800 метров. Много ли?! Отвечаю.

800 метров в зависимости от единицы измерения представляют из себя:

а) два круга по стадиону

б) порядка 260 с небольшим этажей стандартной панельной многоэтажки

в) мало секунд падения с ускорением свободного падения равным 9,8 м/с (так кажется)

г) не доплыть

д) в восемь раз больший шанс найти женщину

е) 800 пыльных деревянных линеек, залежавшихся за шкафом, которые мама использует в целях сублимации выкройки

ж) до Ж это нормально

м) до М иногда много, не добежать, потом доплыть бы

Но, я не об этом. То есть не совсем, в одном из подпунктов вскользь упоминается. Так вот.

Так вот она какая – высота птичьего полета. Так вот почему люди не летают как птицы. Но почему сейчас, почему сейчас в моей голове эта мысль, сейчас, когда я переступаю через себя, когда побеждаю свой страх, когда маленькие дома и деревья все вместе, когда мы вместе. Это ведь твой подарок, ты так хотела, чтобы я прыгнул. Ты сейчас внизу с шампанским, ждешь меня, но я никогда не выпью это шампанское и ты не дождешься меня, а может, не хочешь дождаться.

Тьфу, черню своими мыслями атмосферу. Сегодня сентябрь. Да именно так, сегодня – сентябрь, и скрипящий свежестью вечерний воздух такой, что лучше и не придумать, чтобы видеть все в последний раз. Тьфу. Опять.

Эх, оружие. Оружие. Почему оружие. Автомат, ружье, мушкет, карабин. Точно, карабин. КарабИН?!

Судорожно оглядываясь, встречаюсь с глазами инструктора. И не надо мне ничего объяснять. Прикованная намертво к старому «кукурузнику» веревка змеевидно подергивается на ветру, а парашютный купол совсем не мешает мне этого замечать. Тьфу.

Обрадовано дергаю кольцо запасного парашюта, мимоходом отмечая очаровательность твоей едва различимой с ВЫСОТЫ фигурки. Кажется, ты привычно-истерично машешь рукой. Когда я упаду, ты будешь задыхаться от шока, но тебя спасут. Я давно говорил, что мы не можем быть вместе. Ремни запаски хлещут по лицу и я, обреченно пропуская мимо себя стропы, осознаю, что моя жизнь стоит 58 тысяч 300 белорусских рублей, которые ты сэкономила на школьных завтраках. Удосужившись разом перевести их в валюты мира, воображаю о плюсах суицида как акта доброй (?) воли, но падаю, а три секунды назад парил. Впрочем, это лишь вопрос восприятия и, как и было указано, времени.

А вот времени у меня как раз и нет, то есть не совсем. Его хватает, чтобы ощутить барахтанье запаски во вдруг вывалившемся от испуга основном. «Хрясь», - зачем-то думается мне.

Начинаю усиленно вытягивать из себя воспоминания о своей жизни и запихивать их в узкие рамки мгновения. Это, кажется, называется – жизнь перед глазами. Но перед глазами только красотища: лес, сладко шепчущий что-то на ушко притихшему в предвкушении пруду, в котором (я видел!) плещется рыбка, вот там ближе к камышам, да там; солнце, прислушивающееся к лесу, для чего присевшее в лужу пруда; ты. И это приближается ко мне, вырисовываются нюансики и черточки. Обреченно.

Стою рядом с тобой. Тихо напеваю «Старвей ту хевен», отчего-то отчетливо счастлив и безудержно радостен. Андрей, смотрю, падает. У тебя перехватило дыхание, ты не думаешь. А он думает, тужится вспомнить свою жизнь, но угадывает лишь свои смерти. Вот он в 41-м царапая ссохшийся наст в кровь, кровью этой же пишет на снегу твое имя. А вот он из гордости и злости «Мен мейд бай химселф» на черном 997-кабрио уходит с моста, вот здесь рядом, возле аэроклуба, где кольцевая неожиданно для всех в три этажа ниже переходит в заправку. Он не нашел без тебя повода. А здесь он не знает тебя, не знает себя, умирает от старости, думая, что надо было бы прыгнуть, да силы не те. 80 лет зря. А здесь он открывает глаза, истошно вопит, оплакивая надрезанную связь и источник питания, вопит, но недолго. И снова кровь.

Но ты не волнуйся. Все это тебя никак не касается. Ты присутствуешь в этих мыслях только лишь в связи с фактом оплаты прыжка. Все остальное – лирика, ты ведь никогда не любила его лирику, а впрочем, и прозу.

Беру тебя за руку, увожу за собой, незачем смотреть на трупы. К тому же при падении он потеряет всяческий эстетический и товарный вид, а свежесть бывает, ну ты помнишь, читала ведь. Кости, кстати ломаются, все, сколько их там, штук 200 наскребется. Наскребется, хех. Это кстати смерть, если ты не поняла, так что лучше подальше, подальше, гони ее от себя. Просто знай, она стоит 58 тысяч 300 белорусских рублей. И не бойся, 800 метров это долго, это:

я) тоже маленькая жизнь