Когда все плохо - Оптимизм покидает первым.
|
Сэм Дорман В Городе дождей С Кофе вместо завтрака.
Там где кофе вместо завтрака - мне хорошо. Мне спокойно. Там я в своей тарелке. В своей норке. Там мой дом. Сейчас я немного старше, чем вчера, и намного старше, чем был еще раньше. Но я знаю. Знаю и верю - если бояться потерять - обязательно потеряешь. И я теряю. Я теряю, укутываясь одеялом, не подпирая голову, зная…, зная что - все пройдет. А пока тоска. В начале тоска о том, что было, не замечая того, что есть. Затем «есть» незаметно переходит в «было» - и тоска о нем. Потом еще о чем-то. А затем уже просто тоска. Тоска по инерции. Но проходит даже и это. Даже тоска. Даже самая страшная грусть, печаль и одиночество. Ведь они константно проходят, двигаясь по кругу, возвращаясь на исходные, и сходя с них снова. И снова ночью на перекрестке Арбата и Сен – Железе я выйду подышать ночным Рейном. И прогулка эта будет бесконечна. Ибо любовь и есть вечный путь. Ибо вечность и есть любовь. И все пройдет. Даже я… ……………………………………………………………………………………….. Мощеные улицы. Машину трясло. - Нет, я не думаю – наконец изрек Феликс. - А кто думает? - Не знаю, – коротко ответил он и вернулся в анабиоз. Когда Феликс не знает – это ни плохо, ни хорошо. И все из-за того, что он странный. Машину все трясло. Параллельно за окном подпрыгивал город. В такт ему подскакивал дождь. Я откинулся на сидение… Жил я в Будапеште уже два года и не грустил. Мне нравилась эта не привычно культурная архитектура. Эти замысловатые дома сделанные в хрен знает каком веке. Там, откуда я родом, ничем подобным и не пахнет. Там все или дико молодое или страшно старое. Не спокойное, в общем. И еще – здесь очень тихо по вечерам. Иногда это радует, иной раз раздражает. Чаще последнее. Ну а в тот вечер… сорри, чуть не забыл – еще тут ... Хотя, ладно. В тот вечер я тянул в пиано-баре “Хайята”. В холе этой гостиницы, с потолка, свисает на веревочках какой-то сюровый самолет, на который, взяв двойной виски, можно смотреть часами. Смотреть и размышлять о болезнях современного общества и искусства под одной крышей. Ну а в тот вечер играл Тайрон Ди. Играл блюз, играл неплохо, и под эту душевную мастурбацию я нажрался просто в мясо. Если кратче, то в сердцах я наговорил обслуге гадостей, бросил на стол деньги, взял плащ и вышел…
Осень - есть осадочный фактор жизни.
Глубоко вдохнув разряженный воздух, я поднял воротник плаща и достал сигареты. Будапештский “Хайат” стоит в трех метрах от Дуная, и ветер постоянно гасил зажигалку. Продолжая по инерции глушить мокрый кремень, я поднял голову. Девушка стояла у входа, возле “паркинг эрия”, видимо ожидая, когда подгонят ее машину. Она стояла, повернувшись ко мне в три четверти. Просто стояла вблизи дождя, словно не замечая, что он идет, Дунай течет, я не могу прикурить, и вообще жизнь прекрасна. Я мог бы долго стоять и глазеть, но в этот момент сработала зажигалка. Прикурил, и резервы ясности вошли вместе с табачным дымом. Короче я не подошел к ней: - (В смысле к девушке). Я разумно повернулся и не менее разумно пошел к своей машине. Дошел до нее…. и что было сил рванул назад. Она стояла там же, в том же ожидании, даже не меняя положения головы. Хотя может я, что и путаю… - А вообще ты знаешь? - снова очнулся Феликс, - Может оно и к лучшему, что так. По крайней мере, знаешь, где стоишь. Но ты не переживай – ехать еще часа два, что ни будь да придумаем. Я хочу кофе. А ты? ……………………………………………………………………………………… - У меня двое братьев и сестра, - начал я на плохом венгерском, - где они сегодня не знаю. Но знаю, что жизни моей было много женщин. Хороших и плохих. Добрых и не очень. Красивых и так себе. Короче море, нет океан женщин. Но… - Ты нормальный вообще? - перебила она по-русски. - Обычно да, - я поправил мокрые волосы и улыбнулся. - Обычно? - Она на секунду задумалась. – Обычно. ……………………………………………………………………………………….. По дороге она молчала. Неплохо вела машину и безмолвствовала. Я упрямо вглядывался в ее лицо, пытаясь активизировать или хотя бы спровоцировать. Но тщетно. Наконец я не выдержал: - Меня зовут Макс. Она красиво повернула голову: - Я поняла. И снова замолчала. - Если хочешь, - после не большой паузы снова сказал я, - можно заехать в “Цитаделу”. Ту, что на самом верху. Там уже закрывают, но я знаю хозяина. - Как-нибудь обязательно. Я Карэн. - Карэн, - повторил я. – Куда мы едем, Карэн? Она опять красиво повернула голову. Я снова улыбнулся и посмотрел в окно. Дождя там не было господа. Дождя не было. ……………………………………………………………………………………….. Ее дом находился в фешенебельном горном районе старого города. Если кто не знает, то Дунай делит Будапешт на две части. Пешт и Буда. Пешт моложе и ниже. Буда старше, выше и куда лучше, потому что этот серый Пешт просто очередной безликий клон современного зодчества. Дом был в три этажа, с гаражом на две машины. По совокупности, получается, пять, но машину мы оставили во дворе возле небольшого фонтана с ансамблем из семи голых мраморных теток. Гостиная смахивала на ту, что постоянно видишь в модных журналах. Спальня… Если честно, до спальни мы не дошли. Мы остались в салоне. Я присел на диван. Она прошла к бару. Видимо там был ремоут, и к нам присоединился бархатный Фрэнк. - Ты давно здесь? - Мы с мужем приехали сюда три года назад. - С мужем? - С мужем. ……………………………………………………………………………………….. Вообщем ее муж был какой-то там нефтяной бонз, который постоянно куда-то летал, оставляя ее в гордом, но обеспеченном одиночестве. ……………………………………………………………………………………….. - Чем ты занимаешься? – после третьего повторения спросила она. - Я пишу. - Да? - Она снова сделала что-то красивое, и стандартное. «О чем?» не последовало. ……………………………………………………………………………………… Фрэнк продолжал петь. Я играл белыми фигурами. ……………………………………………………………………………………… Короче ничего не было. Часов в восемь утра мы договорились вечером созвониться, и я ушел. Машина осталась внизу у отеля, и мне пришлось хлюпать километра два, пока не словилось синее такси с грязными номерами и тонированными стеклами. Я сел сзади, закурил, и тут увидел! Увидел, что водитель мой, был весь просто не человеческих размеров с маленькой как у динозавра головой. Просто индустриальных размеров, и такие размеры могли сбить с мысли кого угодно. А мысли мои были очень важные. - Друг, - вынужденно попросил я, - Останови, пожалуйста. Водитель не отреагировал. Вместо этого он передернул гигантскими плечами, и тяжело вздохнул. - Вот и вы туда же, - горестно покачал он головой, - Вы, конечно, сочли, что гипертрофированное состояние моей физической оболочки есть следствие умственной отсталости и душевной слабости? Вам кажется, что я в силу своих нестандартных масштабов неспособен чувствовать? Неспособен любить? – водитель сглотнул, - Вы уверены, что, такому исполину как я ничего ни нужно?! Задумываетесь, что может хотеться это кой глыбе? А мне много хочется! – не оборачиваясь, выдохнул он - Да кто вы такой, наконец? Кто вы такой, чтобы решать за меня?! Кто вы?! Ситуация накалялась. - Да вы, - не давая вставить полслова, задыхался он, - вы раб собственной иллюзорности! Вы есть погибель всего большого и как следствие подлинного! Признайтесь себе! Признайтесь и увидите, как сразу вам станет легче! Поверьте мне. Я видел орды таких как вы. Ситуация накалилась. - Одумаетесь, - в том же ключе продолжал он, - дискриминируя меня, вы отрицаете все вселенское! Все исключительное! Все необъятное. Хотя постойте, - оторвавшись от дороги, таксист резко повернулся, - я разгадал вас! Вы - антиглобалист! Все пылало. Я не выдержал. - Вот это уже точно не правда! - Да? – Недоверчиво покосился он, снова покачав головой, - Ну хорошо. Тогда с вас семьсот форинтов. Вот Хаят. - Благодарю, - тихо ответил я, протянул деньги и вышел. Моя машина стояла на месте. Ни одно колесо не было спущено. Ни одно! ……………………………………………………………………………………….. Самое трудное было дождаться вечера. Я знал, что позвоню раньше, и даже знал откуда. Специально для такого эпизода у меня была особая телефонная будка. Я к ней особенно относился, берег для особого случая и никогда из нее ни звонил. Стояла эта будка на старой площади, возле небольшого католического собора, что придавало ей самостоятельный, немного особенный в своем развитии шарм. Четкие линии и слегка выпуклые формы делали ее похожей на небольшое космическое судно, и временами казалось невероятным, что оно еще не отчалило. Хотя как мне видится, ответ был прост - провода, которыми она вросла в землю, в данном случае служили швартовым, и некому было его отдать. Или никто не хотел его брать. В любом случае, другого объяснения я просто не вижу, и я боялся в нее заходить, потому что эта тема в любой момент могла помахать земле рукой, а улетать одному мне почему-то было грустно. Долго не соединяло. Наконец: - Слушаю. - Привет, - этикетная пауза, - Это я. - Я знала, ты позвонишь раньше. Ну, чего? Хочешь приехать? ……………………………………………………………………………………… Таким замкнутым круговоротом прошел месяц. Все время мы были вместе. Она что-то рассказывала мне, я чего-то рассказывал ей, и никто ничегошеньки не делал. Но если она, в силу обстоятельств, могла себе это позволить, то лично я находился в несколько иной пространственной плоскости. Вообще в Венгрии я оказался, потому что получил гранд от одного туземного пассажира нашедшего мою писанину недурной. Он дал мне энную сумму сразу, плюс ежемесячное пособие и бесплатное жилье. В ответ, я обязался писать по рассказу в день. И если это было не просто и в первое время, то сейчас – это был просто ахтунг, ахтунг, дойчлен зольдатен. Все мои мысли, а соответственно и их производные, начинались со слова Карэн, им же и заканчивались, и его это не устраивало. К сожалению, я на тот момент другого предложить не мог, и все накрылось. Накрылось в самый неподходящий момент. Потому что жить мне было негде. Жить мне было не на что … ……………………………………………………………………………………… Меня всегда привлекала экзотика. Думаю, что своей альтернативной законченностью или же моей страстью к эскапизму. Так или иначе - есть во мне что-то неустойчивое. Но, как известно, у всех что-то есть. У кого-то больной достаток. У кого-то здоровая бедность. А у кого-то, упование возыметь правильное сочетание из выше сказанного. Лично у меня, в довесок, есть еще и друг Феликс. Он тоже живет в Венгрии, и мы земляки. - Кто там? - Свои. Открывай. - Макс. С пакетом в руках я вошел в прихожую. Огляделся. За время, что я здесь не был, ничего не изменилось. Все та же претензия на красивую жизнь. - Чего уставился? – любил я этого парня - В дом веди. Мы прошли в гостиную. Феликсу явно было не по себе. - Дергаешься чего? Ждешь кого-то? Какое-то время он молчал, тупо разглядывая мой живот и переминаясь с ноги на ногу. - Понимаешь, тут такое дело. – Наконец нехотя выдавил он, - Ты про виагру слышал? - Вставай, проклятьем заклейменный? - Ну да. Тут Денис, понимаешь, принес мне пачку: - На, говорит, друг, приобщись к буржуазии. И ушел. Ну а я думаю - приобщусь одной. А потом думаю - ну что мне одна? Одной только здоровье портить. И дал пять сразу. - Молодец. А прыгаешь то чего? - Понимаешь, надо мне теперь очень. - Чего надо? - Ну, этого, - хозяин отстраненно показал чего именно, - сам понимаешь. Теперь замолчал я. Но ненадолго. В душе моей вдруг зародилось легкое беспокойство. - Ты чего это так смотришь на меня друг? - Да ты что, Макс! - Феликс испуганно одернулся, - Ты ж меня знаешь. Я же не по этим делам. Ну да. Он и вправду был верной формации. Я успокоился. - Ладно, чугун. Я тут принес. Посуду доставай. Феликс, был своего рода уникум. Такой энергией как у него не обладала даже Чернобыльская АЭС. Он мог испортить одновременно десяток дел, десяти разным людям, и остаться при этом целым и невредимым. Был он в курсе всего. И если вам нужно запустить какую-то мулю, просто расскажите Феликсу. Только обязательно с пометкой “ между нами”. Всё! Через день, об этом будут говорить даже пассажиры оленьих упряжек. Вкупе с этим, парень он был, отличный. Зарабатывая на всем, чем только возможно, он никогда не скупердяйничал, легко одалживал, и не просил обратно. - Слышь, Феликс… Ты это… может алкоголь бы не пил? - посмотрев на него, решил я. - А то ты таблетки принял. Смотри, реакция, может быть. - Да ты что? На неё все надежды. – Он безнравственно погладил горло бутылки - Вдруг попустит? Я задумался. Выпил. Передернулся и потянулся за оливкой. - Попустит. Жди. У меня знакомый доктор был - наркоман безбожный. Так он однажды с работы анальгина натырил. Сразу горсть хлопнул, а сверху спиртом залил. Потом сам себя два дня найти не мог, и очнулся в женской хирургии. Но, правда, говорит, вперло его неслабо, и диагнозы ставил – закачаешься. Феликс даже престал жевать. - Ну и как оно? - Что как? Это его спросить надо, как оно. Еще? – Я поднес бутылку к бокалу товарища - Ладно, я к тебе по делу пришел. Мне бы Феликс, вещицу одну продать. По быстрому. - Продать? – тупо переспросил он. Я кивнул. Он замолчал. - Даже не знаю… Я поднялся. - Да погоди ты. Я присел. - Свое кольцо? Да? Я угадал? Я молчал. - Шесть сто. Я безмолвствовал. - Семь триста. Я не повел и бровью. - Восемь двести пятьдесят. Я привстал и тут он сломался. - Десять! – как с аукционного подиума выкрикнул Феликс, – Десять! Искусай тебя снегирь. - Вот, другое дело - я улыбнулся - десять – это другой разговор. Феликс тяжело поднялся. - Три сейчас принесу. Остальное после. - Жду! – коротко ответил я. И мне было грустно. ……………………………………………………………………………………...... Ураган пласт за пластом спаивает побережье. Делает это грамотно - автохтоны уже ищут пятый угол. Но мы в безопасности. Мы здесь гости. Мы сидим на песке, напротив костра и ждем. Ждем, как когда-то ждали или как когда-нибудь, будем ждать. Напротив сидит он. И сидит…, сидит устало, прижавшись коленями к груди, прожимая ими грудную клетку, выпуская крыльями на спине. Рядом хозяйка. Наглая дива Дарфена. Что вместе: - Дарфена и Пегас. - Или Пегас и Дарфена. - Или, да бог с ними с обоими. Запах огня, как впрочем, и всего вокруг, раздражал. Мы стукаемся взглядами друг о друга, и как шары, раскатываемся, каждый по своим лузам, ведь говорить, не хочется, а кричать - нельзя. Жизнь чаще всего бьет самых преданных ей: И есть это высшее проявление вселенского гуманизма (правда немного искаженного сквозь диоптрию расстояния). И все равно я люблю жизнь. Люблю, и это, должно быть, раздражает всех тех, кто ее не любит. А еще больше тех - кто делает вид, что не любит ее. Порой, забывая важность начатого, я увлекаюсь теперешним, уносящим меня в следующее. Но все это порой и не сейчас. А сейчас: - Мы сидим на песке. - Мы ждем… - Мы ждали… - Мы будем ждать… ……………………………………………………………………………………… - Лично я, Карэн, ничего ждать ни собираюсь! Тут как в трамвае. Успел запрыгнуть – молодец. Не успел – иди пешком. Я обязан поехать. Пойми, это выгодное дело. Лес он везде нужен. И в Париже тоже. Как они в Париже, да без леса? Подумай! Ну, что ты нервничаешь? А? Три дня и я вернусь. С ребятами увижусь. В “Лидо” сходим. К девкам не пойду, обещаю. Звонить буду каждый день. Потерпи. Не обижайся. Она снова насупилась. - Когда мы познакомились, ты был другой. Такого как сейчас я тебя не знаю. А если хочешь, то и знать не хочу. - Ну и не знай, - закончил я и вышел, хлопнув дверью. И стыдно мне было жутко. И глупо все было до безумия. Но признаться, в том что - я фукс - я не мог. ……………………………………………………………………………………... Поддерживая иллюзию собственной важности, прокатился я в Гамбург. Четко. Спокойно. С семидесяти метров узнавая каждую улицу. На обратном пути, проезжая мимо старых доков, я заметил, что снег напротив них совсем не растаял, а наоборот, шапками накрывал эти маленькие пенистые бугорки. Он не таял... … он не таял и упрямо падал на прибрежный песок, а в том месте, где вода касалась земли, пенился и… …, наверное, эта серая, скользкая жижа, прилипала к ботинкам и рвано хлюпала… Я оставил дверь машины открытой. Прошел к докам. Встав возле брезентовой горки, правой рукой из левого кармана, достал сигареты, и тут вспомнил, что забыл огонь на сидении. Идти обратно было далеко, да и не хотелось. Должен же здесь кто-то быть. Неожиданно рядом послышались, чьи-то шаги. Одетый в серый ватник сторож, хмуро покосился в мою сторону. Я жестом попросил огня. Несколько секунд старик внимательно смотрел на меня, затем протянул дымящийся чинарик. - Нездешний, - наконец с акцентом произнес он. - Нет, - подтвердил я, и вернул сигарету хозяину. Снег все не таял. ……………………………………………………………………………………….. По возвращению в Будапешт, я решил не звонить ей. Хотя бы не сразу. Хотя бы не сегодня. Сегодня я в далеко. Там, в далеко, за зелеными холмами горного хребта, расположена маленькая долина. Чуть правее от центра, в опальной деревушке с пшеничными домами, живет мужик с нерусской фамилией. Не то Даниэлс, не то Дениэлс. Не то, бог его знает, как. Короче желтый, мутный тип. Мы как раз с ним, весело болтали, когда накатило. Я схватил свой мобильный и набрал номер. - Это я… ……………………………………………………………………………………….. Не могу сказать, что она сразу меня простила. Но простила. - Кстати забыла тебе сказать, - Карэн потянулась к тумбочке за сигаретами, - Олег завтра прилетает. ……………………………………………………………………………………….. Сукин сын, он, твой Олег. ……………………………………………………………………………………… А я - истинный сын цивилизации и прогресса. Жизнь моя напрямую связанна с телефонным кабелем, двигателем внутреннего сгорания и программой “Word”. Без них, я был бы просто очередной бездельник с легким закосом в сторону компетентного буржуа. И хочется мне того или нет, но я все равно постарею, уйду в минор, и где-то возле Ламанша куплю небольшой домик с бассейном на юг и видом на куда-то. Потому что, как говорят у них: - сель а ви. Что в переводе: - не стареют только спортивные автомобили. ……………………………………………………………………………………….. Она пропала на три дня. День первый – я не знал, что и думать. Второй знал что, но это мне не нравилось. Третий… На третий день мне вдруг с фашистской ясностью стало понятно, что она замужем. Действительно замужем и не на оборот. Производное этого открытия вышвырнуло меня из дому прямо туда, где и без меня всегда всем грустно. В такое традиционно унылое место. Я стоял ранним, ранним утром один, как дурак, и смотрел на Дунай. А он тек, и, протекая ему на все было наплевать. В некоторых местах он был ниже, в некоторых выше, но к моему данному положению – это уже отношения не имело. Сквозь легкую, полупрозрачно-голубоватую дымку утренней неясности, были видны рыбацкие лодки или точнее шлюпки или еще что-то. И всем на всех было по барабану. Мне на них. Им на меня. А Дунаю на всех нас вместе взятых. Я некрасиво стряхнул пепел в реку, и грустно побрел вдоль набережной, пытаясь что-то как-то с чем-то сопоставить, проанализировать, мысленно профорсировать и найти выход. Но его не было. И я это знал… ……………………………………………………………………………………….. - Постой, - она подошла ко мне вплотную, - останься. Я высвободился от нее и прошел к бару. - Карэн - это конец. - Я нагнулся, доставая из-под стойки виски, - Мне еще больнее, чем тебе, но дальше будет намного хуже. Я начну медленно, но верно сходить с ума. Ты - не знаю. Хотя может и ты тоже. Но в любом случае, что тебя ждет со мной? У меня же почти нет ни чего. А если абсолюзироваться, то ничего точно. Она отвернулась - и я отчетливо услышал – всхлипнула. - Знаешь? А ведь ты прав. Уходи. И я ушел. ……………………………………………………………………………………… Я ушел. Пошел в “Страйт” и как сволочь там нажрался. ……………………………………………………………………………………….. Очнулся я утром. Рядом лежала рыжеволосая, довольно милая девушка. Судя по легким вибрациям, исходившим от ее тела - живая. Я потянулся, предвкушая хороший день, и улыбнулся утру. Затем сонно встал и прошел к трельяжу. Достал электродрель и включил в розетку. С диким визгом сверло вошло в стену. От этой утреней увертюры девушка мгновенно проснулась и испуганно прошептала: - Ты чего? - Не люблю соседей, – честно ответил я. Девушка заворожено перевела взгляд на стену позади меня. Вся она была маленьких дырках. Были на ней миллионы или даже миллиарды мизерных отверстий, каждое из которых являло собой вершину арьергардного творчества. Я виновато улыбнулся. Не раздумывая, Рыжевласая улыбнулась мне в ответ. Короткими, почти вальсовыми, элегантными шажками я прошел к ней, и присел на край кровати. Девушка обняла меня, излучая свежесть утреней фантасмагории, прижала к себе, и мы плавно опустились в слепящие брызги мерцающего бесконечностью коридора млечного пути. И я точно знаю: - Что в это же время: - На другом конце света: - Проснулась уже немолодая супружеская пара. Мужчина повернулся к прикроватной тумбочке. На ней стоит моя фотография. Несколько секунд он разглядывает ее, потом улыбается, поворачивается и целует жену. Мои родители - всегда утором целуются. Вот так вот… ……………………………………………………………………………………… А на следующий день Карэн позвонила. - Хочешь, я уйду от него? – почти бесшумно прошептала она. – Хочешь? В телефонной линии, фоном зажурчала вода. - Ты знаешь, еще недавно я хотел этого больше всего на свете. Сейчас (пауза) сейчас, я уже не знаю, чего хочу. - Скажи, просто скажи - да. - Это предложение? - Если хочешь. (пауза) (пауза) (пауза) (пауза) (пауза) (пауза) (пауза) (пауза) (пауза) (пауза) - Смотри, я не люблю выносить мусор, и точно буду курить в постели. Разговаривали мы еще довольно долго. Телефонный фон все шумел, Дунай тоже, и где-то Феликс, наверняка, пил горькую. ……………………………………………………………………………………… Много лет подряд мне снится один и тот же сон: По бесконечно длинному коридору некогда барского особняка мирно течет вода. Она течет с потолка. Она течет по стенам. Она везде. Разобрать уровень, до которого она поднялась можно по дверям. Им она доходит до ручки и их великое множество. С небольшими расстояниями по обе стороны, они протягиваются вдоль всего этого, кажется бесконечного холла. Вода сия – глянцевая, черная. В самом коридоре, на стенах и потолке преобладает синяя гамма. Двери бутылочно-зеленые. Полумрак. В глубине коридора на проводе свисает красная мигающая лампочка Ильича. На самом дальнем плане, в самом начале коридора, молодой человек сидит на воде в песочном, очень массивном, стеганом, кожаном кресле. Пожилой, слегка грузный и очень милый дворецкий с раскрытым зонтиком в одной руке, склонив голову в учтивом поклоне, плавным толчком свободной рукой отправляет кресло молодого человека вниз по течению вдоль коридора. За каждой из дверей его ждет небольшой сюрприз. Иногда это приятные материализации его фантазий. Иногда добрые воспоминания. Иной раз это просто зеркальные отражения молодого человека в кресле на воде в коридоре некогда барского особняка. Заканчивается путешествие тем, что кресло вместе с уже доставшим молодым человеком уплывает в ослепительно светящую бесконечность, отворившеюся за последней дверью конца коридора. Вот только этот хренов молодой человек в кресле - не я, и кто мне не видно, а как только хочу его окликнуть – просыпаюсь. Но это так. К слову… ………………………………………………………………………………………. Далее нет ничего разборчивого. Дни слились с ночами, ночи еще с чем-то, и вместе это был та утопия, о которой все мечтают, и всегда бояться попросить вслух. Она говорила мне то, что я всегда хотел услышать, но никогда не думал, что кто-то мне скажет. Я же… Да бог со мной. А иногда, редкими, свободными друг от друга вечерами мы садились возле круглого окна моей мансарды. Она накрывала стол. Я пытался готовить. Свет падал косыми, рассеянными лучами опуская наш ужин в то измерение, которое я так много лет безуспешно искал. Может быть, любовь это и есть третий мир? И войти одному туда не возможно? Невидимый мир не имеет формы? А потом я читал ей свои рассказы. Она слушала их как девочка с приоткрытым, слегка запачканным, ртом и верила, верила, верила. А я читал, читал и читал. И ничего ни стоило тех дней. Тех небогатых, рваных и немного несытых дней… ……………………………………………………………………………………… Так прошел месяц. Наверное, самый лучший месяц в моей жизни. И если когда-то я должен умереть - so bee it. Все хорошее уже случилось. ……………………………………………………………………………………….. А потом у нее банально закончились крема. ……………………………………………………………………………………….. Продавать больше мне было нечего, и я решил занять денег. ………………………………………………………………………………………. Когда я вернулся – никого дома, и было пусто. ………………………………………….…………………………………………… Легким, почти неслышным клинчем, ветер бросал на осенних прядях. Выпадала то альфа, то зета, и дым почти рассеялся. Я устало прижался небритой щекой к запотевшему стеклу телефонной будки, монотонно выбивая головой S.O.S. Чуть позже сработало. - Я принесла нам денег.- Как ни в чем ни бывало тчк Пряча глаза тчк Сказала она тчк Снимая туфли. – Смотри, теперь нам хватит на месяц. Месяц… ……………………………………………………………………………………….. Месяц… - Скажи, зачем ты делаешь это? Ведь я говорил тебе, что будет тяжело. Говорил ведь, правда? - Ну что ты хочешь от меня? Я с тобой. Чего еще тебе не хватает? Ну, нет у нас сейчас денег. А у него есть. Какая разница – он все равно мой муж. - Муж? – зачем-то переспросил я. - Да. – зачем-то заплакала она. И еще почти было солнце; Но затвор уже сработал. Патрон вошел в ствол. И все подчинилось строгим законам баллистики. ……………………………………………………………………………………….. Туман………………....………и снова……………………………………...Туман ………………………………………………………………………………………. Дожди, как и кофе, бывают разных сортов. Есть крепкие. Есть слабее. Есть свежее. Есть так себе. Это, конечно, глупые аналогии, но когда нечего сказать, говорю глупости. И вообще глупые люди с виду такие же, как все, и мы с ней не исключение. Она глупо ушла. Я глупо отпустил. Затем не более разумно продал всю мебель, машину и сел на пол прямо в центре, что-то бормоча про себя. Вот так. ………………………………………………………………………………………. Потом я встал. Вышел. Пошел. ………………………………………………………………………………………. - Феликс, твою мать, открой! - Макс, да ну тебя пьяного. - Периодически раздавалось из-за двери. - Открой Феликс. Я знаю, ты дома! - А я что? это скрываю? ……………………………………………………………………………………….. Улицы уже не мощеные. Машину все так же трясет. До ее дома оставалось минут двадцать. Мы выехали к нужному перекрестку дороги ведущей в горы и остановились. - Вот видишь, - снова заворчал Феликс, - почти приехали, а кофе так и не выпили. - Да достал ты со своим кофе. Я тебе знаешь, что скажу… - Но тут я увидел его ошарашенный взгляд, и оборвался. Он смотрел вправо через мое плечо. Несколько секунд я считал его ресницы, затем медленно повернулся и…И офонорел. Офонорел наглухо. - Ты видишь? – спросил Феликс, почти не раскрывая губ. - Вижу. - Тебе страшно? - Ну - так. - А мне нет, - бодро отрезал он, - Поехали дальше, – и нажал на газ, оставляя “нечто” в полном недоумении. ……………………………………………………………………………………… Минуты до дома Карэн. Погода портится. Феликс несся на бешеной скорости, уверяя, что знает этот серпантин как чрево родной матери. Он так и сказал: - Макс, знаю, этот путь как мамино чрево. - Феликс, не погружай меня в детали своего генезиса. - Не понял, – дал глупого он. - Происхождения друг, происхождения. Но уже было поздно. Феликс резко нажал на тормоз и машина (как ни странно) остановилась. - Трогаешь мою маму? - с дрожью в голосе спросил он, - Да? - Конечно, нет. Феликс, что за глупости? Мы же опаздываем. Несколько секунд он разглядывал мое лицо, будто впервые меня увидев… …………………………………………………………………………………… Дальнейший путь продолжался пешком. Я бодро прошел с километр и остановился. Впереди, мою асфальтовую дорогу, на две части делил перешеек. Странный такой перешеек, как мне показалось – грунтовый. Это был какой-то действительно странный перешеек; не то из глины, не то из еще какой-то карей фактуры. И самое необычное, что он был … он был живой. Я отчетливо видел как внутри этой кофейной темы, что-то неумолимо Вершилось. Созидалось. Делалось. Что-то жило. Дышало. Пульсировало. Я присел на корточки. Я, почувствовал зуд в правой ладони. Я почувствовал, что просто обязан, прикоснутся к этому … к этому … к этому … к этому … И прикоснулся. - “Падаем!” – послышался чей-то голос, и все переменилось. Я резко повернулся. Привстал. Одновременно с этим раздался звук отдираемой пленки. Стало жутко больно, но я продолжал вставать, не веря тому, что вижу… В центре натянутого кругом экрана, на зеленых пульсах, я стоял под фиолетовым небом. Пульсы постоянно прерывались, и было шатко. Небо сжималось, предвещая грозу. На экране умеренно шла жизнь. На мое плечо легла чья-то рука. Я обернулся, и увидел Карэн. С высоты полились лазурные листья. По полу подул красный ветер. Стало свежо. На экране Феликс куда-то ехал. Он был не то взволнован, не то напуган, и без улыбки смотреть на это было нельзя. Неожиданно он пропал, и появилась Карэн со своим мужем. Я видел его впервые и одобрительно покачал головой. Потом они тоже пропали, и я увидел своих родителей. Через какое-то время ушли и они. Ушли все, и со всех сторон этого безбашенного экрана на меня смотрел какой-то парень с расфокусированым лицом. Проекция его то приближалась, то отдалялась, но в фокус лицо так и не входило. И тут я все понял. Я повернулся к Карэн, но ее уже не было. Не было никого. Никого. Никого… Под ногами снова что-то дернулось. Наверху опять что-то сжалось. В глазах кольнул щелчок выключателя. ……………………………………………………………………………………….. Когда я подбежал к ее дому, было уже далеко за полночь. Я был весь взмыленный и усталый, но ничего, ничего не могло больше остановить меня. Я понял, как строится мироздание. Я понял свое место в мире, и все равно мне было наплевать. Ведь еще был шанс. Маленький, но четкий. Я был обязан рассказать ей про свой корабль. Про мою овальную будку, в которой можно чухнуть из этой гадины в галактику Б. Еще тяжело дыша, я нажал кнопку звонка. Через короткое время послышались тяжелые шаги. - Добрый вечер. Я Ма.. - Я знаю кто вы. - Перебил меня ее муж, - Ее здесь нет. - Простите, а… - Во-первых, - он снова перебил меня, - я не прощу. А во-вторых, покиньте мой дом, пожалуйста. - Вы не понимаете, это очень важ… В ответ раздался короткий удар в нос, и дверь плавно запахнулась. ……………………………………………………………………………………… Ни когда в жизни мне не было так грустно. Я не знал куда идти, зачем идти, и вообще. Лицо вредно ныло. Ливень шел жуткий. Всем известно, что любовь есть свобода. Только что такое свобода не знает никто. По крайней я не знаю и ни чего вразумительного, ни от кого, ни слышал, а не четкие контуры создают размытые выводы. Посему я вообще пропадаю. Диматерилизуюсь. Отчаливаю со своей будкой в галактику Б. А пока я заварил кофе. Неожиданно в кармане затрещал мобильник. - Посмотри в окно, - послышалось в трубке. С кружкой в руке я подошел к открытому окну. Сквозь призму дождя серым тоном искажался весь город. Искажалась все. Машины, люди, тротуар, даже Дунай. Все подчинилось бесцветной диффузии. Все обтекалось, преображалось, и перекатывалось. Все кроме нее. А она стояла в синем плаще возле своей машины на противоположной стороне улицы. Просто стояла под дождем, словно не замечая, что он идет, Дунай течет, и вообще жизнь прекрасна. - Ты нормальная вообще? – прокричал я в окно. - Обычно да. Ну, так как? Пригласишь девушку на завтрак? - Есть только кофе, - ответил я, приподнимая кружку. - Кофе подойдет, – не замялась она, – кофе это здорово… И еще: - Вообще-то, я слышал, что Арбат и Сен-Железе не пересекаются. Они встречаются. И знаю, что даже если не горят фонари дорогу все равно видно. По крайней мере, мне. По крайней мере, с ней. И еще теперь я знаю, что проходит не все. Хотя все возвращается. Вот так… ……………………………………………………………………………………….. Всё | 
Библиотека // Объявления
