I часть

Знакомство

Он налил из бутылки в стакан сухого вина и поудобнее уселся в кресле, закинув ноги на подлокотник. Подтянул к себе ноутбук. Пальцы, танцуя по клавиатуре, раскатывали новый, неведомый ему мир сетературы. Карие глаза выхватывали куски текста. Проглатывали их, отправляя не всегда изящные картинки в мозг. Майкл морщился и корячился, ерзал и ежился, работая прокруткой.

- Ну, милая, – крякал он, словно подгоняя лошадь, - пошла, детка!

Но «детка» не шла. Кроме распухшего самомнения в отзывах и бахвальства в комментариях, Майкл не находил ничего занимательного.

- Далеко им до Достоевского… - вздохнул.

Слезы умиления жгли глаза скипидаром, когда он читал стихи девочек-подростков.

-Эх, лучше бы выставили свои милые личики, а не отвратительную рифму. Я бы не скучал, - бормотал он, - развлечься бы с этой, у которой «розы в слезах», или вот с той, с «мрачной кровью». Только все они сопливые малолетки, сентименталистки с огромной жаждой денег.

Он потянулся. Разве что перекусить плиткой шоколада? Недоеденная, она ждала своей участи в холодильнике, в самом низу, спрятанная под пакетом сока. И ещё хранила отпечаток его зубов. А он был так слаб, что почти откусил кусочек… Нет! Он не поддастся слабости! Не сейчас, когда он так близок к совершенству!

Самый лучший перекус – приседания со штангой. Он любил этот снаряд: старая добрая штанга путешествовала с ним из одной съёмной комнатухи в другую, и, наконец, торжественно въехала в его первую квартиру. Сам заработал! - он чуточку этим гордился. Но не раздувал индюка, конечно. Неплохая квартирка – небоскрёб – достань до неба рукой. И Майкл часто открывал настежь окна, сидел на подоконнике, куря одну сигарету за другой, пил кофе и смотрел вверх – упирался взглядом в прохладное брюхо облака.

Кофе нужен был чёрный и крепкий. Чтобы проснуться после бессонной ночи и ехать на работу. В этом деле он не доверял никому, даже Лильке. Варил сам, в старенькой турке, нарытой в ветхой лачуге торговца-египтянина. Хотя Лилька, один чёрт, не расстраивалась и предпочитала дома к сковородкам не притрагиваться. «Ты всё равно ужинаешь у друзей, меня приглашают в рестораны. Только маникюр портить. Кусок мяса пожаришь сам, не поломаешься!» Так, Лиля? Майкл усмехнулся, вспомнив их последний разговор о чистоте в доме. Разговор шёл на повышенных тонах, и он вспылил, конечно. Сорвался, наговорил банальных гадостей. Лилька не скоро это забудет!

Майкл погладил рукой стоящую перед ним бархатную коробочку. В ней прятался кулончик с бриллиантами, - это утешит любую девушку. Из тех, с кем он встречался.

Работа способствовала знакомствам. И Майкл иногда забывался настолько, что проводил несколько недель с очередной фотомоделью. Снимал дом, снимал деньги со счёта, снимал всё с девицы, и развлекался. Пока не надоедало забрасывать подарками и слушать признания в любви. Которой не было.

Эти связи опустошали не только его кошелёк, но и его душу. Самооценка неудержимо ползла вниз. Накатывала депрессия, приводя под локоток усталость. А усталость спокойно разваливалась в недрах мозга, грызла извилины, пила кровь и скучала. Майкл спасался работой, доводя себя до изнеможения. И опять западал на сиськи партнёрши. По кругу, по кругу.

Но работа ему нравилась. Работа доставляла ему наслаждение. Самый шик: поскучать перед фотокамерами, пройтись по подиуму, а в перерывах между показами поболтать в курилке с парнями. Конечно о сексе, что же тут такого? Они все варились в искусстве. Все были красивыми, ухоженными, с вечным недосыпом, фотомоделями. Сегодня здесь, завтра – в Париже, послезавтра – в Дамаске. Работа! Зазнаваться нечего.

Мобильник запищал весёлую песенку. Майкл цапнул убегающий на виброзвонке корпус.

– Мама, - простонал он, - привет, мам!

– Миша, здравствуй, сыночек! – голос, пахнущий пирогами и котлетами, обволакивал густым теплом. – Ты здоров? Почему не звонишь?

– Всё хорошо, мам, - он выпрямился в кресле, отставив бокал в сторону, - работы много. Послезавтра бы я тебе сам…

– Как Лиля?

Майкл смущенно промолчал. В голове зажглась красная лампочка, предупреждающая об опасности. Опять!

– Слушаешь меня, сынок? Ещё не сделал ей предложение? Сколько ждать! Вы живёте вместе несколько лет и как честный человек…

– Мам, мы не живём вместе, она живёт в моей… о, чёрт!

– Ты увёз её от семьи, из родной страны. Она совсем там одна, бедненькая! Её отец недавно гостил у нас и спрашивал, когда у тебя хватит мужества выполнить свой долг.

– Какой долг, мам, – рука машинально потянулась ко лбу, вытереть выступивший пот. – Я не могу сейчас жениться, не хочу, пойми ты меня. Я даже не люблю её. Зачем я ей такой нужен?

- С девушкой, живущей с тобой в квартире, - веско сказала мама, - ты обязан узаконить отношения. Мне в глаза соседям смотреть стыдно! И это мой сын! Мой сын!

«Завелась! – подумал Майкл. – Почему одно и то же?» Пропустив лавину слов через себя, он медленно досчитал до десяти, и только потом решился возразить.

- Лилю тоже всё устраивает мам. Ты же помнишь, мы договаривались, что я устрою её здесь на работу, оплачу квартиру и помогу с деньгами. Первое время. Но никогда не говорил про женитьбу.

- Так заговори! – не сдалась мать. – Я хочу понянчить внучат, а Лиля хорошая девочка, из приличной семьи…

Вздохнув, Майкл зажал трубку ладонью. Стянул из пачки сигарету и щёлкнул зажигалкой. Пуская дым в потолок, пережидал словестную лавину матушкиных стенаний.

Утром Таня решила себя беречь и позавтракать хорошо. Мало толку, если её грудь вдруг опадёт от недоедания. Конечно, из-за плохого завтрака – маловероятно. Но всё может быть. И чем ей тогда привлекать мужиков? Поэтому она сделала бутерброд, уговаривая: «без нервов, без нервов! И с колбасой…» Хихикнула своим мыслям. Быстро очистила скорлупу с варёного яйца, отделила белок от желтка, задумчиво рассмотрела сначала одно, потом второе. Съела. Облизала пальцы. «Какая я ещё девочка, трам-па-па!»

Её мама неспеша пила чай. Ароматный дымок вился над чашкой.

-Сегодня у меня сильно кружится голова, - заявила ей Таня, кладя руку себе на лоб и манерно отставляя локоть. – Просто странно, из-за чего у меня такое состояние? - или из-за кого, подумалось тут же. – И погода, вроде, устойчивая. Мам, я переучилась! Такими темпами я вообще упаду! И столько задают, сволочи! Не пойду в школу, полечусь. А завтра я буду в норме. А, ма-ам? – протянула гласную, заискивающе улыбнулась.

-Хорошо, милая, - мама поставила грязную кружку в раковину. – Только помой посуду…. Я уезжаю по делам. Буду не скоро. Не соскучишься одна? Впрочем, ты у меня умница!

-Ма-ам, - Таня потянулась к её щеке жирными губами, - я платье решила дорабатывать. Обсудю со швеёй. Вот сделаю сетку под юбкой такого яркого цвета. У меня в голову приходит только лимонный, как ты думаешь? – она посмотрела на мать. Та красила губы и, конечно, ничего не ответила. - И, наверно, надо сделать шифоновые рукава, чтобы кайфово, каким-то иным цветом…

-Хорошо, дочка, хорошо, - мама закончила любоваться своим отражением в зеркале и погладила Таню по слежавшимся за ночь волосам, - мне некогда. Давай в другой раз обсудим, хорошо, маленькая? Кстати, там в коридоре провод отвалился. Осторожно, может искрить. Я так за тебя волнуюсь, но ты уже взрослая девочка, правда? - она поцеловала Таню в подбородок. – Ну всё, я убежала!

Таня ревниво проследила, как мать накинула короткое пальто, кокетливо провела рукой по волосам, и ещё раз глянула на себя в зеркало. «Хороша! – подумалось Тане. – А я-то убожество!» Хлопок двери вывел её из ступора. Она скорчила губы.

-Хы! Теперь за комп!

Первым делом она сменила фоновую картинку. Теперь на неё с экрана смотрели карие глаза мужчины, которого надо завоевать. Таня откинулась на спинку стула, играя прядями волос, спускавшихся ниже лопаток. Словно в прицел рассматривала черты мужского лица, скользила взглядом по хитро улыбающимся губам, по высоким скулам, стреляла выше – по вуали черных ресниц, заглядывала в самую суть блестящего зрачка – и пропадала в тенётах страсти.

«Он мой, мой, мой, - шептала она, - я хочу его, хотелка проснулась. Жалко, что я девственница…»

Да, с парнями Тане не везло. Они её игнорировали. А она боялась показаться дурой, и при разговоре с очередным симпатягой теряла душевное равновесие: смущалась и отвечала невпопад. И всё норовила коснуться мужских рук, поцеловать их, прижаться щеками и чтобы гладили, гладили… Уже дома, вспоминая запах одеколона несостоявшегося любимого, бешено мастурбировала, целуя взасос подушку. Подушка – что-то вроде молчаливой подружки – уж она-то знала побольше, чем мама.

Впрочем, был у Тани один фаворит - терпел её присутствие. Его можно даже втихаря коснуться, погладить по волосам. И впитывать запах, впитывать! Если бы он захотел, Таня отдалась бы ему сразу. Не раз она многозначительно хухукала, неровно дышала, приоткрывала влажные губы, только чтобы догадался, поцеловал. Но фаворит отделывался от Тани разговорами, терзанием гитарных струн и скандированием собственных стихов. Он позволял себя боготворить, но нисколечко Таню не желал, даже по-дружески. Это было обидно!

«Негодяй, негодяй ты, Нефёдов, - кривилась Таня, - но ты ещё за мной побегаешь, когда я в белом Мерседесе с этим красавцем! Побегаешь!»

Надо было срочно заарканивать Майкла. И Таня принялась за письмо.

Видно сегодня Майкл был в фаворе у небесного покровителя: его электронный ящик подмигнул сообщением. Читая осторожно-тоскливые слова, Майкл хмыкал, потирал подбородок и улыбался.

Она была совсем юной и неопытной. Возраст выдавала не столько наивность, сколько безграмотно построенные фразы и глубокая антипатия к запятым. Ждала принца на свадебном мерседесе. Но, вообще-то, в марке машины допускала незначительные вариации. Ей нужна была толика чуткости, нежности и толстый кошелек. К перечисленному она не отказалась бы приложить великолепную мускулатуру, мужественность профиля и карие глаза.

Всего этого у Майкла числилось в избытке. Золотой мальчик с благородными манерами. А что? Мысль пришла неожиданная и страшно забавная: а если эту золушку превратить в принцессу? Превратить комплексующую замухрышку в элегантную деву? Причёсочка, макияж, платьишки, манеры… Вывести в свет, дать нужные связи. Короче, отэдитпиафить до алмазного блеска.

- Это возможно, - бормотал Майкл. – Только бы она в меня не влюбилась! Её рожица мне не симпатична, вот ни на капелюшечку. Страстью я к ней не воспылаю. Ширококостна, плотного пошива тело. В ней нет воздушной грации. Стихия земли. Простое, словно из глины вылепленное лицо, широкие брови и неопрятные волосы. С ней придется повозиться!

Итак, она называлась Таней. И сколько бы Майкл ни подбирал ласковых и поэтичных созвучий этому имени, все разбивалось о невыразительное рыбье лицо с фотографии.

- Пусть останется Таней, - сдался он наконец. – Танечка – слишком мило, а для Татьяны личиком не вышла.

Он пожал плечами. Разбирая малограмотные фразы, давясь не к месту употребленными словами, Майкл понимал, из какой бездны ему предстоит поднимать свою золушку. Чтобы поставить на пьедестал, где царствует лишь одна. Глаза его затуманили воспоминания.

- Анна-Анна, - прошептал он. – Я тоже умею забывать. И добавил короткое, но непечатное словцо.

Таня легла в постель. Перемыв посуду, подметя пол, помывшись на ночь с мылом и мочалкой в большой ванне – она всего лишь выполняла роль хорошей девочки, для мамы. Ночью выползала, прячась в подушки, девочка плохая.

- Какие у него плечи, мяу, - шептала она, прикрывая рот ситцевой ночнушкой, ведь кружевного белья у неё никогда не было. – А какие глаза! В них можно утонуть. Крепкий орешек – хорошенький мужчина! А интересно, в трусах у него тоже ого-го? Тогда пусть сразу секс будет, я согласна, чего ждать-то…Он опытный, с ним будет приятно. Американец! – она гордо улыбалась.

Мечтая о Майкловом теле, Танечка ублажала себя пальчиком. Тихо, по-девичьи, вскрикивая от сладких судорог между ног.

- Он будет моим или ничьим!

Щелкнула дверь? Или слух его подводит? Майкл закрыл крышку ноутбука, отрезав себя от виртуального мира.

Стук женских туфелек заставил его напрячься. Но он не обернулся.

- Лиля?

Тихий смешок и две горячие ладони обвились вокруг его талии. Ярко-красные ноготки царапнули по брючному ремню.

- Милый, я скучала, - она растягивала слова, словно конфетную тянучку. Майкл подумал о том, что губы Лили были такими же – приторно-сладкими, липкими. Ловушка для самцов. – А что ты делал? Ты расстроен? У тебя очередная командировка, да?

Он аккуратно освободился. Обернулся. Она вопросительно смотрела на него, надув губы. Вот-вот заплачет. Я был груб? – подумалось ему, и сразу стало стыдно. Он погладил по белокурым девичьим волосам, - как шёлк, красива, чертовка! – пальцы проехались по щеке, подкрашенной персиковыми румянами.

- Всё хорошо.

- Точно? – она округлила глаза и потянулась к нему губами. – Тогда поцелуй меня.

- Подожди-ка, - Майкл подхватил со стола коробочку, - примерь, моя красавица.

Восторженно пискнув, Лилька щелкнула крышкой. Глаза загорелись при виде бриллиантов.

-У, спасибо, дорогой, - она приложила кулон к ложбинке между грудями, давая Майклу повод кинуть в её декольте заинтересованный взгляд, - ну какой ты…, - она замолчала, рассматривая драгоценность.

- Какой? – он улыбнулся и притянул её к себе. – Зачем на твоей блузке столько пуговиц?

- Приставашка, - шепнула она, - любимый, - таяла под его прикосновениями, плыла, как медовое желе, - ой, нет, лифчик я сама, порвёшь…

Лиля пила кофе на кухне, зло покачивала ногой. Один меховой тапок слетел с ноги, открыв ухоженные пальцы. Она пошевелила мизинчиком, на котором красовалось небольшое колечко.

-Подонок, - зашипела она. – трусливая тварь!

Кофе выплеснулся из чашки, оставив на халате мерзкое коричневое пятно. Лиля взвизгнула от злости и трясущимися пальцами выудила из пачки тонкую сигарету. Щёлкнула зажигалкой, затянулась и с наслаждением стряхнула пепел на пол. Майклова мамаша уверяла, что сыночек сдастся сегодня. И что же? Только и побыла его женой, что в мечтах. О, он непрошибаем! А эта его циничная ухмылочка, когда Лиля, лёжа у него на груди, стала рассказывать, какие шикарные свадебные платья видела в салоне! С каким наслаждением она подсыпала бы ему яду и смотрела, как он подыхает у её ног! Червяк! Лиля коротко вздохнула.