10 августа, Медвежья заимка.
- Господи ты ж, Боже мой! Почему же ты так несправедлив ко мне? – мысленно взывал к Вседержателю Никита, забыв даже, что он считается Спящим и обращаться к нему, в таком случае бесполезно. Вставать с постели ему не хотелось категорически. Душа, тело и мозги, в трогательном единодушии требовали отложить подъём на потом. На как можно более позднее потом. Самочувствие было в сто раз хуже, чем перед охотой на харьковскую ведьму, чтоб ей было ещё хуже, чем ему. Проклятая старуха, никому не нужная и неинтересная, живёт в своё удовольствие, а он, ни в чём по большому счёту не виноватый, мается из-за неё в таёжной глуши. Нечестно это! Что-то тревожило его, можно себе самому признаться, пугало до дрожи, колик в животе. Сон ночью дурацкий приснился. Будто подполз к нему огромный чёрный удав и, понюхав, (интересно, змеи нюхать могут?), просканировав воздух своим раздвоенным языком, отполз, к притаившемуся невдалеке огромному коту. Леопарду, наверное, только очень уж заросшему. И тот, уставившись на него огромными зелёными глазищами, присел, готовясь прыгнуть. В ужасе Никита хотел убежать, дёрнулся и, проснулся. Весь мокрый от пота и с ощущением страшной опасности рядом. – Жуть!
Но вставать было всё равно надо. Невозможно объяснить этим тупым дикарям, что у него плохие предчувствия и лучше бы с выездом на Биробиджан погодить. Не верил Никита, что его вынужденные союзники, буквально излучающие агрессию и злобу, прислушаются к его словам.
На самом деле, хорошо понюхавшие пороху в тяжёлых боях, чеченцы вполне могли бы прислушаться к предупреждению о возможной опасности. Многие из них по собственному опыту знали, насколько важно прислушиваться к подобным предчувствиям. Только очень важно было знать, как надо им преподнести такое предупреждение. Никита не знал, да вообще предпочитал с ними общаться поменьше. Потому что их боялся и не уважал. Они это чувствовали и относились к нему соответственно. Так что всё пошло своим чередом.
Повалявшись в тоскливом безделье, Никита вынужден был встать из-за нараставшего давления естественной гидравлики. Встал, обул кроссовки, благо одеваться не надо было, спал одетым, и тяжело, будто к ногам по тридцатифунтовой гире привязано, двинулся к двери.
* * *
С некоторым напряжением, времени хватило в обрез, к рассвету Ирбис успел провернуть всё задуманное. Держась подальше от сруба с колдуном, заминировал все микроавтобусы. Чёрные праворульные «Тойоты». Уже заправленные, загруженные ящиками с боеприпасами.
И пьяному ёжику понятно, что выезд на дело намечен на утро. Минировать джипы не стал. В них наверняка поедут сами ингуши, да пара чеченских бонз. Без пехоты и колдуна они ничего сделать не смогут, а кому надо мстить, чечены могут и призадуматься. Почему, спрашивается, машины с ингушами их лютые враги пощадили? Нет ли здесь их сговора с китайцами? Особенно если Лю организует несколько статеек в местной и московской прессе о возникновении резких разногласий между чеченцами и пригласившими их ингушами. Осталось решить проблему колдуна. Естественно того, который с вайнахами.
Ирбис занял позицию с «винторезом» в густой кроне лиственницы, ярдах в ста от подозрительного сруба, прямо напротив входа в него. Он не претендовал на профессиональную квалификацию настоящего снайпера, знал, что не потянет, но стрелять умел неплохо. С такого расстояния случалось попадать и из куда менее пригодного для прицельной стрельбы оружия.
На облюбованное дерево успел залезть как раз с началом рассвета, когда небо начало сереть. Ещё на земле, наломав веток с соседнего дерева того же вида, «украсил» себя до почти полной потери сходства с человеческой фигурой. Чего, собственно и добивался. Теперь без дополнительной наводки его вряд ли выглядел бы и привычный к таким делам глаз. Ведь все артефакты пришлось отключить, на всякий случай. Чтоб колдун, проснувшись, не почуял их.
Давалось Ирбису сидение в засаде, далеко не первой в его жизни, на этот раз очень тяжело. В хлопотах по организации взрывов, отстрелу вражеского колдуна, задумкам по запуску интриг, он опять упустил из виду комариную проблему. Не учёл особенности местной фауны, черти б её побрали. Местные летающие кровососы в сравнении с европейскими комарами, напоминали огромный львиный прайд в сравнении с парой домашних котят. Очень скоро Ирбис начал всерьёз опасаться, что он спас свою кровушку от вампиров для подпитки таёжных кровососов. Те набросились на него сразу же, как он отключил колечко морока невидимости, и с каждой секундой их становилось всё больше и больше. – Так они, гады, могут и всю кровушку высосать!
К великой радости наёмника, вскоре начала просыпаться вражеская база. Тем самым, подтверждая его предположение о вражеских планах. Иначе, зачем им всем вставать в такую рань и так интенсивно суетиться? Комарьё, кстати, взошедшее солнышко совсем не смущало. Оно по прежнему жаждало его, Ирбиса кровушки. Слеталось к нему, кажется, чуть ли не со всей округи. В целую тучу вокруг сбились. Если не обескровят, то врагам выдадут. Даже самый тупой чечен сообразит, что хвоей или шишками комары не интересуются. А в партизанах тупые долго не живут, как и неприметливые.
Конечно, всерьёз Ирбис обнаружения его врагами по сгущению летающих кровососов не опасался. Слишком уж много их вокруг летало. Но, даже за короткое время они успели достать его так, что невольно хотелось приписать им ещё недостаток, другой. А потом собрать всех в одну ёмкость и утопить на радость рыбам. Вместе с зелёными экстремистами, которые наверняка грудью станут на их защиту. Птицы, реально опасные в таких ситуациях способностью выдать засаду, на него внимания не обращали.
Кровожадные, с каждой минутой всё более и более, мысли наёмника прервало открытие двери наблюдаемого сруба. Медленное, будто у открывавшего их чела не хватало сил, или он сомневался, стоит ли это делать вообще? Ирбис навёл на дверной проём оптический прицел и, рассмотрев в него помятого, как в отношении одежды, так и говоря о лице, худощавого парня, с русой всколоченной шевелюрой, явно городского, даже интеллигентского вида, понял, это ОН. Совместив прицельные чёрточки на его груди, нежно нажал курок. Тут же, вслед за первой, бронебойной, чуть снизив прицел, послал в зашатавшегося колдуна разрывную пулю. Ничего личного, только бизнес.
Если диверсант не умеет вовремя и быстро смываться, то он становится покойником. Зачастую, очень медленно и мучительно больно. Поэтому ждать дальнейшего развития событий на дереве Ирбис не стал. Быстро соскользнул вниз, надел очки-различители, активировал артефакты и бодрым шагом отправился к шоссе, где его в «Патруле» под мороком невидимости, наверняка с большим нетерпением ожидал напарник. Кашлянье «винтореза» на таком расстоянии мог бы расслышать в гаме просыпающегося леса и суете сборов, разве что кот. Среди кавказцев, к кошачьим явно никто не принадлежал.
Ирбис успел отойти от места засады шагов на пятьдесят, когда со стороны заимки раздалась истерично длинная, во весь рожок, очередь из АКСУшки. Наверняка, в белый свет, как в копеечку. Никто больше патроны палить не стал, по повадкам было заметно, чечены – бойцы опытные, стрелять приучены по делу. Видно после обнаружения обвалившегося в «свой» сруб колдуна, сорвался какой-то сделавший на него ставку ингуш. Пролётной оказалась ставочка.
10 августа, шоссе южнее Медвежьей заимки.
Удачно получилось. Ирбис успел к месту засады минут на десять раньше, чем показался вражеский караван. Он ожидал куда более длительной задержки. Потеря одного из основных козырей в момент развёртки сил – очень неприятное событие. Люди осторожные в таких случаях откладывают сроки намеченных операций. Или отменяют их совсем. Если кавказцев и смутила смерть колдуна, то не настолько, чтоб отменять начало боевых действий. Нетрудно было догадаться, что ингушей подпирали месть и денежный вопрос, содержать толпу боевиков удовольствие не из дешёвых. Чечены ещё не представляли, с каким противником сцепились. Впрочем, если бы и представляли, большой вопрос, стали ли бы они отступать?
Вражеская колонна, дорогие разноцветные джипы впереди, дешёвые чёрные микроавтобусы позади, с большой скоростью неслась на бой, решительный и победный. Ирбис выждал, когда последняя «Тойота» проедет мимо, передовые джипы уже скрылись за поворотом, и скомандовал напарнику: - Давай!
Многие люди любят смотреть на взрывы. Некоторые готовы даже ехать свет за очи, чтоб посмотреть на слом старого здания путём направленного взрыва. Вот и Добрыню вид разлетающихся в куски из-за избыточной мощности мин, автомобилей явно впечатлил. Феерическое, в смысле родственное фейерверку, зрелище. Если любующегося не смущает то, что среди летящих объектов довольно много фрагментов человеческих тел. Мгновение назад принадлежавших ещё живым людям, полным желаний и надежд. Добрыня об этом явно не задумывался, а Ирбиса смущало совсем другое. Он не любил находиться вблизи взрываемых объектов. И правильно делал. После дополнительного взрыва в последнем из ехавших микроавтобусов, ближайшем к их «Патрулю», в ящиках бандиты везли не детские игрушки, и даже не офисное оборудование, зазубренный кусок металла по гаубичной траектории пролетел в нескольких дюймах от радиатора их джипа. Ирбис, совсем не жаждал проверять рассказ о неуязвимости объектов под мороком такого уровня. Якобы, летящая пуля «не замечает» их. Не встретив ни каких препятствий, осколок (правильнее было бы сказать: осколище) пролетел рядом с радиатором автомобиля, и воткнулся где-то неподалёку в землю. Начали рваться боеприпасы в других искорёженных машинах. Задымилось что-то в кустах.
- Жми на газ! Ходу, Добрыня, ходу!
И Добрыня рванул. Но не вслед за вражескими джипами в направлении города, а к оставленной ими базе. Напарники заранее договорились пошуровать на ней после отбытия оттуда основных сил.
На этот раз подъехали на джипе вплотную к воротам. Въехали бы и внутрь, но усомнились в возможности проехать сквозь закрытые ворота на автомобиле без его уродования и лишнего, пока, шума. Пусть даже в мороке четвёртой степени. Поэтому проникли на базу банальнейшим образом, перелезли через забор, активизировав предварительно индивидуальные артефакты морока невидимости. Семифутовая деревянная ограда для двух тренированных мужчин – не препона.
Во дворе обнаружили только одного противника, мирно дремавшего за пулемётом в гнёздышке из брёвен и мешков с песком, парня. Совсем молодого на вид, с редкой длинной щетиной имитировавшей бороду. Видимо именно из-за молодости его и оставили в безопасном месте. Ошиблись, однако. На войне полностью безопасных мест не бывает.
Ирбис подошёл к этой уродскому подобию дота, полюбовался спящим часовым. Глянул на любопытствующую рожу напарника, ставшего рядом. Сжал кисть правой руки, выставил наружу, вниз большой палец и качнул руку. Вниз. Жест, для любого человека, смотревшего хоть один голливудский блокбастер про Древний Рим, ну очень понятный. Потом ткнул указательным пальцем в грудь Добрыни. Очень удобный случай продолжить приучение напарника к крови. Убивать, даже спасая собственную жизнь, тяжело. И, тем более, во много крат тяжелее – зарезать спящего, ничем тебе в данный момент не угрожающего. А убивать-то лучше именно спящих, не готовых к сопротивлению. Больше шансов самому остаться в живых.
Добрыня растерянно захлопал своими огромными чёрными глазищами. Такого оборота событий он не ожидал. Красавчик ещё раз посмотрел на продолжавшего спать кавказца, симпатичного юношу лишь недавно вышедшего из подросткового возраста и, обернувшись к напарнику, прижал левую кисть к своему сердцу, как бы переспрашивая: - Что, я?
Ирбиса его взгляд не тронул ни капли. Не девка, и половая ориентация самая что ни на есть традиционная. Для наёмника, в его понимании, совершенно необходимо умение убивать и старых и малых. В рейде главный закон – останься в живых, ликвидируй всех, кто этому может помешать. Пожалев собирающую в лесу ягоды девочку, не только ставишь под удар выполнение задания, но и подставляешь под пули всю разведывательную (диверсионную) группу. Что, конечно же, не означает, готовности принять заказ на убийство ребёнка или посторонней девушки. Ирбис, без сомнения, предпочёл бы смерть превращению в морального урода, готового ради денег на любое преступление. К нему неоднократно подъезжали с подобными предложениями, но всегда он вежливо (хамить авторитету или банкиру – вредно для здоровья), но твёрдо отвечал отказом. С непонятливым, не привыкшим к отказам банкиром, бывшим секретарём обкома, на следующий день после его ультиматума Ирбису, случилась трагическая неприятность. В результате взрыва газа, конечно же, бытового, он погиб на взлёте карьеры. Вместе с секретарём, по совместительству любовником и двумя охранниками. Зато больше никто на скромного охранника не наезжал.
Ирбис, ещё раз посетовав про себя об отсутствии парных колечек морока невидимости, дающих возможность общаться не только жестами, утвердительно кивнул. Потом, во избежание дальнейших проволочек, устроил пантомиму. Ещё раз ткнул указательным пальцем в грудь напарника, потом в продолжавшего сладко спать кавказца, провёл отставленным большим пальцем себя по горлу. Совершенно недвусмысленное, определённое указание. Для Ирбиса ещё более важной была проверка готовности напарника выполнять его приказы. Демократические принципы в диверсионных группах возможны только в воспалённых мозгах экстремистов-либералов. Типа шизофренички Стародомской или лощено-благообразного, явно продажного Ковальчукова.
Добрыня скривился, будто лимон вместо сала надкусил. В духе национальной традиции, но ошибившись в объекте. С полминуты, откровенно без любви и приязни рассматривал дрыхнувшего парня, бросил быстрый блудливый взгляд на Ирбиса, не передумал ли напарник. Ирбис стоял бесстрастный как скала. Показательно тяжело вздохнув, можно представить с каким звуком, в мороке-то никто его услышать не мог, Добрыня медленно потянулся за пистолетом. Видимо ещё питая надежду, что напарник смилостивится и сам пришьёт мальчишку. Но в планы Ирбиса такое милосердие не входило. Наоборот, у него мелькнула мысль, не попросить ли добра молодца перерезать спящему горло? Но он её сразу отбросил. На данном этапе такая просьба отдавала бы откровенным садизмом, Добрыня к этому был ещё не готов, мог сломаться.
Очень неспешно достав из подмышечной кобуры пистолет, Добрыня направил его ствол в лоб спящего. Не бога! Джигита. Помедлив ещё немного, то ли в напрасной надежде на отмену просьбы-приказа, то ли собираясь с духом, наёмник нажал курок. Во лбу кавказца появилась аккуратная дырочка, голову отбросило назад, но сидел он устойчиво, не упал, не смотря на смерть. Ирбис сразу же увлёк напарника дальше, чтоб тот не рассмотрел нечаянно, во что от разрывной пули превратился затылок убитого. Да и не стоило терять время зря.
Труп колдуна обнаружили в том же срубе, черножопые даже не удосужились поднять его с пола, чужак ведь. Из живых нашли троих. Подраненного в ногу седого ветерана, слушавшего музыку куря марихуану и не успевшего среагировать на вторжение в его комнату. Ирбис пристрелил его прямо с порога. Обкурившийся малоперспективен для немедленного допроса, а на приведение его в адекватное состояние времени не было. Совсем молоденького парнишку, пытавшегося проволокой открыть замок и проникнуть, в видимо запретное для него помещение, Ирбис оглушил, что бы потом выведать у него кой-какие подробности местной жизни. Вышиб дверь в той самой комнате, которую пытался открыть молокосос, ну и вонища же там стояла, и увидел сжавшуюся в комок от испуга, неряшливую, со всколоченными волосами немолодую женщину, кутающуюся в какое-то тряпьё.
9 августа, пригород Харькова Песочин.
Бывали в жизни Наташи плохие денёчки, но этот, кажется, по пакостливости переплюнул их все. Прав оказался жлобяра Хамзи, жмот хитросделанный, а посему и любовничек - кратковременный. Осуществление мечтаний, самых что ни на есть заветных, сто раз в голове прокрученных, действительно может стать очень неприятным сюрпризом.
Весь день Наташа провела в прострации или искусственном, но всё равно беспокойном сне. К ночи София Борисовна разбудила её из-за криков и стонов от то и дело снившихся ей кошмаров. За час бодрствования Наташа успела два раза тщательнейшим образом вымыться, выпить пару стаканов сладкого кефира, еду пока желудок принимать отказывался, выслушать успокоительные увещевания наставницы о необходимости совершённого и временности её мучений. Девушка и сама это знала. Да вот беда, чувства, воспоминания, переживания этому знанию явно противоречили. Пришлось принять лошадиную дозу успокоительного и снотворного и опять лечь в постель. С трудом удерживаясь, от ещё одного купания.
Не удивительно, что ей вдруг очень-очень захотелось прижаться к мужской груди. Где ещё девушке искать защиты и утешения? Удивительно то, что грудь воображалась не чья-нибудь, а сугубо конкретная, Витечкина. Прав ведь он оказался. Не только у хлипких интеллигентов от убийства собственными руками крышу сносит. Убивать, даже зелёных ведьм – не такое уж удовольствие. Может и Спящий завалился спать, после того, как ему пришлось кучу нечисти вычистить?
Раньше она считала свою связь с молодым наёмником очередным мимолётным приключением, но кажется, негодяй успел потихоньку влезть в девичью душу. Куда его никто не звал. В конце концов, постель не повод для слишком тесного сближения.
- Нет, он конечно красивый, ласковый, довольно умный и сильный. Влюблён по самые уши, внимателен и предупредителен. Но такая девушка достойна лучшей пары, чем обыкновенный наёмник. Жаль что мужики других рас такие жуткие расисты. В постель кувыркаться – с огромным удовольствием, а жениться могут только на ком-то из своих баб. Пусть она жуткая уродина и склочней трёх навов сразу. Но сколько же ей самой можно скакать по чужим постелям? Хочется свить и своё гнёздышко. Кортес бы подошёл для этого в самый раз, но там рядом такая ведьма, что любой зеленой фору даст. Вместо сближения с потенциальным женихом невзначай можно шкуры лишиться. И с волшебством туда лучше не соваться, Сантьяга рядом.
Наташа, измученная и расстроенная донельзя, наконец, заснула и, большей частью стараниями Софии Борисовны ночью спала относительно спокойно. Очередной взнос за право называться крутой девушка заплатила. Какую ещё плату придется отдать бессмысленной, но ненасытной спеси ещё, к счастью не знала.
10 августа, Медвежья заимка.
Трудно в это поверить, но найденная в запертой комнате женщина оказалась двадцатидвухлетней аспиранткой из Москвы. Если ей, конечно можно в этом верить. Ингуши, в преддверии предстоящих разборок с китайцами, озаботились пригласить из Москвы квалифицированного переводчика. Аспирантка из академии востоковедения, Лариса Семёнова, знающая три диалекта китайского, подошла в самый раз. Пригласить-то её пригласили, но отпускать назад и не собирались. Переговоры-то предвиделись не с китайскими бизнесменами по поводу приграничной торговли, а с побеждённой триадой, после допросов солдат триады во время разборок. На допросах же, переводчик неизбежно узнаёт нечто совершенно не совместимое с жизнью, если он чужак. А если нет возврата, то чего с ней церемониться? Переводчица Лариса была эффектной девушкой, её завезли на заимку и спрятавшиеся там, в преддверии конфликта бонзы клана начали пользоваться молодым телом для сброса напряжения и развеяния скуки. Именно телом. Человеком голоногую гяурку они не считали. Для демонстрации, кто здесь хозяин, а кто – жалкая, совершенно бесправная рабыня, поначалу по несколько раз в день били, насиловали не просто грубо, а изуверски жестоко, унижающе противоестественно. Закрыли в комнате без окон, запретив доступ туда рядовым бойцам, отобрали всю одежду. Комната, естественно, быстро провонялась, да и сама девушка к чистоте и приятному для глаз внешнему виду отнюдь не рвалась. С какой стати?! Возмущенные упрёки кавказцев в нечистоплотности, их вопли: - Савсем грязный русский свинья! Паршивая вонючая собака! – Её не трогали. Разыгрывать из себя ласковую киску не было ни сил, ни желания. Легче было вытерпеть несколько лишних оплеух.
Некоторое время Лариса мечтала о побеге или внезапном визите полиции, но, увидев, как свысока разговаривают кавказские бонзы с полицейским офицером, потеряла всякую надежду. Куда, спрашивается, бежать, если тебя будет ловить не только мафия, но и полиция? Всё время свободное от удовлетворения сексуальных потребностей кавказцев, к ингушам прибавились трое чеченов, она истово молила Бога о смерти. Кончать жизнь самоубийством она, искренне верующая христианка, не могла.
Поэтому и, возникшего в дверном проёме после взлома двери Ирбиса она восприняла как очередного, но сверхтемпераментного «желателя». Повинуясь его команде: «Выходи», Лариса подумала, что и этот мучитель брезгует «её» комнатой из-за царившей там вони, бывали уже такие случаи. И, даже выйдя, кутаясь в рваное, когда-то голубое марселевое покрывало, другой одежды у неё не было, из своей клетушки и, увидев, как бесцеремонно обращается взломавший дверь парень в защитном комбинезоне со связанным кавказцем, она о спасении от кошмара в котором существовала, не подумала. Наверное, подсознательно боялась поверить в спасение, потому что разочарования просто не перенесла бы.
Пока молоденький ингуш приходил в себя, выведший Ларису из клетушки парень подверг её краткому, но вполне профессиональному допросу. Её половая принадлежность, впрочем, как и самочувствие, его не интересовали совершенно. Ему была нужна информация, будьте любезны, предоставить её добровольно. Очень трудно было не заметить, что в случае неуместной игры в молчанку, или неразумной неискренности, нужное будет выбито. Без всяких сантиментов. Вопросы задавал без хамства, но жёстко. Сразу было видно, что в случае неуместных задержек с ответом, или неразумной неискренности, нужное может быть выбито. Вместе с зубами. Растекаться мыслию по древу не давал, требовал ответов кратких и максимально информативных. Неопознанный ещё в тот момент освободитель, выглядел очень опасным человеком, сильным, по-кошачьи грациозным, с тяжёлым, давяще-внимательным взглядом. Крупный хищник на охоте. Ничего похожего на белозубых голливудских героев. И уж совсем без церемоний обращался он с захваченным мальчишкой. Мигом сбил горскую спесь, быстро заставил захлёбываться не столько кровью, сколько собственными слезами и соплями. Сломался парёнёк почти сразу, не вытерпев и десятой доли того, чем «угостили» её его соплеменники в первый же день плена.
Своих мучителей она воспринимала как злобных, бесчестных, похотливых козлов. Подумаешь, один другого пытает в присутствии посторонней бабы. Может посильнее унизить хочет. Тем более, что подошедшего вскоре, с докладом об отсутствии на заимке живых врагов Добрыню, она приняла за кавказца. Смуглый, немного горбоносый, черноглазый брюнет. Высокий только очень. Впрочем, увидев за какое дело взялся его напарник, Добрыня благоразумно слинял во двор. Посторожить. Подальше от вида и визга подвергаемого пыткам паренька. Предложение Ирбиса выйти вместе с ним, отданное явно не обязывающим тоном, девушка осмелилась отвергнуть. Откуда только эта самая смелость взялась? Последние недели слово «нет» было для неё запретным. Не имея возможности отомстить лично, с удовольствием (Господи, прости) наблюдала за муками одного из врагов. Да разве это муки! Кулачки сами собой сжимались до побеления от желания вцепиться в ненавистную рожу.
Для Ларисы мучимый был не молоденьким пареньком, почти мальчишкой, её, кстати, не терзавшим, а лютым врагом. Выродком из стаи, непрерывно подвергавшей её мучениям и унижениям Бог знает сколько дней. Счёт дням в плену она давно потеряла. Невольно начав вслушиваться в вопросы, она поняла, что допрос ингуша ведёт, причём только на русском языке, его враг. Кавказцы между собой говорили только по-своёму, по-русски произнося лишь маты и географические названия.
* * *
Семнадцатилетний Саид Икрамов, отмеченный золотой медалью за блестящую учёбу в школе никак не ожидал от судьбы такого сюрприза. Медаль, правда, была… кавказского разлива. Спроси его, он ответил бы, что пифагоровы штаны - текстильное изделие. Александра Македонского он считал современником Александра Невского. Под страхом расстрела Саид не смог бы назвать отличие синуса от косинуса. Зато, он сумел удачно выбрать родителей, а посему, был твёрдо уверен в своём счастливом будущем. Жаждал, пока старшие поехали разбираться с узкоглазыми, добраться, наконец, до запретной для него девки, оттянуться с ней по полной программе. Попал, непонятно как, в неласковые руки какого-то беспредельщика, шайтан его забери. Отморозка с холодными как у рыбы глазами не боящегося мести известного в преступном мире клана и, будто имеет дело с простым неверным, мучившего его, Икрамова. Саид не сомневался, что за него отомстят, но ему очень хотелось сделать это самому. Надо только остаться в живых и дядю попросить. Он Саида любит, сделает все, что он попросит. А, пока, Саид спешил ответить на любой вопрос, что бы побыстрее избавиться от присутствия наводившего на него ужас бандита.
* * *
Мальчишка сказал всё, что знал, то есть совсем немного. Из тайников, наверняка на заимке многочисленных, он недавно сюда приехавший, смог поведать только про один. Убедившись, что наскоро из него больше ничего не выжмешь, Ирбис милосердно свернул ему шею. Как кутёнку. Глупый щенок и не понял, что его убивают. Оставлять в живых такого свидетеля было бы неразумно. При этом Ирбис краем глаза наблюдал за женщиной. Её реакция на убийство резко отличалась от обыденной. Явственно проступившие злорадство и удовольствие от смерти мальчишки, оживили совсем до этого потухшее лицо. И окончательно убедили его в правдивости ею сказанного. Сама она, просидевшая всё время пребывания здесь в заточении, не смогла рассказать ничего интересного. Если о чём и соврала, то только о своём возрасте. Ирбису было трудно поверить, что бабе, на вид лет пятидесяти, исполнилось всего двадцать два года. Впрочем, женские заморочки с возрастом его волновали в последнюю очередь. Слишком долго находиться на вражеской базе было крайне неразумно. Стоило бы побыстрее убраться отсюда, прихватив всё более или менее ценное, что влезет в джип. Освобождённую от кавказцев рабыню Ирбис решил не убивать, а наоборот, привезти к китайцу как важную свидетельницу. Оговорив при этом, что она находится под его, Ирбиса защитой и обижать её очень вредно для здоровья. Бедняжка и без того настрадалась.
Забавно, но только порадовавшаяся смерти врага, женщина категорически отказалась оставаться одна или выходить во двор к Добрыне. Предпочла везде хвостиком таскаться за ним, Ирбисом, заведомо далёким от благостности и всепрощенчества. Не давая ему выйти из окружавшей её «оригинальной», пахучей атмосферы. Сильно раздражавшей чуткое обоняние. Скрепя сердцем смирился с этим, жалко бабу стало. Да и вдруг она по пути что-нибудь полезное вспомнит. Прогонять не стал, позволил ходить за собой.
Надежда на её помощь оказалась безосновательной. Баба молча ходила за ним, не смотря даже по сторонам. Такое впечатление, хотела уцепиться за его локоть, но не решалась. Видимо, боялась остаться здесь одна.
Вещей достаточно ценных для изъятия на заимке, фактически в поместье, было на удивление немного. Массивная золотая печатка с пальца обкурившегося ветерана, два дорогих, с серебряными накладками, охотничьих ружья из «кабинета» местного бонзы, хороший кинжал. Кавказский, наверное. У Ирбиса, при первом взгляде на него в голове почему-то выплыло слово «Кубачи». Впрочем, арабскую вязь он читать не умел, знатоком холодного оружия не был, возможно, клинок и ножны делали где-то в другом месте.
Для продажи китайцу прихватили два компьютера, один из «привратницкой», скорее всего с игрушками, другой из «кабинета», наверняка с полезной для китаёзы информацией. Заодно, добавили все найденные на заимке диски и дискетки. Информация – самый дорогой товар.
В тайнике Ирбис нашёл пластиковый кулёчек с золотым песком. Фунта полтора, тускловатым, внешне не очень привлекательным, но убедительно тяжёлым. Ноутбук из новейших, содержимое запаролено, тоже китаёзе пойдёт. И мешок с чёрных археологических раскопок с бляшками непонятного ему назначения, китайскими или манжурскими, а может чжурженскими. Историки разберутся. Странными, непривычными взгляду тёмными, то ли медными, то ли бронзовыми монетами, с квадратными дырками в середине. И, знакомые по визиту в лавку «Дивные древности» сиреневый асурский клевец и желтоватый клинок из Атлантиды с голубым камнем в рукоятке, на сей раз, скорее тесак, чем сабля. Кстати, возможно, использовавшийся как оружие левой руки, в пару к абордажной сабле. |
Библиотека // Объявления