ЧЕЛОВЕК ИЗ СТАЛИ.

В даль мчались стаи зимних птиц,

Дым гнал их прочь быстрей лисиц.

Дым плыл над всей землёй,

Лютый сброд закатил пир горой.

Где тот воин, что скажет им

Стой!...

(Ария)

Часть 1.

Было раннее утро. Солнце ещё не взошло, но уже можно было рассмотреть местность вокруг. Обширные пшеничные поля, лес вдалеке, закрывающий острова и вулкан, хотя его было видно даже в кромешной ночной темноте. Тихое, уединенное местечко. Западная провинция империи Зебулон под названием Сидан. Жизнь здесь текла тихая и размеренная, никто не жаловался на Императора Вильяма Родерика 4-го и его методы правления, с утра до ночи обсуждали урожай и приезжих. Баловались хмельным элем, свиными сосисками. Устраивали гулянья и соревновались городами. Да, на острове было много городов, небольших в основном.

Столицей Сидана по праву считался Вудок. Город – крепость с огромными стенами, которые подобно правильной усечённой пирамиде тянулись к невидимой вершине. Большой муравейник в три яруса, по центру которого располагалось величественное и мощное древо. Символ Сидана достигал в высоту 150 метров, и обхватить его ствол могли только 20 человек. Вудок был построен вокруг этого дерева и занял практически 30 километров в поперечнике.

Хоть этот город-крепость являлся столицей провинции и хранил её реликвию, он не был самым большим городом. Таковым представлялся Барнак, занимавший почти всю северную береговую линию. В отличие от Вудока торговый город не был окружён высоченной стеной. Он родился, рос и развивался как большой рынок, хотя число его населения равнялось числу жителей остального Сидана. Барнак - самая главная, а во время войн и единственная связь с оставшейся частью империи: Северными землями Мосгота, Южными пустынями Церкана и Центральной частью Зебулон. Однако не только имперские корабли заходили в гавань. С востока шли купцы от ближайшего соседа – княжества Юдуку. Барнак, активно торгуя и с теми и с другими, снабжал Сидан различными экзотическими яствами, дорогими украшениями, надёжным лесом, так как в провинции, чей символ дерево, рубить леса было запрещено и множеством различных книг. Что благотворно сказывалось на населении.

Остальные шестнадцать городов были разбросаны вокруг спящего вулкана Манаго. Легенда гласила, что этот вулкан - это кузница бога Артеда - четверорукого титана ковавшего доспехи и оружие для остальных богов. Во время войн богов Артед должен был выковать топор для громовержца Грагона из самого прочного металла, какой был только возможен. И бог кузнец нашёл этот сплав, но ему не хватало жара обычного огня, чтобы выковать оружие. Артед пришёл к Грагону и поведал ему о своей проблеме. На что тот ответил, что если ему не хватает жара горящего леса, то пусть это будет жар битвы. И ударил он молнией в океан, пробив его, добрался до дна, и открыл земные недра, и загорелось море, и встал на месте том остров, извергающий пламя, где ночь обратилась в день. Там и был скован топор Артедом для великого громовержца Грагона.

Может поэтому, а может, и нет, Сидан считался родиной искусных кузнецов и оружейников. Один из них как раз идёт по узенькой тропинке близь Крайнего леса. Он работник молотка, худенький, но высокий и стройный, некоторые девушки считали его красивым, другие нет. Длинные тёмные волосы спадали на плечи, карие глаза спокойно смотрели на восходящее солнце. Несмотря на профессию руки его нежны как у художника и без малейших шрамов, но молот сжимают крепко. Этот парадокс в нём замечали все и поговаривали, что он пишет свои картины на клинках и щитах. Но это было не так, наш кузнец оружия никогда не ковал, да и вообще художественной ковкой не занимался, просто не было задачи. Максимум с чем приходилось работать, так это делать подковы да прибивать их лошадям. Ну, иногда их хозяевам, не желавшим платить. Телеги старались обходить его стороной, дескать молод ещё. Двадцать один, не так уж и молод вообще-то. Дед, пока был жив, обучал его всему что знал. И как перековать меч, и даже как им воспользоваться наш герой знал отлично. Дед всегда говорил: ”Берт, руки у тебя из задницы и ты самый бездарный ученик, который у меня когда-либо был. Так что учись, пока я жив”. И Берт, хныча в один рукав и утираясь от пота другим, учился правильно держать меч и молот, не выпендриваться в драке и упорно ковать металл. Вот и вырос из него крепкий худощавый упрямый и молчаливый парень – Катберт Олгун.

- Берт! Эй, ... Бе-…ерт. – голос доносился откуда-то сзади. Катберт обернулся и ему не понравилось то, что он увидел. А именно: два пьяных пастуха гнали своё стадо через дорогу. Это были Олиф и Стив.

- Берт! Ты мне должен. Иди сюда. – крикнул своим мерзким, прокуренным голосишкой Олиф. Жирный скряга на пару лет старше Катберта. Конечно, Берт ничего не был должен этому ублюдку. Пьянь хотела развлечься дракой с неравным противником. Стив был чуть атлетичней и явно трезвей своего дружка, это хуже.

Не долго думая, Берт развернулся и бросился бежать. Две подружки не заставили себя ждать. Хотя Катберт и выбрал тактику отступления, он не спасался бегством и трезво соображал. Как выяснилось потом, зря. Топот сзади постепенно стихал, преследователи отставали. Скоро Стива уже не было слышно. Олиф бы тоже долго трясти своим пузом не смог и был реальный шанс убежать, но тут что-то у Берта в голове замкнуло, и он решил дать бой.

Катберт остановился и резко повернулся, Стива не было видно. Олиф, может и успел что-то подумать, но видимо решил действовать. Смелая вода и маленькая гонка отняла добрую часть прыти толстячка. Он собрался, было ударить Берта по лицу, но, уже явно не успевая довести удар до конца, попытался схватить его за шею. Со стороны это выглядело, как подпитый старший брат повис на шее младшего и просит довести его до дома. На самом же деле Олиф выкрикивал какие-то проклятья, когда Берт с лёгкостью вывернулся из его захвата, поймав в свой, и начал было сворачивать шею нарушителю спокойствия. Однако тут ему представились последствия этого убийства и он оставил свои попытки. Эта мимолётная заминка лишила его преимущества неожиданности. Стив схватил Берта за шею сзади и рванул на себя. Молодого кузнеца повалили на землю. Он едва успел прикрыть голову руками, как по ней пришёлся удар ноги, потом ещё один и ещё. Кто именно бил неизвестно, да это Берта и не волновало. Удары не были сильными, как предполагалось, больше раздражал треск в голове. Хотя, скорее всего это была слуховая галлюцинация.

Вскоре удары прекратились. Кто-то толкнул Берта в бок, и он перевернулся на спину. Над ним стоял Олиф, Шаги Стива спешно удалялись.

- Значит так, я сейчас пойду, отолью и вернусь, а ты лежи, спи. – Олиф склонился низко, но не достаточно. “Ну давай сволочь, наклонись ниже, я поймаю тебя и сломаю твою руку” думал Берт. Конечно, ему хотелось это сделать, но Стив бы прибежал на помощь, а справиться с ним было бы тяжело, голова-то получила встряску. И Олиф, видимо почуяв эти мысли, удалился. Он получил, что хотел и возвращаться не собирался.

Катберт ещё несколько мгновений полежал, а потом встал. Мир вокруг отплясывал весёлый хоровод, но всё равно убраться надо было поскорей. Берт быстро припомнил, куда он шёл в начале и уже по дороге принялся себя диагностировать. Зубы целы, глаза видят как раньше хорошо, даже нос не сломан. Пара синяков и ссадин, ничего серьёзного. Меньше чем за неделю всё пройдёт, легко отделался.

“Что меня не убьёт, то - закалит”, подумал Берт и уже чуть медленней продолжил путь.

Когда-то давно Катберт несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. К счастью или нет, ему это не удавалось. После своей последней и самой отчаянной попытки родители отослали его к деду Морфею. Тот лечить суицид не умел и потому решил прибегнуть к старым проверенным методам. Он просто заваливал внучка работой в своей кузнице. Раз за разом погоняя, поучая и подталкивая в нужном направлении, Морфей добился-таки своего: внук его ненавидел. Хотя где-то в подсознании Берт всегда знал, за чем это делалось, и его это устраивало. Он даже начал ходить в школу и стал, чуть ли не единственным, грамотным жителем своей деревни. Маленькие стычки с «друзьями» побудили Морфея научить парня паре приёмов для самообороны. Так шли годы. Дед всё больше хворал и Катберт стал чаще подменять его в кузнеце. Тяжёлое было время. Денег катастрофически не хватало, а свой огород уже давно запустили, Берт не мог работать в кузнеце и полоть грядки одновременно. И в один пасмурный осенний день деда Морфея не стало. Катберт Олгун тогда в первый раз увидел смерть. Думал ли он в тот момент что-нибудь или просто смотрел на остывающее тело не известно. Ему пришлось тогда вырасти в свои не полные 14.

Он не захотел возвращаться к родителям и остался в деревне. Отца же его отправили в столицу преподавать в университете, и он увёз с собой жену. Так Катберт остался, уже на целых семь лет, один. Пока он исправно зарабатывал, и ему хватало на пропитание и более-менее свободное передвижение. Хотя куда ему было здесь идти. Вредных привычек он не имел, но они не были ему чужды. Был падок на девушек, но за каждой юбкой не бегал.

В это солнечное тёплое утро Берт сидел на пороге кузницы, попивая чай и закусывая яблочным пирогом Сони. Работы пока не было, и он спокойно завтракал второй раз. Действительно клиенты стали реже заходить. Берт бы уже подумал, что дело в нём или в его навыках, но подобные затруднения начали испытывать почти все окрестные постоялые дворы, таверны, магазины, в общем, вся сфера обслуживания. И объяснение было банальное: люди просто уезжали. Кто как студенты учиться в университет, кто целыми семьями в поисках новой и лучшей жизни. Но на самом деле, и Берт это знал, это были крысы, бежавшие с тонущего корабля. Они боялись, боялись почти самого страшного из зол – войны.

- Привет, Берт. – Печальные думы нарушил мужчина уже преклонных лет, восседавший на полупустой телеге с сеном. Вела её старенькая, но крепкая лошадь коричневого с чёрными пятнами цвета. – Это ж, какой красивый. Кто ж это тебя так?

- И тебе здорово, Ромул. Та, Олиф вместе со Стивом спьяну захотели кулаками помахать пару дней назад. Но всё нормально, пара синяков, а опухоль уже сошла.

- Ясно, ну тебе-то хватило ума не отвечать им. Стив всё-таки в городской страже состоит. Могло бы быть хуже.

- Вроде, да.

- Ну и славно. А я ж, кстати, по делу приехал. Можешь Марфу подковать?

- Конечно, а ты слезай, чай будешь? - Тут Берт усмехнулся про себя. Старый Ромул был охотником до эля или крепкого вина, но никак не до чая.

- Да нет, я, пожалуй, воздержусь. – Сказал старик, слезая с телеги. – Это тебе надо набираться сил, а чего покрепче у тебя нет?

- Знаешь же, что не держу. – Берт подошёл к лошади. – Дед, да ты уже две подковы потерял. Бедняга Марфа, как же тебе ходить не больно. – Он погладил лошадь по загривку, и та в ответ довольно фыркнула.

- Много работы?

- Да нет, у меня тут были запасные. А ты сядь пока, да пирога поешь.

- Вот за это спасибо, не откажусь. – Дед осторожно взял маленький кусочек и отправил его в рот. – Ум, вкусно. Сони пекла?

- Да. – Ответил кузнец, уже здрав ногу Марфы и прибивая ей новую обувь. – Она иногда заходит, справиться о моём здоровье.

- Ясно, в общем, занялась твоим врачеванием.

Катберт снова усмехнулся про себя. Можно было и так сказать, но лучше б промолчать, ведь у этой 23 летней Сони Магвайер были свои методы лечения, которые она применяла исключительно к Берту. И они действительно помогали, может не много в другой области, но всё же. И чтобы перевести разговор в другое русло спросил.

- Ну что, есть новости с большой земли? – Ромул иногда общался с торговцами и моряками и мог быть в курсе, каких либо событий.

- Та, всё тоже. Император по-прежнему не хочет отдавать часть западных земель Сидана и правильно делает. Это же наша земля, мы росли и умирали на ней. И я не собираюсь уходить, только лишь из-за какого-то юдуканца.

- Даже если этот юдуканец – князь Дагот? – Берт прекрасно знал ответ и сам, но разве плохо дать старому человеку повод ещё раз погордиться своим домом?

- Да пусть это бы был хоть сам Грагон! Я вырастил трёх сыновей на этой земле. А теперь какой-то смазливый юдуканец выгоняет меня из дома. Видите ли, у них нет леса для топки печей и постройки своих домов. Мозгов у них нет. Почему-то при князе Перикле проблем у нас не было.

- Зато может у них были. Если бы леса не являлись священными, то мы бы их возили на экспорт. И сейчас не возникло бы такой ситуации.

- Молодой человек. – Ромул произнёс это с откровенной издёвкой. – Ты же неглупый парень. Если бы у нас священной была овца, то лес мы бы сожгли ещё до прихода юдукан, но были б по уши в шерсти. А кстати, на счёт экспорта. Юдуканцы снова пропустили Большие торги в Барнаке. Но группа их торговых кораблей была замечена на восточном мелководье. Они ничего не делают, просто стоят на якорях и всё. Довольно крупные суда тянут за собой мелкие накрытые тентами. Кажется, скоро начнётся.

- И много их?

- Больших – дюжина, тех, что поменьше – раза в два больше.

- Нет, их слишком мало. Это межконтинентальная война, Чтобы захватить Сидан им понадобится огромное войско. А на 36 кораблях их не перевести. Всего лишь отвлекающий маневр.

- Может и так, я в этих делах не силён.

- И что ты планируешь делать? Пойдёшь в ополчение?

- Нет, я уже слишком стар для этого. И к тому же у меня старуха дома. На кого я её оставлю?

Катберт закончил подковывать лошадь и подсел к деду.

- Ромул, я знаю, ты не послушаешь, но уехать бы тебе. Потом поздно будет, да и разбираться никто не станет. А сейчас есть шанс.

- Уехать, куда? В столицу? Нужен я там. Здесь мой дом. И никуда я не поеду. Да старуха моя тоже отказывается, думаешь, я не предлагал?

- Смотри сам. – Вздохнул Берт, но другого он и не ожидал от этого старого пахаря. Они с Морфеем с детства дружили и часто ставили друг друга в пример. – Ладно, твоя лошадка снова в обувке. Принимай.

- Спасибо. – Ромул поискал в карманах и достал горсть серебряных монет. Но Берт отказывался их взять. Тогда старик взял его руку и буквально впечатал в ладонь серебряники. – Бери! Мне уже всё равно. Не долго осталось. А ты заслужил. Берт, сынок, кому и надо ехать так это тебе. Бери с собой Сони и уезжайте. У вас вся жизнь впереди и она полностью в ваших руках. Ещё не много и тебя заберут в ополчение. Думаешь, она не останется тут тебя дожидаться? Подумай, Морфей наверняка бы этого тоже хотел.

Хотел, это Берт знал ещё при его жизни. И знал так же, какая опасность угрожает Сони, если она здесь останется. Только не это!

- Я пойду, Берт. А ты подумай. И лучше поспеши с решением, от этого зависит не только твоя жизнь.

Да, он был прав. Катберт Олгун был здесь лишним.

- Есть смысл в твоих словах. Я подумаю.

Ромул шумно выдохнул и поднялся со скамейки.

- Думай. Удачи тебе. – Тут дед обнял Берта. – И прощай. Вряд ли мы ещё встретимся.

- Не говори так, беду накличешь.

Ромул промолчал. Залез на телегу и укатил не оборачиваясь.

Катберт опять остался один. Он потерял ещё одного близкого друга.

Солнце уже было в зените и начало ощутимо припекать. Берт купался в речке, которая лениво текла не далеко от кузницы. Клиентов после Ромула не было, а сидеть на одном месте зря не хотелось. И хоть вода несла прохладу и успокаивала тело, разум всё равно, раз за разом прокручивал недавний разговор не долгий, но ёмкий. Что могло быть, если он уедет? Что будет если останется? Для него всё едино. Но тут не только о нём речь. И кстати вот он - предмет раздумий. Сони спокойно шла по берегу, стараясь подольше задерживаться у кустов и деревьев. Пряталась, пыталась во всяком случае. Катберт улыбнулся и продолжил водные процедуры.

- Я вижу, мой пирог ты уже съел.

Берт повернулся к ней стоя по пояс в воде. Возможно, он и не обладал атлетическим телосложением, но каким-то образом вскружил уже немало девичьих голов. И не всегда ему приходилось раздеваться. Последним и, пожалуй, самым сильным головокружением изнемогала Сони Магвайер. Уже на протяжении 2-х неполных лет девушка души не чаяла в своём, как она говорила, единственном и неповторимом.

- Привет, моя радость. – Берт расплылся в улыбке, которая делала его ещё очаровательней. – Как дела?

- Привет, сладенький. Я зашла в кузницу, а тебя там нет. Думаю, куда ж мой котёнок подевался?

- Здесь я. – Берт начал выходить из речки. – Куда я могу деться?

- Кто тебя знает? Ум, я смотрю, скучал по мне.

- Конечно. Водица студёная. Мне одеться надо.

- Давай по-другому, ты останешься таким, а я постараюсь тебя согреть?

- Тогда пошли быстрей, а то может, скоро тебе и согревать ничего не придётся.

Он подхватил её на руки и понёс к кузнице.

- Шустренький, опять торопишься.

Время шло к вечеру. Солнце ещё не садилось, но через пару часов точно начнёт клевать носом. Сони лежала на кровати в отгороженной от наковальни и топки комнатке. Было жарко, после сладостного и страстного полёта лёгкая и в то же время приятная усталость ощущалась в теле. В весьма шикарном теле. Мощные женственные ножки привлекали даже женщин; упругая, приятного объёма грудь всегда хотела ласки и нежности; широкие бёдра и большое яблочко позади, манили, хотя наталкивали уже на более приземистые желания; ну и конечно маленький цветочек, который всегда хотел ещё и ещё. Но тело было на втором плане в сравнении с её личиком. С идеальными линиями носа и тоненького подбородка, столь чувственными пухлыми губами, что казалось кощунством быстро целовать их. И словно бескрайние океаны её голубые глаза влекли и парализовали даже самых стойких. И никаких слов не достаточно, чтобы в полной мере передать эту красоту. И даже само это слово меркнет при упоминании о Сони Магвайер.

Да, такой вот они были парой: она – лёгкая и беззаботная, женственная и очаровательная роза; он – нежный с ней и жёсткий с другими, вечно закрытый и суровый шиповник вокруг.

Сони поднялась и села на кровать, Берта рядом не было. Но понять где он не составляло труда. Из кузницы доносился громкая, чёткая и звонкая песня металла. Девушка ступила на прохладный земляной пол и выглянула в основное помещение. Зрелище ей явно понравилось. Над чёрной тяжеленной наковальней стоял Катберт. Молот, точно живой в его руке, бил заготовку, придавая ей нужные очертания. При каждом ударе сыпались искры, но щипцы крепко держали и не выпускали пока ни на что не похожий кусочек железа. Из защитной одежды у него был только фартук и штаны из толстой кожи, но кузнец явно не боялся своего маленького, огрызающегося

кусочками самого себя, творения. Тут Катберт Олгун резко сунул заготовку в печь, и она как мурена начала вгрызаться в раскалённые угли. Словно невидимая сила пульсировала повсюду, гнала огонь и горячий пот по телу. Кузнец начал раздувать меха, прибавляя жару.

Здесь было пекло, здесь кипела работа, здесь играла кровь, здесь покоряли железо! Так и только так!

Катберт резко вырвал рокочущий металл из печи и снова принялся отбивать его на наковальне. Мышцы красиво играли, поднимая и опуская молот, длинные и уже мокрые волосы спадали до лопаток на широкой мощной спине. Он не казался накачанным, но было понятно, что сейчас Берт может свернуть в бараний рог молот, которым орудовал. Проступили вены, но дыхание оставалось равномерным. Взор ясный и разум чист. Катберт не здесь, он там, в молоте, наковальне и заготовке, у которой уже прослеживалась будущая форма.

Сони молча наблюдала за этим поединком человека и природы. Кузнец ковал, время от времени пуская заготовку в печь, а затем снова на наковальне удалял всё лишнее, рихтовал недочёты и правил форму. Берт работал, не замечая никого, а девушка всё больше склонялась к шальным мыслям в голове. Единственное, что её останавливало так это небезопасность происходящего. А хотелось всё больше, грудь горела, а розочка могла расплавить этот железяку не хуже печи. Ручка скользнула к животику, зацепив правую кнопочку, от этого Сони не сдержалась и сладко ахнула, это придало ещё больше решительности и девушка мягко коснулась себя в запретном месте.

- Ну, вот и всё. – Катберт опустил заготовку в корыто с водой и с диким шипением пар начал заполнять кузницу.

- Я тоже. – сказала Сони, стоя перед ним наряде Евы.

Берт хотел, было спросить, что она имела ввиду, но тут всё понял и мило улыбнулся.

- Я тебя чуть-чуть не дождалась.

- А ещё говоришь, что я шустрик.

Сони улыбнулась своей ослепительной улыбкой, и показалось, что в тусклой кузнице стало светлей.

- Хм, ну тогда пойдём. Я дам тебе возможность это исправить.

Берт слегка поник, но всё-таки сказал.

- Дорогая, а если опять у тебя начнутся боли там? Я не хочу, чтобы это произошло.

- Ты за меня не переживай, я справлюсь.

- Не говори глупости, как я могу за тебя не переживать? Лучше отдыхай, тем более что я ещё не закончил.

- А что ты вообще делаешь?

- Нож. – Коротко бросил Берт и достал из корыта длинное изогнутое лезвие. На первый взгляд оно напоминало осиное жало из-за своей кривизны, но когда Сони заметила рельеф по всей длине, жало стало больше походить на коготь. И не знаешь, что лучше: рой ос с жалом в треть метра или чудовище с кучей таких когтей. Ни то ни другое, радости при встрече не доставит это точно.

- Ни чего себе ножичек, картошку чистить? Да с этим тесаком на оленя ходить можно. Берт, что случилось? Ты никогда раньше не ковал оружия.

- Времена меняются. Надеюсь, он мне не понадобиться, но вдруг.

- Что вдруг? Ты всё из-за Олифа? Да забудь, он похудеет на три размера, только этот нож увидит.

- Если бы дело было в нём, то я б ходил c молотком и не беспокоился.

Сони намеревалась что-то сказать, но тут она поняла, к чему клонит её избранник.

- Так-так, дорогой, ты чего это тут задумал?

- Ничего, просто готовлюсь к худшему. Где-то здесь были эти деревяшки.

- Ничего? Ты сковал себе нож просто так? Чего молчишь?

Берт старался не встречаться с ней взглядом.

- Скажи мне, что ты хочешь сделать? Я же не чужой человек тебе. – Сони подошла ближе и обняла его. – Скажи, я всё пойму.

Катберт обнял её свободной рукой и сказал: «Этого я и боюсь».

- Чего именно?

- Малыш, малыш, со дня на день за мной придут. Ты знаешь зачем. Скрыться я не смогу, и мы расстанемся на неопределённый срок.

- Я никогда не оставлю тебя одного, любимый. Я уже не мыслю себя без тебя.

- Знаю, я тоже, но сейчас я не могу позволить тебе остаться. Пойми, твоя безопасность для меня важнее.

- Дорогой, не заставляй меня страдать.

- Ты будешь страдать, если останешься.

- Послушай, давай уедем вместе. Ты здесь никому ничего не должен. Моя мать завтра поведёт отца в Барнак, и там они сядут на корабль. Поехали вместе.

- Меня поймают на пропускном пункте. Но, солнышко, ты поедешь с ними в любом случае.

- Нет, если…

- Да, в любом!

- Если ты останешься, то я тоже останусь.

Берт шумно выдохнул, он был готов заплакать сейчас от предчувствия разлуки, но не смог себе этого позволить. Тут ему, очевидно, пришла какая-то идея. Положив клещи, он направился к сундуку в отгороженной комнате.

- Что ты ищешь?

Берт лихорадочно рыскал в сундуке и вскоре достал из него лист бумаги, конверт, чернильницу, перо, перстень и палочку сургуча.

- Уже нашёл. Сделаем так, дорогая. – Катберт начал что-то писать на листке. – Завтра мы с тобой встретим твоих родителей в доках. Ты же знаешь, в какой именно они пойдут?

- Да.

- Замечательно. Я отведу тебя в Барнак и посажу на корабль. – Сони собиралась что-то сказать, но Берт опередил её. - Разумеется, я постараюсь сесть с тобой, но если меня арестуют, ты не останешься, а поплывёшь в Зебулон.

Катберт положил исписанный лист в конверт, полил сургучом и придавил перстнем.

- И не спорь. Ты возьмёшь это письмо с собой. Вас повезут по каналу Серебряной реки и высадят в одном из трёх городов, смотря, где принимают беженцев. Брикон, Санак или в самой столице Бристоль. В первых двух городах есть отделения гильдии магов и алхимиков. Если меня оставят здесь, ты отнесёшь его туда. Они скажут, что сделать дальше. В любом случае тебе необходимо посетить университет в столице, если ты действительно хочешь мне помочь, и отдать письмо моему отцу Динайу Олгуну. Справишься?

- Да, думаю это не сложно.

- Тебе всё расскажут и помогут, не переживай.

Сони обняла его и тихим голосом начала говорить.

- Дай слово, что это поможет. Обещай мне, что ты вернёшься, если тебя заберут. Вернёшься ко мне, и мы будем вместе всегда.

- Всю оставшуюся жизнь. Обещаю.

Она поцеловала его. И они долго стояли обнявшись.

Он положил её на кровать и легко, едва касаясь, поцеловал её губы, затем шею. Постепенно время начало замедляться, она целовала его, а он её. Всё становилось далёким и ненужным. Все угрозы не имели веса, опасности – значения, мир – смысла. Они вместе. Время продолжало свой ход ещё медленней, продлевая миг беззаботности и отрешения. Они вместе. Постепенно забылось всё, что было раньше и какая разница, что будет потом. Они вместе. Время остановилось и оставило их одних, пускай позже оно вернётся это не важно. Они вместе. И так будет всегда, даже если они далеко друг от друга.

Катберт так и не уснул той ночью. Его всегда считали чересчур уж спокойным, но наверняка тогда о нём сказать такое было невозможно, хотя он внешне старался не выдавать своей тревоги. На самом деле его сердце бешено колотилось, а по телу бежал противный холодок. Чтобы не думать о возможных вариантах исхода дела, а может и по другим причинам, Берт закончил нож. Дал ему деревянную рукоять и заточил на своём точильном камне. Из-за длинной и немного изогнутой рукояти оружие выглядело короче, но всё равно превосходило своих стандартных собратьев. Кузнец усмехнулся: «У меня склонность к гигантизму». Заткнув нож за пояс, Берт сел на лавку перед кузницей. Какой таинственной казалась ему та ночь. Всё вокруг было до боли знакомым, блуждали тени, которых он боялся в детстве и прятался за спину деда. Морфей говорил ему в таких случаях: «Берт, не бойся, тень - это не страшно. Она всю ночь рыщет вокруг и жалуется, что её не видно. Просто ей грустно и она вовсе не хочет пугать тебя». Катберт вырос и теперь сам решал чего бояться, а чего нет. И часто так бывало, что бояться он не имел права. Этот случай не был исключением. От него зависела жизнь Сони, и это жгло его насквозь. Главное, чтобы она села на корабль. И он добьётся этого всеми правдами и неправдами, лишь бы ей не угрожала опасность. Берт в последнее время всё чаще хотел сделать Сони предложение, собирался, думал, но видимо уже поздно. Нет, ещё не всё потерянно! Он будет с ней, обманет стражу, если потребуется и будет с ней. Они не пропадут. Берт кузнец, работу найдёт. Может даже в столице. Всё ещё будет хорошо, не может не быть. Решено!

Он встал и отправился в кузницу. Сел рядом со сладко спящей Сони, погладил её волосы. Она была хороша как утренний цветок, умывшийся росой и тянущийся навстречу солнцу. Берт аккуратно, чуть дыша, поцеловал её в губы. Сони приоткрыла глаза.

- Уже утро, сладенький? Привет.

- Привет. Нет, ещё не утро. До рассвета около часа. Но мы должны собираться и идти, если хотим попасть в Барнак к полудню.

- Хорошо, я сейчас соберусь. – Сони встала и начала искать одежду. Берт тем временем складывал вещи, кое-какую еду, деньги в сумку. «Хоть бы получилось», - думал он. Шансы же действительно были.

Они быстро собрались и умылись в речке. Впереди виднелся лес всё также закрывающий острова с руинами древних сторожевых башен-маяков. Позади возвышался Манаго, который сурово уставился в небо, будто насупившись, и не обращал внимания на пару путников. Что ж, это его выбор. Над головами тускнели и начали гаснуть звёзды. Светало. Берт улыбнулся, тревога покинула его, может и не совсем, но сейчас он радовался. Радовался утренней росе, запаху травы, восходящему на горизонте солнцу, радовался, видя, как просыпается дождевой лес. Подул приятный прохладный ветерок. «Ветер перемен», - подумала Сони. Он то и дело подгонял путников на сельской дороге и помнил многих, кто так же уходил или наоборот приходил из дальних стран. Может он запомнит и этих одиночек. А те в свою очередь спокойно начали свой путь. Знали бы они, что эта дорога не закончится переселением на Зебулон.

Неспешно, взявшись за руку, они ступили на длинную тропу неизвестности. Никто из них не знал, чем всё закончится, а сознание рисовало довольно мрачные картины. Что ж посмотрим, вечно утешать себя нельзя. Всё будет, как будет. Так и только так.

Сони Магвайер и Катберт Олгун шли по дороге, шли вместе, и думалось им, что к какому бы результату они не придут, всё равно дойдут к нему вдвоём. Справа уже начал сопровождать путников хмурый Крайний лес. Синяк под глазом сходил и о происшествии уже не напоминал. Во всяком случае Катберту. Сони же до сих пор хотела найти этих гадов: Олифа и Стива, отрезать им пальцы на ногах и отправить погулять в лес, в поисках диких кабанов. Хотелось бы ей услышать их предсмертные крики. Но она взглянула на своего избранника и прогнала сладкие мысли о мести. Он был здесь, рядом, и это главное.

Слышался плеск морских волн. Он доносился издалека, но в тишине рассветного часа всхлипывания воды хорошо различались. Кричали где-то птицы. Виднелись силуэты оленей. Пройдёт ещё каких-то четыре часа, и они дойдут до города. Жаль будет покидать эти места. Здесь ведь так красиво и страшно подумать, что сделают с лесами юдуканцы.

Думы, как волны, накатывались на путников, и далеко не все они были приятны. Берт отчаянно гнал их прочь, но не всегда ему это удавалось. Он покрепче обнял Сони, отчего та тихонько крякнула.

Солнце уже давно взошло, но тени ещё оставались довольно длинными. Начали появляться маленькие домики, дорога перешла в некоторое подобие булыжной мостовой, лес заканчивался и начинался город. Строения встречались чаще, уже целые деревни со своими улицами, но пока всё-таки лубяные избушки. Они всё гуще разрастались на полянах, тут раньше наверняка было многолюдно и красочно, ну по праздникам точно. А сейчас не было даже забытой впопыхах курицы. Люди может и организованно, но в это не особо верилось, покинули свои дома, забрав с собой домашний скот. Совершалось это в спешке и массово, на земле валялись сломанные вёдра, какая-то кухонная утварь, останки видимо больного телёнка. Он либо умер при переезде, либо отстал от мамки. В любом случае его тушку уже давно обглодали волки. От вида костей у Сони побежали короткие мурашки по спине, и она ускорила шаг. Теперь они здесь правят, волки и мародеры, которые тащат то, что не унесли селяне. Поэтому ничего живого здесь не было. Десятки пустых и молчаливых домов, немые улицы и дворы долгими и угрюмыми взглядами провожали путников. Надо было побыстрее пройти этот могильник.

Вот показалась школа, в которой учился Берт. Одно из самых высоких зданий в этом пригородном поселении такое же пустое и заброшенное, наверняка оно опустело первым. Подойдя ближе, Берт заметил, а точнее наоборот не заметил висящего у двери золотого колокольчика. Кто-то его украл. Жаль. Когда-то он своим мелодичным и громким звоном возвещал о начале занятий и маленький Берт, прыгая через довольно большие лужи, бежал на этот звук. Почему-то он всегда опаздывал к началу и иногда на столько, что потом вообще не приходил. Катберт помнил сколько труда и терпения Морфей вложил в этот колокольчик. Ещё бы, иначе Берта не взяли б учиться, статус-то у него был не тот. Поэтому дед очень расстраивался, когда внучок не ходил на занятия. Не злился, именно расстраивался, что неизменно огорчало и самого Катберта. Но это было давно, сейчас же приходиться решать другую проблему.

Приземистые каменные дома и узкие улочки были основными особенностями города Барнак. На протяжении целого часа пути тянулась монотонная панорама из серых зданий, булыжных мостовых и торговых лавок. Сони всё больше клонило в сон, иногда её даже приходилось тормошить. Жители нигде не встречались, но они были. Откуда-то из далеких переулков доносились их голоса и стучали о мостовые копыта коней и ещё кое-какого оставшегося скота. Чем ближе путники подходили к пристани, тем отчётливей становились голоса, стало ясно – у кораблей свалка.

Под ногами задрожала земля. С широкой улицы на встречу путникам выехала кавалерия, первое знакомство с местными. Серебристые кольчуги ярко горели на солнце холодным пламенем, а на овальных щитах на фоне чёрного предгрозового неба красовалось, отлитое отдельным слоем стали, мощное древо – герб Сидана. Сони дернула за рукав Катберта, но он и сам сообразил убраться с дороги. Всадников хоть и шесть, но улочка слишком узкая, чтобы по ней можно было спокойно разойтись. Они вбежали в проулок ещё уже, пришлось идти друг за другом. Не известно о чём думал архитектор, но явно не о стройке. Переулки и улицы, кроме основных, не имели названий и пересекались под самыми дикими углами, иногда даже закручивались в кольца. Не удивительно, что Берт и Сони заплутали. Только этого не хватало, но к счастью шум толпы становился отчётливей и громче. Каменные коридоры сменяли друг друга, гул нарастал, две мышки пустились галопом по этому лабиринту. Сони бежала впереди. Скоро должна была появиться гавань. Но тут Катберт услышал чей-то крик. Он машинально остановился.

Два дома между собой образовывали щель, через которую было видно соседнюю улицу. Там трое стражников держали девушку, она же пыталась вырваться. Но это не было изнасилование, юная белокурая со смуглой кожей она тянулась куда-то и кричала вполне понятные и разборчивые вещи.

- Не забирайте его! Не надо! Не бейте его. Это мой муж. – Ответов не следовало, только ругань солдат.

- Заткнись, сука, или я тебя зарежу! – крикнул страж по центру и обнажил нож. Но тут его что-то отвлекло, он повернулся. Катберта аж передёрнуло. Это был Стив. Он не заметил Берта, крикнул, чтобы уводили этого сопляка. Кого именно Катберт не видел, но слышал грубые удары кулака о кость. После команды этот противный звук сменился топотом нескольких удаляющихся ног. Он уже почти смолк, как девушка предприняла новую попытку вырваться, и к несчастью ей это удалось.

- Нет!!! – закричала она. Стив неуклюже развернулся, и девушка налетела на подставленный нож. Она как будто подавилась своим криком. Возможно осознавая, а может и нет, набрав побольше воздуха, спокойный, но очень чёткий и громкий вопль сорвался с губ. – Я люблю, и всегда буду ждать тебя.

Девушка медленно оседала на землю. Катберт видел замешательство Стива, торчащий в груди клинок и чью-то неправильную и напрасную смерть, не только это, но и искалеченную судьбу второй половинки, которой адресовались крики. Он не сразу понял, что крепко сжимает рукоять своего ножа.

- Катберт! Где ты? – крикнула Сони, она только сейчас обнаружила пропажу и спешила обратно. Стив обернулся, как ужаленный. Его видели и не кто-то, а этот щенок. Страж успел заметить только мелькнувшую в щели тень, но этого хватило, чтобы подтвердить опасения.

Берт бежал, как молния и вскоре настиг, приветливо улыбающуюся, ему Сони.

- Вот ты где. А я тут нашла родителей…

- Хорошо, показывай дорогу. – Катберт не останавливаясь, подхватил девушку на руки.

- Что-то случилось? – Но Берт не ответил. – Там толпа. Нас не пропустят.

- Это их проблемы.

Катберт выбежал на пристань. В этот приятный солнечный денёк тут творилось, что-то не вообразимое. Во всех доках стояли огромные галеры и все набирали пассажиров. Огромный флот в несколько сотен кораблей эвакуировал население. Оно же в свою очередь успешно сходило с ума. Галеры отходили, наполнившись до отказа с невообразимой частотой, про скот и пожитки просто забыли. Царила паника. Солдаты с трудом сдерживали натиск толпы. Такому беспорядку была причина – на горизонте, всё больше приближаясь, легко и непринуждённо скользили по водной глади суда княжества Юдуку. Они тащили за собой здоровенные баржи, с которых так же не торопливо, можно сказать лениво снимали тенты. Час ноль был близок.

- Всё лучше и лучше. – пробурчал Берт. – Куда нам надо?

- Сюда. Родители уже на корабле.

Катберт опустил Сони и, как уж начал протискиваться между людьми. Вокруг вопили дети, блеяли козы, про ругань и говорить нечего. Всех обуял страх. Распихивая толпу, Берт добрался до стражей, сдерживавших поток к входу на палубу. Тут за руку дёрнула уже Сони и поволокла Катберта к кораблю. Они не без труда протиснулись через стражу и желающих и уже взошли на трап, как вдруг кто-то схватил Берта за вторую руку.

- Эй, парень, а как же должок родине отдать? – прохрипел мерзким голосочком стражник и сильно потянул на себя юношу, от чего Сони чуть не упала. За одно это он напрашивался на сломанную челюсть. Но вместо того чтобы схватиться за нож, Катберт с силой толкнул Сони к кораблю.

- Что? Нет, оставь его! – завопила девушка. – Не трогай его, ублюдок!

Тут подошли матросы. Им было велено поднять трап, а эта сценка явно мешала. И Берт воспользовался ситуацией.

- Забери её! – крикнул он одному матросу. Тот ещё совсем молодой бегло взглянул на происходящее и понимающе кивнул. Схватил Сони за пояс и потащил на корабль, но один он явно не справлялся.

- Чего ты с ним цацкаешься, – крикнул кто-то. И Катберт получил коленом в живот. Этот удар согнул его пополам, но он успел заметить, как на трап вылетел Тэн – отец Сони и, схватив дочку, он вместе с юнгой занес-таки её на палубу.

Берта стащили на землю. Трап убрали. Корабль отчалил. Катберт потом до конца жизни вспоминал эти часы, как самое страшное пережитое в своей жизни. И даже то, что случилось потом, не могло сравниться с этим страхом. Страхом за неё. Она подбегала к юту и махала ему конвертом с письмом внутри, крича, что любит его и не оставит, а он молча смотрел ей вслед, на сколько это было возможно с заломленными руками и потихоньку, пока никто не видел, плакал.

Катберта отвели к небольшому проулку заканчивающимся тупиком. Там уже сидели сотня, а то и больше мальчиков, дедушек, парней и мужчин среднего возраста. Берт сразу понял, что это и есть будущее ополчение (почему же не забрали Тэна, так и осталось загадкой для него). Не удивительно, что для Берта места во временной камере просто не нашлось, и потому его посадили рядом с охраняющими вход солдатами, коих тоже было не мало.

Корабль с Сони на борту уже стал довольно маленьким и вышел за пределы пояса остроносых юдуканских судов. Только теперь Берт шумно выдохнул и начал трезво соображать.

- Что, тебя тоже завербовали? – спросили сзади. Катберт повернулся. Перед ним сидел парень примерно его возраста, правда угадывалось с трудом потому, что лицо паренька было разбито и залито кровью. Бедняга, наверное, раньше был довольно красивым, но теперь от этого мало что осталось.

- Да, но тебе я вижу больше досталось. – Берт силился понять какого же цвета были волосы собеседника до того как им протёрли мостовую.

- Бывает. В любом случае мы скоро все умрём. – Берту почему-то понравилась эта фраза. Она была произнесена без малейшей дрожи в голосе. – Я Окатон Май, – резко бросил парень и протянул руку.

- Собрался помирать и тут же знакомишься, я Катберт Олгун. – Берт пожал руку Окатона, и, кстати, заметил, что она без каких либо повреждений. Парень не отбивался.

- Олгун, в смысле лжец? – Окатон улыбнулся.

- Да, можно и так сказать. – Берт облокотился на стену и постарался вдохнуть побольше этого чистого морского воздуха. Он видел, как люди всё ещё суетятся, пытаются залезть на корабли, но смотрел на них с безразличием. Пустота в сердце росла, она уйдёт со временем, но оставит большую выжженную пустыню на месте цветущего сада. И хуже всего то, что Катберт хотел, чтобы это случилось. Он хотел стать этой пустотой и терпеливо ждал своего исхода.

- А Май значит, что я дитя весны.

««Веснушка» значит», мелькнула забавная мысль у Берта. И это вывело его из пучины своих дум.

- Вообще, больше предпочитаю зиму, но весна – тоже не плохо.

Окатон видимо немного удивился такому ответу, и Катберт уже хотел перевести своё изречение в какую-нибудь шутку, но не успел.

- Весна - это здорово, а май - так особенно. Тепло, хорошо, а девушек-то сколько.

- Буд-то зимой они в берлогах спят.

- Нет, но одето на них по десять юбок и двадцать тулупов. Так не интересно.

Этот глупый разговор быстро надоел Катберту, и он обратил свой взор на корабли Юдуку. Тенты с барж уже сняли и от увиденного Берт не вольно закашлялся. Стало ясно, почему они так проседали. Довольно широкие плоские лодки были до верху, и даже с горкой, завалены некрупным камнем. А над этой искусственной горой возвышались два упрощенных требушета.

- Нам хана. – Прошептал Берт, осматривая Судна врага и считая его артиллерию. Было ясно, что этим мелким камнем разрушить крепостные стены не удастся, это оружие против живой силы.

Тем не менее, люди вокруг, казалось, даже не замечали нависшей опасности. А орудия тем временем заряжали - инженеры и рабочие руками накладывали камни в чаши. Галеры отходили и беспрепятственно пересекали осадное кольцо.

- Что такое, Катберт? – Окатона взволновала резкая перемена настроения собеседника.

- Скоро начнётся. – Берт заметил, что охрана тоже начинает волноваться. Требушеты уже стояли на изготовке.

Люди по-прежнему садились на корабли, слишком занятые своим собственным спасением, чтобы заметить старуху с косой. Но это было только к лучшему, волнение и давку пока успешно контролировала стража.

Тени уже исчезли и солнце нещадно припекало. Пусть для Катберта, впрочем, и многих других, этот день был чёрным, но яркий свет бронзового диска на фоне алмазной громады слепил глаза. Несмотря на это Берт смог легко заметить ярко красный огонек, взмывший с палуб юдуканских кораблей, чьи паруса были окрашены алым цветом, в отличие от остальных белых. Пущенные горящие стрелы падали в море, оставляя слабый шлейф дыма за собой. Это был сигнал, в эту же секунду требушеты начали стрелять. Через мгновение небо скрыла туча парящего камня. Казалось, что какая-то гора взмыла в воздух, наплевав на закон тяготения. В следующий миг она ринулась вниз. Мало кто успел хоть что-то понять. Смерть пришла собирать урожай. Тяжёлые булыжники обрушились на головы, ломая под собой кости, дерево и даже мостовые. Дикие крики резали слух. Камни дробили тела, разбивали позвонки, раскалывали черепа, пробивали палубы насквозь. Многие бросились на галеры, но тем тоже сильно досталось. Град ломал мачты, вперёдсмотрящие с оглушительными воплями падали со своих вышек и разбивались о палубы или пристань. Матросы бросались за борт, но снаряды настигали их и там. Обезумевшие люди до сих пор пытались взойти на корабли, даже если те тонули или уже были затоплены. Крики обрывались глухими ударами. С сухим треском и тучами пыли снаряды врезались в хилые портовые строения. От зданий откалывались огромные куски и падали прямо на толпу. Люди стонали, рыдали, сходили с ума, детям не везло больше всех, их буквально раздавливали под ногами. Солдаты пытались прикрываться щитами, но это было бесполезно.

- Чего сидите? – заорал один из стражников, стоящих рядом с Бертом. – Шевелитесь!

Солдаты без колебаний начали выдёргивать заключённых со своих мест, но те и сами уже вставали. Всё происходило очень быстро. Берт вскочил и помчался в указанный переулок. Солдаты стояли дугой, прикрывшись щитами, огораживая вход, и что-то кричали отступавшим. Каменный шквал настиг их, и булыжная мостовая окрасилась в тёмно-красный цвет. Но Катберт этого не видел, он уже летел по узкому переулку. Он бежал, тяжело дыша, как волк, что несётся за добычей по заснеженным лесам. Быстрее и быстрее. Снаряды бились о дома, откалывая от них куски. У смерти было много клиентов сегодня. Впереди упал кто-то, сзади гремели камни, и уже настигал их тяжёлый холод. Спринтеру попадались мёртвые, раненные, ещё живые дети, женщины ни на кого он не обращал внимания, лишь бранился про себя, что улица не свободна. Послышался сухой треск мелких камешков о крыши – ещё один залп. Туман пыли, камня и крови окутал беглеца. Катберт метнулся к первой попавшейся двери и вышиб её плечом. К счастью она не была заперта плотно, иначе вместо укрытия Берт получил бы раздробленную ключицу. Вихрь смерти пронёся совсем рядом, он будто живой с хохотом уносил чужие жизни и сеял разрушения.

В помещении было темно. Катберт опёрся на стену и жадно вдыхал обжигающий воздух. Беглец получил передышку. По крыше, то усиливаясь, то утихая, грохотал каменный дождь. Она долго не выдержит. В дверной проем, кто-то вбежал.

- Решил отсидеться? – Спросил Окатон, опёршись на противоположную стену. Он тоже сильно запыхался, но держался лучше, чем Берт.

- Хотел переждать дождик. – Сухо ответил Берт.

- И не говори, на улицу выйти – самоубийство. Кроме этого течение в нашу сторону, со временем они получат возможность обстрелять весь город. Тебя не зацепило?

- Нет, но надо выбираться, крыша долго не протянет.

- Меня, кстати, тоже не задело. Ну, это так, если тебе интересно.

- Прости, но давай поболтаем позже? Сейчас надо бежать.

Окатон осмотрелся. С потолка уже падали куски глины, а в стенах зияли крупные трещины.

- По улице, мы бежать не можем. Может, дождёмся полного разрушения здания, а лишь потом выйдем? Наверняка здесь есть подвал. Главное откопать себя потом.

- Боюсь, что этим заниматься потом будет некому. Я не видел кораблей перевозящих солдат, юдуканцы не будут высаживаться в Барнак. Они просто разрушат его, лишив нас главной пристани. А мы с тобой будем заживо погребены. – Услышав это, голова у Окатона закружилась, и его затошнило. – Но на счёт подвала. Есть идея. Это же большой город, тут должны быть подземные водостоки. Мы спустимся в коллекторы и выйдем за городом.

- Хм, мысль дельная. – Май чуть повеселел. - Думаю, нам ничего другого не остаётся.

- Не остаётся. – Согласился Берт.

Они вытащили круглый кухонный стол на улицу и, прикрывшись им, как большим зонтиком, отправились на поиски канализационного люка. Обстрел продолжался, но цель видимо сместили ближе к центру города, так как впереди дорогу преграждали клубы поднятой снарядами пыли и земли. Повсюду лежали трупы и раненные, много раненных, Катберт даже не предполагал, что их будет так много. Они стонали, звали кого-то, просили помощи. Берт стиснул зубы и подался вперёд, оставаться здесь было нельзя - камни, что тяжелей остальных не долетали до своей цели и всё ещё падали в этом районе. По столу постоянно барабанили мелкие крошки, скрипели на зубах точно песок. Беглецы шли на согнутых ногах, стараясь по возможности обходить тела. Рядом гремели булыжники, иногда попадая в ещё живых людей. Их предсмертные крики будут звучать в ушах Катберта, да и Окатона, ещё долгое время, а лица приходить в кошмарных снах. А пока этот кошмар сбывался наяву.

Катберт потянул на себя ножку стола, и они свернули в другой переулок. Потом в ещё один и так несколько раз, люка нигде не было. Внезапно стол потяжелел на несколько десятков килограмм. Большой булыжник ударил в его переднюю часть, пробив насквозь, просвистел рядом с головой Берта и врубился в мостовую, подняв клубы серой пыли. Катберт упал в сторону, и его накрыло обломком стола. Окатон отбросив теперь уже бесполезную деревяшку, схватил за руку друга и потащил его под козырёк дома. Возможно, друзьями они и не были, но в данной ситуации выбирать не приходилось. Берт, к счастью не пострадал. Он быстро встал на ноги и осмотрелся. Они свернули в тупик, но это было не плохо, как раз здесь и должен находиться люк. Катберт лихорадочно искал его глазами и, наконец, наткнулся на заповедную крышку. Накренившаяся на бок телега придавливала её, но это не испугало беглецов. Разом навалившись, они приподняли препятствие. Мёртвая лошадь, некогда возившая эту повозку, теперь только мешала, эта заминка запросто могла стоить жизни. Несколько камней врезались в крышу здания, и водопад пыли и мелких обломков обрушился на головы. Окатон закашлялся, по его рубахе текла кровь, через разорванный рукав виднелась продольная рана. Он с ревом набросился на телегу. Кровь потекла обильнее.

- Хватит, хватит. Достаточно. – Крикнул Берт. Он сильно кашлял, но, тем не менее, отодвигал тяжёлую каменную крышку. – Вот, наконец-то. – Сказал Катберт, когда вход, открылся. Внизу было темно, и хотя солнце ярко светило, оно выхватывало лишь маленький клочок пространства внизу. Стена здания составляющего тупик треснула и накренилась. Катберт увидел это.

- Лезь первым. Живей! – крикнул он.

Окатон не стал спорить, и почти не глядя, нырнул в люк. Стена с глухим противным треском начала падать, но упёрлась в соседнее здание. Эта пауза спасла Берта, он влетел в дыру вниз головой и, разумеется, сшиб с лестницы Окатона. Стена сломалась в середине и рухнула, накрыв собой телегу, лошадь, и вход в подземелье. Окатон и Катберт упали в кромешную темноту, подземного города.

Путь назад был закрыт. Впереди только тьма. Что делать? Катберт приподнялся на локте. Голова нестерпимо болела, но вроде бы была цела. Рядом тяжело дышал Окатон.

- Ты как, жив? – Спросил Берт.

- Да, просто отдыхаю. – Окатон сильно и хрипло кашлянул. – Никогда раньше так не бегал.

- По мне тоже обычно с требушетов не стреляют. – Тут Берт вспомнил сцену на мостике галеры. Всего одна какая-то нелепость и его бы здесь не было. Глупая ситуация. Он надеялся, что Сони сейчас лучше чем ему. В конце концов, ради этого всё и затевалось.

- А сам ты цел? – Запоздало поинтересовался Май.

- Живее чем те, что наверху. – Почему-то закрутил Берт. Он сел и осмотрелся, но толком ничего и не разглядел. Свет сюда проникал лишь через небольшие решётчатые стоки, а их было мало. – Да, положение не завидное. Надо найти другой вход.

- Мы же планировали идти к началу коллекторов?

- Да, но в такой темноте мы можем их искать очень долго. Проще выбраться через другой люк.

- Снова под камни? Ну, нет, я не согласен. Лучше уж поброжу здесь.

Катберт понимал причину такого упрямства, но он также понимал и другое. Холодное сырое помещение, бесконечная их череда, отстойники, и полученные, пусть небольшие раны, плохое сочетание. Они запросто могут подхватить заражение крови и без антибиотиков, это убьёт их. К тому же у них нет воды и еды. Крысы, предчувствуя нападение и смерть, ушли, но даже если бы они и были, мясо их есть нельзя, тоже есть опасность заражения. Вода в стоках уж точно не блещет чистотой, но если выбора не будет…, а его не будет.

- Ладно, сделаем так. Мы пойдём к истоку реки и если найдём люк, то выберемся.

- Идёт. – Вздохнул Окатон. Ничего противопоставить он не мог. Почему-то только сейчас на Мая нахлынул страх, здесь в относительной безопасности. И именно от него, а не от мокрых камней по телу бежал противный холодок. Сейчас Май чувствовал себя овцой, ему было стыдно, но он не мог ничего с собой поделать. Поэтому Берт легко захватил лидерство, будем надеяться, что ему это поможет.

В этот солнечный тёплый день ровно в полдень на Сидан было совершено вторжение. С запада 8 кораблей, ведущих за собой по две баржи с катапультами, юдуканского флота обстреляли Барнак, превратив портовый город в кладбище. Оставшиеся суда прикрывали высадку основных сил с востока. Четыреста кораблей высадили девяносто тысяч воинов и сотни осадных машин против пятидесяти тысяч защитников Сидана. В первые же дни войны враг захватил Мерон, Кажемин и ещё один портовый город Сууд. Сидан быстро и почти без боя сдавал свои позиции.

Крысы действительно убежали из подземелья, и Катберт этому только радовался. Эти нельзя сказать, чтоб маленькие грызуны могли запросто сожрать двух путников во время ночлега или просто при подходящем случае. Но проблем хватало и без них. Шёл уже второй день блуждания в одинаковых коридорах абсолютно лишённых света. Своего рода царство вечной тьмы, которое сулило стать могилой. Второй день голода и жажды. Окатону становилось хуже, он всё чаще кашлял и его донимал жар. Берт начал подумывать, что в случае неудачи их тела никогда даже не найдут. Да и искать никто не будет.

Как-то раз им повстречался люк выходящий на улицу. Первый за долгое время. В голову стукнула мысль, что они прошли большой круг, и Катберт чуть не закричал от гнева, когда крышка не поддалась. Окатону пришлось довольно долго приводить в чувство своего спутника. Взяв себя в руки, Берт пришёл к выводу, что это всё-таки другой люк. Совместными усилиями крышка всё-таки приподнялась, её явно что-то придавливало. Оказывается, сейчас стаяла глубокая ночь, но никогда лунный свет не был так ослепителен. Волна свежего воздуха вызвала головокружение. Тел нигде не было видно и не чувствовалось запаха разложения, из чего стало ясно, что путники уже достаточно далеко отошли от пристани. Силы иссякали, крышка захлопнулась, узенькая полоска свободы исчезла. Так близко, но всё ещё так далеко.

Где-то на просторах морской волны, подгоняемый попутным ветром, мчался корабль с гордым названием «Победоносец». Эта боевая галера участвовала не в одном сражении и принесла своему капитану Яну Макгрегору славу настоящего морского волка. Правда, в этот раз цель его была не героическая защита Сидана. Ян негодовал поэтому поводу, видимо он предпочитал героическую смерть. Но командование приказало взять на борт столько гражданских, сколько «Победоносец» смог бы унести и перевезти их на Зебулон. Капитан терпеть не мог гражданских на своём корабле, но ничего поделать не мог. Радовало только то, что это была хоть и вторая, но всё же последняя ходка на Сидан. Последних пассажиров они забрали и вот уже второй день гнали судно по голубым волнам.

Неполная луна освещала водную гладь довольно плохо. Сони стояла, облокотившись на ют, и любовалась звёздами. Умиротворённый шум волн успокаивал её встревоженное сердце. Здесь в одиночестве она могла спокойно подумать, помечтать. Девушка часто обращалась к мудрой стареющей луне с просьбой помочь Катберту, но сама слабо в это верила. Она гнала прочь неприятные и страшные картины, рисованные сознанием, извещавшие о смерти или гибели любимого. Что ждало его там? Война, смерть, кровь. Даже если он вернётся, будет ли он, таким как прежде? Тем же чутким, нежным, ласковым? Время покажет. Но статистика говорила об обратном.

-Ххм, кхм. Эй, выпьем ещё приятель, выпьем ещё,.. выпьем ещё чуть-чуть и всё…

Чей-то хриплый пропитый голос привлёк внимание девушки. Её очень нервировало, когда кто-нибудь мешал ей думать. Но в этот раз злость быстро сменилась удивлением. В центре палубы, подпирая бизань-мачту и распевая какую-то, по его мнению, хорошую песенку, стоял Олиф. Откуда он здесь? Сони, конечно, не видела многих беженцев, так как трюмы разделены перегородками, а сами люди редко выходили. Видимо толстяк был среди них. Судьба свела их, не иначе. В дрожащей руке Олиф держал бутылку крепкого рома, наверно выпросил у матросов, и видимо пока не заметил Сони.

Девушка медленно обошла ближнюю к ней мачту. Она не пряталась, но и не хотела попадаться на глаза. Олиф, качаясь, как буёк во время шторма и продолжая напевать, подошёл к юту. Теперь Сони оказалась у него за спиной. Грузное тело пьяницы свесилось за борт. Он сам напрашивался. Сони осмотрелась, на палубе кроме них никого не было. Сомнения её нисколько не терзали, даже беспокойства не было. Она подошла ближе, в нос ударил кисловатый запах рвоты. Сони представила этот процесс, и её сильно затошнило. Девушка осмотрелась ещё раз. Никого нет, сам Олиф, по-видимому, до сих пор не замечал её присутствия.

- Привет, Олиф. – Негромко произнесла Сони и улыбнулась. Олиф прервал свои попытки вызвать Ихтиандра и обернулся. Его затуманенному взору предстала юная приветливо улыбающаяся красавица. Вряд ли он знал её, даже если так, то всё равно не признавал. Девушка снова завораживающе улыбнулась и подошла ближе. Олиф понял, что очаровал её. Она подошла вплотную. И произнесла: - И пока, Олиф.

Удар коленом в пах согнул потное не мытое тело пополам. Олиф попытался что-то сказать, но не успел. Сони не дожидаясь ответа, навалилась на него, и грузная туша перевалилась через ют. Пьянчуга может, и хотел закричать, но это почему-то у него получилось за долю секунды до столкновения с водой. Сони боялась, что на этот пусть и короткий крик и всплеск воды сбегутся матросы, но никого не было. Галера довольно шумно рассекала волны, и это послужило хорошим прикрытием. Сони видя, что никто не спешит на палубу, прошептала: - Помогите, помогите, человек за ботом. Помогите.

Она в последний раз бросила взгляд на всё быстрее и быстрее удаляющееся тело Олифа, усмехнулась и пошла спать в трюм беженцев. Нужно отдохнуть, скоро они войдут в гавань Зебулона.

Окатон долго не мог уснуть той ночью. Он знал, что скоро начнётся лихорадка. Ему нужна была еда, вода и тепло, без этого долго он не проживёт. Ледяные старушечьи пальцы уже тянулись к его горлу. Май думал, что при первых же осложнениях Берт бросит его здесь. Окатон посмотрел на контуры рядом лежащего человека. Катберт спал на спине. В тусклом свете из трещин люка выделялась рукоять ножа. Окатон как заворожённый смотрел на неё, его дыханье участилось. Он резко отвернулся, чтобы не видеть деревяшки, попытался подумать о чём-то другом, но не получилось. Медленно, как змея, Май потянулся к рукоятке. Ему и раньше приходилось убивать людей, это был бы лишь ещё один случай. Никто ведь даже тела не найдёт. Здесь? Когда ещё сюда придут люди? Может даже вообще никогда. Берт крепко спал, он не успел бы защититься. Скоро Окатон Май насытится. Но тут он, что-то вспомнил, подумал, как потом будет смотреть в глаза Гутире. «Дорогая я вернулся, а мой друг нет. Вместе мы бы не выбрались,» - мерзко. Окатон медленно повернулся на другой бок, его почему-то тошнило. Тяжело дыша и иногда кашляя, он уснул. Потом, в течение своей жизни Май часто будет вспоминать эти моменты, и проклинать себя за то, что не взял тогда нож.

Когда Катберт проснулся, Окатона рядом не было.

- Май, где ты? – Крикнул Берт.

- Не кричи ты так, оглохнуть можно. – Пробурчал спутник. В журчании проточной воды слышались не характерные всплески. Берт понял, жажда взяла своё.

- Не надо её пить, Май. Лучше не будет.

Окатон громко прокашлялся.

- Другого выхода я не вижу. – Сокрушился собеседник.

Катберт встал и пошёл на звук голоса. Скоро он добрёл до желоба с водой. Жажда мучила его, что он чуть не терял сознания. Естественная нужда организма, никуда не деться. Берт опустился на колени рядом с Окатоном. Недолго думая он зачерпнул в ладони воды и выпил её. Маслянистая вонючая жижа попала в глотку. У Берта возникло ощущение, что он подавился куском черствого хлеба с плесенью. Осадок скрипел на зубах, тело согнул приступ кашля и резкой тошноты. Берт сплюнул несколько раз и вновь зачерпнул из желоба. Следующие глотки пошли легче, но приятного было мало. Вода оставляла налёт песка и соляного камня во рту, имела тошнотворный вкус и противный запах, но более или менее утоляла жажду. Окатон похлопал по спине Берта, чтобы прекратить его кашель.

- Ничего, ничего. – Повторял Май. – Бывало и хуже.

- Бывало. – Согласился Катберт, но сам никак не мог вспомнить, когда же это было.

Следующий день прошёл монотонно. Больше приподнять крышку не удалось, и было решено оставить её в покое. Не питьевая вода всё же придала сил путникам. Они прошли достаточно большое, на сколько сами могли судить, расстояние. Это придавало если не уверенности, то хотя бы надежды. Чувствовалось, что выход где-то близко. Путники жаждали поскорее покинуть этот город мёртвых, тем более его катакомбы. Особенно торопился Май, ведь он ещё не отказался от своей ночной затеи, не думал о ней, но не отказался.

Где-то около трёх часов дня по туннелям пронёсся грохот падающего камня. Где-то произошёл обвал. Катберт надеялся, что тот участок они уже прошли, но это оказалось не так. Из узенькой сточной щели на потолке вырывался яркий луч дневного света. Он словно прожектор расширялся к низу и выхватывал пространство не больше метра в диаметре. Окатон медленно, чуть пошатываясь, вошёл в зону освещения. Его грязное, в запёкшейся крови лицо, как-будто просияло. Он закрыл глаза. Свет точно вода стекал по его пыльным волосам, Май оказался блондином, струился по разбитому плечу и согревал уже не кровоточащие раны. Он глубоко вдохнул и начал что-то шептать. Было ясно, Окатон не здесь, он где-то в другом месте, на воле, далеко от этих мрачных коридоров, в своих грёзах, может быть мечтах. Катберт стоял молча, ему нравилась эта картина. Человек поднимается из грязи и, превознимогая себя, тянется к свету. Пускай, вера - иногда всё, что нужно.

К сожалению, эта идиллия была быстро прервана. Окатон перестал шептать и открыл глаза. Медленно на свет выходила здоровенная фигура. Потрёпанное тёмно-серое одеяние и абсолютно лысая голова сразу выдали род занятий человека. Бывший заключённый. Он видимо скрывался здесь от стражей, в ополчение-то набирали и их. Окатон с нескрываемой опаской смотрел на гостя. Мощное атлетическое телосложение, кривая презрительная ухмылка и похрустование шейных позвонков сильно нервировало Мая. Незнакомец осмотрел Окатона с ног до головы и явно остался доволен увиденным.

- Здорово, браток. – Выдал заключённый, своим хриплым прокуренным голосом. И улыбнулся во весь свой малозубый рот. Наверняка в местах лишения свободы он был не последним человеком. Зек сделал шаг вперёд и хотел видимо обнять мая. – Ты чего тут делаешь?

- Я тебе не браток. – Отрезал Окатон и увернулся от объятий, суливших переломом шеи. Маю встречались, конечно, и нормальные бывшие заключённые, но этот был явно не из таких. Этот мог запросто переспать с твоей девушкой, если на то будет такое желание.

- Да ладно, тебе. - Зек немного прищурился. – Что, хороший, типа? Ты тут один?

Тут в разговор вступил Берт. Этого Окатон немного не ожидал, он думал, что Катберт уже давно бесшумно обошёл парочку и удалился проч.

- Нет. Не один.

- А это ещё кто? – Улыбка мигом сползла с лица зека. Катберт обладал сильным, красивым командным голосом и иногда мог заставить себя слушать.

Ответа не последовало. Окатон отошёл к границе света и тени, но в спину уткнулась вытянутая рука Берта. Он беззвучно приказывал остаться в видимой территории.

- Что, бля, не разговорчивый? Побудь реальным пацаном, выйди на свет.

- Зачем?

- Поговорить надо.

- Говори.

- Слушай, бля, не нервируй меня!

Ответа нет.

- Ну, покажись!

- Это всё без толку.

- Бес понту? Да я из тебя бараний рог сделаю. – Зек выхватил из кармана, что-то похожее на заточку и ринулся в темноту. Окатон сразу стал в центр света. Ухо уловило лёгкий скрежет металла – Берт достал нож.

- Ну что, браток, где ты?

- Откуда ты взялся? – спросил Окатон, он знал, что Берт будет молчать.

- Эй, сопляк, я с тобой разговариваю? Подожди и до тебя дело дойдёт, вот только с твоим дружком разделаюсь.

- Ты худой. – Окатон начал припоминать нюансы. – Не давно выбрался.

- Заткнись!

Тут послышался свист. Клинок нанёс удар. Кто-то всхлипнул. Зек оглушительно закричал и рванулся с места. Теперь Берт издал стон. Завязалась борьба. Противник был лет на десять старше и на порядок сильнее. Послышались глухие удары. Лезвие вспороло одежду и вслед за ней тело. Кто-то вскрикнул и захрипел.

- Не-е… Не… - слышались стоны. Зловещий хрип, не разобрать, чей именно.

Чьё-то тело рухнуло на каменный пол. Тишина.

Медленно, теперь уже стуча каблуками ботинок, на свет вышел Катберт. Он был весь в крови, но дышал ровно. Рубаха изрезана, два больших кровоподтёка в области рёбер и при этом он улыбался.

В правой руке он крепко сжимал окровавленный нож, а левой держал за верхнюю челюсть голову заключённого.

- Вот. – Сказал Берт медленно, смакуя слова. – Мясо вернулось в наш рацион.

После этих слов, он швырнул голову к ногам Окатона. Испуганные глаза её по-прежнему молили о пощаде. Май ударил голову ногой, и она отлетела в водосток.

- Это лучшая новость за последнее время. – Окатон расплылся в злой улыбке.

Во время своих блужданий по подземным казематам путники время от времени находили полусгнившие ящики, бочки набитые всякой всячиной. Чаще всего там были лохмотья истлевшей со временем одежды, реже – посуда, подсвечники, мешки. Хотя такие «клады» были и редкостью, но как раз один из них находился всего метрах в пяти от места убийства. Окатон в миг разломал первый попавшийся ящик, он оказался пуст, но это ни сколько не огорчало. Доски были сложены в круг света, тем более что через отверстие в потолке дым будет спокойно выходить на улицу, а не скапливаться в маленьком коридоре. Удивительно, но в кармане штанов заключённого были найдены два камня кремния. Окатону даже не пришлось разводить огонь деревяшками. Одежда убитого послужила растопкой, от первой же искры она занялась, как сухая листва. Берт к этому времени уже распотрошил тело и разрезал его на части. Кровь сцеживали в глиняные кувшины, найденные в другом ящике. Свет от огня освещал этот отвратительный процесс, зловещая тень, точно гигантская чёрная птица, загнанная в эту подземную тюрьму нависала над мясником. Кто-то присматривался к Берту. Первыми в дело пошли ноги.

Окатон жадно откусывал здоровенные куски хорошо прожаренного мяса, чуть не давился. Катберт ел медленней, иногда запивая кровью из кувшина. Было душно, естественная вытяжка справлялась плохо. Путники давно не ели, но чувство насыщения быстро приближалось. Окатон, отрывая очередной кусок, впервые поднял глаза и посмотрел на своего попутчика. Весь перемазанный кровью тот сидел, облокотившись на одну ногу и … обедал. Он ел спокойно, будто и не голодал вовсе, будто у себя дома зажарил обычную курицу, не вгрызался с чавканьем, как свинья, просто утолял голод. Окатон не мог не удивиться такому спокойствию.

- Ты в первый раз убил? – Не удержавшись, спросил Май.

- Да. – Дожевав, ответил Катберт.

Окатон не сразу нашёл слова для следующего вопроса и собеседник его опередил.

- Иногда надо быстро принимать решения. К тому же, если бы этого не сделал я, то сейчас бы он ел нас. Я просто сделал выбор.

- И никаких сомнений?

- Никаких.

- Поздравляю, ты стал убийцей. – Усмехнулся Май.

Катберт, как-то зло прищурился.

- Я стал людоедом.

Повисла пауза.

Хотя большая часть тела ещё осталась, путники насытились и не стали её трогать. Приятная тяжесть в желудке клонила в сон, но он мог оказаться последним, существовала опасность удушения от угарных газов. Развалившись, они сидели и думали каждый о своём. И снова первым молчание нарушил Окатон.

- Что будем делать дальше?

- А что нам остаётся? – Немного удивился Берт. – Пойдём вперёд. Выдвигаться будем минут через десять.

- А что делать с ним? – Окатон указал на остатки трупа.

- Свою задачу он выполнил, оставим здесь. – Берт уловил удивлённый взгляд и продолжил. – Обычно я не допускаю подобного расточительства, но в данный момент желание выбраться от сюда куда сильнее.

- Ты думаешь, что мы скоро найдём выход?

- Ну, сюда-то этот как-то же попал?

- А почему ты думаешь, что он не пролазил здесь не больше нашего?

- Слишком уж у него одежда была чистая, к тому же мы всё-таки близко к краю города, вода здесь чище, и не мудрено, что где-то в этом районе есть тюрьма.

- Но это значит, что коллекторы во всей округе наглухо закрыты.

- Да. – Эта мысль не пришла в голову Берта. И действительно, заключённый шёл к ним на встречу, а не к месту предполагаемого выхода. Жаль.

- Но я вижу и другой путь. – Окатон сунул руку в карман и достал от туда три отмычки замысловатой формы. – Мы найдём тюрьму, из которой сбежал зек, и проложим себе путь с их помощью.

- Хм, может сработать. – Берт потёр подбородок, эту привычку он перенял от деда. – Ладно, выдвигаемся. Еду всё равно с собой брать не будем. Думаю выход не далеко.

Путники встали, наскоро умылись, взяли с собой несколько длинных обломков, чтобы в дальнейшем использовать их как факелы и снова отправились в путь.

Идти при свете факелов стало намного легче. Путники буквально бежали по коридорам. Всюду попадались заграждённые решётками каналы стоков и ответвления в другие проходы. Невольно приходилось придерживаться только одного маршрута, но это значительно упрощало задачу. Даже если бы они хотели пройти другим путём, нужно было возвращаться и делать большой крюк. Дерево горело плохо, но Катберт сменил уже третий факел. Окатон только два. Они бежали целый час, солнце на поверхности уже начало клониться к закату. Надежда гнала их. Расстояние руки отделяло от свободы.

И это случилось. Катберт чуть не налетел на один из выломанных из стены булыжников. Окатон остановился, как вкопанный. Путники позволили себе вздох облегчения. В стене зияла дыра размером с рост среднего человека. Её раскопали изнутри, этот факт не вызывал сомнений, в нос бил мерзкий застоявшийся запах разложения, в тусклом свете факелов виднелась тюремная решётка. Катберт, аккуратно переступая через груды камня, пролез в этот самодельный выход и вошёл в камеру. От запаха можно было в два счёта потерять сознание, но это значило смерть. Окатон не мешкая, выхватил отмычки и подбежал к замку. Свет сюда не проникал абсолютно, Берт зажёг ещё один факел и стал над взломщиком.

На полу лежали останки трёх заключённых, Катберт посчитал по количеству ног. Притом не просто лежали, а были разбросаны. Судя по всему, узников оставили здесь умирать задолго до нападения на Барнак. Некоторых забрали, но видимо не все хотели искупить свой долг перед родиной. Их просто закрыли, свет потушили и ключ выбросили. Неизвестно сколько здесь просидел встреченный зек, но он успел съесть всех своих сокамерников. Сначала они втроём навалились на одного, через некоторое время другой оказался на обеденном столе, а после и приговор третьего был приведён в исполнение. Учитывая то, что в камере не из чего было делать костёр, напрашивался вывод: мясо было сырое.

Берт обратил внимание на железки на полу. Это были сточенные до основания кандалы. Именно ими заключённый проковырял стену и открыл себе путь на свободу. Но из ячейки, он попал в другую не лучшую тюрьму, лабиринт, где его ждало чудовище. Этот человек стал первой, но далеко не последней его жертвой.

- Есть! – крикнул Окатон, и в замке что-то издало резкий щелчок. Дверь камеры со скрежетом открылась. Беглецы выбежали в длинный тюремный коридор. В некоторых ячейках лежали ещё не порченные тленом тела, там, где узников было несколько, но в основном трупы находились уже на серьёзной стадии разложения. Их вид буквально выворачивал на изнанку, глаза слезились от удушающей вони. Берт старался дышать в рукав, но это мало помогало. К счастью скоро на пути встретилась лестница, она вела прочь из темницы на верхний этаж. Окатон вихрем понёсся вверх, оступился, упал, вскочил на ноги, снова побежал. Лестница упёрлась в массивную деревянную дверь. Май с разбега влетел в неё, что-то бряцнуло, но препятствие не поддалось. Беглец полез в карман за отмычками, но вскоре заметил, что у двери нет замка. Её запирал засов с другой стороны. Окатон с яростью ударил преграду и закричал, его голос нарастающим эхом пролетел через все коридоры тюрьмы.

Сзади поднялась тень.

- Не кричи, мёртвых побудишь. На, подержи лучше. – Катберт сунул факел попутчику и достал нож. Щель между дверью и рамой для тонкого лезвия была достаточно велика. Очень скоро Берт подцепил засов и начал отодвигать его в сторону. Теперь он взломщик.

Дверь распахнулась настежь, открывая новый путь. Впереди снова коридоры, но это уже не волновало путников, они практически совершили побег. Повороты, комнаты и лестницы мелькали перед глазами. Не всегда Берт и Май выбирали верное направление, приходилось возвращаться. Вот барак охраны, вот оружейная, вот чей-то кабинет. Пробегав ещё два этажа, путники всё-таки нашли, приёмная. Полукруглое не очень большое помещение, по бокам скамейки, в центре запылившийся письменный стол, напротив входная дверь.

Катберт почему-то замешкался, он громко вздохнул и медленно подошёл к последней заслонке. Сквозь щели просачивался солнечный свет, выхватывая маленькие островки земли из океана мрака. Осторожно и не слышно Катберт подошёл к двери вплотную. Солнце аленькими клочками освещало его грязную одежду и волосы, уставшее тело, по которому бежал пот, и карие немного грустные глаза.

- Это тюрьма, скорее всего дверь откроется наружу, откройся, пожалуйста. – Шептал Катберт. Он легко толкнул дверь. Петли грозно заскрипели, треск, и волна света закатного солнца ослепила беглеца. За дни непроглядной тьмы, Берт уже не надеялся снова увидеть этот диск. Он немного прищурился, заслонился рукой и, как старенький дедушка начал спускаться по ступеням перед входом.

Беглецы миновали двор, и вышли на дорогу, ведущую обратно в город. Теперь можно было окончательно сказать, что они спаслись от обстрела. Нужно решить, что делать дальше, но это позже. А пока можно насладиться свободой, наверняка временной, но свободой. Солнышко приятно пригревало, особенно после холодного подземелья. Свежий воздух бодрил, а красно-оранжевое небо радовало душу. Путники шли по дороге, сами пока не знали, куда их это приведёт. Но тут Катберт вспомнил того заключённого, что встретился им. Он пережил всех своих сокамерников, прокопал себе путь к свободе, но попал лишь в ещё одну камеру, она просто оказалась чуть больше. И Берту подумалось, а что если и он тоже всего лишь вышел из одной тюрьмы и попал в другую? Да в ней есть и согревающее солнце, и свежий воздух, и чистая вода, но всё это часть одной большой камеры. В которой, возможно, тоже бродит голодное чудовище.