Желтый комочек, недавно бывший салфеткой, лежал, отнесенный ветром, заставлявшем меня прижимать к скамейке куртку и держать пальцами страницы открытого блокнота, на краю длинного коричневого стола.

Он трепетал под ветром, не желая и не решаясь переступить зыбкую грань, отделявшую пространство над столом от пространства над скамейкой, или повинуясь воле кого-то могущественного и безымянного, кто приказал комку лежать именно так, перекатываясь вдоль края стола.

Ветер же хотел сместить все и вся, изменить порядок вещей, чтобы все за ними бегали, пока вещи срывались со своих мест на столах и отправлялись навстречу опасной неизвестности, которая ждала их за пределами четко установленных их владельцами границ.

А комок, этот консерватор, раздражающий своей желтизной, боялся перемен, он хотел статичности этого мира, он упорно не поддавался ветру времени и не желал падать вниз, на скамейку, потом на деревянный пол, не хотел быть лишенным кажущейся свободы выбора и быть увлеченным ветром, дующем только в строго определенном направлении.

***

А потом я пришел туда через пару дней и понял, что ветер там дует всегда, и уже только самые толстокожие объекты были способны оставаться на своих местах и делать вид, будто ничего не происходит.