Сразу же после войны у нас появился кот?нок. Это была очень симпатичная кошечка. Мама назвала е? Кекой. Кека была обычной восточно-европейской кошкой белой и серой окраски, при ч?м один глаз у не? был чуть больше другого, что придавало е? взгляду хитренькое выражение. Будучи ещ? кот?нком Кека заболела и мама е? выходила. Это так сблизило их, что Кека за мамой ходила буквально по пятам, и, чтобы не задавить Кеку, мама стала садить е? на плечи и постепенно приучила е? сидеть у себя на плечах. Пока Кека была маленькой это нравилось маме и она шутила: «Это у меня живая горжетка». Когда Кека выросла, то сидеть на плечах ей стало труднее, да и маме тоже носить е?. Кот?нком Кека любила ездить на половиках, качаться на шторах и ходить по клавишам пианино. С возрастом это прошло. Кека стала серь?зной, очень чистоплотной; необычайно чесной и степенной кошкой.

Любил и ласкал я Кеку постоянно, но однако издевался над ней очень часто и довольно изобретательно. Например, брал длинную и узкую полоску мяса с пл?нкой, такую, что кошка не сможет прожевать, наматывал на палец и давал один конец кошке. Ничего не подозревающая, Кека с удовольствием жевала и глотала. А когда большая часть полоски уже была проглочена, я начинал это мясо из не? медленно вытягивать и с наслаждением наблюдал за е? изумлением. Потянув так немного, я прекращал тянуть. Кека успокаивалась и начинала сново есть. Проделывал такое я раз три пока мне не надаедало, потом я милостиво разрешал Кеке доесть спокойно. Такие и подобные шалости Кека мне прощала и быстро забывала. Но однажды я поиздевался над ней так, что запомнила это она на всю жизнь, хотя и простила меня довольно быстро.

Дело было так. Был чей-то день рождения и на столе стояла водка. Мне захотелось посмотреть на пьяную кошку. Я взял рюмку, поймал Кеку, перевернул е? вверх животом, раскрыл рот и влил ей в рот с чайную ложку водки. Кека что-то проглотила, что-то, мотая головой, выплюнула, вырвалась и убежала. Через некоторое время Кека была по-настоящему пьяна. Ходила шатаясь и впала в детство. Она вспомнила все всои детские игры. Каталась на половиках, пыталась качаться на шторах, вскакивала на пианино, чтобы походить по клавишам и «поиграть» на н?м. Вс? это продолжалось пока алкоголь е? не свалил. Сделать с ней невозможно было ничего. В результате в квартире был настоящий кавардак – в кучу сбиты половики, сорваны шторы, с пианино сброшена и разбита какая-то ваза. Сами понимаете – мне от мамы очень досталось, а Кеке ничего, как невинной жертве моего издевательства. На следующее утро Кека вела себя тихо и была необычно грустна, виднмо у не? страшно болела голова. Вс? было также, как у людей; и «веселье», и похмелье. После этого дня для того, чтобы Кека ушла достаточно было только показать е? даже совершенно пустую рюмку и Кека тутже ретировалась к себе в угол и не показывалась, пока любопытство или вкусные запахи не пересиливали е? опасений. Кошка эта ещ? умела самым настоящим образом ругаться и даже оскорбить и унизить обидчика.

Ругалась она чаще всего за обедом или ужином. Если папа начинал е? выгонять, то она подчинялась и уходила в другую комнату, прижавшись к полу, как-бы ползком. В дверях она обязательно останавливалась, поворачивалась мордой к папе и почти беззвучно трясла нижней челюстью, точно так же, как ругается человек, когда не хочет произносить слов вслух, но и не скрывает, что он ругается. Обычно после этого следовал возглас папы: « Ты ещ? и ругатся!», - и Кека стремглав исчезала за дверью. По отношению к посторонним людям Кека могла показать сво? презрение следующим образом. Она на безопасном расстоянии от обидчика смотрела на него и, когда обидчик е? видел, делала лапой загребающие движения, как делают их кошки после сами понимаете чего. При этом Кека всегда смотрела в глаза обидчику, чтобы он понял чем она его считает. После этого Кека тут же спасалась бегством на всякий случай.

Дружба мамы с Кекой продолжалась до конца, а прожила Кека у нас до глубокой «кошачей» старости – 14 лет.

Это вс? равно для кошек, как для людей лет 80-100. За всю жизнь она ничего не украла, кроме одного раза, когда была беременна, но после этого ходила такая пристыженная, что даже нам е? было жаль. Мама тогда е? не наказала.

Автор текста Афонский О. Н

Украина