Литературный Клуб, Читать: «Там Чудеса... Мой Тайный город. III. Почти по Толкину, или туда и обратно. Глава 6.»

- Хорошо сидим!

- Хорошо. – Благодушно согласился уйбуй Панцирь с подхалимски заглядывающим ему в глаза бойцом его десятка Шилом.

- И виски классный. – Подключился к умасливанию начальства водила Шнырь, заметив явную недостаточность оставшегося в бутылках жизнетворного напитка.

- Однозначно классный. – Не стал спорить и с ним уйбуй.

- Хорошо пить классный виски. – Врубился в тему новичок десятка Обмылок.

- Однозначно хорошо. – Сопроводив словесное согласие кивком, Панцирь вылил из бутылки остатки любимого напитка в свой стакан. Благоухающая желтоватая жидкость не заполнила его и на четверть.

- Эх, не успели выпить за удачливость нашего Великого уйбуя, так обалденно умеющего делать гоп-стопы. – Опять включился в обработку начальства Шило.

- Да, классно их господин уйбуй сделал. Пикнуть не успели.

- И нас ни в жисть не опознают, не нажалуются. Господин Панцирь этих челов как котят сделал.

Размягчённый виски, кстати, самым дешёвым из всех имеющихся в продаже, и славословиями вдруг осознавших его значимость подчинённых, Панцирь достал лопатник.

- Хорошо, что сегодняшние челы не такие здоровые и злые, как Ирбис и Добрыня. – Как всегда не вовремя и не к месту влез в разговор Молоток. Можно сказать, с размаху наступил на самое больное, на данный момент место уйбуя. Уже предвкушавший продолжение банкета Обмылок потихоньку застонал от неуместности этого замечания. Раскрывшийся было бумажник, резко захлопнулся. Вспоминать о недавнем позоре Панцирь и сам не любил и других к подобным действиям не поощрял. Тем более, выпивкой.

- Ты чего, умник придурошный нам всем нервы портишь! – Взвился со скамейки Шило. – Сам урод тогда нахимичил и нас теперь достаёшь.

- В натуре, урод. – Поддержал мысль соратника обеспокоенный возможным прекращением выпивки красноносый Фонарь.

- Сегодня помешать нашему великому уйбую не смог, так после дела достаёт! – Возмутился, вполне искренне, Шнырь. – Конкретно, урод.

- Кто умник? – Скорее удивлённо, чем возмущённо переспросил Молоток. Даже по меркам не склонной к излишнему интеллектуализму семьи красных шапок, он отличался редкостной тупостью и, частично, об этом догадывался. – Это я – умник? – Начал он осознавать оскорбление и потянулся к ятагану. На урода он не среагировал, так как после удара тэкаги Ирбиса, его лицо смотрелось жуткой карнавальной маской, что его самого не очень-то печалило. Глаз каким-то чудом уцелел, и ладно. Но на оскорбление таким словом, конкретный пацан Молоток не мог не ответить.

Панцирь полностью разделял возмущение бойцов десятка наглым поведением Молотка. Он уже искренне верил, что такую плохую идею как нападение на человских отморозков Ирбиса и Добрыню мог ему подкинуть только такой умник как Молоток. Мелькала у него мысль и о показательной его казни перед строем десятка, но уж очень Молоток был полезен в разборках между десятками. Ни разу ещё его не смогли оглушить, чем по голове не били. А теперь, после изуродования, противники от него просто шарахались. Уж больно жуткая у Молотка стала рожа. И, самое главное, Молоток был единственным бойцом десятка, не претендующим на его, Панциря, пост. От остальных всегда надо было ждать удара ятаганом исподтишка, к Молотку можно было спокойно повернуться спиной.

- Цыц! Распустились заразы. А ну, ятаганы в ножны! По виселице соскучились? Тихо!

Жаждавшие выпивки, а совсем не драки, бойцы с лёгкостью смогли выполнить приказ, как и Молоток, отнюдь не жаждавший драться сразу со всеми бойцами десятка. Только Обмылок, по молодости лет и из-за отсутствия опыта, попытался продолжить бузу.

- Бей гада! Он сало… сароб… саботажнук!

Успевший после принятия решения нацепить на руку кастет, Панцирь с большим удовольствием врезал щенку, попав в висок. Для Обмылка, как в том анекдоте, вдруг потух свет. Наведя, таким образом, порядок среди своих подчинённых, Панцирь скомандовал всем отдыхать до вечера, а сам направился в казарму гниличей. От всех этих волнений захотелось оттянуться не только с бутылкой. Тащиться на вокзал для поиска соблазнительной (для красных шапок, бомжей и сильно, очень сильно подвыпивших представителей других рас) челки ему было в лом, но ведь рядом всегда под рукой свои женщины. Такого героя и красавца как Панцирь, они встретят на ура и без виски.

Проводив тоскливыми взглядами хранителя общака десятки, бойцы, не обращая внимания на валяющегося в грязи под ногами с кровоточащей раной Обмылка, поскребли по сусекам, вытряхнули карманы и купили две бутылки на восьмерых. Мало всё-таки лучше, чем ничего.

- Эх, как хорошо сидели.

- Дааа. Классно было.

- Опять облом из-за этих гадов. А говорят, что они не колдуны.

- Однозначно колдуны. Когда мы тогда к эрлийцам раненных привезли, Ляпсус Молотка как увидел, так и спросил (здесь Шнырь, пытаясь передать речь эрлийца, не очень удачно попытался перейти с привычного тенорка на баритон): - Вы что, в зоопарке у леопарда пайку отнимали? – Ну, я говорю ему, что, мол, ни в какие зоопарки мы не лазили. Молотка, мол, Ирбис подрал. А он, сволочь однозначно, загоготал и говорит (второй раз Шнырь обошёлся без попыток изменить голос): - Тиф оспы не лучше. Что леопард, что снежный барс, всё равно большие кошки, к которым без специальных амулетов разумные не подходят. Хотя, говорит, для вас, гниличей, Ирбис может и лучше, он вонючее мясо не ест. И опять загоготал, сволочь.

- В натуре, гад. А сколько они с нас денег за лечение дерут!

- Грабят, однозначно.

- Пацаны, давайте выпьем за то, чтоб всем нашим врагам плохо стало!

- Особенно Ирбису и Добрыне. – Влез в чужой тост Фонарь, сильно пострадавший от прыжка-удара Добрыни и затаивший на наёмников обиду.

Все дружно вылили в глотки содержимое стаканов.

10 августа. Где-то на северо-северо-запад от Биробиджана.

Обратный путь из Медвежьей заимки, вот уж удачное название, получился далеко не таким, каким мыслился при планировании. Прикидывая возможные помехи, напарники не смогли измыслить ничего, кроме уцелевших бандитов и растревоженных побоищем полицейских. Поднатужившись, прибавили и опасность от вдруг проникнувшегося жадностью клиента. При их-то волшебных амулетах, все опасности гордый своей принадлежностью к избранным среди людей, обитателям Тайного города, Добрыня посчитал легко преодолимыми. Уж если они вампиров победили, то кто, спрашивается, сможет им противостоять? Ирбис энтузиазма напарника не разделил, но назвать по имени реальную угрозу не смог.

«Патруль» бодро рванул на юг, быстро набрал приличную для таёжной дороги скорость, миль в семьдесят, покатив к благам цивилизации из дикого разбойничьего гнезда. Добрыня уже прикидывал, каким образом нужно будет развеселить Наташеньку, во время последнего телефонного разговора она была чем-то сильно расстроена. Но, не случайно его напарник так не любил загадывать наперёд. Вместо ожидаемого прибытия в Биробиджан, они чуть было, не прибыли к скорой и весьма неприятной собственной смерти в огне. Ох, не случайно Ирбису адские сковородки и котлы вспоминались. Спасло наёмников и освобождённую ими пленницу обострённое обоняние Ирбиса. Потом он признался Добрыне, что сел на переднее сиденье рядом с водительским и полностью открыл окно из-за пассажирки. Несчастной, конечно, но уж очень вонючей, пусть и не по своей вине. Не проехали они и пары минут, как Ирбис попросил остановить машину. Его чуткий нос уловил сильный запах гари. В тайге этот запах сигнализирует не о мелкой неприятности, вроде подгоревшего блина, а о признаке смертельной опасности – лесном пожаре. Выйдя из автомобиля и присмотревшись, товарищи обнаружили, что и небо затянуто подозрительной дымкой, а ветер, предупредивший их об опасности, слабенький, но чётко дует с юга. Как раз оттуда, куда они направлялись. Других путей из этого затерянного в тайге места вдруг вспомнил Добрыня, они не знали. Если они были, эти другие, объездные пути. И обвинить в неосторожном обращении с огнём некого. Сами чеченов взрывали, о противопожарной безопасности не озаботились. Хотели эффектного, огненного и горячего – получите. Хоть тысячу порций. Или сколько успеете употребить. Правы, видимо, в чём-то чёртовы зелёные, так надоевшие мельканием в теленовостях. Лучше надо беречь природу.

Артефактов типа «Дверь», позволяющим построить телепортационный портал личностям лишённым магических способностей, у наёмников, не было, ещё не успели на них заработать. Даже «Дырки жизни», артефакта, из любого места создающего портал в приёмную эрлийского монастыря, весьма популярного среди наёмников и, представьте, волшебников. При тяжёлом ранении не каждый сможет осилить энергоёмкое заклинание. Не действовали в этом захолустье их «обычные», не из Тайного города, мобильные телефоны, а радиотелефон, выданный Ирбису китайцем, судя по всему не пережил лазанья по деревьям. Слишком хрупким был, да ещё в Китае сделанным. Мафиозный бонза мог дать аппарат понадёжнее.

Добрыне захотелось бежать. Немедленно, подальше, побыстрее. Или, лучше умчаться от надвигавшейся на них смерти на машине. Вон, и птицы летят стремглав, спасая жизнь. В кустах мимо кто-то большой пронёсся, точнее, проломился, сметая всё на своём пути. А напарник, будто не понимая смертельной опасности происходящего, послюнив палец начал определять силу и направление ветра. И так ведь ясно, что дует прямо на них от места подрыва чеченов! Бежать надо, спасаться, а не возюкаться попусту.

Почти точно – это совсем, совсем не точно просто. Иногда в этом … скрывается смерть. Например, когда стреляешь почти точно, то есть мимо, давая врагу возможность ответного выстрела. Или, шанс на жизнь, когда ветер несущий лесной пожар дует почти точно на север, но немного и на восток. Учитывая ещё неширокий, наверняка, фронт пала, в случае драпа на запад есть шанс удрать от огня.

Ирбис выгнал из-за руля Добрыню, ещё не совсем врубившегося в ситуацию, надо признаться, очень неприятную, вкратце объяснив своё её понимание. Сам сел за руль и на малой скорости двинулся обратно к Медвежьей заимке по восточной обочине, выглядывая просвет на западной стороне. По закону всемирной подлости тайга вокруг стояла густая, не добрались сюда ещё китайцы. Пропустив пару просветов, хотя один выглядел перспективным и привлёк внимание и Добрыни, попытавшегося обратить на него внимание напарника. Но на Ирбиса от них несло холодом небытия, и он проехал дальше, не смотря на надвигающуюся с юга смерть. Наконец, на него дохнуло теплом спасения и Ирбис, недрогнувшей рукой направил автомобиль на довольно густые, более ярда высотой, кусты. Сминая их бампером, продрался сквозь заросли, чуть было, не ободрав боковые зеркала и ручки с дверей, проскользнул между двух молодых сосёнок, или других каких хвойных деревьев, немного попетлял среди куда более внушительных древесных колонн. Всё на скорости пенсионера на вечерней прогулке перед сном. В зоне, неизбежно и, безусловно, скорого распространения пожара. Про себя отметил выдержку напарника. Ждать когда тебя спасут (и спасут ли, это тоже вопрос) не сравнимо тяжелее, чем искать спасения самому. Добрыня ждал молча, без малейших признаков истерики. Видно действительно сделан из того, особого теста, только и пригодного для лепки богатырей.

Минут через пять, каких угодно, но не скучных, автомобиль въехал в русло ручья. На удивление полноводного, хотя, казалось бы, сейчас, в августе, после полуторамесячной засухи, воды должно было быть не много, курице по колено. Для такой длительной суши подобное водное изобилие выглядело даже странновато, Зато ручей тёк в относительно подходящем направлении, на юго-запад. Видимо во время весенних половодий он превращался в полноценную речку, что препятствовало росту в нём деревьев. Это был именно тот самый ШАНС, единственный и неповторимый, которым нельзя было не воспользоваться. Ирбис надавил на газ и рванул на максимальной для своего водительского мастерства скорости. Понёсся прочь от опасности. Распугивая окрестное зверье рёвом двигателя, поднимая по пути волны в ручье, плюясь из под колёс песком. От скорой мучительной смерти в огне и дыму к жизни. Один Бог знает, какой и сколь долгой.

Конечно же, на пути к цивилизации им пришлось ещё много поволноваться и потрудиться. Русло ручья – не немецкий автобан. Дважды завязали в песчаных ямах. Меняли колесо из-за пробитой острым камнем камеры. Больше трёх часов возились с преградившим путь подмытым водой деревом. Только к вечеру, на последних каплях бензина, выехали на накатанную лесовозами дорогу, отзвонились китайскому нанимателю через радиотелефон одного из проезжавших мимо водил. Бензина в дизельных громадинах не могло быть, а кроме лесовозов по этой дороге никто больше не ездил. Цепляться же к нагруженному лесовозу на прицеп, да ещё к ночи, это уже явный перебор с острыми ощущениями.

Впрочем, грех жаловаться, помощь от триады подоспела довольно быстро. В конце концов, содержимое джипа интересовало, прежде всего, их лидера.

11 августа, Москва, улица Большая Каретная.

Удивительное дело, но, не смотря на предварительную с ним договорённость, хозяина в лавке «Дивные древности» не оказалось. То ли бегал где-то по своим, более важным для него делам, то ли решил показать ничтожному челу его место. Бог с ним. Или Спящий? Ирбис над отсутствием торгаша голову ломать не стал, мысли, сами собой, вертелись вокруг только что закончившейся встречи. Тоже, кстати, с шасом, чтоб ему ни дна, ни покрышки.

- Интересно, а дурдом для своих в Тайном городе есть? Или здесь умеют вылечивать всё? Тогда почему такой богатый торговец до сих пор не пролечен? С психикой у этого Тархана Хамзи явно не всё в порядке. А, может у здешних воротил у всех крыша не на месте?

Встретил Тархан вернувшегося с Дальнего Востока наёмника вполне нормально. Кстати, ждал наёмников в своей лавке. Впрочем, ещё бы ему не ждать. Несколько десятков фунтов золота и для шаса – не чих собачий.

На встречу с ним Ирбис поехал один, так как Добрыня прямо из аэропорта рванул на такси к деве сердца, его сильно обеспокоил чем-то расстроенный её голосок. Собственно, отдать шасу золотые фигурки и отчитаться перед ним о поездке вполне мог и один человек. Торгаш, поначалу, был воплощением любезности. Поздоровался, предложил выпить коньячку, пока он проверит доставленный груз. Всё путём. Ирбис позволил себе внутренне расслабиться. Смотрел, как суетится над златом шас, маленькими глоточками попивал ароматный коньяк. Чтобы там о вони клопами не злопыхательски возникали ненавистники этого прекрасного напитка, они не правы ещё больше, чем злополучный Борис на знаменитой партконференции. Хорошо. Хорошо, тем более, что в ближайшем будущем предвиделась масса приятных событий. От покупки своей квартиры, до интима с Милой. Она уже согласилась уделить ему вечер, читай, ночь. Хотя, конечно, сначала нужно будет посидеть в «Ящеррице», благо теперь есть чем платить и за двоих.

Из мечтательного состояния Ирбиса грубо вырвал вопль шаса. – Это что такое?! Почему у всех статуэток вмята грудь?

Чуть было, не поперхнувшись коньяком, наёмник вскочил с такого удобного, расслабляющего кресла и подошёл к хорошо освещённому столу, на котором шас рассматривал доставленный груз. Фигурки выглядели так же, как при вручении их Гуань-Ди его преданным аколитом. Животы у всех троих действительно заметно выдавались вперёд, а груди смотрелись далеко не как богатырские.

- А мы здесь при чём? Видно же, что их так скульптор сделал. Все претензии к нему или заказчику. Мы за их представление о комплекции богов ответственности не несём.

Тархан внимательно осмотрел статуэтки ещё раз, пощупал их пальцем, бормоча одновременно какое-то заклинание. Ирбис ощутил легчайшую вибрацию «Тревожного амулета» свидетельствовавшую о колдовстве вблизи. Вероятно, торгаш проверял целостность статуэток. Видимо поняв неосновательность своих претензий, шас буркнул что-то неразборчивое себе под нос, и настаивать на своей безосновательной претензии не стал.

Ирбис вкратце отчитался нанимателю о поездке, положил на стол кредитную карточку на счёт с десятью процентами от денег, выплаченных наёмникам китайцем.

- Мы там ещё несколько вещичек прихватили, как реализуем, деньги переведём на этот же счёт.

Увидев, сколько получили наёмники, услышав, что это ещё не всё, Тархан опять взбесился.

- Это мой клиент! Такой процент… - у шаса от возмущения на пару секунд отобрало речь – недопустимо мал. Вы немедленно отдадите мне половину, вам и столько будет слишком много.

- Но мы же договорились о десяти процентах!

- В тот момент я был очень занят и не мог настоять на справедливом распределении вашей прибыли.

Хамзи благоразумно умолчал, что в придачу, тогда он не верил в возможность большого заработка наёмников у китайца. Зная о заведомой безосновательности своих претензий, он наращивал давление на чела, рассчитывая, что тот, как новичок, не выдержит его напора и сдастся. Для усиления эффекта давления он подошёл к челу вплотную. Однако, вопреки ожиданию шаса, Ирбиса этот навал не смутил.

- А какое мне дело до твоей занятости? Дал слово – держи! В следующий раз будешь осторожнее.

- Да ты понимаешь, наглец, с кем разговариваешь! – Разозлившись на чела всерьёз и не считая необходимым с ним церемониться, Тархан сгоряча схватил его за грудки и попытался немного встряхнуть. Ирбис, одним движением руки захват сбил. Далее уже события потащили за собой спорщиков.

Охранный амулет шаса удар своего хозяина по рукам воспринял как нападение на него и разрядился в наёмника «Эльфийской стрелой» третьего уровня. Защитный одноразовый амулет чела отбил магическое нападение. Понимая, что в столкновении с колдуном упущенная инициатива однозначно равняется поражению, Ирбис приставил вдруг появившийся в его руке навский нож к горлу шаса, вонзив сталь на толщину волоса в мышцу. Тот, никак не ожидавший контратаки, почувствовав болезненный укол в шею, застыл. Ощутив в собственной шее остриё, он, скосив глаза, зачарованно смотрел на клинок в любой момент способный перерезать его горло. Совсем не трус, к боестолкновениям Тархан не привык и несколько растерялся, что не помешало ему взять в руку «Дырку жизни».

В некоторой растерянности пребывал и сам Ирбис. Враждовать с очень влиятельными в Тайном городе шасами, ему совсем не хотелось. Делать вид, что ничего не случилось, было глупо и опасно. Приходилось на ходу импровизировать. Склонив голову на плечо, шас был на пару дюймов ниже его, наемник, глядя торгашу глаза в глаза, тихо, почти шёпотом, делая паузы между словами, произнёс: - Ещё раз протянешь ко мне руки, убью. Понял?

Тархан, взгляда не отвёл. Не так то просто было его запугать. Но, вынужденно вслушиваясь в слова чела, шас уже понимал, что неправильно оценил наёмника, надо сдавать назад. Однако, и лицо терять не хотелось. Гонор не позволял.

- Ты понимаешь, на кого руку поднял?

- Поднял руку, положим, не я, а ты. Хочешь, я сейчас позвоню в Зелёный Дом, пусть приедут и рассудят?

- Семья шась входит в Великий Дом Навь.

- Да господи ты, Боже мой! Могу и навам звякнуть. Звонить? Или сами договоримся?

Навы, конечно, знали о запрещённом, но очень доходном бизнесе Тархана. Знали и терпели за солидные отчисления с прибыли от него. Даже прикрывали от наездов других Великих Домов. Но за скандал связанный с контрабандой магической энергии из Тайного города, шасу пришлось бы заплатить несравненно больше, чем он мог выжать, из дохода наёмников в одной операции.

- Сами договоримся. Только нож убери.

- Разумеется. Только и ты учти, что в следующий раз, защищаясь от атаки колдуна, а ты наверняка сильный колдун, я о сохранении его жизни беспокоиться, не намерен. Чтобы уцелеть, мне, простому челу, проще такого противника убить. Я ясно выразился?

- Ясно, ясно. – Ворчливо прохрипел Тархан. Осознание того, что он в этот вечер вполне мог погибнуть, пришло позже, большого страха у него в тот момент не было. Но, в любом случае, стоять с ножом у горла было непривычно и чрезвычайно неуютно.

Ирбис убрал нож, не отводя взгляда, попутно слизнув попавшую на лезвие капельку крови шаса. Он видел такой фокус на Балканах, в исполнении какого-то азиата. Тогда подобная выходка всех весьма впечатлила и наёмник, вдруг, неожиданно для себя решил её повторить, несмотря на опасение, что кровь окажется для него ядовитой.

Шас был не просто впечатлён, а ошарашен. – По какой, спрашивается причине, обычному челу, не колдуну, а хоть бы и колдуну, тем более не масану, слизывать чужую кровь? В чём смысл этого поступка? Зачем!? И, что ж тебя подвигло, Спящий, на создание этой сумасшедшей семейки?

Ирбис сделал шаг назад и спросил: - Так, по рукам?

- По рукам! – Решительно, ни секунды не медля, ответил Тархан. – Может, выпьем по коньячку?

- Нет, извини, - без всяких брудершафтов перешёл на ты наёмник, - я спешу. Дела, знаешь ли. До свидания.

* * *

Ирбис спокойно повернулся к шасу спиной и, не торопясь, вышел. Уж, что-что, а малейшее напряжение в мышцах Тархан бы уловил. Проводив взглядом наёмника, шас хотел, было сплюнуть, но обнаружил, что нечем. Треволнения последних минут высушили рот похлеще любой пьянки. Как личность азартная он привык к острым ощущениям, что за торговля без риска? Но к переживаниям подобным тем, которые только что испытал, ему привыкать категорически не хотелось. В дырявый карман такие переживания!

Для быстрейшего восстановления Тархан выбрал не нарзан, а коньяк. Забраковав коньячные бокалы, как смехотворно маленькие, налил в стакан с треть пинты и вылил в глотку без малейшей попытки оценить богатейший букет великолепного напитка.

- Хорошо всё то, что хорошо кончается. А эту парочку можно использовать и для более сложных дел. На большие деньги, как новички они рассчитывать не могут, а определённая крутизна в них наблюдается. По крайней мере, в Ирбисе. Можно с этого кое-что поиметь.

Тархан вспомнил, как в обычно пустых, опрометчиво посчитанных им тупыми глазах наёмника разгорался огонёк интереса. Нехорошего такого интереса, хищного. Будто лежал себе кот, дремал, а тут мышь прямо перед его носом пробегать вздумала. Он её и цапнул коготком за хвост. «Кто, мол, меня побеспокоил?» Очень неприятно ощущать себя мышью перед котом. Тархан начал осознавать, что наглый чел на полном серьёзе мог его убить. Семья, конечно, ему потом бы обязательно отомстила, но что было бы толку в этой мести ему самому? Хамзи щедро плеснул себе в стакан ещё с треть пинты коньяка и, опять выпил залпом.

11 августа, Москва, улица Верхние поля

Добрыня не узнал голос Наташи в трубке! Чуть было не нажал кнопку отключения, когда услышал в ней хриплое, с утрированным украинским акцентом и в совершенно нехарактерном для неё замедленном темпе, обращение.

- Витечка, ты уже приехал? Приезжай побыстрей ко мне. Сильно хреново себя чувствую.

Добрыня подумал, что это какая-то из старых, уже забытых подружек звонит. В последний момент сообразил, что это не кто-нибудь, а горячо любимая Наташа. Так сложилось, что в её квартире ему побывать, ещё не приходилось. Слава Богу, название улицы, на которой она жила, он знал, она ему говорила раньше, но вот номера дома и квартиры разобрал только с третьего раза, настолько невнятно Наташа изъяснялась.

После долгого ожидания, уже собирался перезванивать ей на трубку, засомневавшись, правильно ли расслышал адрес, дождался реакции на свои звонки у двери. Дверь, наконец-то распахнулась и пред его глазами предстала любимая девушка. Выглядела она в полном соответствии с голосом. Открывать дверь Наташа вышла в расстёгнутом цветастом коротком халатике, накинутом на голое тело, а ведь открыла дверь не спросив, кто пришёл. Изумительно тонкие черты её всегда прежде прекрасного личика расплылись. Убийственно огромные и яркие глазки выглядели заметно меньшими и подёрнутыми какой-то поволокой. Все движения были дёрганными и нескоординированными. Сразу было видно, что девушка пьяна. Вдрыбодан. А также вусмерть, вдребезги, в дым, выбирай что нравится. Или всё сразу и по максимуму.

- Ой, Витечка, наконец, пришёл. – Наташа шагнула-упала на Добрыню, обдав запахом хорошего коньяка и дорогого шампуня, уткнулась лицом ему куда-то в подмышку, обняла (уцепилась, чтоб не упасть) немного выше его поясницы. – А я так тебя ждала, так ждала. А ты всё не идёшь и не идёшь. Совсем заждалась. А мне так плохо, так плохо. Почему ты так долго не шёл, а?

Девушка задрала личико (разница в росте у парочки была почти в пол-ярда) и оно показалось Добрыне таким грустным и обиженным, что у него защемило до боли сердце. Это опьянение подружки было для него тем более непонятным оттого, что он точно знал, имел уже случай проверить, Наташа могла выпить любое количество спиртного, совершенно не пьянея.

- Странно это и, оттого, особенно тревожно. Что ж её подвигло не перерабатывать в организме алкоголь в сахар? – Добрыня растерялся, не зная, что же делать с загулявшей, наверняка не от радости, девушкой.

- Пошли и ты со мной выпьешь. У меня ещё есть очень хороший коньяк. Нашлись, в своё время люди, ха, вообще-то не люди, приучили, научили… и не только коньяк пить.

Последняя фраза резанула Добрыню по нервам. Он, безусловно, знал, что Наташа пользовалась среди мужчин всех рас Тайного города большой популярностью. Сам, в конце концов, монахом никогда не был, но это её пьяное воспоминание задело его неожиданно сильно.

- Нет, пить мы не пойдём. Ты, прелесть моя, уже за двоих сегодня приняла.

Наташа пьяно захихикала. – Тогда пошли в ванную. Будешь меня купать. А то я никак не могу отмыться от этих противных брызг.

Отказаться от этого предложения Добрыня никак не мог. И в нынешнем, пьяном и растрепанном состоянии девушка выглядела чрезвычайно соблазнительно, а утешение, успокоение её расстроенных нервов можно начинать и в ванной. Заодно, нужно будет узнать, что её так выбило из себя, какие такие брызги не может она отмыть.