знаю Егор, ты, наверное, рыба-камбала, совсем на старости с ума сходить стал.

Сказав эти слова, Матвей достал из-за пазухи журнал: «Наука и жизнь», который он позаимствовал в местной библиотеке. Положил его на стол и заботливо вырвал прямоугольный кусочек бумаги.

- Вот те на! - воскликнул дед Егор, - это ж надо, а потом удивляется, мол, не знаю ничего. Что же это ты, журнальчик-то взялся раскуривать, больше некуда табачок заворачивать? Ты бы окаянный у меня спросил, прежде чем поганить-то!

- Да, ты что взъелся-то, там глупости написаны какие-то, - придвинув журнал к себе поближе, пробубнил Матвей. – Его все равно никто не читал, а я к Любе в библиотеку зашел, дай думаю, прихвачу.

- А ну, - выхватив у Матвея «науку и жизнь», рявкнул Егор. Перелистывая страницы, он сделал задумчивое лицо, всматриваясь в черно-белые фотографии. Матвей тем временем торопливо свернул «козью ножку» и тут же закурил, дабы дед не отнял и этот кусочек.

- Вот ты Матвеюшка, журнальчик-то раскуривать начал, а поди и не странички не прочел!? А тут, ведь все умными людьми написано. – Егор остановил свой взгляд на том листе, где вырвал кусок Матвей и почесал подбородок! – Вот глянь, испохабил статейку, а может тут полезное что было. У тебя зрение хорошее?

- Не жалуюсь.

- Тогда на вот, прочитай.

- Алгебра и гармония, - протянул он и замолчал.

- Ну, а дальше что?

Матвей посмотрел сначала на деда, потом на тлеющую «козью ножку», - дальше нет ничего.

- Вот! – Многозначительно произнес Егор. – А ты знаешь, что такое алгебра и гармония?

- Ну, а чего ж тут не знать, Алгебра это, ну математика там, что ж ты меня Егор, за глупого держишь. Я как никак, рыба-камбала, восемь классов закончил, дай бог не соврать, в шестьдесят пятом. А математика мне твоя вместе с этой гармонией, как собаке пятая нога, ни к чему она мне понимаешь. Деньги я посчитать могу, кур своих тоже, вот тебе дед и алгебра вся.

- Эх, серый ты человек, - вздохнул Егор. - Вот я человек старый и из всей школы класса три всего закончил, а однако интересуюсь, журналы там всякие и газеты попросту не раскуриваю. Да вот, хоть глянь на яблоньку, ты думаешь от чего у меня такие яблочки сладкие?

- Так по чем же мне знать, рыба-камбала, - пожал Матвей плечами.

- А я тебе скажу, в журнале вычитал, - гордо ответил Егор.

Из окна высунулась Дуня. Строго посмотрев в сторону мужиков, сплюнула и закричала: - Да, что ты его слушаешь, залил глаза и пудрит тебе мозги, он же в жизни не чего не читал!

- А ты старая не ори, почем тебе знать, что я читал.

- Матвей, - смеясь, заголосила бабка, - если он тебе про яблоню рассказывает, так это нам агроном один городской все сделал, за то что мы его приютили, так это уж лет двадцать назад.

- Вот и я говорю, агроном он пади журналы-то не раскуривает, - чуть покраснев, сказал дед.

- Нет, рыба-камбала, агроном он на то и агроном, а мы люди простые, нам эта алгебра, а тем более гармоника…

- Гармония, - поправил Егор.

- Вот, вот, рыба-камбала, гармония, задором мне не нужна. А яблочки у меня в огороде и без того не кислые. Так, что Егор, нечего себе голову забивать, пойдем-ка лучше к Василию зайдем, давно я его рыжей бороды не видел.

- Ну, пойдем, - оперившись на костыль, согласился Егор. – Матвей ты журнальчик-то прибери, прибери, а то ведь пропадет. Да ничего страшного, я могу еще в библиотеку сходить, уж больно мне Любанька там симпатична.