Пролог:

Бесконечное количество граней и вариаций.

В этом калейдоскопе можно увидеть фантастические фигуры. Можно восхищаться ими, или презирать – зная, что помимо бесконечности сочетаний есть всего лишь два полюса.

"Ату его! Ату!!!" – звучит откуда-то справа. Сквозь плотные ряды деревьев невозможно разглядеть кричащего. За то – прекрасно слышно топот преследователей, которые на этот раз гораздо ближе.

Но не они моя цель. Я припадаю к земле, чувствую ее сырой запах, жаль, что нет времени поваляться тут и просто дышать этим вкусным воздухом. Прыгаю, краем глаза замечая свою когтистую лапу, разрыхляющую сырую почву. Где-то сзади, летят в обратную сторону комки грязи. Я мчусь что есть силы, стараясь прислушаться и выяснить откуда звучит этот ненавистный голос.

"Сейчас он выйдет!" – слышу я: "Прижимай!"

Ну нет, меня так просто не возьмешь. Кидаюсь в сторону, в густые заросли кустарника. Продираюсь сквозь него, оставляя на колючих ветвях куски шерсти. Прутья больно хлещут по лицу, или по морде. Что у меня там? Нет времени разбираться и искать зеркало, чтобы полюбоваться на свое новое обличие.

Передо мной возникает широкий овраг – ерунда для моего нового тела. Не останавливаясь, не раздумывая, перепрыгиваю на другую сторону и тут же ныряю в ближайшие заросли.

Тихо, тихо. Не дыша, сквозь гром колотящегося сердца, прислушиваюсь. Тишина. Лишь шелест листьев да чириканье птичек. Это ж надо? Распелись.

"Ладно-ладно." – доносится до меня голос, заставляя вздрогнуть. Я весь напрягся, готовясь к внезапному нападению. "У нас всего три варианта. Ты – идешь налево. Ты – вправо. А я пересеку овраг. Встретимся на той стороне. И глядите в оба!"

Трое, отметил я про себя. Немного осмелев, чуть приподнимаюсь, выглядывая из своего укрытия. Так и есть. Один отправился обходить овраг по правую от меня сторону. Длинные волосы до плеч. Одет в засаленные шкуры. В руках сжимает деревянное древко копья, увенчанное кремниевым наконечником. Второй – одет более цивилизованно, но все равно довольно старомодно. Полосатые штаны. Сиреневая куртка. А на голове иссиня-черный берет, украшенный павлиньим пером. За плечами он нес массивный стальной арбалет. Кивнув говорившему, тот оправился влево от меня, взяв оружие наизготовку.

Последний остался стоять, глядя прямо на мое укрытие. Тщеславный ублюдок! Точно знал, где я и специально отправил своих товарищей в обход, чтобы самому сорвать лавры победителя.

Одет он в камуфляж из прочной ткани. Короткая стрижка. В руках автоматическая винтовка М16 с оптическим прицелом. Мы еще несколько секунд играем в гляделки, после чего мой палач поднимает ствол. Я вжимаюсь в землю, каждое мгновение ожидая смертельной очереди.

Хлесткий выстрел эхом разносится по лесу. Ошалевшие птицы с криком срываются с ветвей и уносятся прочь. За тем звучит второй выстрел. За ним – следующий. Две пули ударяются в землю метрах в трех позади меня, другую принимают деревья. И тут до меня доходит.

Черт! Да он же бьет наугад! Еще долю секунды судорожно подыскиваю варианты действия. Меня обходят. Бросаться наутек означает продолжение погони. Кинуться на врага – смерть. Когда звучит четвертый выстрел, я принимаю единственное верное решение.

Пуля проходит надомной и уносится в сторону леса. Я не знаю, что из этого получится, но стараюсь, как можно естественнее, застонать.

Вот уж не думал что у меня такой сильный голос. По всему лесу разносится душераздирающий вопль. Стрелок удовлетворенно кивает головой, забрасывает винтовку за плечо и широко улыбаясь своей удаче, начинает спускаться в овраг.

Давай-давай, иди ко мне, голубчик. Не долго тебе осталось радоваться, думаю я про себя, перебираясь чуть ближе.

Я понимаю, что все происходящее, не больше, чем плод больного воображения. Хотя, больного ли? Моего – да. И я абсолютно здоров. Тем более – сейчас, когда мне надоело убегать от своих преследователей трусливым зайцем. Я принимаю вызов, слышите?! И мне все равно, чем закончится этот неравный бой. Надоело!

Чувствую, как уверенность мощными потоками заполняет мое тело, наливая силой каждую мышцу. Сейчас я способен разорвать обидчика в клочья. Но, рано.

Минуты кажутся часами. Я чувствую его приближение, а время все замедляет свой бег. Наконец, над краем оврага, показалась голова. Он, кряхтя и чертыхаясь, вскарабкался. Встал. Огляделся. Сейчас можно рассмотреть его лицо. Лицо своего врага. Но вместо этого я сильнее прижимаюсь к земле.

Я маленький, я незаметный, меня тут нет.

Помогает.

Стрелок направляется вперед, продирается сквозь густые заросли. Вот он уже совсем рядом. Поспешность действий грозит смертью. Серьезный аргумент этому – винтовка, которую предусмотрительный враг держит наготове. Я и не собираюсь спешить. Он, все ближе. Его ботинки прямо у моего носа. Почему он меня не замечает? Хотя, плевать! Его проблемы.

Я прыгаю.

Тело взмывает вверх. Охотник никак не успевает отреагировать. Испуг не в счет. Инстинктивные рефлексы никак не могут подходить под раздел адекватной реакции. Я чувствую, как плоть на его шее мягко поддается моим клыкам. Чувствую, как теплая, соленая кровь начинает заполнять мою пасть. Такая вкусная, приятная – кровь моего врага. Сколько ты гонялся за мной? Сколько раз убивал меня? Пришло время платить по счетам. Жаль, что не могу сейчас сказать ему это – рот занят.

Тот еще пытается сопротивляться: бьет меня прикладом в живот. Развернуть оружие для выстрела не позволяет близость моего тела, которое оказалось довольно-таки крупным по сравнению с человеческим. Меня же это только злит. Глаза застилает кровавая пелена. Дальше действую, как по наитию. Челюсти сжимаются сильнее, я мотаю головой в разные стороны, расширяя рану. Зубы, как лезвия, рвут кожу, мышцы шеи, сухожилия. Из горла вырывается утробный, клокочущий рык, звучащий так приятно в унисон с хриплым бульканьем жертвы.

Он слабеет. Слышно как винтовка шмякнулась на землю, куда валимся и мы. Я почувствовал, как меня что-то сильно ткнуло в бок. Странно, оружия у врага уже нет…

Еще один толчок и я открываю глаза.

– Билет покажи! Нечего! Развалился тут! – Говорит мне грузная кондукторша. Ее раскрасневшееся лицо, выражает максимум неприязни. Словно не человека, а насекомое сейчас трогала.

Я полностью разделяю это чувство по отношению к ней. Гляжу на ее пухлые руки, сжатые кулаки на подобие фиги. Представляю, как она вот этой вот фигой тыкала меня в бок. Фу, мерзость!

– Второй раз уже… – замечаю я в голос.

– А мне почем знать? – Огрызнулась женщина. Настроена она была далеко не дружелюбно. – Что мне, каждую рожу запоминать? Говорят: покажи билет – показывай. Не-то, с зайцами, у нас разговор короткий.

Я молча протягиваю ей пластиковую карточку "проездного". С удовольствием отмечаю легкое замешательство. Потом она все же находится: с выражением величайшего презрения берет билет и начинает внимательно изучать его. Я молчу, давя в себе обиду. Хрен с ней. Пусть читает, сколько влезет, старая маразматичка!

Наконец, мой проездной был благополучно возвращен владельцу, а кондукторша, буркнув что-то нечленораздельное (и скорее всего обидное) потопала дальше по кишке вагона, выкрикивая на ходу свою мантру:

– Билетики! Показываем билетики! – Басила она, удаляясь, пока ее голос совсем не пропал, растворившись в шуме тамбура.

За окном мелькали столбы. Широкие поля подсолнухов плавно уступили место распаханным полям, а те, в свою очередь, постепенно превратились в редкую лесополосу. Через несколько минут, между деревьев стала различаться полоса грунтовки. Коричневое полотно то приближалось к железной дороге, то отдалялась от нее, не отставая ни на секунду от мчащегося поезда. Мелькнул и тут же скрылся из виду домик, стоящий почти у самой дороги. Интересно, как там люди живут? И живут ли вообще? Это – первый вестник. Неприятный привкус от общения с кондукторшей испарился, сдаваясь под напором, почти детской радости.

До встречи оставалось минут двадцать. Через двадцать минут я снова увижу ее. Второй и последний раз на этой неделе.

Меня встречает молчаливое здание реабилитационного центра. Тут всегда тихо вокруг. Даже когда возле входа толпятся десятки посетителей. Больные. Так называют они себя. Так называю их и я. Надо быть действительно больным, чтобы сознаться себе в этом. Одно дело – принять болезнь. Пройти курс лечения и стать здоровым. Но эти люди, как мазохисты, морально истязающие себя. Никогда не понимал их. Как, впрочем, и они меня. Глупцы, похожие на зомби. Ставящие на себе крест. Бывшие наркоманы.

Немудрено, что большинство из них, не в силах больше терпеть пытку психического саморазрушения, возвращались к наркотикам, поднимаясь на уровень физической смерти.

– Привет, – говорю я, заглядывая в кабинет, – как дела? – Мне стоит только увидеть ее, как настроение моментально набирает градусы.

Аня оторвалась от каких-то бумаг разложенных на столе, кажется, она тоже рада меня видеть:

– Замечательно! – Сказала она. – Судя по твоей улыбке, мой вопрос будет риторическим.

– Можно? – Я все еще стоял за дверью.

Вот так всегда, легко шутя, мы начинали свое общение. Я был просто без ума от нее. Понимаю, что большинство из того, что она мне говорит, всего лишь работа. Но за время нашего общения, я научился различать, когда она работает. На самом деле, помогать мне уже было не в чем. И ходил я на эти встречи, преследуя только одну цель.

– Конечно, Слав, заходи! – Она сложила бумаги в одну кучу и небрежно отодвинула их в сторону. – Ну, рассказывай. – Сказала она, когда я вошел и уселся в кресло напротив нее.

– Ну, собственно, ничего интересного у меня за это время не происходило. Лучше ты. – Улыбнулся я.

Аня встала из-за стола и пересела на стул, стоящий правее меня. Еще в первый день нашего знакомства я обратил внимание на эту непринужденную смену места. Делая для себя кое-какие заметки. Часто встречаешь полуобразованных, психологов и социологов, старающихся "помочь". Почти насильно лезущие тебе в душу, ковыряются там своими грязными ручками. А после общения с ними, остается ощущение, что тебя только что от… впрочем, ладно. Все они оказались моими учителями. Я изучил каждого и от каждого уходил, когда игра в слова мне надоедала.

Анна была другой. Чувствовался профессионализм. Даже этот маленький трюк – как бы убирающий границу стола между людьми, ставя их на одинаковый уровень. Она пересаживалась, мне приходилось разворачиваться в ее сторону, но между нами уже ничего не стояло. Мы были открыты друг другу. Играть с ней было гораздо интереснее и сложнее.

Любопытно, она догадывается?

– Вчера намучалась… – Вздохнула Анна. – Один из моих пациентов неожиданно замкнулся в себе, как бетонной стеной обнесенный. – Конечно, эта информация меня не должна касаться. И, если углубляться, то это должно быть дискретно, между лечащим врачом и пациентом. Но мы сами себе психологи. Я – для нее, она – для меня. – Мне даже показалось, что он вернулся к наркотикам. – Закончила она.

– Аутопсию провести не пробовали? – Съязвил я.

– Слава! – Анна грозно посмотрела на меня. – Не говори так, они же живые люди, нуждающиеся в моей помощи.

Похоже, я задел ее за живое (ставлю в уме галочку).

– А мне кажется, что все они, в первую очередь нуждаются в Своей помощи.

– Тем не менее, – не сдавалась она, – все они – Мои пациенты. Ты, кстати, тоже…

Я поморщился.

– Да, ты ушел гораздо дальше… – Она вдруг запнулась. – Слава…

– Да? – отозвался я.

– Почему ты так агрессивно настроен на окружающих тебя людей?

– Ань, – не смог я сдержать улыбки, – ну разве это так? Неужели ты думаешь, что я с тобой…

– Нет. – Перебила она меня. – Со мной – ты сама доброта, но, я же не наивная девочка. Я же все вижу.

– О.к. – Сдался я. – Да, я не люблю их. Не люблю людей, которым только то и надо, что найти способ отыметь меня. – Аня нахмурилась, но я продолжил, не обращая на это внимание. – Я слишком хорошо знаю людей. Слишком часто разочаровывался в себе. Я знаю, что даже ты, рассказывая мне свою историю, исходишь из расчета получить от меня что-то. Поддержку например.

Анна переменилась в лице и гневно посмотрела мне в глаза.

– По-твоему: поддержка – это попытка отыметь?

– Ань, ты – человек, которому я отдам все, не думая… – Я понял, что сболтнул что-то лишнее и теперь яростно пытался вернуть все на круги своя. Стоит мне потерять ту ниточку, которая связывает меня с Анной… нет, я даже думать об этом не желаю.

– Мне, конечно, очень приятно это слышать. – Ответила она, немного успокоившись. Все-таки, все мы люди. И всем нам друг от друга что-то, да надо. – Я ничего не хочу.

Звучит очень убедительно, но я с трудом верил в это.

– Послушай, – у меня в голове проскользнула шальная мысль. – Я всегда думал об этом, но никак не мог решиться… Может быть мы можем встретиться в не стен этого здания. Поужинать вместе…

– Может быть… – Улыбнулась она. – Все зависит от того, что ты хочешь получить от меня взамен…

Я рассмеялся. Да, шлепнула меня, нечего сказать.

– Если ты мне дашь время до следующей недели, скажем, до четверга, то я придумаю.

– Вячеслав. – Строго произнесла она, переходя на официальный тон. Правда, для меня это слышалось наиграно. Да и сама Анна не старалась скрыть это. – Вы, наглый провокатор! К тому же, слишком много требуете! Время вам – до среды.

На выходе я столкнулся с человеком, который окликнул меня по имени:

– Привет, Слава! – Не смотря на бодрый голос, выглядел он потрепанно. – Ты от Анны?

– Привет… – Ответил я, пытаясь вспомнить его имя. Черт, так и вертится на языке… – Да, – говорю я, – как дела?

Человек просиял:

– Отлично! Вот, недавно снова сорвался, но сейчас… – Явно радостный, что нашел, кому рассказать о своем геройском поступке, он начал перечислять все случившиеся с ним события.

Да, конечно, для того чтобы признаться, что употреблял "Штурм", или "Шторм" (у этого наркотика тысячи названий), нужно быть мужественным. Особенно, если учесть, что следы употребления исчезают с прекращением действия вещества. Штурм – последний писк моды. Им кололись бездомные бомжи; его нюхали распространители, бандиты и гангстеры; мешали с едой простые обыватели; курила богема. Слишком сильный, слишком дешевый, слишком доступный, он стал бичом человечества. Подавив развитие, уничтожав целые расы, возвратив нас на несколько столетий в прошлое, Штурм стал чумой ХХХ-го века.

– Понятно. – Кивнул я, мне было совершенно все равно. – Что ж, удачи!

– И тебе! Держись!

– Да, уж продержусь…

Дорога домой всегда дольше.

Есть время поразмышлять, почитать, или вздремнуть, если повезет. Текстор я оставил дома – значит, обойдемся без почитать. Тамбур проглотил мой проездной и я шагнул в тесную кабинку сканера. Вся процедура занимает несколько секунд, если все в порядке. В противном случае, двери не откроются до тех пор, пока к кабинке не подойдет охрана.

На небольшом экране высветилась надпись: "Ваш кредит – 20. Подтвердить?"

Нажимаю на кнопку: "Да"

"Ваш кредит – 19. Спасибо, за то, что воспользовались нашими услугами, Вячеслав Зарницев. Приятной поездки."

– Земля, прощай… В добрый путь! – Шепчу я.

Дверцы с шипением расходятся в разные стороны. Я выхожу и беру свой проездной, который уже ждет меня, оказываясь сразу в длинном вагоне. Пройдясь немного, замечаю свободное место, где не так много людей вокруг. Сажусь и закрываю глаза. Время есть – можно поспать.

Сюжет стар – актеры другие.

Я лежу в кромешной темноте. Вокруг слышны какие-то шорохи. Где-то капает вода. Чувствую по запаху, что это вода. Не смотря ни на что, в пещере сухо. Я в пещере! Осторожно шевелю конечностями. Две руки, две ноги. Голова на месте, хвост… хвоста нет, или совсем маленький. Кто на этот раз?

Поднимаюсь и не без радости замечаю за собой способность стоять на двух ногах. Только передвигаться все же удобнее на четвереньках. Не пытаюсь этому противостоять. Иду в сторону выхода. По крайней мере, мне так кажется, что там выход. Делаю несколько шагов, прежде чем, ударивший в нос запах, заставляет остановиться.

Я помню его. Кислый – запах стали; солоновато – пахнет смазка; неприятный, шершавый – запах пороха; и сладкий запах пота и крови. Теплой, живой крови.

Чувствую, как рот наполняется слюной, а в желудке неприятно заныло. Боже, как я, оказывается, голоден.

Теперь точно знаю, что мне нужно сделать. Это же моя пещера.

Перебираюсь в укрытие большого выступа.

До меня доносятся неуверенные шаги. Яркий луч электрического света бьет в противоположную мне стену. Слишком открыто. Слишком уверенно. Он словно говорит: иди, убей меня. Нет, дорогой, сам иди. А уж в последнем не сомневайся.

Шаги совсем рядом, а смотреть на свет становится невыносимо.

Я маленький, я – незаметный, меня нет. Шепчу слова своего заклинания.

Он проходит мимо меня, рыская лучом фонаря по краям пещеры. Оказывается спиной ко мне. Я встаю, выпрямляясь во весь рост. Не спеша, вальяжно – я у себя дома. Он замирает. Наверное, услышал шорох позади себя, но разворачиваться не спешит. Испугался?

– Повернись ко мне лицом! – Кричу я над самым ухом незваного гостя. – Я хочу видеть твое лицо!

Вместо голоса, из горла вырывается громогласный рев, чему я даже не удивляюсь.

Человек вздрогнул, проявляя верх мужества и не издав ни звука (я бы от такого не только звук издал), развернулся на 180 градусов. Еще секунду он изучает меня, демонстрируя мне кожаную маску с прорезями для глаз и рта.

Щелчок.

Я слышу шипение от горящего запала. Только сейчас понимаю, что у противника в руках кремневое ружье и что это значит. В нос бьет едкий запах. Я с ревом раскрываю пасть, которая оказалась достаточно большой, чтобы в нее уместилась голова человека полностью, и с силой захлопываю ее. Хруст кости. Снова это приятное ощущение солоноватого тепла во рту. Дергаю головой и отрываю кусок лица своему вечному врагу. В тот же миг звучит выстрел.

Видно он перестарался, заряжая ружье. Или просто не умеет обращаться с этим оружием. Ствол мушкета разорвало пополам. Но это не остановило смертельную картечь. В живот впился горячий комок непонятно чего. Дернуло даже голову, когда дробинки достали до позвоночника. И лишь на выходе из спины, я почувствовал на сколько это больно!

Последнее, что я успел увидеть, заваливаясь назад, это – изуродованное тело человека в маске, или без лица (как ни назови, все равно звучит и то и другое правильно), отлетающее в противоположную от меня сторону.

Все-таки, я его первым уделал…

– Опять ты?

Слышу знакомый голос. Открываю глаза и, едва, на автомате, чуть не бросаю аналогичную фразу. Начинаю рыскать по карманам в поисках проездного.

– Да ладно тебе, – говорит кондукторша, – чай, в третий раз уже вижу тебя за сегодня. Могла бы запомнить. Склерозом не страдаю. – И потом добавила, немного подумав. – Маразмом тоже.

Я не нашелся, что ответить и лишь тупо смотрел на нее. Интересно, что ей тогда от меня нужно?

– Ты не серчай… – Сказала она. Голос ее прозвучал грустно. Очень чувственно, я бы даже сказал: слишком, для наигранного сожаления. – Сам пойми, работа такая.

– Да ничего. – Отмахнулся я, мол, чего не бывало.

– Сам понимаешь. – Повторила она. – А то, ходют тут всякие…

Женщина еще секунду постояла, ожидая от меня ответной реплики и, не дождавшись, пошла дальше по длинному вагону. Куда-то моментально испарилась эта Валькирия, готовая вмиг расправиться с безбилетником. И теперь, вдоль прямой кишки общественного транспорта, шла обычная женщина. Уставшая от каждодневной рутины бесполезного занятия. И звучащая мантра, слышна уже не так грозно, больше походя на просьбу о подаянии.