Прочла лекции Владимира Набокова по русской литературе. Эти лекции были записаны друзьями Набокова – студентами, которым он читал курс русской литературы в американском университете. Книга вызвала желание спорить с автором, обвинять его в беллетристичности, стремлении играть на контрастах, выискивании с одной стороны анекдотичных подробностей из жизни писателей, которых мы привыкли считать великими, с другой – его утверждение, что заигрывание с гением – порочно (ну не здесь ли потрясающий образчик «а в своем глазу»). Некоторые довольно злобные выпады против других талантливых (Чайковский – посредственный композитор), при том что невысказанное и высказанное «а вот я» сквозит чуть ли не в каждой подобной колкости.

Впрочем, Набоков – талантливый, наблюдательный критик-беллетрист, у него можно многому поучиться, и читается его книга с удовольствием. Однако, видно, что этот человек с русской фамилией, сидит на двух стульях, то есть он так и не стал до конца западным, но и русским не остался. Приведу некоторые яркие моменты из его лекций. Названия отрывкам даны мной.

О цензуре

В России до советской власти существовали, конечно, ограничения, но художниками никто не командовал. Живописцы, писатели и композиторы прошлого века были совершенно уверены, что живут в стране, где господствует деспотизм и рабство, но они обладали огромным преимуществом, которое до конца можно оценить лишь сегодня, преимущество перед своими внуками, живущими в современной России: их не заставляли говорить, что деспотизма и рабства нет.

О «Мертвых душах»

«Ревизор» и «Мертвые души» - плоды его (прим. Гоголя) собственного воображения, его ночных кошмаров, населенных выдуманными им, ни на что не похожими существами. Они не были и не могли быть зеркалом русской жизни того времени, поскольку Гоголь, кроме всего прочего, не знал России, и его неудачная попытка написать второй том «Мертвых душ» - результат недостаточного знания жизни и невозможности перенести порождения своей фантазии в реалистичную книгу, которая должна была способствовать смягчению нравов в стране. Но критики увидели в пьесе и романе обвинительный акт против взяточничества, хамства, беззакония и рабства. В этих книгах усмотрели революционный протест, и автор – боязливый, законопослушный гражданин, имевший многочисленных влиятельных друзей среди консерваторов, - пришел в ужас от того, что критики нашли в них.

О советской литературе

«Ольга молчала.
- О, - сказал Владимир, - почему ты не можешь любить меня так же, как я люблю тебя?
- Я люблю мою Родину, - ответила она.
- Я тоже! – воскликнул он.
- Но есть что-то, что я люблю еще больше, - продолжала Ольга, высвобождаясь из его объятий.
- И это?.. – поинтересовался он.
Ольга взглянула на него ясными голубыми глазами и быстро ответила: «Партия».

Роман Антонова «Большое сердце»

О Гоголе и Пушкине

Приезд в столицу был омрачен сильной простудой, которая усугубилась тем, что Гоголь отморозил нос и тот потерял всякую чувствительность… Если верить легенде, которыми в более поздние годы Гоголь любил украшать свое прошлое, первое, что он сделал, приехав в столицу, был визит к Пушкину, которым он бурно восхищался, не будучи знаком с великим поэтом. Великий поэт еще не вставал с постели и никого не принимал. «Бог ты мой, - воскликнул Гоголь с благоговением и сочувствием. – Верно, всю ночь работал?» «Ну уж и работал, фыркнул лакей Пушкина, - небось в карты играл!»

О Гоголе и стихах

Он привез в Петербург несколько поэм – одна из них, длинная и туманная, звалась «Ганц Кюхельгартен»… В поэме «Ганц Кюхельгартен» рассказывается о несколько байроническом немецком студенте; она полна причудливых образов, навеянных прилежным чтением кладбищенских немецких повестей:

Подымается протяжно
В белом саване мертвец,
Кости пыльные он важно
Отирает, молодец!

Эти неуместные восклицания объясняются тем, что природная украинская жизнерадостность Гоголя явно взяла вверх над немецкой романтикой. Больше ничего о поэме не скажешь, не считая этого обаятельного покойника, она – полнейшая беспросветная неудача. Написанная в 1827 г., поэма была опубликована в 1829-м. Гоголь, который любил напускать на себя таинственность, в данном случае может быть оправдан – он не зря пугливо выглядывал из-за нелепого псевдонима В. Алов, ожидая, что же теперь будет. А было гробовое молчание, за которым последовала короткая, но убийственная отповедь в «Московском телеграфе», Гоголь со своим верным слугой кинулись в книжные лавки, скупили все экземпляры и сожгли их. И вот, литературная карьера Гоголя началась так же, как окончилась лет двадцать спустя, - аутодафе, причем в обоих случаях ему помогал покорный и ничего не разумеющий крепостной.