Тут была такая дивная идея - сообщества рецензентов. В рецензентах поэзии сейчас разброд и шатание, я вот большую часть времени тоже бродила и расшатывалась, а сейчас решила взяться за ум. Не думаю, что это протянется больше месяца, но пока я намерена не тянуть с рецензиями. Если вы добрались до сообщения в дневнике, то, смею думать, хорошо представляете, что я в качестве этих самых рецензий могу понаписать). Если вам оно надо - налетай-торопись.

вот.

если я чего-нибудь вам обещала и не сделала, или взяла и не отдала, напомните мне, пожалуйста.

очень хочется всё-всё вернуть и выполнить.

не только зубы, но даже десны,
и даже губы твои - клянусь -
столь кровожадны и смертоносны,
что я и сам иногда боюсь.
и тем смешней слепота, с какою
очередной обреченный франт,
рисуясь, топчется пред тобою -
как дресированный элефант.

отмечен смертью любой, кто страстью
к тебе охвачен, любовь моя!
но только к счастью (или к несчастью)
об этом знаю один лишь я.
а я не выдам, не беспокойся!
чем навлекать на себя грозу -
уж лучше сам, развернувши кольца,
прощусь и в логово уползу.

говорят, Щербаков. (я обозвала это арией Нага и уползла доедать отравленное яблоко.)

Подарили вчера совсем символическую крысу. У нее на груди была наклейка "брось меня", если запустить ею в стену, раздается звон разбиваемой посуды.

Она - метательное орудие и крыса-протест одновременно. А еще она совершенно про меня и про то - когда хочется немедленного звука в комнате. Нелепая бьющаяся мягкая игрушка.

хоть конкурс на придумывание имени устраивай, но пока это просто Крыса-Вдребезги.

(Что-то спрятано в складку)

вчера было так: город есть, а снега нет.
сегодня: снег есть, а города - а города нет.

мне в последнее время тяжело даются разговоры. каждый раз ощущение, что сказанное мной либо глупость, либо пошлость, либо повторение, либо настолько понятно, что и говорить не стоит.

и везде так.

и даж эта запись

как много воды утекло с тех пор, как мне не хотелось жить
как много губами на молоко и вот беспросветность лжи

(Что-то спрятано в складку)

нацепила на себя вчерашние джинсы и такое ощущение, что за мной кто-то ходит. ходит-ходит-ходит запах сигарет.

выхватила только что нехилый глюк:
пролистываю на телефоне непринятые звонки - идет два звонка от родителей, а потом звонок с телефонного номера, который был у нас в Усть-Илимске четыре года назад, и который, после того как родители переехали, был просто снят с использования и больше не сущестует(вьехавшим в квартиру людям достался другой номер).

чотакакаятофигня.

один пропущенный звонок :)

(...)Между псами, днями, ногами, урнами
Ходят служащие-дожди.

Я нудьгую, сонечко, як по-дурному,
як нiколи
i як завжди.
Раз поговоришь с тобой, Аня Грекова
Так и будет потом знобить.

Крiм тебе, кохана,
смешить-то некого.
Слушать некого
И любить.
(с) Полозкова

это какая-то смена караула у ангелов хранителей.
мол, отдыхай, детка. теперь можно. отдыхай и не плюйся, потом еще спасибо скажешь.

у меня, похоже, навернулась аська - сервер отказывается принимать пароль. в чате у меня добровольное изгнание.)

неприятненькое ощущение оторванности от "мира".

//ложная тревога, всё окей//

(Что-то спрятано в складку)

Зимний парижский закат, огромное панно неба в мутных мазках нежных
разноцветных красок над дворцом Палаты, над Сеной, над бальной площадью
Согласия. Вот эти краски блекнут, и уже тяжко чернеет дворец Палаты,
сказочно встают за ним на алеющей мути заката силуэты дальних зданий и
повсюду рассыпаются тонко и остро зеленеющие язычки газа в фисташковой
туманности города, на сотни ладов непрерывно звучащего автомобиля, в разные
стороны бегущими со своими огоньками в темнеющих сумерках. Вот и совсем
стемнело, и уже блещет серебристо-зеркальное сияние канделябров Площади,
траурно льется в черной вышине грозовая игра невидимой башни Эйфеля, и
пылает в темноте над Бульварами грубое богатство реклам, огненный Вавилон
небесных вывесок, то стеклянно струящихся, то кроваво вспыхивающих в этой
черноте. И все множатся и множатся бегущие огни автомобилей, их разноголосо
звучащего потока, – стройно правит чья-то незримая рука его оркестром. Но
вот будто дрогнула эта рука, – близ Мадлэн какой-то затор, свистки, гудки,
стесняется, сдвигаясь, лавина машин, замедляющая бег целой части Парижа:
кто-то, тот, кто еще успел затормозить в этой лавине свою быструю каретку,
ярко и мягко освещенную внутри, лежит грудью на руле. Он в шелковом белом
кашне, в матовом вечернем цилиндре. Молодое, пошло античное лицо его с
закрытыми глазами уже похоже на маску.
__________________
Иван Бунин.
__________
* маленькое происшествие