Пол часа на обед, или скорее уже полдник. Привести себя в чувство под душем, ещё пяток минут. И можно заняться коленом. Болит гадина. Ничего, хороший крепкий сон недаром считался издревле лекарством от многих болячек. Вот только времени нет, надолго подружить с диваном. Значит форсированным методом.

Старенький, скрипучий диван. Никогда его не сменю. Только может обивку, когда эта вовсе изотрётся. На нём спать – просто чудо. Засыпаешь в две минуты, и спится отлично, и бока потом не болят. Хотя у меня бока не болят никогда после сна, сколько бы не спал. Вот помню в юности, экспериментировал с эротическими фантазиями во снах. Ндаааа… Ну да юность, переизбыток гормонов в крови. Рассказывать, что да как не буду, неприлично больно. Так вот, я тогда спокойно мог проспать больше суток, и ничего. Только потом есть хотелось зверски, и пить. Я тогда ещё не думал, что во сне тоже можно и поесть и попить. Ну да, мысли то все о другом, куда там.

Значит несколько минут. Что выбрать? Неделю отдыха в санатории на тёплом море и целебных грязях? Хм. Неохота. Да и расслабляет больно, а ещё дел вагон и большая дрезина. Значит всё же форсированным методом.

Спустя полторы минуты сознание переключилось в режим сна.

Айболит, постаревший, ставший более циничным и выглядел уставшим. Он был похож на хорошего участкового врача, где-то в глубинке. Добросовестного, но замученного.

- Зрасте! – Не мог я с ним по-другому. Только так, по детски.

- Ну что, Сашка, что у тебя опять? Давай давай, опять срочно, знаю я тебя, как что неотложное – Айболитыч, выручай! А так всё по курортам шляешься или ещё каким заморьям! – Укоризненно-добрый взгляд из-под некогда позолоченных очков.

- Айболитыч, ну ты же знаешь, ты ведь всё равно самый лучший! –

- Знаю знаю, всё время мне дифирамбы поешь, свозил бы старого, надеюсь заслуженного, пенсионера к морю что ли? Ладно, выкладывай! –

Никогда прежде я не видел Айболита таким уставшим. И никогда он меня ни о чём не просил. Только цокал языком, качал головой, вздыхал, но всё равно лечил меня. Не переставая приговаривать, что подобные методы лечения крайне вредны для организма, и ещё аукнутся в старости всякими осложнениями. Глупо как-то. Я сам его придумал, и живёт он только в моём сне. Значит, я его сделал таким. Значит Айболит – во мне. А как тогда он меня вылечивает? Причём всегда! И травмированное колено, далеко не самое страшное, с чем я иной раз к нему приползал. Вот и задача была бы учёным – получаешь травму в реальной жизни. Засыпаешь, и тебя лечит придуманный доктор. Да не просто лечит – вылечивает. Быстро и качественно.

Я молча поднял штанину и показал свое несчастное колено.

Как всегда доктор поохал, что-то пробормотал себе под нос и спросил:

- Очень срочно надо? -

Новый вздох на мой твёрдый кивок. Айболит опасливо-воровато оглянулся по сторонам, будто ожидая увидеть незваных гостей, как минимум из министерства здравоохранения. Засучил рукава и пробежался тёплыми и мягкими пальцами по больному колену. Приятное ощущение, будто теплая сеточка покрыла больную часть тела. Закрыв глаза, Айболит обхватил моё колено ладонями и крепко сдавил. Я не посмел даже ойкнуть, хоть и в какой то момент боль прострелила ногу и пройдя через позвоночник, заставив его слегка изогнуться, ушла куда то вверх. Боль начала уплывать в эти мягкие, но сильные пальцы. Всего несколько минут и я, открыв глаза, вижу совершенно здоровое колено. Правда, синяк сойти совсем не успел, остались бледно-синюшные следы с жёлтой окантовкой. Ну да и то хлеб – не болит, гнётся, ходить могу.

- Товарищ доктор, халтурите? Могли бы и синяк полностью убрать!- И правду, Айболитыч если лечил – то наверняка и полностью.

- Сашка, перед тобой весьма пожилой человек, очень скромных способностей. Как думаешь, сколько раз у него был отпуск? Сколько раз ему довелось отдыхать от взбалмошных мальчишек, прибегающих к нему с пустяковыми ангинами, или пулевыми ранениями? Саш, я просто очень устал. Да и сила уходит. Старею верно. Иной раз страшно становится. Вдруг не спасу кого, когда надо будет. Вот прибеги ты сегодня с переломом руки-ноги – я бы тебя лечил неделю. Старею. –

Я просто опешил от данных слов. Как это? Как это он стареет? А может, это я старею. Может, это я теряю способности? Перестаю контролировать свои сны? Да нет, бред какой то. Не может быть такого. Или может? Но как может придуманный персонаж «устать»?

А так же как он может «лечить»! Блин, Саша, пожалел бы и, правда, человека. Да, человека, пусть придуманный, но он живой пока ты в него веришь. Свинья вы, Александр Николаевич, свозил бы старика на моря иностранные. Вот отвезу его на Красное море…. Нет, лучше на Карибы! Найдём ему там парочку, старушку-ведунью. А ещё лучше ВУДУнью! И там и оставлю. Теплый климат, он старикам полезен, пусть косточки греет. А я его и там найду, если нужно будет.

- Айболитыч, заканчивай хандрить, я скоро вернусь, тогда и поговорим на эту тему. Ну, чего ты рассопливился, уж прости, что я так. Здоровый, крепкий мужик. Заканчивай прибедняться, и начинай паковать чемоданы. Скоро в тёплые края поедем. А теперь извини, дел ещё по горло там – я кивнул себе за спину – но скоро вернусь, что бы был готов, как солдат по тревоге!-

Странно, а ведь никогда не думал, никогда не видел, что за стенами этого старенького кабинета. Я только твёрдо знал – там огромный мир, там мир Леса и добрых животных, которые бежали к старику если начинали хворать… Может прав таки доктор?

Быстрое и бодрое пробуждение. Автоматически про себя отметил, что прошло двадцать минут, всё-таки сверился с наручными часами и довольно хмыкнул про себя. Я твёрдо знал – колено больше не болит, и только синюшные остатки имели место. Никогда не проверял работу Айболита. Поэтому смело вскочил с дивана. Так и есть, как обещал старик. Всё, времени мало. Скоро стемнеет, а мне ещё успеть нужно кое-куда.

Старушка «семёрка» ждала меня на стоянке. Неказист коняга, да сноровист. Давно нуждалась моя кобылка в мелком ремонте, немного в сварке, маленько в шпаклёвке, и в хорошей мойке. Да больно хозяин ленив, да вечно занят. А вот «пламенный мотор» у машинки моей и вправду был сноровистым. Это предыдущий хозяин поставил. Турбированный немецкий дизель. Усиленная подвеска. Рекордов по разгону не установит, но если раскочегарить хорошенько – спидометр зашкаливает. И ехать можно, хоть на край света. Немцы – они люди практичные, моторы хорошие делают.

Пол часа на дорогу, припарковать машину в тени очень старой туи.

Всегда любил кладбища – от них веет вселенским покоем. Не люблю больше.

Долгая прогулка по разросшимся тропинкам этого приюта вечности. Растёт поганое место, не по дням, а по часам растёт. Страшно. Не место это покоя – место скорби. С возрастом это понимаешь. В детстве ты бессмертен, а потом…

Пропетляв между могилами несколько минут, все-таки выхожу туда, куда мне нужно. Небольшая аккуратная могила. Скромная, хоть и чёрного мрамора, плита. Два огромных куста смородины за нею, и не успевшая толком вырасти за десяток лет берёзка, над крашеной, битой солнцем и ветрами лавочкой. И молодое лицо на плите. Слегка пробившиеся усики, ухмылка правым уголком губ, и смешинка в глазах. Нам по двадцать было. Тебе двадцать и осталось, Илюха. А я вот уже тридцатник разменял. Эх, молодость-молодость. Чёрт, да не старый ведь ещё, можно сказать прямо Карлсон – в меру упитанный мужчина, в самом расцвете сил. А ты молодым остался. И фото на надгробие я сам выбирал. Что бы ты как живой был, что бы как в жизни. Сколько раз потом жалел, что именно эту фотографию выбрал. Потому что вижу твои глаза, и вижу тебя. И помню. Взял бы другую – может через пяток годков уже и забыл бы, где могилка то.

Старенькая фляга, пара стопок. Одна на могиле стоит. Всегда. Как я её поставил на девятый день после похорон – так и стоит. Ни один кладбищенский бомж не позарился. Протру от пыли. Сполосну огненной водой. Плесну пару глотков. Не любил ты пить. Так, для поддержки компании. Прикуренная сигарета мелко дымит на мраморе. Это тебе, Илюш. Всегда сигарета догорает до самого фильтра. Даже если ветер. Даже если дождь. Всегда. Странно это. А может надо так, может положено.

Не могу я долго у Ильи на могиле быть. Муторно мне. Память – страшная штука. И перестать сюда ездить, когда плохо на душе, когда хочется побыть самому, когда нужен совет, тоже не могу. И Илюху забыть не смогу. И гроб, который открывать не разрешил я, только увидев восковую, шитую в морге руку. Мать его причитала, на меня набросилась. Пришлось увести силой. Но не должна она его ТАКИМ видеть. Пусть он останется в её душе целым и невредимым. Задорным и улыбающимся. Как на фотографии. Мать потом всё поняла.

Быстрее отсюда. Зачем приехал только сегодня сюда? Давно не был, друга надобно проведать. Нехорошо это – друзей забывать.

Мелькают перед глазами могилы неизвестных людей, фотографии лиц, разной «шикарности» памятники.

Что-то дёрнуло взгляд на самом краю периферийного зрения. Что-то знакомое. Останавливаюсь и медленно поворачиваюсь. И увидев краем глаза фото на чёрном мраморе сердце прячется в горло а душа сжимается в комок. Это он. Тот самый мальчишка.

Зима холодная тогда выдалась. Злая, ветреная, морозная. Долго не отпускала. А мне так хотелось тепла. Ложился спать и убегал в сны. Убегал в весну, в лето, в море, в лес.

Я шёл по весеннему пригороду. Красивому, уже зелёному, после лёгкого дождика, когда лужи высыхают моментально, а молодые листья сверкают будто натёрты воском. Никаких людей. Только я и город. Я и весна. Я хозяин в своём сне, как я хочу – так и будет.

И вдруг шелест вверху, почти над головой. Парашютисты знают этот звук – когда ветер мелко трепет одежду. С большой высоты нужно лететь, что бы так разогнаться. Непроизвольно смотрю в небо. И вижу точку, стремительно падающую отвесно вниз. И при этом орущую. Я тоже падал в детских снах. Но просыпался в последний момент. Говорят, расту. Этот и не думал просыпаться. Мелькнула шальная мысль: «упадёт!». В следующую секунду глухой противный шлепок об асфальт. Я непроизвольно зажмурился. Чёрт! Он ведь только что ещё высоко летел! Боясь открыть глаза и увидеть раздавленное, разбитое, поломанное тело я пятился назад. Что-то рушилось вокруг. Трещало и ломалось. Становилось страшно, и я открыл глаза. Оказалось, я шёл не назад, а прямо к этому мальчишке. Лет девяти-десяти. Очки валялись недалеко. И упал он на спину. Только тонкие струйки крови из уголка рта и ноздрей. А так почти как живой. Вот только я точно знаю – мёртв. Не может так рука изгибаться у живого. И шея так не может.

А вокруг рушился сон. В пыль рассыпались дома. Жухли зелёные листья и ссыхались в серый порошок деревья. Сон схлопывался вокруг пятна на асфальте, со мной и упавшим мальчишкой в центре.

Не может быть! Это МОЙ! Сон! Кто он такой? Откуда он тут? И почему он разбился? А ну, оживай! Я хозяин сна! И тебя, наверное, тоже я придумал. Давай вставай, хватит прикидываться. Слышишь? А страх острым ногтем подёргивал первую струну в душе. Я проснулся.

Никогда раньше мне не было страшно во сне. Никогда я не просыпался в холодном поту, и до этой ночи не понимал этого выражения. Не спал почти неделю. Боялся, что засну и увижу это раздавленное тело на асфальте и вновь ничего не смогу сделать. В конце-концов, организм просто сдался. От перенапряжения и усталости он просто отключился на полтора суток. Когда я проснулся после череды феерический снов, карнавалов, пышногрудых красавиц, небывалых путешествий и новых стран, я уже почти забыл об этом неизвестном мальчишке. Иной раз он всплывал в памяти, но всё же забылся достаточно быстро. А тут….

С могилы на меня смотрело то же лицо что и много лет назад. Вот только тогда я смотрел в мёртвые, стеклянные, полу прикрытые глаза. А тут я увидел вполне живого мальчишку. И узнал. Память вещь странная. И дата смерти: 24.02.1993…. А ещё я очень хорошо помнил тот вечер. Это был вечер после празднования «дня защитника отечества». И помню как мне, слегка подогретому водкой, захотелось попасть в весну. Вот и попал в весну…. Ничего более я не увидел на его могильной плите. Ни имени, ни фамилии, ни даже даты рождения. Потому что побежал. Мне, взрослому мужику, стало страшно. Оттого, что я не понимал, как могло так получиться? Пробежав с полсотни метров и перейдя на шаг пытаюсь разогнать мешанину в голове. И вылезают самые крамольные мысли из глубины души. Были они и раньше, вот только повода для их реанимации не было. Не зря дан дар, ой не зря, наверное, и за него когда-то рассчитываться придётся. Так это что – часть моего долга была? Чёрт! Блин! Или что это было? Не бывает таких совпадений. Это я как профессиональный аналитик могу сказать. А теперь мне становилось страшно по-настоящему. Где-то внизу, что-то мерзкое и противное начало движение вверх по моим ногам. Страх. Что следующее у меня возьмут взамен моего дара?

Проходили дни. История с могилой мальчишки практически забылась. Нет, забыть её полностью, бесповоротно, не получится никогда. Притупилась острота первых переживаний. Остыли раскалённые нервы. Что ж, в первый раз я отходил дольше, когда он разбился. Теперь всё прошло быстрее. Ха. Опыт, едри его….

Работа, дом, пара посиделок с пивом и друзьями – нехитрая холостяцкая жизнь. И ночи. Ночи пустых снов. Ночи, в которых я запретил себе видеть что-либо. Разрешил только спать. Но сегодня я чувствую – можно. Я ничего не буду выдумывать, просто пройдусь по городу, поглазею на девушек в коротких юбках, порадуюсь вместе с молодыми мамами и их малышами, греющимися в лучах весны. Я даже не пойду в гости к Леке. Ну что, начнем, пожалуй?

Переход от закрытия глаз к наступлению сна всегда незаметен. Я не переставал удивляться этому. Сколько раз пытался поймать этот момент – никогда не получалось. Вот и сейчас, кажется, только глаза закрыл лёжа на диване, только моргнул. Открыл глаза – и уже стою на залитой весенним солнцем улице. Подняв голову ввысь и закрыв глаза от удовольствия и жгучих лучей. Хорошо! Пойду-ка я в парк. Там сейчас зелень вся из земли да из деревьев полезла. Так заряжает пробуждающаяся природа! Любой наркоман позавидует. Посидишь в тишине, посмотришь на всю эту красоту с лавочки в самом глухом закоулке парка – и кажется в тебе самом, как в весеннем дереве бурлят соки жизни. Встанешь с лавки через пару часиков и чувствуешь в себе силы не то что горы свернуть, а спокойно в пеший поход на Луну отправляться. И точно знать, что дойдёшь. Утром просыпаешься как зайчик на пружинке – подпрыгивая от избытка энергии, и улыбаешься всем подряд. Хорошее проверенное средство от любой депрессии. И приятно и помогает.

Не спеша, меряю шагами чистые улицы, ну да, такое только во сне, ну хоть тут порядок. В руке…. А что собственно в руке? Чувствую – что-то появилось, но смотреть не буду. Пиво? Да нет, и не хочется и пОшло в моём возрасте разгуливать по городу и попивать из горлышка пиво. Минералка? Да ну…. Не интересно, да и не вкусно. Подняв руку, обнаруживаю в ней небольшую, стеклянную бутылочку какого то совершенно экзотичного сока. То ли маракуй с чармангаброй. То ли ещё более страшная экзотика. Что за фрукты, понятия не имею, и даже приблизительно не знаю, как они выглядят. А какое мне собственно дело? Главное что на вкус почти божественно!

Уже предвкушая хорошее настроение на пару рабочих дней, допиваю по дороге сок. Урна? Воздух на тротуаре задрожал. Нет! В этом месте никогда не было урны. Метров через триста будет. Не буду ничего выдумывать, я сегодня на отдыхе. Ничего, понесу бутылочку, невелика тяжесть.

Зуд между лопаток заставил меня остановиться и пару минут провести в попытках достать зудящее место. Но, по закону подлости, это место располагалось в критической зоне, вне досягаемости моих не таких уж и гибких хватательных конечностей. Исправив положение, почесавшись о чугунный фонарный столб, как довольная собачка, с улыбкой на все…хм…двадцать шесть зубов, понёсся дальше вприпрыжку. С гиканьем распугивая голубей.

Странный толчок воздуха и весь мир на долю секунды колыхнулся, дёрнулся, раздвоился и вновь обрёл резкость. Ну вот. Развеселился, теряю контроль над собственными фантазиями. Не таким уж и сложными. Такому опытному… сновидцу? Снодейцу? Или как назвать-то? Надо будет на досуге подумать над этой проблемой, название придумать. Пусть даже никто о нём никогда не узнает. А вдруг в старости буду мемуары писать? В виде фантастических романов. А до старости не так уж далече осталось. Да что же такое?

Чувство зуда в спине пропало, его заменило неясное, едва ощутимое давление. Как будто, кто-то большой-большой легонько дул мне в спину. Непроизвольно обернулся и внимательно пробежался взглядом по окрестностям. Ничего подозрительного. Чувство давления на миг пропало, и тут же выползло вновь. Осторожно так, понемногу. Я бы и не заметил, но в этот раз я его ждал. И оно появилось. Снова оборачиваюсь. Опять никого. Чертовщина какая-то. В собственном сне покоя нет. Вот любит подсознание вытворять с нами шутки.

Настроение мигом потухло. Идти в парк уже не хотелось. Обернувшись ещё разок, и никого не увидев, прихожу к мысли, что поторопился я со снами. Надо было ещё недельку просто поспать. Жаль.

- Вторсырьё сдаём? На опохмел не хватает? – Хрипловато-наглый голос возник ниоткуда, прямо передо мной. Ну да, я ж только башкой вертел, всё кого-то сзади высматривал.

«Три богатыря» стояли передо мною. Ну и откуда эти, с позволения сказать, человеки, тут взялись? В моём-то сне. И не просто взялись, а судя по их расстановке, двое стояли по бокам, один впереди, имели на меня весьма прозрачные планы. Это читалось и в улыбающихся глазах, и в ехидно-злобных улыбках шакалов из стаи. Всё! Баста, просыпаюсь! Нафиг мне такие приключения? С колена только недавно синяк сошёл. Стоп! А я ведь знаю этих «ребят». Двоих так точно. Сашка «Ягун», Коля «Колобок», а вот кто третий? Сашка был моим ровесником, два раза мотал срок за грабёж и кражу. Жил по соседству, росли можно сказать, вместе. Вот только мира никогда между нами не было. Погань ещё та. Всё не представлялся случай по шее накостылять. В детстве по слабости тела и духа, а в нынешней жизни как-то вроде не за что, не за детские же подзатыльники и отобранные карманные деньги? Смешно. А вот тут и можно. Тем паче настроение всё равно испорчено. Может, малость подниму, удовлетворением низменных садистских наклонностей?

Улыбаюсь во весь рот и без промедления приступаю к действиям. Разговаривать просто не охота с подобным быдлом. Стеклянная бутылочка, с остатками сока, так кстати оставшаяся при мне, крутнулась на ладони как у фокусника. Вот и хорошо, что урн у нас по городу так мало.

Капли яркого экзотического напитка, вырвавшись из стекла, полетели прямо на брюки Ягуну, стоявшему передо мной.

- Да ты чё??? Ох…ел что ли? – Ягун нагнулся на одну секунду, оценивая ущерб, нанесённый своим спортивным штанам. Перехватываю бутылку за горлышко и просто, без затей бью по лицу того, что имел неосторожность близко подойти справа. Бью между челюстью и глазом. Не сильно, бутылочка не разбилась. Но удар по лицевым нервам валит противника на землю и заставляет, схватившись за лицо, и повизгивая от боли, кататься по пыльному асфальту. Знаю, что больно, но не смертельно, заживёт до свадьбы. Бутылка падает из разжатых пальцев, а правая рука уже несётся к Ягуну. Он так и не успел полностью выпрямиться. Торец моей ладони врезался ему в ухо. Голова дёрнулась. Глубокий нокаут.

Я упустил из вида того, что стоял слева. Но на всю операцию у меня ушло не больше секунды-полторы. Спокойно поворачиваюсь к последнему оставшемуся на ногах. Смотрю с укоризненной улыбкой на растерянное лицо. Ему понадобилось ещё секунду, что бы развернуться и драпануть со всех ног. Во мне дёрнулось желание запустить вслед ему шаровой молнией, в руке мигом заплясали искры, и волосы на руке встали дыбом от статического электричества. Но остываю я так же быстро, как и завожусь. Плюнул в сердцах вслед, увидев что мой плевок догнал убегающего и ударив в спину сбил с ног, я решил что на сегодня хватит. Просыпаться рядом с парой валявшейся на асфальте было неприятно. Ну не то что бы.. Мне просто было противно на них смотреть. Противно оттого, что это сделал я. Чёрт, совсем расклеился. Всё. Никаких снов минимум на две недели. А сейчас бегом к себе домой. Тут всего полкилометра. Если прибегу домой, и во сне лягу спать на свой диванчик, на котором сейчас сплю, то мне не нужно будет просыпаться от этого сна. Он просто выключится, и я буду просто спать. Без сна. И стараться отдохнуть до утра.

Пол километра – ерунда. Пара минут лёгким бегом. Заодно и разомнусь. Хм, блин, мало размялся? Да ещё это давление в спину. Как будто кто-то в прицел таращится.

Совершенно одуревший от придуманной мною весны воробей, взлетел с асфальта и резко повернув, как могут делать только эти птички, оказался на уровне моего лица. На реакцию я никогда не жаловался, поэтому увернуться успел.

Если ты когда ни будь, в жизни слышал звук летящей пули, ты его ни с чем не спутаешь. В том месте, где только что была моя голова, в стену стукнулась пуля и выкрошила кирпич. Выстрела я не слышал, стреляли с помощью ПБСа, а проще глушителя. Дальше срабатывает защитная автоматика организма. Падаю на асфальт тротуара и, прокатившись пару метров, успеваю услышать ещё две просвистевших пули. Сознание не включается, не кидается огненными шарами и не ставит режим паузы в придуманном мире. Сознание успевает вычислить направление выстрелов и приказать телу выхватить табельный пистолет. Хотя это скорее инстинкты, не условные – благоприобретённые. Кувырок и два выстрела в тёмную подворотню на той стороне улицы. Шорох в темноте. Блеснувшие белки глаз и быстрые удаляющиеся шаги. Не осознавая, что делаю, кидаюсь в подворотню. Пробежав несколько шагов, инстинкты отпускают, и я мгновенно отрастив пару могучих орлиных крыльев, с короткого разбега взлетаю над трехэтажкой.

Тень бегущего человека. Он пробежал уже метров триста. Ну и скорость! Спортивная площадка и заросший дворик остались позади. Могучими взмахами догоняю тень. В руке пистолет, за спиной крылья, взбешенные глаза – прям архангел Гавриил местного разлива. До тени осталось совсем немного. Он бежит под деревьями. Но я лечу быстрее. Прячу пистолет и готовлюсь коршуном упасть с неба на стрелявшего. Тень оборачивается на бегу и, остановившись на долю секунды, успев мне улыбнуться, пропадает. Распадается на чёрные точки и растворяется в воздухе. Когда я спикировал на место, не было даже точек. Мир вновь раздвоился и всколыхнулся.

Я ничего не понимаю, что происходит? Мои сны выходят из-под собственного контроля. Меня второй раз пытаются убить, в моём же сне, кто-то всё время пялится в спину и вообще происходит что-то странное, непонятное и опасное. Ничего не понимаю. Так можно навечно отбить охоту спать!

Мысль, не дававшая мне покоя давно, вновь возродилась – неужто я не один ТАКОЙ? Есть ещё люди с таким же даром? Но кто моей смерти хочет? Хотя правильнее было бы сформулировать: за что? Чёрт! Всё, спать. Просто спать и ни чёрта ни ангела не видеть, не знать, не чувствовать. Работать до упаду, пить коньяк, что бы лёжа пошатывало и спать! Хотя насчёт коньяка это я погорячился – в меня столько не влезет.

Недолго думая, поднимаюсь в воздух и, разгоняясь до максимальной скорости, ныряю прямо в собственное открытое окно. В полёте успеваю убрать крылья и мысленно отодвинуть одеяло на диване. Сгруппировавшись, изящно падаю на своё ложе и без переходов в реальность проваливаюсь в сон.